Невозможно в одном простом параграфе учебника объять непростую и необъятную библиографию такого мыслителя, как Н.А. Бердяев

. Он являет собой такой же образец цельного и нерасчленённого мировоззрения, как и другие выше уже рассмотренные философы, ввиду чего очень сомнительно отнесение его трудов к правовой мысли России (её и самую как таковую вряд ли мы сможем отделить от философского и религиозного наследия), скорее, есть политико-правовые мотивы в его работах, есть оценки политикоправовых феноменов с точки зрения собственного мировосприятия, есть некие сквозные идеи, имеющие политико-правовой окрас.

Первую работу, которую необходимо рассмотреть, Н.А. Бердяев написал в конце жизни, и опубликована она была уже после его смерти - это работа «Царство Духа и Царство Кесаря». Как уже следует из названия этой работы, касается она, по большому счёту, взаимодействия духовной и материальной сфер. Бердяев убеждён, что конечная победа окажется за Царством Духа, но, при этом, и царство кесаря не сдастся без боя, «окончательная победа Духа над Кесарем возможна лишь в эсхатологической перспективе; до этого люди живут в гипнозе власти, и это распространяется и на жизнь церкви, которая тоже может оказаться одной из форм кесарева царства». В этой итоговой работе логическое завершение получили идеи, высказанные ранее, идеи о примате и приоритете духовной сферы над физической сферой, духовной жизни человека над телесной жизнью, идеи о ценности свободы человека и о развитии духа этой свободы в человеке. Ни коллективизм, ни общинность, ни этатизм, ни индивидуализм не могут дать этой свободы, все они имеют своей задачей порабощение человека теми или иными внешними факторами и в угоду тех или иных внешних факторов, все они - порождения царства кесаря, порабощающего и поедающего левиафана. Николай Александрович истинный сторонник «третьего пути» развития российского государства и общества, в формулировке этого пути (пути к Царству Духа) он идёт много дальше евразийцев, одинаково подвергая критике как дореволюционный строй, так и установившийся после революции новый строй. Также он утверждает идею, что коммунистическая идеология, утвердившаяся в России, показала, что она есть не что иное, как и западный либерализм, как и нацизм, как проявление подавляющего человеческую свободу царства кесаря, торжество царства кесаря, где человеческие личности выступают лишь служебными винтиками государственно-общественной системы. Царство кесаря - есть не просто необходимое зло, по мнению Бердяева, оно есть такое зло, которое стремится выбиться из-под контроля, а выбившись - стремится к господству, к превосходству, к поглощению человека.

Подтвердить тезисы несложно следующей выдержкой из анализируемой работы. «Государство всегда имело тенденцию переходить свои границы, - пишет Н.А. Бердяев. И оно превратилось в автономную сферу. Государство хочет быть тоталитарным. Это относится не только к коммунизму и фашизму. И в христианский период истории происходит возврат к языческому пониманию государства, т.е. тоталитарному, монистическому пониманию. Одно из главных классических возражений Цельса против христиан заключается в том, что христиане - плохие, не лояльные граждане государства, что они чувствуют себя принадлежащими к другому царству.

Можно легко увидеть некоторые созвучия с Николаем Алексеевым, созвучия в том, что иосифлянство есть ни что иное как легализованное церковью проявление царства кесаря, только и всего, мало общего имеющее с подлинным христианством, что придание ореола «божественного света» любой светской власти и в любой форме (в чём главная суть Иосифа Волоцкого, а не в пресловутой проблеме монастырских земель, именно в придании русской монархии восточнодеспотических черт божественности полномочий царя, его миссии) в корне противоречит и букве, и духу христианского учения (вспоминаем - «Царство Моё - не от мира сего; не любите мира, ни того что в мире»). Не следует, однако, считать Николая Бердяева убеждённым сторонником и провозвестником юснатурализма: он, как и евразиец Алексеев, пишет о духовных, о божественных правах личности, о духовном её совершенствовании, условия которого как раз и должны обеспечить государство и право, а не о телесных, животных правах человека. Таким образом, Николай Александрович Бердяев отводит праву и государству вспомогательную роль - роль средства, призванного обеспечить всемерное и беспрепятственное развитие духовной личности в человеке, духовную свободу человека. Ибо «Царство Божие внутри вас есть».

В чём же состоит подлинная свобода человека, и какая свобода человека является подлинной, т.е. духовной, божественной - на эти вопросы Бердяев отвечает в работе «О рабстве и свободе человека». В отличие от политически окрашенных работ, более или менее понятных для читателя, данное произведение, выступающее в большей степени философским трактатом, представляет значительную сложность для уразумения, особенно в своей первой части - в общем учении о свободе. Суть этого учения сложно свести к какой-то одной мысли, но, быть может, в рамках обсуждения необходимо указать, что свобода, «по-бердяевски», - это есть проявление Бога в человеке (вспоминаем - «где Дух Господень - там свобода»). Созданный по образу и подобию Божиему человек только тогда свободен, когда он в себе воплощает этот образ и это подобие. «Личность не есть часть и не может быть частью в отношении к какому-либо целому, хотя бы огромному целому, всему миру». Причем, человек сам далеко не всегда осознаёт своё призвание, свою свободу: «...человек есть существо противоречивое и находится в конфликте с самим собой; человек ищет свободы, в нём есть огромный порыв к свободе, и он не только легко попадает в рабство, он и любит рабство; человек есть царь и раб». Тонкая грань проходит через душу человека, эта же тонкая грань ставит его перед постоянным выбором, и зачастую эта грань делает этот выбор. Мы, люди, часто удивляемся противоречивости поведения друг друга, непостоянству в поведении друг друга, смене ориентиров на протяжении жизни, и даже вменяем это в недостаток друг другу. Но есть ли это недостаток, если такова человеческая личность? Бердяев лишь пытается объяснить эту парадоксальность, и выявить подлинные пути, но не как абсолют, а как наметки лишь, эскизы и не более того. Когда он критикует что-то, революцию, интеллигенцию, тоталитарное государство - он грозен и очевиден, но когда приходит час конструирования чего-то - он неясен, туманен и предупреждает о противоречивости. В этом не беда философа, это обусловлено сложностью анализируемого им предмета - человека.

Бердяев также обоснованно утверждает, что ни раб, ни господин не могут быть свободными, само состояние господства-рабства уже исключает свободу. Порабощение есть рабство, господство есть подчинение. И здесь же, в этой работе присутствуют идеи противостояния Духа и Кесаря: «Воля к могуществу есть всегда рабья воля. Христос - свободный, самый свободный из сынов человеческих, Он свободен от мира, Он связывает лишь любовью. Христос говорил как власть имеющий, но Он не имел воли к власти и не был господином. Цезарь, герой империализма, есть раб, раб мира, раб воли к могуществу, раб человеческой массы, без которой он не может осуществить воли к могуществу. Господин знает лишь высоту, на которую его возносят рабы, Цезарь знает лишь высоту, на которую его возносят массы. Но рабы, массы также низвергают всех господ и всех цезарей. Свобода есть свобода не только от господ, но и от рабов. Господин детерминирован извне, господин не есть личность, как и раб не есть личность, только свободный есть

89

личность, хотя бы весь мир хотел его поработить» . Подлинная, отсюда, свобода возможна лишь в Царстве Духа и посредством Духа. Подлинная свобода достигается неустанной духовной работой, становлением, обретением личности в человеке. Господство и рабство в равной степени препятствуют этому процессу.

Во второй части работы, имеющей непосредственное отношение к тематике настоящего учебного курса, Бердяев формулирует ряд препятствий обретения подлинно духовной свободы: прельщение царства, прельщение войны, прельщение и рабство национализма, прельщение и рабство аристократизма, прельщение буржуазности и т.д. «Величайший соблазн человеческой истории есть соблазн царства, и в нем скрыта самая большая порабощающая сила. Соблазн царства принимает самые разнообразные ^[61] формы в истории, он трансформируется и вводит людей в заблуждение. Этот соблазн великого царства не оставляет человека на протяжении всей его истории: империи древнего Востока, Римская империя, папская теократия, священная византийская империя, московское царство — третий Рим, петровская империя, коммунистическое царство, третье германское царство. Вся тревожная и запутанная проблема царства связана с тем, что человек призван к царствованию. И человек ищет своего царства, одержим мечтой о царстве. Он ищет своего царства, отдает свои силы на его создание, но царство это делает его рабом. Это не всегда замечает человек, и сладкое рабство не кажется ему рабством. В искание царства человек вкладывает свою жажду универсальности. Своё вожделенное царство он отождествляет с мировым единством, с окончательным объединением человечества Соблазн царства есть один из соблазнов, отвергнутых Христом в пустыне. Дьявол показал Христу с высокой горы «все царства мира и славу их» и предложил поклониться им. Вероятно, среди этих царств духовному взору Христа предстали и все те царства мира, которые будут именовать себя христианскими, все трансформации царства до конца времен. Христос отверг этот соблазн и отверг навеки и для всех царств мира. Христиане не последовали за Христом и поклонились царствам, кощунственно смешивая и соединяя царство Христово с царством мира. Христос призывал искать прежде всего царства Божьего и правды Его. Христиане же искали все, что приложится, они испугались, пришли в ужас, что искание царства Божьего окажется разрушительным для царства мира. В этом они исправили дело Христа, как говорит Великий Инквизитор у Достоевского». Парадоксальные для русского православного человека идеи высказывает Николай Бердяев, но если мы отвлечёмся немного от восточно-деспотического иосифлянства, и вспомним христианские первоисточники, Библию, то исчезнет парадоксальность, а на смену ей придёт чистое евангельское учение без всех человеческих вымыслов-наслоений.

Развивается и проблема соотношения царства Духа и царства кесаря в этой части работы «О рабстве и свободе человека». ««Царство Кесаря» в сущности никогда не соглашалось признать «Царство Божие» автономной областью и всегда требовало от «царства Божия» услуг, всегда стремилось превратить его в своё орудие. Царство Кесаря терпело христианство, когда оно к нему приспособлялось и его обслуживало. При такой покорности оно давало ему всякого рода привилегии. То жуткое явление жизни, которое сейчас именуется тоталитарным государством, совсем не есть временное и случайное явление известной эпохи, это есть выявление истинной природы государства, царства. Тоталитарное государство само хочет быть церковью, организовывать души людей, господствовать над душами, над совестью и мыслью и не оставляет места для свободы духа, для сферы «царства Божия». Но государство по своей природе претендует на всеобщее, всеохватывающее значение, оно ни с кем и ни с чем не хочет делить суверенитета».

Конечно, Бердяев не анархист, он и сам аргументировано отмежёвывается от этого наименования. Бердяев просто пытается поставить вопрос о месте государства в жизни духовно развитой личности, о необходимом, но вполне определённом месте, о мере государства, которую нельзя ни превышать, ни принижать. Здесь его позиция стыкуется с позицией Н.Н. Алексеева о христианской трактовке государства, и эта его позиция не может быть нами не поддержана, поскольку она опирается не на вымыслы человеческие (которые Бог, в соответствии с псалмом 101, ненавидит), коим является иосифлянство (цезарепапизм), а на Библию, на евангельское учение Христа^[62].