Природа института исключения участника

В соответствии с распространенной в отечественной доктрине точкой зрения исключение участника представляет собой специальный корпоративный способ защиты прав участников общества с ограниченной ответственностью^{^[71]}, что является логическим продолжением концепции корпоративных правоотношений как sui generis (хотя и констатируется их гражданско-правовая природа).

Стремление развивать теорию корпоративного права путем обоснования особой правовой природы корпоративных правоотношений во многом лишает эту область права той основы, на которой стоит наука гражданского права, и нередко приводит к необходимости заново подтверждать принципы, давно сформулированные применительно к другим разделам гражданского права.

П. Цитович еще более ста лет назад, критикуя проект положения об акционерных обществах, писал: «...в акционерном товариществе мы встречаемся, прежде всего, с такими особенностями, которые мы знаем уже из других отделов гражданского права; а если так, то даже в силу одного этого акционерное товарищество из выспреннего нимба административных поощрений, попечений, предупреждений и пресечений низводится на обыденную, но зато более прочную почву гражданского права. является одним из договорных отношений между частными лицами, и больше ничего»². Иными словами, разумно воспринимая мысль ученого, следует сделать вывод, что при регулировании правоотношений между участниками общества необходимо учитывать принципы, положенные в основу традиционных разделов гражданского права, в том числе договорного права. Из современных авторов на это обращает внимание Д.И. Степанов, который также указывает на возможность анализа некоторых проблем корпоративного права сквозь призму норм, посвященных обязательственному праву, в частности ст. 428 ГК РФ¹.

При рассмотрении этой темы важно уйти от нескончаемого спора о терминах, который зачастую в современной российской доктрине корпоративного права подменяет реальное исследование. В дальнейшем, обсуждая сходство отношений, складывающихся между участниками, и договорных отношений, мы ни в коем случае не проводим параллели между ними, а лишь имеем целью подчеркнуть сходство, выявить общие закономерности, оправдывающие применение некоторых основополагающих норм договорного права (прежде всего о расторжении договора). На наш взгляд, такой прагматический подход, более продуктивен, чем попытка выстроить новую систему понятий и принципов с нуля, ведущая к неспособности решить насущные практические задачи. Как кажется, близкую позицию отражают и поправки в ГК РФ, согласно которым, например, в ст. 307.1 ГК РФ (в редакции проекта федерального закона № 47538-6) предлагается указать, что поскольку иное не установлено Кодексом, иными законами или не вытекает из существа соответствующих отношений, общие положения об обязательствах применяются к требованиям, возникшим из корпоративных отношений.

Однако вернемся к рассмотрению основной темы.

Несколько лиц (товарищей) соединяют свои вклады и совместно действуют для извлечения прибыли или достижения иной не противоречащей закону цели. Именно так характеризуется договор товарищества в п. 1 ст. 1041 ГК РФ, и именно так можно было бы охарактеризовать любое хозяйственное общество (за исключением общества с одним участником)^{^[72]} ^{^[73]}.

Конструкция юридического лица сама по себе не изменяет квалификацию отношений между его участниками как товарищеских¹’ ^{^[74]} ^{^[75] ^[76]}, и, более того, следует согласиться с Е.А. Сухановым в том, что юридическое лицо выступает лишь способом обособления имущества для целей участия в гражданском обороте^{^[77]} ^{^[78]}.

В то же время квалификация отношений между участниками в качестве товарищеских — только первый шаг, который нужно сделать для их правильного понимания.

К сожалению, нельзя утверждать, что в российской доктрине существуют строгие и непротиворечивые представления об обязательствах, связывающих участников договора простого товарищества. Анализ этого договора, основанный на буквальном толковании терминологии, используемой в отечественном законодательстве («договор простого товарищества (совместной деятельности)»), на наш взгляд,

приводит к неправильной расстановке акцентов и малопродуктивен . Мы попытаемся рассмотреть договор простого товарищества сквозь призму категории «ведение общего дела».

Категория «ведение дела» была достаточно подробно исследована А.В. Егоровым, значительная часть работы которого была посвящена анализу институтов, направленных на ведение чужого дела.

Так, по свидетельству А.В. Егорова, германская наука оперирует понятием «ведение чужого дела» (Geschaftsbesorgung), под которым, согласно господствующему мнению, понимается любая самостоятельная деятельность экономического рода, осуществляемая в чужом интересе¹. Отличительными признаками ведения чужих дел являются самостоятельное соблюдение и защита (Wahrnehmung) чужих имущественных интересов, и при этом речь идет о таких вопросах, решение которых принципиально является делом владельца имущества. Лицо, которое осуществляет ведение чужого дела, оказывает поддержку владельцу имущества в заботе о нем, либо полностью снимает с его владельца всякую заботу о нем.

А.В. Егоров справедливо обращает внимание на то, что во всех случаях, в которых кто-либо призван к тому, чтобы охранять в обороте интересы другого лица путем управления его имуществом или отдельными частями (предметами) этого имущества, защиты интересов в суде (душеприказчик, конкурсный управляющий, управляющий наследством, член совета директоров хозяйственного общества, управляющий делами хозяйственного общества, лицо, назначенное управляющим в силу договора), проявляются определенные однородные принципы: 1) ведущий дело обязан обходиться с вверенным ему имуществом добросовестно и надежно; 2) он должен действовать в чужом интересе с необходимой заботливостью; 3) он должен отчитываться о своих действиях и выставлять счет за оказанные услуги тому, кто дал ему поручение²; 4) ему при определенных условиях возме-

щаются понесенные расходы.

При этом А.В. Егоров на примере агентского договора (одного из видов договоров о ведении чужого дела) отмечает, что отношения между хозяином дела и агентом основаны на доверии, агент обязан делать все возможное в интересах хозяина дела и ему не разрешается ста- ^{^[79]} ^{^[80] ^[81]}

вить себя в такое положение, при котором его личные интересы входят в противоречие с его обязанностями по отношению к принципалу. Также существует общая обязанность агента хранить верность своему хозяину дела (Treuepflicht), которая проявляется в конкретных обязанностях следовать его указаниям, сохранять конфиденциальность, надлежащим образом хранить вверенное имущество, не вступать в конкуренцию с принципалом¹.

Представляется, что выводы, сделанные применительно к ведению чужого дела, могут быть распространены на отношения, возникающие из товарищества (ведения общего дела), с соответствующим уточнением, что это деятельность, осуществляемая в общем интересе. Дело становится общим постольку, поскольку результат, достигаемый даже действиями одного из участников договора товарищества, создает последствия для всех^{^[82]} ^{^[83]}. Каждый участник получает юридическую возможность создавать последствия для себя и других участников. Отношения товарищей, находящихся во взаимной зависимости, носят доверительный характер. Соответственно каждый из товарищей обязан обходиться с общим имуществом добросовестно и надежно, и в силу договора должен действовать в общем интересе с необходимой заботливостью и при необходимости должен отчитываться о своих действиях перед остальными товарищами.

Указанная модель позволяет объяснить наличие соответствующих обязанностей и у участников общества, если исходить из того, что между ними имеются отношения, аналогичные по своей природе товарищеским, т.е. участники обязуются вести общее дело, направленное на извлечение прибыли (это общая цель)^{^[84]}, где имущественные резуль- таты совместной деятельности обособляются в виде юридического лица^{^[85]} ^{^[86]}. Действия (бездействие) каждого из участников, прежде всего голосование, порождают последствия для общества, т.е. для всех.

Следовательно, отношения участников ООО носят доверительный характер, они обязаны действовать в интересах общества (иначе говоря, стремиться к достижению общей цели), в частности, стремиться к получению обществом прибыли. При этом участник связан требованием лояльности по отношению к обществу, т.е. он обязан руководствоваться его интересами и воздерживаться от действий, которые могут причинить вред обществу, хотя бы они и были в его личных интересах (например, не вступать в конкуренцию с обществом, в котором он является участником)². Как отмечается в литературе, не всегда просто

определить, что есть «интересы общества», однако это понятие определенно покрывает продолжение деятельности и развитие общества¹.

Упоминание нами применительно к участникам выражения «действовать в интересах общества», используемого действующим ГК РФ для характеристики обязанностей лиц, имеющих право действовать от имени юридического лица (п. 3. ст. 53), не случайно. Это проистекает из общей природы отношений между участниками общества — ведение общего дела и между обществом и лицами, имеющими право действовать от имени юридического лица, — ведение чужого дела. В обоих случаях лицо (участник либо соответственно лицо, действующее от имени общества без доверенности) обязано использовать полученную возможность влиять на положение другого лица (общества) добросовестно и разумно. В то же время стандарт надлежащего исполнения обязанности применительно к профессиональному менеджеру и к участнику ООО различается: например, требования в части разумности (необходимой заботливости) по отношению к участнику ООО гораздо меньше, чем к лицам, входящим в органы управления (подробнее см. § 4 гл. III).

Кроме того, стоит учитывать, что участник может ограничить свое участие в деятельности общества посещением общих собраний, в остальном положившись на органы управления, если только уставом общества на такого участника не возложены какие-либо дополнительные обязанности. Однако даже в этом случае участник остается связан требованием лояльности, что подразумевает не препятствовать деятельности общества, в том числе не причинять ему вред^{^[87]} ^{^[88]}.

Возможность такой аналогии подтверждает и немецкий профессор К. Хопт, отмечая, что обязанность соблюдать лояльность участников общества и аналогичная обязанность лиц, осуществляющих ведение чужого дела, имеют определенное сходство (в возникающих проблемах (прежде всего конфликт интересов) и средствах их решения)¹.

В европейской доктрине активно дискутируется тематика фидуциарных обязанностей участников корпорации. Как отмечается, одним из средств регулирования поведения участников, выработанных германским правом, выступает признание участников субъектами обязанности лояльности (Treuepflicht) как по отношению к обществу, так и по отношению к другим участникам; основанием для признания этой обязанности за участниками является то, что отношения между участниками носят не только капиталистический, но и во многом персональный характер: в их отношениях присутствует высокая степень сотрудничества и персонального доверия; применительно к контролирующему участнику в доктрине также отмечается, что он имеет значительные возможности оказывать влияние на управление обществом, в связи с чем на него возложена обязанность при реализации своих возможностей принимать во внимание интересы общества и других участников, содействовать достижению целей общества, воздерживаться от причинения вреда обществу и другим участникам^{^[89]} ^{^[90]}.

К похожим результатам пришли в США^{^[91]}; в Великобритании право выработало средство защиты от несправедливого причинения вреда (unfair prejudice) участникам, в основе которого также лежит предположение о том, что участник, пользуясь своим влиянием в обществе, не вправе нарушать законные интересы других участников, что очень напоминает, по крайней мере функционально, конструкцию обязанности лояльности¹; в ст. 803 Швейцарского обязательственного закона^{^[92]} ^{^[93] ^[94]} указано, что участники обязаны воздерживаться от всего, что наносит вред ущерб интересам общества.

Некоторые авторы также отмечают, что именно в Германии концепция обязанности лояльности участников получила наибольшее развитие. Так, доктрина и судебная практика этой страны признают наличие такой обязанности не только за контролирующими, но и за миноритарными участниками; все это в конечном счете выражается общей формулой: объем соответствующей обязанности зависит от сте-

пени влияния на дела компании .

Признание наличия обязанности лояльности у участников имеет большое значение именно для стран с континентальной системой права, которые характеризуются концентрированной собственностью, т.е. наличием контролирующего участника, тогда как в странах общего права особое значение придается фидуциарным обязанностям менеджмента. П. Дэвис отмечает, что б0льшая концентрация пакетов акций в континентальной Европе в какой-то степени даже делает бесполезной конструкцию фидуциарных обязанностей директоров как средства контроля за ними, поскольку мажоритарный участник может выполнять эти функции и без этого^{^[95]}.

Вопрос последствий нарушения фидуциарных обязанностей в разных странах решается неодинаково. Однако, как отмечается, в некоторых странах возможным последствием является в том числе выкуп доли (акций) лица, которое нарушило свои обязанности^{^[96]}, т. е. по существу

его исключение. В частности, в Германии исключение участника может последовать за нарушение им своих фидуциарных обязанностей¹.

На наш взгляд, нарушение участниками обязанности действовать в интересах общества, так же как и нарушение агентом в отношениях по ведению чужого дела обязанности действовать в интересах хозяина дела, может служить основанием для принудительного прекращения этих отношений.

С учетом изложенного можно сделать промежуточный вывод: исключение представляет собой санкцию за нарушение обязанности участника действовать в интересах общества.

Такая квалификация исключения участника как санкции не противоречит и содержанию ст. 10 Закона об ООО в части оснований к исключению: 1) грубое нарушение обязанностей участника; 2) действия (бездействие), которые делают невозможной деятельность общества или существенно ее затрудняют, вполне укладывающихся в единую формулировку — нарушение обязанности действовать в интересах общества^{^[97]} ^{^[98]}.

Можно также сослаться на содержание Обзора, который, насколько нам известно, впервые в российском позитивном праве открыто признал наличие у участников обязанности действовать в интересах общества (см. абз. 4 п. 4 Обзора: «при голосовании на собрании участники общества в силу имеющейся у них обязанности не причинять вред обществу также должны действовать в интересах общества») в контексте исключения участника.

В судебной практике и до принятия Обзора также можно было встретить косвенную поддержку этой позиции. Так, при рассмотрении дел об исключении участника суды нередко указывали, что участник общества при осуществлении своих прав и исполнении обязанностей должен действовать в интересах общества добросовестно и разумно^{^[99]}, хотя, конечно, это еще не было осознанной концепцией.

В российской доктрине, как правило, обсуждение института исключения участника сводится к спору о том, относится ли ООО к объединению капиталов или лиц. Нельзя не отметить, что данный спор ведется в российской литературе с начала 1990-х гг. без добавления каких-либо новых аргументов. Сторонники того, что ООО — это объединение капиталов, выступают против наличия этого института¹, соответственно противоположная позиция заключается в том, что ООО — это «гибридная» (между акционерными обществом и товариществом) организационно-правовая форма, и институт исключения участника вполне приемлем^{^[100]} ^{^[101]}. Если отвлечься от этой довольно условной классификации^{^[102]}, можно констатировать, что вопрос заключается в том, существуют ли у участника какие-либо обязанности помимо внесения вклада в уставный капитал, за нарушение которых он может быть исключен. Думается, что с учетом упомянутой выше дискуссии о наличии у участников обязанности действовать в интересах общества ответ на вопрос должен быть положительный. Следовательно, если оставаться в традициях российской доктрины, мы также придем к выводу о том, что исключение представляет собой санкцию за нарушение обязанностей участника.

В литературе также высказываются доводы против того, чтобы рассматривать исключение участника в качестве санкции для недобросовестного участника, на том основании, что последствия исключения совпадают с последствием выхода — в обоих случаях это выплата действительной стоимости доли^{^[103]}. Однако это неубедительный аргумент, поскольку он совершенно не опровергает возможности квалификации исключения как последствия нарушения, так же как сходство последствий прекращения договора в связи с отказом от него одной из сторон и расторжения договора в связи с его нарушением не означает, что последнее нельзя назвать санкцией, т.е. последствием нарушения договора. На наш взгляд, отмечаемое сходство последствий лишь подчеркивает родство институтов исключения и выхода — оба они представляют собой расторжение «договора».

В целом изложенный нами подход к толкованию ст. 10 Закона об ООО основан на «договорном» понимании общества с ограниченной ответственностью (под «договором» понимается «договор о ведении общего дела, направленного на извлечение прибыли»), т.е. исключение участника по существу представляет собой частный случай расторжения «договора» в случае его нарушения (п. 2 ст. 450 ГК РФ)^{^[104]}.

В рамках такой аналогии предполагается, что действия (бездействие) участника общества, составляющие нарушение обязанности действовать в интересах общества, квалифицируются как нарушение «договора о ведении общего дела», а значит, дают право другим участникам требовать изменения договора путем устранения нарушителя из числа участников.

Своеобразное признание договорной природы иска об исключении участника содержалось в п. 28 постановления Пленума ВС РФ и ВАС РФ от 01.07.1996 № 6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации», содержащем следующее разъяснение: учитывая, что исключение участника из общества с ограниченной ответственностью или общества с дополнительной ответственностью фактически является изменением условий соответствующего учредительного договора (расторжением его в отношении данного участника), таковое может быть осуществлено лишь в случаях, предусмотренных законом или учредительными документами общества, а также при существенном нарушении соответствующим участником общества условий учредительного договора (ст. 450 ГК РФ).

Данное разъяснение, впрочем, в настоящее время утратило актуальность по причине того, что учредительный договор больше не относится к учредительным документам. Формально ВАС РФ указывал на то, что исключение представляет собой последствие нарушения учредительного договора, т.е. не признавал прямо договорной природы устава. Однако вряд ли можно заподозрить авторов упомянутого постановления Пленума в непонимании того, что изменение учредительного договора в случае существенного нарушения влекло также лишение исключаемого участника доли.

В российской доктрине Е.А. Суханов еще более десяти лет назад отмечал, что исключение участника можно квалифицировать как изменение договора по требованию одной из сторон (п. 2 ст. 450 ГК РФ), однако при этом автор подчеркивал крайнюю условность такого вывода^{^[105]}.

Некоторые европейские авторы также обращают внимание на то, что отношения между участниками непубличной компании по своей природе ближе к отношениям между участниками товариществ — договорных организационно-правовых форм, в связи с чем оправдано применение подходов договорного права к решению проблем, возникающих в этих отношениях, в частности, можно рассматривать исключение участника как последствие нарушения договора, т.е. если участник непубличной компании нарушает свои обязательства перед компанией, подрывая тем самым отношения сотрудничества, либо имеются иные весомые причины, он может быть исключен¹.

Уже упоминавшийся испанский правовед Ф.Х. Фраминьян Сантас в ходе исследования института исключения в различных организационно-правовых формах юридического лица испанского правопорядка пришел к выводу о его единой природе. Институт исключения, по словам ученого, привязан не к виду организационно-правовой формы, а к тому, что между участниками таких форм возникают обязательства, которые могут быть нарушены^{^[106]} ^{^[107]}. Правопорядок, имея в виду, что некоторые нарушения могут быть существенными с точки зрения оснований заключенного между участниками соглашения о достижении общей цели, дает возможность исключить участника-нарушителя^{^[108]}. Различие же в основаниях для применения этого средства в разных организационно-правовых формах обусловлено тем, что их участники несут разный объем обязанностей: например, в крупном акционерном обществе возможность исключения по существу сведена лишь к неоплате акций, хотя нельзя не учитывать наличие непубличных акционерных обществ с небольшим количеством акционеров, т.е. имеющих персональный элемент^{^[109]}. В то же время автор придерживается точки зрения, согласно которой личные качества участника могут стать основанием для его исключения в силу принципа доброй совести, а не нарушения со стороны участника каких-либо обязательств (остальные участники не могут добросовестно принуждаться к сотрудничеству с участником, личные качества которого стали препятствием к совместной деятельности)^{^[110]}.

Помимо наличия обязанности действовать в интересах общества, конечно же, нельзя игнорировать и важность доверия между участниками, поскольку, осуществляя ведение общего дела, участники ООО находятся во взаимной зависимости. Не случайно в п. 1 Обзора упоминается о том, что утрата доверия между участниками является одним из оснований к исключению.

Это выдвигает на первый план значимость персонального состава участников. Закон об ООО явно учитывает лично-доверительный характер взаимоотношений участников, предлагая множество средств, позволяющих контролировать состав участников: запрет на отчуждение доли третьим лицам, согласие общего собрания на ее отчуждение, преимущественное право приобретения отчуждаемой доли и т.п.

В этой связи можно согласиться с авторами, которые обращали внимание на функцию института исключения как средства контроля за персональным составом участников¹.

Интересно, что по утверждениям некоторых авторов в Нидерландах исключение участника может использоваться только в тех обществах, в которых установлены ограничения на передачу доли (одобрение общего собрания или совета директоров либо преимущественное право)^{^[111]} ^{^[112] ^[113]}.

В российской литературе встречается точка зрения об изначальной неконструктивности императивного установления оснований к исключению участника. Так, С.А. Бабкин, оценивая мнения участников соответствующей дискуссии в юридической литературе, вместо того, чтобы присоединиться к какой-либо из точек зрения, ставит вопрос о необходимости предоставления участникам обществ возможности самим определять основания для исключения из общества, т.е. по сути о расширении диспозитивности в корпоративном праве¹. Однако такая позиция все же возвращает нас к исходной точке в поиске критерия, в соответствии с которым должна предоставляться возможность исключения участника, в случае если стороны никак не высказались на этот счет.

Не следует слишком полагаться на разумное усмотрение участников общества, имея в виду проблему неполных контрактов, которая заключается в том, что стороны в силу ограниченной рациональности не могут предусмотреть в договоре заранее все возможные ситуации, которые могут возникнуть в ходе его исполнения, либо наступление каких-то обстоятельств настолько маловероятно, что стороны не принимают их в расчет, и т.д.^{^[114]} ^{^[115]} В этой связи хочется напомнить, что в российском законе предусмотрена возможность расторжения (изменения) договора в случае его существенного нарушения (ст. 450 ГК РФ), даже если стороны, в том числе предприниматели, никак не урегулировали этот вопрос в договоре. Мы не видим убедительных причин, почему мы должны считать участников ООО более осмотрительными участниками гражданского оборота, чем все остальные, и отказывать им в возможности воспользоваться минимумом статутного регулирования в виде права потребовать исключения участника, который существенно нарушает изначальные договоренности (совместно действовать в целях извлечения прибыли)^{^[116]}.

<< | >>

↑

Источник: Кузнецов А.А.. Исключение участника из общества с ограниченной ответственностью. 2014

Еще по теме Природа института исключения участника:

- Адвокатура РФ - Административное право - Арбитражный (хозяйственный) процесс - Банковское право России - Гражданский процесс - Гражданское право - Жилищное право - Земельное право - Избирательное право - Инвестиционное право - Информационное право - Исполнительное производство - История государства и права - Коммерческое право России - Конкурсное право России - Конституционное право - Корпоративное право России - Медицинское право России - Правоведение - Теория государства и права РФ - Уголовное право - Уголовное право - Хозяйственное право -