Приложение Научные школы глубинной психологии, библиография как их генеалогическое древо

Каждый, кто пишет о глубинной психологии, предлагает свое видение внутренней жизни, порой согласованное, а иногда противоречивое. Глубинные психологи образуют интеллектуальную семью, чье генеалогическое древо начинается с Фрейда и еще нескольких глубокоуважаемых прародителей.

Многочисленные раздоры, разводы и мятежи обязательно случаются в любой семейной саге, подобно тому как конструкционное напряжение возникает в каркасе старого фамильного дома, который нуждается в нашем внимании и требует ремонта. Во многих семьях разногласия вызывают напряжение, но не заканчиваются убийством; ведут к разводу, но не поддерживают упорного взаимного избегания. На Рождество или День благодарения «достаточно хорошая» семья в состоянии собраться за одним столом, несмотря на внутренние сражения и трения. Интеллектуальные семьи обладают тем же набором возможностей и позволяют юным ученикам обрести собственную идентичность посредством двух различных процессов.

Первый – полемический – подход создает конфронтацию идей и таким образом укрепляет способность бороться с любой идеей. Устная защита – это проверка способности новичка отстаивать идеи и служить им подобно хорошему солдату, защищающему свою страну. Этот способ существует, потому что в мире идей действительно не меньше ненависти и войн, чем в мире семей и наций. Причина интеллектуальных войн отражается в базовой философской дилемме, которую не разрешит никакая дипломатия: «Насколько толерантным можно быть к нетерпимости?» Психологические теории не защищены от подобных трений и территориальных войн.

Легко быть толерантным, когда ценности других не угрожают моему инстинкту выживания; труднее приходится девушке, обнаружившей, что ее гомосексуальность интерпретируется как болезнь или грех. Чтобы выжить физически, ей придется сразиться с теорией и ввязаться в войну против семейных ценностей. Многим из моих студентов пришлось деконструировать подавлявшие их мифы. Им это было необходимо, как воздух. История идей полна завораживающих войн, в которых тот, кто отказался сражаться за свою позицию, в конце концов становится жертвой. Мои пушки всегда наведены на сексизм и расизм трех главных монотеистических религий, и когда приходит время идти в атаку, я стараюсь быть отважным маленьким солдатом. Идеи – это интеллектуальные территории: если их оставить без защиты, их тут же колонизируют.

Другой подход, необходимый для строительства интеллектуального сообщества, – дионисийский. Он предполагает, что надо постоянно влюбляться в идеи других членов клана. Тогда человеку хочется инкорпорировать эти идеи, переварить их, стать их живым символом. Это начинается с притяжения, желания повариться в этом культурном котле и попробовать мыслить по вкусным новым рецептам. Мне нравится, как думают люди в этой группе, я хочу к ним присоединиться, учиться с ними, стать одной из них . Подобное чувство голода я испытывала, впервые читая «Новое представление о психологии» Хиллмана (Re-Visioning Psychology). Этим объемным трудом я кормилась довольно долго, чувствуя себя кошкой, которая попала на сыроварню, участницей дионисийской оргии идей, которой я так страстно желала.

Но и дионисийский способ может стать деструктивным, если сильный энтузиазм длится недолго и вызывается то одним харизматичным интеллектуальным лидером, то другим, что делает невозможной настоящую тренировку ума.

Вместо группы есть мастер и его поклонники. Все вместе могут хорошо проводить время, переживая чувство сопричастности, но мышление постепенно становится все более поверхностным. «Все получают пятерку, а теперь возьмемся за руки, встанем в круг и не будем обсуждать ничего такого, что может испортить нам веселье! »

Полемический подход, похожий на войну, становится саморазрушительным, когда позиция философской школы цементируется и школа напоминает скорпиона, отравляющего себя собственным ядом. Симптомы такой формы упадка повсюду одинаковы: тенденция к консолидации группы через исключение, избегание, осуждение, оскорбление, беспрестанные интеллектуальные фетвы^[9] против каждого, кто отбился от ортодоксального подхода и осмелился не согласиться с Мастером. Интеллектуальная фетва имеет место каждый раз, когда клике надо проконтролировать профессорско-преподавательские позиции, исследовательские гранты, стипендии, средства массовой информации. Примером фетвы может служить публичное оскорбление работы Джозефа Кэмпбелла профессором Аланом Дандесом, особенно нетерпимо относящимся к предложенному Кэмпбеллом широкому определению слова «миф». Ни один из студентов Дандеса, если он хотел выжить в научной среде, не мог проявлять к Кэмпбеллу интерес и уж тем более выражать восторг по поводу его идей. Увидев на конференции, что книжный магазин расставил все книги по фольклору и мифологии на полке с указателем «Джозеф Кэмпбелл», Дандес пишет: «Я испытал почти облегчение, не увидев ни одной из моих книг в этом разделе» («Фольклористика в ХХI веке. Обращение Американского общества фольклора на выездном пленуме. Опубликовано в «Журнале американского фольклора», 118 (470): 385–408, 2005). Критика Дандеса в отношении Кэмпбелла умна, и чувствуется, что он хорошо разбирается в теме, однако его слова настолько пронизаны презрением и даже гневом, что возникает ощущение, будто за ними скрывается какой-то комплекс. Такой тип академической среды разрушает сам себя, потому что рано или поздно ученые переместятся в другое место, чтобы спастись от интеллектуального диктаторства. Академическая свобода предполагает конфронтацию без истеричных оскорблений и объявления бойкотов.

Чтобы не нарушать равновесие, свобода быть разными должна сочетаться с достаточно сильным либидо внутри группы, гарантирующем определенное удовольствие от конфронтации идей. В некоторых академических кругах вообще не допускается настоящий разговор. За многие годы я сама освоила немало пустых технических терминов, смысл которых заключается в том, чтобы держать других на расстоянии и выстраивать теоретические границы. Каждый семестр мне на своих занятиях приходится отвечать на вопрос, что такое архетипическая психология и чем она отличается от других глубинных подходов. Как может человек, интересующийся бессознательным измерением психики, дать простые ответы на такие вопросы? Большинство людей моего типа (профессора/практики) имеют профессиональные идентичности, похожие на минестроне – суп, в который кладут любые сезонные или обнаруженные в холодильнике овощи. Будучи преподавателем, а не проповедником, я чаще всего отказываюсь принадлежать к «школе», что, однако, не означает, что я не хочу учиться определенной дисциплине или следовать за мастером столько, сколько смогу, ведь только так можно выучиться чему-либо. Вдобавок существует такое понятие, как интеллектуальная вежливость, состоящая в том, чтобы слушать учителя или мастера до конца, пока он полностью не сформулирует свой аргумент, и стараться не перебивать возгласами вроде: «Да, но вот я думаю».

А теперь я покажу удостоверяющие мою личность документы. Вот мое генеалогическое древо, список авторов, которые сформировали мое видение внутренней жизни, начиная с Фрейда и постфрейдистов, Юнга и постъюнгианцев. В последней категории я должна выделить работы Джеймса Хиллмана, который предлагает радикально новую интерпретацию теорий Юнга. В его работах мы видим широкую панораму истории психологии, ее философию, ее древнегреческие корни и ее будущее как ренессанс психологического воображения. Для меня его подход обладает дополнительным преимуществом, поскольку он принимается в академической среде, все еще скептически настроенной в отношении Юнга. Юнг через Хиллмана – стратегия, которая сработала в отношении самых критически настроенных умов. Хиллман начинает с Юнга, что-то берет, а что-то оставляет, двигается по его территории, а потом продолжает свое путешествие за ее пределами. Труды Хиллмана принадлежат к следующей реинкарнации глубинной психологии. Его подход – это подход человека, который неотступно призывает к возрождению психологии; на этот призыв и отвечает его собственная работа. Он представляет ту часть глубинной психологии, которая открыта экологическому мышлению, устремлена в будущее и заняла свое место среди гуманитарных наук и в начинающейся экореволюции. Я кошка, благодарная ему за множество восхитительно насыщенных книг.

Некоторые авторы из списка литературы – мои друзья, коллеги или союзники. Я познакомилась с их работами благодаря личным контактам, дискуссиям, электронной переписке, обмену ссылками или сидя в кафе при встречах на конференциях. Другие – незабвенные гуру из книг моей юности: Ницше, Юнг, Сартр, де Бовуар. Есть обязательные ссылки из профессиональной области, а есть удивительные находки, сделанные в результате случайного везения. Я очень надеюсь, что этот длинный перечень ингредиентов для моего минестроне сможет как-то отразить разнообразие не только моего личного огорода, но и всех тех сил, которые оказывали влияние на эволюцию глубинной психологии.

<< |

↑

Источник: Парис Жинетт. Мудрость психики: Глубинная психология в век нейронаук. 2012

Еще по теме Приложение Научные школы глубинной психологии, библиография как их генеалогическое древо: