Перцептивное и символьное (вербальное) сознание

B когнитивной психологии, где познавательные процессы рассматриваются с точки зрения моделей пере­работки информации, довольно широкое признание полу­чила (предложенная в свое время Э. Тульвингом) класси­фикация сознания на три типа - аноэтичное, ноэтичное и автоноэтичное, - которые связаны с использованием трех видов памяти: процедурной, семантической и эпизо­дической^[51].

До появления у гоминид относительно развитой речи, знаково-символического (логико-вербального) мышления и символьного (вербального) сознания их когнитивная система, видимо, не нуждалась в структурах, ответствен­ных за семантическую память. C этой точки зрения «знаю­щее» сознание - это синоним символьного (вербального) сознания, которое способно не только в известных преде­лах управлять другими когнитивными функциями, HO и обладает вербальными, в том числе и рефлективными, знаниями о самом себе. Сложнее дело обстоит с автоно- этичным, «знающем о себе» сознанием, поскольку эпизо­дическая память - также весьма древнее эволюционное приобретение. Животные, обладающие достаточно разви­тым самовосприятием и перцептивным мышлением, легко запоминают и хранят в долговременной памяти пер­цептивные образы и представления о воспринимавшихся в прошлом событиях и связях между ними. Без обраще­ния к ресурсам своей эпизодической памяти, без соотнесе­ния ее перцептивного информационного содержания с информацией о себе они оказались бы не в состоянии мыслить и самообучаться. Поэтому «знающее о себе» человеческое сознание предполагает по меньшей мере тес­ную кооперацию эпизодической и семантической памяти, которая, кроме всего прочего, обусловлена характерным для нашей когнитивной системы двойным (перцептивным и символьно-вербальным) кодированием когнитивной информации.

Отождествление знания и сознания имеет давнюю эпи­стемологическую традицию. Это отождествление выте­кает из этимологии самого термина «сознание», которое происходит от латинских слов cum и sciare, означающих в переводе на русский язык «общее, совместное знание». Конечно, общим достоянием человеческих популяций являются не только знания, но и любая культурная информация (в том числе, верования, мифы, мифологизи­рованная идеология и т.д.). B силу огромных трудностей экспериментального исследования самого феномена соз­нания кактакового, визоляции отработы «подчиненных* ему высших когнитивных способностей (И. Кант, напри­мер, полагал, что мы в принципе не можем иметь знания о работе нашего сознания), отождествление сознания и знания оставалось до недавнего времени весьма распро­страненным представлением также и в когнитивной науке: сознание есть прежде всего «знание о событиях или стимулах окружающей среды, а также знание о когнитив­ных явлениях, таких, как память, мышление и телесные ощущения»^[52]. Ясно, однако, что наши сознательно фикси­руемые знания - это лишь весьма поверхностный, эмпи­рически доступный нашему не вооруженному экспери­ментом самонаблюдению и самоанализу аспект работы сознания. Наше сознание «знает* только в силу того, что оно управляет высшими когнитивными способностями. Оно использует результаты их «работы» для того, чтобы внести в нее какие-то коррективы, и даже «заставляет» наше мышление генерировать идеальные приемы, прави­ла и стратегии. Сознание устанавливает цель и намечает схему действий, оно выбирает, какая система действий будет доминировать, как и с помощью каких средств сле­дует действовать для достижения цели.

C точки зрения эволюционно-информационной эписте­мологии весьма полезным и продуктивным инструментом

анализа феномена сознания, на наш взгляд, может служить разграничение двух типов и одновременно двух когнитив­ных уровней сознательной активности - перцептивного сознания и сознания символьного (вербального)'. Это раз­граничение хорошо согласуется с широко известными экс- периментальнымиданными, свидетельствующимио нали­чии у людей двух тесно взаимосвязанных между собой систем переработки когнитивной информации, локализо­ванных в правом и левом полушариях, а также с многочис­ленными данными соответствующих клинических наблю­дений^[53]. Кроме того, оно позволяет аналитически выделить важнейшие этапы эволюции человеческого сознания и фун­кциональные различия между его относительно более низ­ким и более высоким когнитивными уровнями.

Перцептивное сознание - это наше относительно низ­коуровневое сознание, базирующееся насовместной рабо­те когнитивных структур правого полушария. Оно проя­вляется прежде всего в перцептивном самосознании, в осознании своего невербализованного «Я», в «узнава­нии # себя и распознавании своего информационного отли­чия от окружающей среды и других людей. Состояние перцептивного сознания включает осознаваемое самоощу­щение и восприятие (пусть даже и весьма смутное) себя как комплекса информационных сигналов, поступающих от проприоцептивных внутренних реакций своего орга­низма и протекающих в нем когнитивных процессов, а также осознаваемые эмоциональные реакции на себя и свои самовосприятия. Наше перцептивное сознание - это и осознаваемое самоощущение единства нашего физи­ческого и когнитивного существования и нашего обособ­ленного, автономного бытия, нашей уникальности, нашей «самости» и себя как активного живого существа, которое остается идентичным самому себе во времени. Наконец, это и осознание нашего глубинного самоощущения, что, несмотря на единство нашего телесного и когнитивного существования, работа нашей когнитивной системы как бы раздваивается в двух направлениях - она видит, слы­шит, осязает, понимает, мыслит, переживает и т.д., но эту свою работу ведет от самораспознающего себя «лица», которое видит, осязает, слышит, мыслит, переживает и т.д. Мы самовоспринимаем себя, свою «самость» как внутреннюю, перцептивно-мысленную репрезентацию когнитивной информации о себе, своих собственных зна­ний о себе и своих состояниях.

Наше перцептивное сознание, скорее всего, непосред­ственно не участвует в управлении высшими когнитивны­ми способностями, выступая только в качестве посредника (транслятора команд левого полушария), запускающего неосознаваемые правополушарные мыслительные процес­сы. Ho оно позволяет нам перцептивно «знать», что мы существуем, и постоянно «информирует» нас об этом. Оно также, по-видимому, в состоянии управлять (в известных границах) нашим относительно низкоуровневым самовос- приятием и нашими внутренними когнитивными состоя­ниями (психическими процессами). Таким образом, перцептивное сознание выступает главным образом в качестве инструмента информационного контроля «внутренней среды» человека. Эта функция вытекает из филогенетических корней перцептивного самосознания, которое, вероятнее всего, возникло в результате буфериза­ции «избыточной» для самовосприятия когнитивной информации. Всилу этого перцептивное сознаниев когни­тивно-информационном отношении тесно интегрирова­но с нашим бессознательным самовосприятием, в том числе, видимо, и с его субсенсорным уровнем. Это глубин­ное, филогенетически более древнее бессознательное само- восприятие, видимо, и оказывается для нас тем значимым для нашего перцептивного сознания уровнем функциони­рования когнитивной системы, который психологи и философы традиционно рассматривают кпк «бессо­знательное». Информационное поле бессознательного самовосприятия непосредственно недоступно нашему вербализованному «Я». Наше перцептивное сознание фун­даментально в том смысле, что только при его наличии и наличии перцептивного самосознания возможно форми­рование и функционирование более высокоуровневого символьного (вербального) сознания. Именно перцептив­ное сознание первоначально формируется в ходе когнитив­ного развития ребенка, оно присутствует (хотя и в редуци­рованных формах) даже у крайне слабоумных людей, не способных от рождения к вербализации мысли, или у больных, полностью утративших свои речевые и мысли­тельные способности, а также свое управляющее символь­ное (вербальное) сознание в результате травм и болезней.

Выдающийся русский психиатр B.M. Бехтерев, специ­ально изучавший динамику деградации состояния созна­ния у психически больных, с удивительной наблюдатель­ностью зафиксировал минимально возможную функцию нашего относительно низкоуровневого, филогенетически «первичного* перцептивного самосознания: «...первона­чально утрачивается способность самопознавания, затем растрачиваются те ряды представлений, совокупность которых служит характеристикой нравственной лично­сти данного лица: с течением же времени у такого рода больных утрачивается уже и сознание времени, а затем и сознания места, тогда как самосознание и сознание о «Я» каксубъектеостаютсябольшейчастьюненарушен- ными даже при значительной степени слабоумия... B неко­торых случаях крайнего упадкаумственных способностей утрачиваются и эти элементарные и в то же время более стойкие формы сознания, причем от всего умственного богатства человеку остается лишь одно неясное чувствова­ние собственного существования*^[54]. Перцептивное созна­ние первым приходит к нам, позволяя осознать наше собственное бытие в этом мире, и последним покидает нас. 06 этом свидетельствуют также данные «околосмертного опыта* некоторых пациентов, оказавшихся в течение нескольких минут в состоянии клинической смерти.

Способность управлять высокоуровневыми мыслитель­ными процессами и другими высшими когнитивными фун­кциями человеческое сознание обрело в ходе биологиче­ской (когнитивной) эволюции благодаря развитию речевой коммуникации, «вторичного», вербальногоисимвольного невербального кодирования мысли и естественных языков. Появлению этих новых когнитивных способностей сопут­ствовала генерация в левом полушарии мозга управляю­щих когнитивных структур, сопряженных со структурами самосознания. B силу межполушарной асимметрии и «вто- ричности» вербальных кодов сознательное манипулирова­ние символами на основе аналитических левополушарных стратегий не могло быть блокировано относительно низко­уровневыми, генетически управляемыми стратегиями пра­вополушарного пространственно-образного мышления. Поэтому в ходе эволюции наше символьное сознание стало постепенно обретать все большие возможности в управле­нии когнитивными процессами, обеспечивающими генера­цию идеальных концептуальных систем. Оно не только оказалось в состоянии ставить знаково-символическому мышлению какие-то « внешние » задачи и управлять общим ходом мысленных преобразований, но и задачи «внут­ренние», связанные с использованием тех или иных мыслительных стратегий, приемов и методов, т.е. задачи оптимизации и конструктивизации используемых этим мышлением аналитических стратегий. Достигнутые ког­нитивные преимущества получили генетическое закрепле­ние в геноме отдельных популяций (как доминирование левой гемисферы), они открыли человечеству мир идеаль­ных правил мысленного оперирования символами и кон­цептуальными системами, позволили разработать приемы и методы научного познания. Конечно, символьное созна­ние не «всесильно», оно, например, не в состоянии «отме­нить* или существенно изменить наше воображаемое когнитивное пространство, характеристики которого кон­тролируются генетически. Ho в силу присущего нашей когнитивной системе двойного кодирования мысленной информации оно может заставить наше воображение гене­рировать идеальное математическое пространство.

Разумеется, наше символьное сознание работает в тес­ной кооперации с перцептивным сознанием, с относитель­но низкоуровневым невербальным «Я», которое обеспечи­вает самовосприятие и самоощущения нашего существо­вания как обособленного, автономного и уникального живого существа, полагающего себя отличным от окру­жающей среды. Благодаря внутренней перцептивно-мыс­ленной репрезентации актов самораспознавания именно невербальное «Я* (предполагающее единый комплекс «Я-образов») оказывается тождественным осознанию себя, перцептивному самосознанию. По-видимому, эво­люция символьного сознания сопровождалась развитием «вторичного» вербального кодирования смыслов некото­рых перцептивных «Я-образов» (т.е. лишь отдельных эле­ментов перцептивного самосознания), которые оказались востребованными для нужд межличностной речевой ком­муникации, развития знаково-символического мышле­ния и символьной культуры. B результате генерации символьно (словесно) репрезентируемых «Я-понятий» возникает вербализованное, рефлексивное самосознание, предполагающее наличие аналитических стратегий и инструментов познания «Я». Отлица «Я-понятий» сим­вольное (вербальное) сознание получает возможность управлять знаково-символическим мышлением и други­ми высшими когнитивными способностями людей, иссле­довать и оптимизировать человеческое мышление, изу­чать свое собственное сознание и сознание других людей.

B силу межполушарной кооперации, взаимосвязи и взаимодополнительности когнитивных структур пер­цептивного и символьного (вербального) сознания челове­ческое сознание едино (за исключением, разумеется, слу­чаев патологии). Нет и, видимо, не может быть двух каких-то автономных «сознаний»: одного для простран­ственно-образного мышления и пространственных фун­кций, а другого - для мышления знаково-символического (логико-вербального) и вербального знания. Наше сим­вольное (вербальное) сознание через свои артикулирован­ные и рефлексивные «Я-понятия» непосредственно или опосредованно управляет актами распознавания образов, мышления, памяти, творчества и т.д. Поэтому когда мы метафорически говорим о «сознании математика», «соз­нании инженера», «сознании шахматиста* ит.д.,реально это означает лишь наличие у конкретных лиц специфиче­ских «Я-образов» и «Я-понятий», сопряженных с соответ­ствующими базами данных и знаний, которые обеспечи­вают высокую эффективность их профессионального (математического, инженерного и т.д.) мышления.

Конечно, в ходе когнитивной эволюции отдельных чело­веческих популяций символьное (вербальное) сознание становится доминирующим, и это, естественно, вносит существенные коррективы в механизмы его кооперации с перцептивным сознанием.

Есть весьма убедительные экспериментальные основа­ния полагать, что в случае доминантного левого полуша­рия наше правое полушарие имеет крайне ограниченный прямой доступ к сознательному вербализованному опыту. Наше символьное (вербальное) сознание функционирует в качестве медиатора и интерпретатора когнитивной информации, поступающей из правого полушария, - оно стремится адаптировать эту информацию к своим вербали­зованным артикулированным концептуальным системам оценок, а иногда даже ее блокировать и подавлять^[55]. Ho, повторим, это не отменяет единства нашего самосознания. Наблюдения нейрохирургов за пациентами свидетель­ствуют, в частности, о том, что в состоянии бодрствования осознание вербальных актов требует их наполнения конкретным перцептивным содержанием, которое обеспе­чивается сознательно направляемым отбором перцептив­ных образов из репертуара эпизодической памяти. По-видимому, вербальная активность нашего левого полу­шария направляется интенциональностью правого полу­шария, а осознаваемая активность образного мышления - интенциональностью левого полушария. Человеческое перцептивное сознание (вместе с правополушарными мыс­лительными процессами), скорее всего, играет исключи­тельно важную роль в актах мысленного понимания, в выявлении смысловых связей элементов, частей и цело­го, являясь как бы «посредником» в этих вопросах между пространственно-образным мышлением, с одной стороны, и знаково-символическим(логико-вербальным) мышлени­ем и символьным (вербальным) сознанием - с другой.

B силу своей эволюционно-биологической и информа­ционной природы