Феномен двойственности как ближайшее выражение качества недвойственности

Я исхожу из того, что изначально человек - существо целостное, глубинная природа которого единосущностна природе мира и так же, как мир, недуальна, недвойствен­на. Двойственность, проявляющаяся в наличии привы­чных для человека современной технократической куль­туры форм восприятия и репрезентации информации в соответствии с законом непротиворечия, привносится в его мир на определенном этапе филогенетической эво­люции.

Отождествление себя с одной из страт собственной телесности равносильно формированию позиции наблюда­теля по отношению к потоку жизни: человек выпадает из целостного процесса жизни, где не было ни «я», ни «ты», ни « оно », а было ощущение разлитого единства, целостно­сти с миром (впрочем, и самих понятий «я* и «мир» не существовало, раз не было двойственности). Отныне же локус самоидентификации человек размещает «вголоЕе», которая теперь, если так можно выразиться, - «все то, что не тело». B соответствии с изменившимся самоощущени­ем, сопровождаемым рождением самоосознавания, поя­вляются представления о том, что хорошо, что плохо, что правильно, что неправильно, что постыдно, что доброде­тельно. Своей телесность человек, переживший диссоциа­цию, стыдится и соответственно делает выбор в пользу отождествления с тем, что в нем самом есть не-тело. Пссле диссоциации это ум, причем не в той форме, в какой он изначально присущ человеку как целостному соприродно- му миру существу (вспомним дзэнское «Все мы будды»), и который точнее представим в форме единства , а умкак чистая идеальность, не имеющаяподсобой никакого вещественного, вещного субстрата: тб в природе человека, что полностью лишено качества телесности.

Что же происходит при этом такого, что помогло бы нам понять природу эволюции когнитивных способностей человека?

Для того чтобы попытаться ответить на этот вопрос, следует выйти за пределы мира объективной реальности, который однопорядков человеку как диссоциированному существу, и взглянуть на ситуацию так, как если бы и объективная и глубинная реальности были в равной мере доступны нашему рассмотрению.

Я полагаю, что на уровне глубинной реальности струк­тура «человек» изначально была создана как устойчивая, способная к последующему самостоятельному развитию на собственной основе. Она была соприродна миру и со­ответственно подчинялась тем же законам организации, что и глубинный мир. B частности, была недвойственна. Однако же вследствие пережитой диссоциации, представ­ленной в мифе о грехопадении, она оказалась трансфор­мированной в самой своей основе. И здесь я вижу два ключевых момента трансформации: 1) утрата связи с собственной глубиной, объемностью и 2) разбиение уни­версума рассмотрения на противоположности. Первое проявляется в том, что человек отождествляет себя с пло­скостной структурой - эго и, когда функционально пребы­вает в состоянии такой идентификации, утрачивает возможность в непосредственном усмотрении знать, что происходит в его собственном внутреннем мире на базовых уровнях организации телесности, в частности на уровне собственных субсистем.

Утверждение, что для выражения идеи недуальности наиболее адекватными могут оказаться средства, постули­рующие ее невозможность, кажется странным. Попробую пояснить свою мысль.

Как уже отмечалось, пережив диссоциацию на уровне целого, человек утратил непосредственное ощущение- пэреживание своей объемности и стал идентифицировать-

ния добра и зла. После этого, как мы помним, он ощутил себя нагим и, устыдившись, попытался спрятаться от своего Создателя.

Мне очень близка позиция известного антрополога, многие годы посвятившего работе с так называемыми «звездными детьми» (их еще называют «дети индиго») Георга Кюлевинда, который также считает миф о грехопа­дении информативным в отношении понимания глубин­ных процессов когнитивной эволюпии человека. Вот, в частности, что он пишет по этому поводу: «Относительно мотива грехопадения, который повторяется в каждом ребенке, следует сделать два замечания. Первое касается двух мест в книге Бытия (I Mc 2,25; 3,7-11), где мы чита­ем: «И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опояеа- ния. И воззвал Господь Бог к Адаму и сказал ему: где ты? Он сказал: голос Твой я услышал в раю, и убоялся, что я наг, и скрылся. И сказал: кто сказал тебе, что ты наг? He ел ли ты от дерева...?» До грехопадения нагим было тело человека, но не он. После грехопадения он ощущает себя телом, теперь становится нагим он^[205]. Возглас: «Адам, где ты?» указывает на выпадение из непосредственного един­ства. Второе замечание: в том, кто говорито двойственно­сти, кто ощущает раздвоение, в том должна действовать инстанция, не подлежащая раздвоению, иначе оно не было бы ощутимо. Эта инстанция так мало осознает себя, что само ее присутствие в большинстве случаев вообще не замечается. Нечто похожее происходит, например, при сравнении двух языков. Мы не замечаем, что для этого сравнения необходимо независимое от языка, сверхъязы- ковое мышление. Заметить это - означало бы сделать пер­вый шаг к осуществлению истинной самости»^[206].

Итак, судя по всему, диссоциированность привносится в мир человека в момент, представленный в Библии как грехопадение, и проявляется в том, что а) отныне его самоощущение претерпевает коренные изменения: во внутреннем мире телесность оказывается представлена как самостоятельное переживание; б) из неприятия себя как изолированно ощущаемой телесности рождается феномен идентификации с тем, чтб в человеке, условно говоря, не-тело.

Однако здесь важно не только то, что с момента диссо­циации человек получает возможность изолированно переживать собственную телесность, но прежде всего TO, что в этом акте впервые возникает феномен самоиденти­фикации. Изначально человек встроен, включен в мир не просто как одна из его составных частей, а как он же - т.е. мнр» - просто в какой-то одной, отдельной своей ипостаси а именно: в форме, соответствующей специфически человеческой телесной организации. Так чувствующий человек не выделяет себя из мира, потому ЧТО OH B полном объеме буквально соприроден ему. Соответственно отсут­ствует позиция наблюдателя по отношению к происходя­щему в себе или в мире. (Да и самого представления о «происходящем-во-мне» и «происходящем-в-мире» не существует вследствие недуальности мира, а значит, и человека, являющегося лишь конкретной структурой, формой его проявления.)

B таком исходном ощущении человеком себя как некой синкретичной целостности отдельно не представлены также «тело* и «ум», потому что их - как изолированных, имеющих самостоятельное существование субъективных данностей - до привнесения в его мир двойственности - тоже не существует. Однако после того как этот «фильтр» восприятия (разбиение на противоположности) проникает в мир человека, такие ощущения появляются, и одно из них - связанное с опытом изолированного переживания собственной телесности - вызывает у него чувство стыда. Соответственно рождается стремление отождествить себя с тем, что в нем самом не есть так ощущаемое тело. A это как раз и будет идеализация, конденсированная в поня­тии эго, самости. B качестве своего феноменологического субстрата она имеет под собой иллюзию, мнимость, представимую как пространство поверхности (оно же - пространство границы, потому что в другом своем фун­кциональном аспекте именно эго, самость будут отделять человека от мира и внешнего, и внутреннего). Эта иллю-

Утрата глубины привела к разделению на противопо­ложности. Такими противоположностями оказываются телесное и умственное. Ha самом деле в изначальном, при­родном человеке нет такого разделения, он един, и все то, что при поверхностном взгляде выступает как его части, в нем изначальном целостно и одной природы. Условно говоря, его субстратом является материя-сознание. A затем с утратой глубины происходит разделение на несознающую материю и нематериальное сознание. Носителем первого оказывается плоть, второго — созна­ние. Тело отныне воспринимается как физическое вопло­щение качества «плоть»; голова, разум, ум - качества «сознание». Эти две вещи - тело и сознание — теперь всег­да противопоставляются друг другу. И не без основания. B том виде, в каком они явлены нашему эго (поверхност­ной структуре, потерявшей связь с глубинным в самом человеке), они действительно противоположны.

Теперь вместо изначально единого, целостного про­странства восприятия-постижения в человеке функцио­нируют разные пласты, уровни восприятия, кодирования и переработки информации. Параметры самих кодирую­щих и распознающих систем определяют то, какого рода информация распознается и перерабатывается ими. Так, на уровне отдельных субсистем и организма, как их сово­купности, человек не пережил диссоциацию, поэтому сохранил соприродность миру. Ha этих уровнях им вос­принимается и распознается информация, поступающая с глубинных пластов окружающего.

Ha уровне же «организм как новая действующая в мире целостность* человек, пережив диссоциацию, оказался иноприроден и своему внутреннему миру, и внешнему. Субстанциальной основой этого уровня оказывается про­странство поверхности и такие когнитивные конструкты, как специфически человеческое сознание и эго, самость. Эго-сознание способно непосредственно распознавать, кодировать и перерабатывать информацию, поступаю­щую лишь с поверхности объектов. Остальное домыслива­ется, достраивается в ментальных реконструкциях с использованием догадок, гипотез, конструированием моделей и теорий, проверкой и сопоставлением их след­ствий. Непосредственное усмотрение внутренней приро­ды вещей эго-сознанием не осуществляется, поскольку ничто в нем не резонансно такого рода сигналам.