О судьбах английского консерватизма: Бенджамин Дизраэли Английский консерватизм: предыстория

Рассуждая о судьбах английского консерватизма, по

глубокому убеждению автора, следует прежде всего задаться вопросом о том, действительно ли последний представляет ли собой то самое гармоничное мировоззрение, основанное на убеждении в принципиальной возможности соединения начал порядка и свободы, как об этом писал в своем время духовный отец европейского консерватизма и критик Французской буржуазной революции Эдмунд Берк (1729-1797).

Напомним, что Берк в своих знаменитых «Размышлениях о Французской революции» (1790) противопоставляет опыт Английской революции и послереволюционное английское политическое устройство французским, считая необходимым защитить традиции и порядки своей родины от тотального разрушения, к которым призывали приверженные республиканизму настроенные английские радикалы. По мнению Берка, недостатки дореволюционного французского «старого режима» вовсе не требовали «революционной ломки» и могли быть устранены эволюционным путем. Не в революционности, но в опоре на традиционные устои видит Берк гарантию всякой подлинной свободы, закладывая тем самым основы идеологии либерального консерватизма: «Мы в Англии еще не полностью распотрашили наши национальные внутренности, мы все еще ощущаем, ценим и культивируем эти унаследованные от родителей чувства, которые являются для нас полными веры стражами, активными наставниками в наших обязанностях, действительными защитниками всех либеральных и гуманных моральных норм... Мы боимся Бога; мы смотрим с благоговением вверх на короля; с заинтересованностью - на парламентариев; с чувством долга - на магистратов; с почтением - на священников; и с уважением - на аристократию».

Однако каким образом сложились уникальные политические условия, сделавшие возможным английский консерватизм и как теорию, и как особую форму социально-по-

литической практики? Ответить на этот не представляется возможным без обращения к опыту и наследию Английской буржуазной революции, осмысление социальной сущности которой рождало едва ли не радикально противоположные по своему смыслу и содержанию политические теории - от абсолютистского этатизма «Левиафана» (1651) Томаса Гоббса до последовательного либерализма Джона Локка, обоснованного им в «Двух трактатах о представительном правлении» (1681).

Особняком от этатистских (так и не востребованных на практике) и противостоящих им либеральных теорий стоит английский консерватизм - поистине уникальное социально-политическое и историко-культурное явление, справедливо считающееся детищем религиозной Реформации и Английской буржуазной революции 1640-1660 гг. и Славной революции 1688 г., в которых, как принято считать, гражданское общество победило абсолютистское государство (в то время как в Франции победил находящийся в меньшинстве революционный авангард, опирающийся на институты государства и репрессивные механизмы), что сделало новое торжество этатизма и традиционного аристократического консерватизма практически невозможным.

Одной из ключевых особенностей Английской буржуазной революции было то, что возглавившая ее городская буржуазия выступала в тесном союзе с джентри (то есть средним и мелким дворянством, сумевшим приспособиться к развитию капитализма).

При этом различные поддерживающие революцию группы имели собственную идеологию и по идеологическому принципу подразделялись на партии (движения). Интересы ее правого крыла (богатого купечества и бан-

киров Лондона, примкнувшей к ним части обуржуазившегося дворянства) выражала партия пресвитериан, идеологией которой стало учение кальвинизма - последние стремились к устранению элементов католицизма из богослужения, а также к созданию особой (государственной) церкви по образцу Шотландии, где выборные старейшины вместе со священниками составляли общий государственный синод. Позиции средней буржуазии и группировавшейся вокруг нее части джентри выражала партия индепендентов («независимых»). Их требованиями были самоуправление религиозных общин (соотносящихся друг с другом как самостоятельные республики), ликвидация централизованной государственной церкви, свобода совести и веротерпимость, республиканская либо конституционно-монархическая форма правления. Политической партией более радикально настроенных городских слоев являлись левеллеры (уравнители), являвшиеся радикальными сектантами. Они отстаивали демократическое политическое устройство, всеобщее избирательное право при однопалатном и ежегодно избираемом парламенте, возврата огороженных общинных земель, а также провозглашения свободы совести с отделением церкви от государства. Впоследствии от них отделилась еще более радикально настроенная партия (или группа) диггеров (копателей), отстаивавшие интересы беднейших слоев города и деревни - последние прославились тем, что занимали пустующие земли и устраивали на них общинное землевладение, проповедуя учение в духе «утопического коммунизма».

Революция 1640-1660 годов, приведшая в движение широкие средние и низшие классы и создавшая в стране демократическое движение, привела к падению абсолютистского режима Карла I, и - на нисходящей стадии - к установлению протектората Оливера Кромвеля, введшего революцию в относительно управляемое русло. В 1658 году Кромвель умер, и протектором сделался его посредственный сын, лишив-

шийся поддержки армии. В движение теперь уже пришли консервативные силы: сторонники неограниченной и умеренной монархии, англикане и пресвитериане, дворянство и лондонцы. Однако инициатива по-прежнему оставалась в руках индепендентской армии, несмотря на имевшиеся в ее рядах разногласия. В этой ситуации ответственность за политическое будущее страны взял на себя кромвелевский генерал Монк, занявший со своим отрядом Лондон. Он инициировал созыв т.н. «свободного парламента», лишенного всякого давления со стороны давления армии. Этот парламент (принявший название «Конвент» по аналогии с 1653 годом), состоявший наполовину из кавалеров (представителей традиционной дореволюционной аристократии), и наполовину - из пресвитериан, решил призвать на престол Карла Второго, сына казненного в 1649 году короля. Сам претендент, находясь еще в Голландии, в своей опубликованной «Декларации» обещал амнистию всем врагам монархии, сохранение конфискованных имуществ за новыми владельцами и свободу совести (1660). Парламент приветствовал этот манифест претендента на трон и постановил, что «на основании старинных и основных законов, а правительство состоит и должно состоять из короля, лордов и общин». Пуританская революция окончилась. Армия ин- депендентов, оставившая тяжелый след в стране, получила жалование и отставку; радикально настроенные сектанты сектанты мирно разошлись по домам.

Несмотря на крушение пуританской революции, королевская власть в Англии не могла восстановиться в прежнем виде. У возвращенных Стюартов не было больше коронных имуществ, распроданных во время революции; вместо этого парламент стал выдавать королю определенную сумму содержания. Призвавшие короля аристократы и англиканцы зорко берегли свои преимущества. Не будучи уверенным в прочности своих позиций, Карл II (1660—1685) не распускал свой первый кава-

лерский парламент в течение 18 лет. Новое издание Долгого парламента имело, в отличие от своего предшественника, ярко выраженный реакционный характер. При его содействии, как и в период Реставрации в соседней Франции, закрепились преимущества высших кругов общества.

Реакция зашла гораздо дальше, чем ожидали сами возвратившиеся Стюарты. Все те, кто был оттеснен от кормила власти и лишен статуса и привилегий завершившейся Революцией - сторонники епископальной церкви, аристократия и дворянство - вернулись теперь к власти и повели борьбу против произведенных перемен. Само мщение принимало как сугубо меркантильную, так и символиче- ски-зрелищную форму: возвратившиеся старые собственники выгоняли из владений новых, несмотря на амнистию; отмстили «цареубийцам», казнили Вэна, повесили тела Кромвеля и Брэдшоу и вырыли прах Пима и Блейка. В первом парламенте, который собрался при Карле Втором, партия кавалеров составляла огромное большинство (1661). Они отстранили от всех должностей в городах не только индепендентов, но и пресвитериан; вступающий на службу должен был под присягой непротивления признать, что поднимал оружие против короля.

Как результат - лорды с феодальными титулами герцогов, виконтов, маркизов и баронетов, заботясь о сохранении в неприкосновенной целости округ ленных больших имений, установили в своей среде обычай первородства. В самом начале правления Карла II они фактически отменили демократическую реформу избирательного права, проведенную при Кромвеле, и отняли у промышленных городов право посылать депутатов, возвратив его, напротив, малонаселенным «гнилым местечкам»; с помощью этой меры они отняли избирательное право у горожан и передали немногим крупным землевладельцам, собственникам «местечек», которые прямо назначали депутатов парламента из числа своих подчиненных. Еще одной новеллой стало

установление парламентом присяги, которые требовались при вступлении в должности государственные, земские и городские и в самую палату: в присягу было включено осуждение власти Папы Римского, которое было неприемлемым для католиков, и введено такое выражение о причастии, которого не могли произнести диссентеры (то есть сектанты, несогласные с англиканской церковью).

Состоящий из аристократов парламент не забыл и о своих интересах, назначив очень высокую пошлину на привозный хлеб, сделав фактически невозможным его ввоз в страну; вместе с тем он допустил свободный вывоз английского хлеба, что позволяло лордам поднимать его цену при продаже внутри страны. Аристократия поддерживала также купцов и судовладельцев Лондона и Бристоля; акт о мореплавании, изданный республикой в 1651 году, был несколько раз повторен при Карле II. Лорды и коммерсанты лондонского Сити соединялись в торговые компании по образцу голландцев. Рядом с ост-индской компанией возникла африканская, главным занятием которой был вывоз негров-невольников и продажа их на плантации Антильских островов^[50]. Таким образом, вернувшиеся в страну и к власти в период Реставрации наследственные аристократы-кавалеры (впоследствии разбавленные выходцами из других, более низких социальных классов) постепенно осваивавшие новые экономические занятия, стали главными политическими бенефициантами как в эпоху Реставрации 1660-1688, так и в период послереволюционной монархии Стюартов, используя в собственных интересах политические институты и правовые механизмы.

Однако реставрированная при поддержке аристократов монархия в силу одиозности политики не получила ожидаемой поддержки большинства общества. Стюарты, возвратившись после революции, хотели устроить себе независимое положение при помощи чуждых для большинства

населения Англии сил: папского двора и иезуитов, католической и абсолютной монархии Франции. Парламент, стремясь увеличить свое влияние, стал требовать у королевских советников отчета в употреблении денежных сумм, что очевидно удручало развращенного и расточительного Карла II, чьи праздные расходы наносили ущерб интересам безопасности страны. Довершением к этому стал тайный договор с Людовиком XIV, в силу которого Карл обязался перейти в католичество и помотать Франции. Чем дальше, тем больше верный кавалерский парламент стад раздражаться против королевской политики. Еще худшим, чем тайный договор с Францией, представлялся предстоящий переход престола к брату бездетного короля, Якову, герцогу Йоркскому, открытому и ревностному католику. Водворение католицизма в Англии представлялось торжеством враждебной стране силы, нарушением ее самостоятельности, всех ее обычаев. В ответ на это в парламенте сложилась партия, задумавшая лишить Якова прав на престол. Но сделать это открытым путем представлялось затруднительным, поскольку означало бы открытое нарушение присяги верности королю, и могло спровоцировать противостояние, грозящее вылиться в новою гражданскую войну. В силу этого формирующуюся оппозицию отказались поддержать все те, кто помнил революцию и боялся повторения ужасов предшествующих десятилетий: сторонники англиканства, духовенство государственной церкви, большая часть сельского дворянства. В то же время, за «сопротивление» королю были аристократические фамилии, которые добивались власти через парламент, а также торговое население лондонского Сити и все диссентеры. Во главе оппозиции стал один из бывших министров Карла II, Шефтебери, богатый аристократ, пользовавшийся популярностью в Лондоне (в ближайшее окружение которого входил основоположник английского либерализма Джон Локк). Не имея возможности игнорировать новое общественное движение, Карл II три раза

в течение короткого срока созывал парламент. В избирательной борьбе опять, как в 1641 г. появились две клички, сначала обидные, но потом совершенно утратившие первоначальный смысл и сохранявшиеся в течение нескольких десятилетий: тори («заговорщики») для сторонников неограниченной власти короля, и виги («разбойники») для сопротивляющихся. Виги сначала имели перевес, проведя через парламент в 1679 г. знаменитый, направленный против произвольных арестов сторонников оппозиции и требующий, чтобы при аресте предъявлялся письменный приказ от судьи, без представления которого задержанный должен был быть в течение суток освобожден. Наряду с этими, оформившиеся в консолидированную парламентскую группу виги предложили закон о лишении Якова права на престол, который не был поддержан депутатами-тори; как результат с каждым новым созывом парламента росло их число и их настойчивость.

Постепенно созрели предпосылки для Второй английской революции. Карл II правил последние четыре года до своей смерти без парламента, что вызывало растущее общественное недовольство. Несмотря на это, его преемник, Яков II (1685—1688) чувствовал себя настолько сильным, что приступил к официальному введению в Англии католического вероисповедания с одновременным наступлением на позиции парламента. Обходя законы о присяге, он стал путем королевских диспенсаций (изъятий от закона) назначать католиков на должности, а в высший тайный совет он ввел приближенного к нему патера-иезуита. В целях укрепления своей личной власти, минуя парламент, он издал «декларацию свободы совести», отменявшую ограничительные законы против католиков и диссентеров. Большинство диссентеров, не желая никакой общности с католиками, отказались от королевского дара, не утвержденного парламентским законом. Так как декларация угрожала господству английской церкви, ее отвергли и верхи

духовенства. В ответ на протест, поданный архиепископом Англии и еще шестью епископами, король привлек их к суду. Но присяжные оправдали их под одобрение большинства общественности, что означало утрату монархом прежнего авторитета. В отличие от кризисной ситуации 1681 года, теперь угроза от надвигающегося католичества казалась англиканам более значительной, чем последствия смещения короля. Как результат, большинство тори в этой ситуации отреклось от Якова II и согласилось принять избранника вигов, зятя короля, Вильгельма Оранского, который уже высадился в Англии; всеми покинутый король Яков бежал во Францию^[51].

Характерно, что Вильгельм III, высадившийся 5 ноября 1688 г. вместе со своим состоявшим в основном из голландцев войском на юго-западе Англии, мотивировал свое вторжение с помощью «консервативных» по своему смыслу аргументов - заявив о своем намерении защитить от «узурпатора» Якова II законы, правовые свободы и обычаи (laws, liberties and customs), а равно свободный парламент и протестантскую религию^[52]. Примечательно, что в английской историографии данные события неизменно рассматривается не как поражение, но как Славная революция (Glorious Revolution) - как практически бескровное основоположение современной либеральной мировой державы Англии (впоследствии Великобритании).

Весьма удачным для организаторов переворота оказался тот факт, что еще до своего бегства из Лондона король яков утопил символы королевской власти в Темзе, что было истолковано лояльными парламенту юристами как его фактическое «отречение» от власти. Что позволило через некоторое время уже самому парламенту короновать Вильгельма Третьего и его жену Марию Стюарт (дочь Якова Второго), формально сохранив правящую династию и избежав

обвинений в узурпации (но не позволило избежать заговоров, которые вплоть до 1746 года устраивали приверженцы беглого короля - якобиты).

Новый король Вильгельм III был принят на условии особого договора. Парламент предъявил ему Билль о правах, который и был королем опубликован в виде особой декларации прав. Здесь были повторены и расширены главные условия Петиции о праве 1628 года. В частности, запрещались всякие диспенсации и приостановка законов; в Англии, благодаря этому, окончательно установилось «господство права», т. е. безусловная сила законов, выработанных парламентом в согласии с королем. Одовременно королю было дозволено держать постоянную армию лишь с особого на каждый год раз решения парламента, и одновременно запрещалось взимать какие-либо подати без согласия парламента.

Любая попытка представителей династии Стюартов заявить о своих прерогативах сразу упиралась в содержащийся в Билле о правах принцип king-in-parlament, в соответствии с которым корона обладала суверенитетом только совместно с лордами и общинами, обладая отныне правом законодательствовать и осуществлять назначения на должности только по согласованию с последними. Использование же монархом его собственных полномочий с нарушением установленных законов изначально трактовалось как нелегитимное.

Декларация прав объявляла также свободу выборов в парламент, свободу граждан в подаче петиций, а также введение суда присяжных и свободы печати (благодаря отмене цензуры). Особым актом была признана веротерпимость за диссентерами, то есть предоставлено им право совершать беспрепятственно богослужение и выбирать своих священников я старейшин. При этом вторая английская мирная революция была гораздо одностороннее пуританской революции 40-х годов XVII века, в которой выставлены были требования полной свободы совести и демократии.

В результате Революции в лице тори и вигов сложились первые прообразы современных светских партий. Виги требовали толерантности в отношении диссентеров и сильных позиций для парламента , на что категорически не соглашался Яков II. Несмотря на эти глубокие различия, обе партии сходились в оценке намерений монарха передать трон по наследству своему сыну, учредив таким образом католическую династию, как проявление «папизма» и произвола. Неслучайно и то, что именно двое представителей тори вместе с пятью членами партии вигов составили так называемую «Бессмертную семерку» («Immortal Seven»), пригласившую Вильгельма Оранского к вторжению в Англию и к последующему занятию королевского престола с именем Вильгельма III.

В конечном итоге, консервативная реакция была налицо, и именно тори сумели перетолковать результаты Славной революции в свою пользу, несмотря на подчеркивание значимости ранее обретенных парламентом и нацией свобод. В перевороте 1688 г. торжествовали аристократия и англиканство; католики и диссентеры остались лишенными прав на должности, на участие в парламенте и в управлении (получив соответствующее разрешение только в первой четверти XVIII века). Главное значение революционного переворота 1688 года состояло в том, что верховная власть перешла от короля к парламенту. Аристократия, упрочивши свое господство в период реставрации, под видом восстановления монархии, подчинила себе теперь королевскую власть.