Париж 2440 года, стал моделью рациональнос­ти и вежливости

. Это было царство грез будущего, в которое вступил рассказчик, впав в глубокий сон. В некотором отноше­нии перемены были незначительными: люди все еще работали торговцами, ремесленниками ^владельцами магазинов; путе­шествовали они пешком или на лошадях и в экипажах в зна­комой доиндустриальной обстановке.

При первых же шагах рассказчика по Парижу будущего он был поражен «узкими прямыми» улицами и организованным го-ведением жителей. Хотя люди все еще передвигались традицион­ными способами, ими теперь управляли стражи порядка, которые стояли на каждой улице, следя, чтобы движение протекало глад­ко. Городское планирование заменило городской хаос и появи­лись внушительные общедоступные площади, где могли соби­раться жители. Бросилось в глаза отсутствие Бастилии, симво­ла деспотической власти. Она была «полностью снесена» спра­ведливым правителем и заменена «Храмом милосердия».

Не только Бастилия, но и вся социальная и политическая структура наследственной власти во Франции будущего была разрушена. Все еще существовал король, но он был консти-

146

Дэвид А. Уилсон

туционным монархом, который вращался среди публики. Он «часто ходит пешком среди нас», говорили рассказчику, «отды­хает — в магазине одного ремесленника» и «соблюдает то есте­ственное равенство, которое должно править среди людей; он встречает в наших глазах только любовь и благодарность». Па­разитирующая аристократия, которая имела обыкновений пол­зать у трона, давно исчезла. Франция была теперь меритокра-тией, при которой уважение являл ось результатом достоинства, таланта и усердия, а не случайности рождения. Все были рав­ны перед законом, который был «голосом общей воли людей».¹⁵ Эти взгляды испытали глубокое влияние произведений Жан-Жака Руссо, женевского политолога, чья книга «Общественный договор», написанная за девять лет до книги Мерсье, стала сво­его рода политической библией для тех, кто будет совершать Французскую революцию. Противопоставляя «долг» и «обсто­ятельства» , Руссо развил концепцию «общей воли», которая вы­ражала общее благо общества в целом, превосходя узкие личные и классовые интересы. Свобода, по мнению Руссо, состояла в добровольном подчинении законам, установленным самими людьми. Фактически он полагал, что «общая воля» включает в себя желание каждого члена общества. С этой позиции он утверждал, что люди, которые некоторым образом противо­речат «общей воле», могут и должны быть свободными прину­дительно.

В книге Мерсье «2440 год» эта философская абстракция стала живой действительностью. Это было общество, в кото­ром самоуправляемый и полезный гражданин нашел себя. Ибо не было бесполезных священников, монахов и знати, налоги были минимальны: люди платили одну пятидесятую своего го­дового дохода государству и делали это с удовольствием. «Мы отдаем по доброй воле; наша дань — не принуждение, но осно­вана на разуме и справедливости, — поясняет рассказчик. — Здесь, среди нас, редко можно встретить человека, который не считает это делом чести: исполнить священный и наиболее за­конный из всех долгов».¹⁶

Так как люди 2440 года с отвращением относятся к роско­ши и беспутному образу жизни, они работают только ради удов-

История будущего

147

летворения своих собственных скромных потребностей. Служ­ба была полезной, рабочий день был коротким и внешнее при­нуждение не было необходимым: «труд уже лишен своей урод­ливой и отталкивающей стороны, поскольку он больше не на­поминает рабство; мягкий голос приглашает их на работу, и все становится легким и даже приятным». Общественные зернохра­нилища гарантируют постоянную и справедливую цену на хлеб, а общественные больницы обеспечивают бесплатное здравоох­ранение в человеческих условиях. Сеть социального обеспече­ния защищает людей от голода и последствий болезней.^п

Жители этого будущего общества давно отвергли традици­онные формы религии.и приняли исключительную форму де­изма. Достаточно признать, что есть Высшее Существо, кото­рое дало нам способность полностью отказаться от заблужде­ний и чья божественность раскрывалась самой природой. «С религией обстоит так же, как и с законами, — сказал один из граждан, — самое простое — оно же и лучшее. Почитайте Бога, любите ближнего; прислушивайтесь к голосу совести, тото су­дьи, который постоянно сопровождает вас; никогда не заглу­шайте этот тайный, небесный голос; все остальное — обман, мошенничество, ложь».¹⁸