<<
>>

§ 4. Устранение законодательных пробелов судебными органами в Российской Федерации

Традиционным способом устранения законодательных пробелов является разработка и принятие нормативных правовых актов нормотворческими и исполнительными органами публичной власти. Однако в настоящее время уже нельзя отрицать возрастания роли судебной практики и отдельных судебных решений в правовой системе России в целом и, в частности, в сфере преодоления и устранения пробелов в праве.

B связи со сказанным возникает необходимость рассмотреть практику судебных органов, в частности, решений Верховного Суда Российской Федерации и органов конституционной юстиции в России в качестве возможных способов устранения законодательных пробелов.

Истоки рассмотрения данного вопроса лежат в области дискуссий о возможности применения доктрины прецедента в российской правовой системе. B основе этой доктрины лежит принцип, согласно которому схожие дела должны

217

решаться сходным образом.

P. Давид определяет судебный прецедент как «решение по конкретному делу, являющееся обязательным для судов той же или низшей инстанции при

решении аналогичных дел либо служащее примерным образцом толкования

218

закона, не имеющим обязательной силы».

Согласно классической доктрине английского прецедента для нижестоящего суда обязательными являются решения вышестоящего суда, а апелляционные суды связаны своими собственными решениями (данный принцип

219

известен как принцип stare decisis). При этом слова «решение» (decision) или «дело» (case) используются всегда в одном узком значении - в значении ratio [215] [216] [217] decidendi, то есть части судебного решения, содержащей обоснование принятого решения и являющейся обязательной для нижестоящих судов.[218] [219] [220] [221]

Под ratio decidendi понимают правовое положение, которое легло в основу

вынесенного судебного решения и является обязательным для нижестоящих

221

судов. Рассуждения суда, которые не составляют ratio decidendi, относят к

222

obiter dictum («попутно сказанному»).

Важно понимать, что нормы, создаваемые судами, носят казуальный

223

характер и не могут быть применены в отрыве от конкретных фактов. Кроме того, очень важно при определении нормативного содержания решений обращать внимание на их интерпретацию другими судами. Следовательно, правило stare decisis подразумевает обязанность суда применять конкретное ratio decidendi к конкретным фактам дела тогда, когда нет достаточных оснований отграничения фактов рассматриваемого дела от фактов, нмевтттнх место при создании прецедента.

Ha наш взгляд, не будет преувеличением сказать, что прецедентная правовая система зиждется на устранении пробелов в праве. Именно наличие пробела в праве является условием создания судом прецедента. Как верно отмечает С.П. Чередниченко, если конкретный случай урегулирован нормами статута или существует прецедент, применимый к рассматриваемым обстоятельствам, судья применит наличествующие нормы права.[222] [223] Прецедент же будет создан тогда, когда отсутствуют нормы, регулирующие ситуацию, с которой сталкивается суд при разрешении дела, то есть в случае пробела в

225

праве.

Вопрос о том, может ли прецедент стать способом устранения пробелов в праве в России, неминуемо перетекает в спор о системе источников права и месте, которое занимает прецедент или судебная практика в этой системе.[224] [225] [226] Ha наш взгляд, очевидно, что прецедентная система в том виде, в каком она сформировалась в странах Соединенного Королевства или даже в Соединеншлх Штатах Америки (где правила следования прецеденту более мягкие, чем в Англии), не может быть заимствована ни одной страной романо-германской

227

правовой семьи. Причины такого вывода кроются в истории формирования правовых систем различных государств, а также в текущем положении дел. B частности, принцип stare decisis едва ли может быть реализован в странах, где судебная система состоит из нескольких видов судов, которые не составляют единой иерархии, где стаж, необходимый для занятия должности судьи, не превышает пяти лет, где судьи назначаются законодательными или исполнительными органами. Однако отрицание роли судебных решений в процессе устранения пробелов в праве, а также отрицание судебного правотворчества в России также будет являться необоснованным.

Как отмечает П.А. Гук, влияние глобализации на правовую систему

государства проявляется, в первую очередь, в изменении системы источников

228

права. B подтверждение данного вывода M.H. Марченко указывает на распространение правового договора как источника права в России, а также на признание в качестве источника права судебной практики.[227] [228] [229] [230] [231]

Следует отметить, что понятия «судебный прецедент» и «судебная практика» не являются равнозначными.

Категории юридической и судебной практики являются недостаточно исследованными в российской юридической науке. Неопределенным является не только вопрос о месте юридической или судебной практики в системе источников права в России, но и вопрос о понятии, структуре, свойствах юридической

230

практики.

Юридическая практика связана с применением уполномоченными органами

231

норм права при разрешении конкретных дел. При этом под юридической практикой принято понимать либо саму деятельность уполномоченных государственных органов либо результат этой деятельности, либо единство

232

деятельности и полученного на ее основе правового опыта.

П.А. Гук правоприменительную деятельность судов предлагает называть

233

судебной практикой в широком смысле, в узком смысле, по мнению данного ученого, судебная практика является «конкретным принципиальным решением по делу».[232] Такой подход, на наш взгляд, не совсем оправдан и ведет к смешению понятий «судебная практика» и «прецедент».

B.A. Туманов под судебной практикой понимает «выработанные в ходе судебной деятельности «правовые положения», определения-дефиниции, правила, указания, которые обладают определенной степенью обобщенности,

235

общепризнанности и обязательности».

Для решения вопроса о том, может ли судебная практика в странах романогерманской правовой системы стать аналогом прецедента в странах общего права, судебная практика как деятельность судебных органов играет небольшую роль. Большее значение имеют результаты такой деятельности.

Ученые выделяют различные виды (формы) судебной практики, которые имеют различные значение и юридический вес. Так, простую совокупность всех актов, принимаемых судами в ходе осуществления правосудия, принято считать

230 237

текущей судебной практикой или же судебной практикой в широком смысле. Данный вид судебной практики характеризуется разнородностью и не приводит к

238

выработке единых правил толкования и применения норм права. Если же мы рассмотрим судебную практику как «устоявшееся положение, выработанное в результате неоднократного применения нормы права по аналогичным делам»[233] [234] [235] [236] [237] и нашедшее отражение в решениях высших судов, тогда можно вести речь о «руководящей» судебной практике.

Руководящая судебная практика демонстрирует правоприменительным органам подход к решению конкретного правового вопроса, выработанный правоприменительными органами в ходе осуществления их деятельности. При этом следует иметь в виду, что такая судебная практика содержит примеры, образцы применения норм права, образцы разрешения сложных правовых вопросов, образцы толкования норм, но не новые нормы права.[238] Следовательно, анализ руководящей судебной практики может снять вопрос о наличии пробела в праве или же, напротив, показать, что такой пробел существует, но не может служить способом устранения пробела.

Вопрос о значении и юридической силе руководящей практики Федеральной налоговой службы был рассмотрен Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении от 31 марта 2015 года № 6-П. Указав на полномочие данного органа издавать акты, содержащие разъяснения нормативного содержания того или иного законоположения, Суд отметил, что эффект издаваемых разъяснений обусловлен различными нормами налогового законодательства, рассматриваемыми в системе. Ha основе анализа норм Налогового кодекса Российской Федерации Суд пришел к выводу о том, что по смыслу этих норм, не исключается право Федеральной налоговой службы принимать акты информационно-разъяснительного характера, адресованные непосредственно налоговым органам и должностным лицам, однако при этом опосредованно, через правоприменительную деятельность должностных лиц налоговых органов, приобретающие, по сути, обязательный характер и для неопределенного круга налогоплательщиков.[239]

Суд также установил, что при рассмотрении актов федеральных органов исполнительной власти разъяснительного характера недостаточно ограничиться лишь анализом формы этого акта, которая не предполагает включения в акт нормативных положений, а следует определить, порождает ли такой акт право налоговых органов предъявлять требования к налогоплательщикам, может ли он быть применен в качестве обязывающего предписания общего характера.[240] Суд, таким образом, закрыл пробел регулирования, связанный с неопределенностью значения актов толкования Федеральной налоговой службы в процедурах их оспаривания.

Данные выводы позволяют заключить, что Суд допускает возможность наличия в актах разъясняющего характера, составляющих руководящую правоприменительную практику, нормативных предписаний, что, как следствие, позволяет сделать вывод о возможности устранения законодательных пробелов такими актами.

Наряду с текущей и руководящей судебной практикой принято также выделять такую форму судебной практики как прецедентная. Прецедентная практика также формируется высшими судами, однако выражается в судебных

243

решениях «принципиального характера». Ha наш взгляд, в связи с тем, что «принципиальный характер» решения определяется исходя из субъективных представлений лица, анализирующего данное решение, выделение прецедентной судебной практики может ввести правоприменителя в заблуждение.

K руководящей судебной практике относятся и разъясняющие постановления высших судебных органов. B силу статьи 126 Конституции Российской Федерации Верховный Суд Российской Федерации дает разъяснения по вопросам судебной практики. Ранее такая возможность также была предоставлена Высшему Арбитражному Суду Российской Федерации.

Постановления Пленумов Верховного и Высшего Арбитражного Судов обращены ко всем судебных инстанциям, а также к лицам, которые будут обращаться в судебные органы. Следовательно, данные решения обращены к неопределенному кругу лиц. Они также рассчитаны на неоднократное применение. Тем не менее, нормативный характер разъяснений BC и BAC РФ является спорным. M.B. Баглай предлагает относить решения Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ к источникам права, ссылаясь на их прецедентный характер и общеобязательную силу.[241] [242] Иного мнения придерживается O.E. Кутафин, отмечая, что «деятельность Верховного Суда вполне укладывается в рамки Конституции, предоставившей ему право давать разъяснения по вопросам судебной практики, не обладающие общеобязательной нормативной силой».[243]

Характеристику данному конституционному полномочию Высшего Арбитражного Суда РФ дал Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 21 января 2010 года № 1-П. Конституционный Суд указал, что «вытекающее из статьи 127 Конституции Российской Федерации правомочие Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации давать разъяснения по вопросам судебной практики направлено на поддержание единообразия в толковании и применении норм права арбитражными судами и является одним из элементов конституционного механизма охраны единства и непротиворечивости российской правовой системы. ... Отрицание права Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации давать на основе обобщения судебной практики абстрактное толкование применяемых арбитражными судами норм права и формировать соответствующие правовые позиции означало бы умаление его конституционных функций и предназначения как высшего суда в системе арбитражных судов».[244] При этом Суд отметил, что BAC РФ не может выходить за пределы установленных Конституцией Российской Федерации полномочий, в частности не может констатировать неконституционность акта.

Анализируя эффект, производимый разъясняющими постановлениями Пленума BAC РФ, Конституционный Суд обращается к вопросу о юридической силе решений самого Конституционного Суда и приходит к выводу об аналогичности последствий, которые влечет за собой толкование норм закона, данное Пленумом Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации и Конституционным Судом Российской Федерации. Кроме того, Конституционный Суд указывает, что «на применение правовой позиции, сформулированной при толковании норм права в постановлении Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации или в постановлении Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации и определяющей смысл нормативного регулирования, не могут не распространяться общие принципы действия норм права во времени, в пространстве и по кругу лиц», из чего следует вывод о недопустимости придания таким правовым позициям обратной силы без учета характера спорных правоотношений и установленных для этих случаев конституционных рамок действия норм с обратной силой.[245] Таким образом, Конституционный Суд фактически подтверждает нормативный характер разъясняющих правовых позиций Пленума BAC РФ и Президиума BAC РФ. Следует отметить, что выраженная в Постановлении от 21 января 2010 года № 1 -П позиция Конституционного Суда Российской Федерации была воспринята законодателем, о чем свидетельствует дополнение норм Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации положениями, согласно которым новыми обстоятельствами, являющимися основанием для пересмотра судебных актов, является в том числе определение либо изменение в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации (ранее - и Высшего Арбитражного Суда РФ) или в постановлении Президиума Верховного Суда Российской Федерации практики применения правовой нормы, если в соответствующем акте Верховного Суда Российской Федерации содержится указание на возможность пересмотра вступивших в законную силу судебных актов в силу данного обстоятельства.[246]

A.T. Боннер в качестве отдельного вида разъясняющих постановлений высших судов выделяет постановления, в которых пробел в праве преодолевается путем применения аналогии. Ученый предлагает также считать образцом применения нормы права.[247] [248] [249] [250] [251] [252] Позволим себе не согласиться с данной точкой зрения.

Как было указано в предыдущем параграфе, использование аналогии относится к сфере применения права, а не собственно правотворчества. Суд, используя аналогию закона или права, преодолевает, но не восполняет пробел. Однако когда речь идет о применении аналогии в разъясняющем постановлении высшего суда, которое становится образцом для всех нижестоящих судов, то есть влечет применение аналогии во всех последующих случаях с идентичным фактическим и юридическим составом, на наш взгляд, можно говорить об устранении пробела, а не о его преодолении для данного конкретного случая.

250

Данный вывод находит подтверждение также в работах Л.С. Явича,

251 252

Лившица P.3., Жуйкова B.M. Более того, в том случае, если нижестоящий суд отойдет при принятии решения от позиции по вопросу применения аналогии, выработанной высшим судом, решение нижестоящего суда может быть отменено

253

или изменено в целях обеспечения единства судебной практики. Такой вывод с учетом Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 31 марта 2015 года № 6-П может быть распространен и на аналогичные разъясняющие акты федеральных органов исполнительной власти.

Сложно также отрицать тот факт, что в отдельных случаях высшие суды, конкретизируя действующие нормы в разъясняющих постановлениях, создают

254

правоположения, обладающие нормативной новизной. B случае, если нормативная новизна появилась в разъясняющем постановлении высшего суда не просто вследствие конкретизирующего толкования нормы права, а при наличии законодательного пробела, то, на наш взгляд, последствием принятия такого разъясняющего постановления будет восполнение пробела по тем же причинам, которые были обозначены выше в отношении постановлений, в которых пробел в праве преодолевается путем применения аналогии.

Когда же речь идет о решениях Конституционного Суда Российской Федерации, которые не содержат обобщений судебной практики, уместно, на наш взгляд, говорить о прецеденте как способе устранения пробела в праве. Однако, отметим, что правоприменительные органы в силу природы своей деятельности могут преодолеть пробел, устранение же его решением правоприменительного органа является, во-первых, вынужденной мерой, во-вторых, может являться следствием бездействия законодательных органов. Признание же возможности устранения законодательных пробелов правоприменительными органами, в том числе высшими судами, не освобождает законодателя от обязанности урегулировать пробельный вопрос.

Вопрос о юридической природе решений Конституционного Суда Российской Федерации, а также конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации является сложным и дискуссионным.

He пытаясь охватить все существующие представления о природе решений конституционных судов, перечислим основные подходы, сложившиеся в данной области. B настоящее время решения органов конституционной юстиции в Российской Федерации рассматриваются как:

- конституционная доктрина;[253]

- правоприменительный акт;[254]

- судебный прецедент;

258

- решение преюдициального характера;

- нормативно-интерпретационный акт;[255] [256] [257] [258]

260

- новый нетрадиционныи источник права.

Как отмечает E.E. Жеребцова, «доминирующим подходом современности является отнесение актов Конституционного Суда Российской Федерации к самостоятельным источникам конституционного права (а также источникам права в целом)».[259] H.A. Вересова вводит отдельную дефиницию для источников такого рода - конституционный прецедент.[260]

Ключевым вопросом при рассмотрении проблемы устранения пробелов в праве органами конституционной юстиции является вопрос об обязательности предписаний этих органов по устранению пробелов в праве. Ефшзнание возможности устранения пробелов в праве органами конституционной юстиции требует признания за решениями этих органов свойства нормативности. B связи с этим наибольший интерес представляют подходы к решениям органов конституционной юстиции как к судебным прецедентам и как к новым самостоятельным источникам права. Общей чертой данных подходов является признание за решениями конституционных судов свойства нормативности, которое позволяет сделать вывод о том, что деятельность судов действительно направлена на устранение пробелов в праве, а не на их временное преодоление (посредством издания правоприменительного акта) или доктринальную оценку. Е[ри этом оговоримся, что автор настоящего исследования не ставит своей целью определение господствующего или наиболее оптимального подхода к вопросу о юридической природе решений конституционньк судов, а намерен рассмотреть такие решения исключительно в связи с деятельностью по выявлению и устранению пробелов в праве, то есть в свете их нормативности.

Обосновывая прецедентный характер решений Конституционного Суда Российской Федерации, В.Д. Зорькин отмечает, что «решения Суда распространяются не только на конкретный случай, но и на все аналогичные случаи и имеют официальный характер, делающий их реализацию обязательной на всей территории страны».[261] В.И. Анишина предлагает признать за решениями Конституционного Суда свойства «убеждающего прецедента», когда в обоснование принятого по делу решения судья может ссылаться на предыдущее решение суда, если сочтет его справедливым и правильным.[262] [263] П.А. Гук выделяет «прецедент толкования», который хотя и имеет обязательную силу, но не создает новых норм, а лишь указывает способ и порядок применения оспариваемой

265

нормы.

Пытаясь «встроить» решения органов конституционной юстиции в систему источников современного российского права, правоведы, как правило, отталкиваются от традиционного понятия прецедента, сформировавшегося в системе общего права. Безусловно, решениям конституционных судов присущи некоторые свойства классического английского прецедента, но о тождественности этих явлений говорить нельзя.[264] Справедливым являются замечания Б.А. Страшуна, который утверждает, что решения Конституционного Суда - «это не прецеденты, потому что подобные дела разрешать никакой другой суд не компетентен».[265] Спорным прецедентный характер решений Суда называет и А.Г. Бирюкова, утверждая, что «судебный прецедент представляет собой результат оценки судом совокупности фактов», в то время как конституционный суд рассматривает вопросы права, кроме того, «о судебном прецеденте принято говорить как о результате деятельности такого суда, который является вышестоящим по отношению к другим судам»,[266] однако Конституционный Суд не является вышестоящим по отношению к судам общей юрисдикции, арбитражным судам или же к конституционным (уставным) судам субъектов Российской Федерации.

Как уже было отмечено, если рассматривать классическую английскую доктрину прецедента, то решения органов конституционной юстиции прецедентами считаться не могут. B таком случае ключевым вопросом для отнесения решений этих органов к источникам права будет являться вопрос о нормативности этих решений.

Сущность свойства нормативности заключается в том, что нормативным актом вносятся изменения в существующую правовую систему посредством создания новых норм, изменения или отмены существующих. Даже если не принимать во внимание деятельность конституционного суда как квазиправотворца и не признавать за судом права создавать новые нормы, то нельзя отрицать, что решения суда вносят изменения в существующую правовую систему посредством «устранения действия неконституционных норм».[267] Суд B данном случае выступает «негативным законодателем».[268]

O нормативности решений органов конституционной юстиции свидетельствуют также следующие свойства решений:

271

1. Общеобязательность. Данное свойство предполагает, что решения суда обязательны для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий,

272

учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений. Положения об обязательности решений органов конституционной юстиции содержатся в статье 6 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», а также в законах субъектов Российской Федерации о конституционных (уставных) судах.

2. Окончательность решения «заключается в немедленном вступлении решения суда в силу после его провозглашения (опубликования), недопустимости обжалования и в невозможности пересмотра решения иным судом либо отмены

273

законом или актом органа исполнительной власти». Решения Конституционного Суда Российской Федерации в силу части первой статьи 79 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» обжалованию или пересмотру не подлежат. Несколько иная ситуация сложилась в отношении конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации. Из положений Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации» следует возможность пересмотра решения конституционного (уставного) суда субъекта Российской Федерации самим этим судом,[269] [270] [271] [272] и такая возможность предусмотрена законодательством ряда

субъектов Российской Федерации. Однако, как отмечает В.И. Задиора, установление возможности пересмотра конституционньш (уставньш) судом субъекта собственного решения не влияет на юридическую силу этого решения, а является гарантией защиты прав граждан на судебную защиту, отвечает международно-правовым стандартам осуществления правосудия и вытекает из природы конституционной юстиции на уровне субъекта Российской Федерации.[273] [274]

3. Решение рассчитано на неоднократное применение, действует постоянно и подлежит обязательному учету неограниченным числом лиц каждый раз, когда встает вопрос о применении акта, признанного неконституционным;[275] [276]

4. Юридическая сила постановления о признании акта неконституционным

278

не может быть преодолена повторным принятием того же акта;

5. Решение действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами;[277]

6. Решение имеет ту же сферу действия по времени, в пространстве и по

280

кругу лиц, что и акты нормотворческого органа;

7. Решение вступает в силу немедленно после его провозглашения и подлежит опубликованию в официальных изданиях;

8. Правила, содержащиеся в решениях суда, являются правилами общего характера, они относятся к определенному виду действий, общественшлх

отношений, лиц. Решения распространяются не на конкретный случай, а на

281

группу общественных отношений;

9. Признание не соответствующими Конституции нормативного акта, договора или отдельных их положений является основанием для отмены в

установленном порядке норм, основанных на признанных неконституционными

282

либо воспроизводящих их нормах;

10. B случае неисполнения решения Суда предусмотрены юридически

283

значимые последствия.

Перечисленные свойства присущи как решениям Конституционного Суда Российской Федерации, так и решениям конституционных (уставных) судов

284

субъектов Российской Федерации, так как нормы законов субъектов Российской Федерации, касающиеся юридической силы решений конституционных (уставных) судов, как правило, аналогичны соответствующим нормам Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации». [278] [279] [280] [281] [282]

Несмотря на то, что названные свойства позволяют сделать вывод о нормативности решений органов конституционной юстиции в Российской Федерации, такие решения не могут быть отождествлены с нормативными

285

правовыми актами. Как отмечает A.H. Кокотов, под нормативным правовым актом можно понимать любой правовой акт, содержащий нормы права, однако такое восприятие приведет к неоправданному смешению понятий «нормативный

280 т^

правовой акт» и «источник права». Ьолее узкое понимание нормативного правового акта как акта правотворческого органа, принятого им в одностороннем порядке, не позволяет отнести решения органов конституционной ЮСТИЦИИ K нормативным актам. Об этом свидетельствуют следующие особенности решений этих органов. Во-первых, деятельности суда, как правоприменительной, так и в отдельных случаях правотворческой, присущ охранительный, а не регулятивный

287

характер; во-вторых, рассмотрение конкретного дела и выработка в ходе осуществления правосудия обязательных предписаний осуществляется судом не по собственной инициативе, а в случае инициирования процесса управомоченными субъектами; [283] [284] [285] [286] [287] [288] в-третьих, решения принимаются в ходе конституционного (уставного) судопроизводства, а не в ходе законодательного

289

процесса; в-четвертых, нормативное содержание присуще не всему решению, а

290

лишь правовым позициям и итоговым выводам суда.

Следовательно, нормы, вырабатываемые органами конституционной юстиции в процессе конституционного судопроизводства, обладают рядом специфических черт. Г.А. Гаджиев полагает, что нормами права являются правовые позиции[289] органов конституционной юстиции, причем атрибутивным признаком таких норм является их формальная неопределенность.[290] [291] Нормы, создаваемые конституционным судом, подчеркивает ученый, казуальны, и несмотря на то, что такие нормы свойственны системе общего права, они

293

неизбежно становятся частью континентальной правовой системы. Учитывая особенности континентальной правовой системы, С.Л. Сергевнин говорит о необходимости легализации норм, создаваемых конституционными судами, легализации в рамках законотворческой деятельности парламента.[292]

При рассмотрении вопроса о нормативности решений органов конституционной юстиции сложность состоит также в том, что решения этих органов внешне и внутренне неоднородны. Нельзя однозначно говорить O нормативности всех решений суда, а также о нормативности всего решения «целиком».

B контексте деятельности органов конституционной юстиции по устранению пробелов в праве интерес представляют два вида решений таких органов: постановления и определения. Вышеперечисленные признаки решений конституционных судов, приведенные в обоснование их нормативности, в полной мере присущи постановлениям Конституционного Суда Российской Федерации и конституционных (уставных) судов субъектов Российской Федерации, следовательно, обосновывают нормативность итогового решения суда в форме постановления. Однако нормативность определений (не всех, а лишь определений «с позитивным содержанием») признается далеко не всеми правоведами.[293] Так, B.B. Захаров утверждает, что правовые позиции, содержащиеся в определениях, не обладают обязательной силой.[294] [295] По мнению Б.А. Страшуна, «нормативная сила правовых позиций, излагаемых в так называемых отказных определениях Конституционного Суда Российской Федерации, очевидно, меньше нормативной

297

силы правовых позиций, содержащихся в постановлениях» . B обоснование такого вывода Б.А.Страшун приводит пункт 3 части первой статьи 43 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», согласно которому Конституционный Суд отказывает в принятии обращения к рассмотрению, если по предмету обращения им ранее было вынесено постановление (а не определение), сохраняющее свою силу.

Приведенная аргументация основана на положениях Закона, однако сложившаяся практика в расчет не принята. Принятие «позитивных» определений, возможно, происходит за рамками предусмотренных законом положений, однако представляет собой устойчивую практику и «сложившийся конституционно-правовой обычай».[296] Учитывая потребности практики, а также последствия, которые может повлечь неисполнение отдельных «позитивных» определений, следует согласиться с тем, что постановления конституционных судов, а также определения с позитивным содержанием обладают равной юридической силой, и свойство нормативности присуще обоим видам решений.[297] [298] [299] B то же время нельзя не отметить, что включение в определения суда позитивных правоположений вносит неясность в понимание природы различного вида решений и не способствует эффективному исполнению решений органов конституционной юстиции.

Решения органов конституционной юстиции неоднородны также по содержанию. Решение конституционного суда в отличие от закона или нормативно-правового акта органа исполнительной власти содержит не только (и не столько) экстрагированные нормативные положения, но и общие правовые принципы и концепции, подробное обоснование принятого решения, нередко доктринальную оценку тех или иных нормативных предписаний. Такой сложный состав решения суда неизбежно приводит к выводу о том, что не все положения, включенные в решения, обладают свойством нормативности. B частности, встает вопрос о юридической силе предписаний, содержащихся в резолютивной и в мотивировочной частях одного решения.

По мнению B.B. Захарова, свойство обязательности относится, прежде всего, к резолютивной части решения. B мотивировочной части обязательной

300

является лишь правовая позиция.

H.C. Бондарь предлагает понимать под правовыми позициями суда «аргументированные, получающие обоснование в процедуре конституционного правосудия нормативно-доктринальные выводы по вопросам права в рамках решения конституционного суда, принятого по итогам рассмотрения конкретного

301

дела».

H.C. Волкова и И.С. Бастен под правовой позицией понимают не только аргументацию, обоснование принятого решения, но и сами выводы в единстве с приведенньш обоснованием. He согласен с таким подходом B.B. Захаров, который справедливо отмечает, что выводы суда в единстве с правовым обоснованием данных выводов представляют собой само решение в целом.[300] [301]

Правовые позиции выступают основанием принятого решения.[302] [303] Суд посредством толкования норм Конституции, а также посредством выявления конституционно-правового смысла конкретной нормы закона формулирует

305

общий принцип разрешения определенной группы дел. Общеобязательность правовых позиций производна от обязательности решения органа

конституционной юстиции. Несмотря на то, что некоторые авторы предлагают считать правовые позиции суда самостоятельным источником права, юридические последствия связаны с появлением решения конституционного суда, а не правовой позиции в отдельности.

Особенностью предписаний, с формулированных Судом в правовой позиции, является их неразрывная связь с итоговыми выводами, приведенными в резолютивной части решения. Здесь проявляется сходство решения конституционного суда с прецедентом. Суд выносит решение, а следовательно, и формулирует правовую позицию, в процессе рассмотрения конкретного дела и в отношении конкретных правовых вопросов. Как отмечает Г.А. Гаджиев, казуальные нормы, сформулированные в правовой позиции, не обладают признаком формальной определенности,[304] следовательно, их применение в качестве самостоятельных норм, в отрыве от итоговых выводов суда, не представляется возможным.

Нормативный характер решений Конституционного Суда играет крайне важную роль в процессе выявления и устранения Судом законодательных пробелов. Как правило, Конституционный Суд в случае выявления законодательного пробела указывает, какие действия необходимо предпринять законодателю для устранения выявленного пробела. Вместе с тем Суд нередко устанавливает правовое регулирование рассматриваемых отношений на период до устранения пробела законодателем. Однако такой период может длиться достаточно долго, и в течение этого времени будут действовать нормы, фактически установленные Конституционным Судом.

Примеры «нормотворчества» Конституционного Суда содержатся во многих его решениях, например, в Постановлениях от 10 июля 2007 года № 9-П, от 15 марта 2005 года № З-П, от 10 апреля 2003 года № 5-П, Определении от 9 апреля 2002 года № 68-0. Указанные решения Суда будут рассмотрены во второй главе данной работы.

B заключение хотелось бы сделать следующие выводы. Во-первых, в странах англо-саксонской правовой системы суды, сталкивающиеся с пробелами в праве, устраняют данные пробелы посредством создания казуальных норм права, являющихся обязательными для применения нижестоящими судами, а также самим судом, вынесшим решение. Во-вторых, в России, а также в иных странах романо-германской правовой семьи отсутствует прецедент в том виде, в котором он сформировался в Англии и Соединенных Штатах Америки, и заимствование прецедентной системы не представляется возможным в связи с рядом исторических особенностей и особенностей правовой культуры различных стран. При этом в Российской Федерации свойствами, сходными со свойствами прецедента в Англии, обладают решения Конституционного Суда Российской Федерации, которые в связи с этим могу служить способом устранения пробелов в праве. Что же касается решений Верховного и Высшего Арбитражного Судов Российской Федерации, такие решения не могут называться прецедентами, а относятся к категории судебной практики. Судебная практика не всегда может служить устранению пробелов в праве, однако отдельные виды разъясняющих постановлений названных высших судов фактически восполняют выявленные пробелы в правовом регулировании.

<< | >>
Источник: КУЗНЕЦОВА ЕВГЕНИЯ ВИКТОРОВНА. ВЫЯВЛЕНИЕ, ПРЕОДОЛЕНИЕ И УСТРАНЕНИЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫХ ПРОБЕЛОВ ОРГАНАМИ КОНСТИТУЦИОННОЙ ЮСТИЦИИ B РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ. ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени кандидата юридических наук. 2015

Еще по теме § 4. Устранение законодательных пробелов судебными органами в Российской Федерации:

  1. § 3. Основные способы преодоления и устранения законодательных пробелов органами конституционной юстиции в Российской Федерации
  2. § 2. Особенности выявления, преодоления и устранения законодательных пробелов в ходе реализации отдельных полномочий органов конституционной юстиции в Российской Федерации
  3. Глава 2. Деятельность органов конституционной юстиции в Российской Федерации по выявлению, преодолению и устранению законодательных пробелов
  4. § 1. Конституционно-правовые основы деятельности органов конституционной юстиции в Российской Федерации по выявлению, преодолению и устранению законодательных пробелов
  5. КУЗНЕЦОВА ЕВГЕНИЯ ВИКТОРОВНА.. ВЫЯВЛЕНИЕ, ПРЕОДОЛЕНИЕ И УСТРАНЕНИЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫХ ПРОБЕЛОВ ОРГАНАМИ КОНСТИТУЦИОННОЙ ЮСТИЦИИ B РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ. ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени кандидата юридических наук. 2015, 2015
  6. § 3. Выявление законодательных пробелов и основные способы их преодоления и устранения в Российской Федерации
  7. § 4. Деятельность органов конституционной юстиции в Российской Федерации по минимизации возникновения законодательных пробелов
  8. § 5. Предписания органов конституционной юстиции по устранению законодательных пробелов
  9. Непосредственный контроль законодательных органов субъектов Российской Федерации за органами исполнительной власти
  10. ПРАВИЛА ОРГАНИЗАЦИИ РАБОТЫ МИНИСТЕРСТВА ФИНАНСОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ПО ИСПОЛНЕНИЮ СУДЕБНЫХ АКТОВ ПО ИСКАМ К КАЗНЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ НА ВОЗМЕЩЕНИЕ ВРЕДА, ПРИЧИНЕННОГО ГРАЖДАНИНУ ИЛИ ЮРИДИЧЕСКОМУ ЛИЦУ НЕЗАКОННЫМИ ДЕЙСТВИЯМИ (БЕЗДЕЙСТВИЕМ) ОРГАНОВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ ЛИБО ДОЛЖНОСТНЫХ ЛИЦ ОРГАНОВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ
  11. Виды и формы парламентского контроля законодательных органов за исполнительными органами государственной власти в субъектах Российской Федерации
  12. Глава 1. Теоретические основы выявления, преодоления и устранения законодательных пробелов
  13. Анализ деятельности законодательных органов власти субъектов Российской Федерации
  14. Контроль законодательных органов субъектов Российской Федерации за исполнением региональных бюджетов
  15. Глава 2. Основные направления контрольной деятельности законодательных органов субъектов Российской Федерации за органами исполнительной власти субъектов
  16. Глава 1. Конституционно-правовые и теоретические основы осуществления контроля законодательными органами государственной власти субъектов Российской Федерации за органами исполнительной власти
  17. Демидов Михаил Васильевич. Контроль законодательных органов государственной власти , субъектов Российской Федерации за органами исполнительной власти субъектов. Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук. 2016, 2016
  18. Органы, ведающие вопросами гражданства, их компетенция Полномочия органов, решающих вопросы гражданства Российской Федерации, определены главой 6 Федерального закона «О гражданстве Российской Федерации». Полномочными органами, ведающими делами
  19. 2.1. Деятельность органов при Президенте Российской Федерации и Правительстве Российской Федерации в области энергосбережения
  20. ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЙ ПРОЦЕСС В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ