Нации и империи

Изложение хода национального строительства в XIX в. не будет полным, если ограничиться только Германией и Италией или же этими двумя странами и многонациональной Габсбургской империей. Национализм стал силой во всех частях Европы и во многих случаях (в Австро-Венгрии и прежде всего в Османской империи) был связан скорее с разделением, чем с объединением.

В этом контексте национализм связывался с языком и религиозными различиями. Но прежде чем обратиться к Восточной и Центральной Европе, полезно определить, как национализм проявлялся в других ее частях в период, столь резко отличавшийся от конца сороковых — начала пятидесятых годов XIX в. На западе Европы лежала Ирландия, аграрный и по преимуществу католический придаток протестантской и все более индустриализированной Британии (ирландская промышленность была сконцентрирована на протестантском севере). Люди ирландского происхождения были разбросаны по всей Британской империи, ирландцы служили в британской армии, но представители Ирландии в Вестминстерском парламенте сохраняли враждебность к унии 1800 г., вновь подтвержденной в 1886 г. Ирландская партия самоуправления («Ноте Rule») была основана в 1870 г., а в 1878-м ее вождем был избран Чарлз Стюарт Парнелл. Он оставался на этом посту вплоть до 1889 г., когда его политическая карьера оборвалась из-за получившего широкую огласку дела о разводе. В другом регионе Западной Европы, Бельгии, фламандские националисты, как католики, так и протестанты, требовали расширения использования фламандского языка в армии, судах и школах. Центром фламандской науки стал основанный в 1816 году Гентский университет.

На севере Европы лежала Норвегия, независимо мыслящее сообщество крестьян и рыбаков, в основном протестантов, связанное со Швецией по соглашению 1815 г. и все еще остававшееся пешкой в ее политике. Норвежцы развивали свой национальный язык, «ландсмол», имели свой парламент (стортинг) и после конституционных споров СТРОИТЕЛЬСТВО НАЦИЙ, 1848-1878 143

получили в 1884 г. контроль над своим правительством (но не над внешней политикой). В Финляндии ширились требования преподавания в школах финского языка — большинство образованных финнов владели в качестве первого языка шведским, — и в правление Александра I чиновников и суды обязали принимать документы и жалобы на финском языке. Финский философ и государственный деятель Иоганн Вильгельм Шнелльман (1806-1881) был более эффективным политиком, чем Парнелл, и в 1878 г. Финляндия получила собственную призывную армию. Впрочем, в 1900—1901 гг. произойдет откат назад, когда начнутся попытки «русификации», а армия будет распущена.

В 1850—1890-е гг. русские оказались глубоко вовлечены в славянскую политику. Не случайно, что в 1867 г. — год учреждения дуалистической монархии — в Москве была проведена второй Всеславянский съезд.

Отношения между различными славянскими общинами были столь же сложны, как и их отношения с властью империй, в которых проживали славяне, что еще до 1867 г. показал Славянский съезд, в 1848 г. состоявшийся в Праге. Множество славян обитало в пределах Габсбургской и Османской империй, но наряду с ними имелись другие, не имевшие автономии национальности, в том числе внушительные анклавы немцев, на протяжении веков перебиравшихся в различные страны. Этнические меньшинства в Османской империи, в том числе обращенные в ислам, обладали различной, причем неустойчивой степенью автономии и объемом культурных прав. Случались погромы, но обычно царила терпимость, не в последнюю очередь по отношению к евреям и цыганам, которым суждено было стать жертвами расистского национализма XX в., коренившегося не в империи, а в людских предрассудках. В Турции также было свое националистическое движение — младотурки. Противостоя султану-самодержцу Абдул-Хамиду II, «Абдулу Проклятому»*, правившему с 1876 по 1909 г., младотурки в 1908 г. добились от него введения парламентской системы, а затем свергли его, заменив младшим братом Мехмедом V.

* В отечественной литературе более распространен эпитет «Абдул Кровавый». — Примеч. пер.

144 ГЛАВА 3

Русский национализм был мошной, хотя и латентной силой в расширявшейся Российской империи. Освобождение Александром II крестьян в 1861 г., между прочим случившееся без революции, не сделало их политически сознательной силой. Им больше не нужно было нести оброчную или барщинную повинности, но они должны были платить помещикам выкуп, часто занимая для этого деньги у государства*. Они держали свою землю не как частную собственность, а как надел в коллективном владении деревенской общины (мира). Они не могли по собственной воле уехать в город**. В России остро ощущалось ее отличие от остальной Европы в том, что касалось социальных институтов, однако земельный вопрос был общим для большей части Восточной Европы, особенно обостряясь по мере роста населения.

Во многих, хотя и не во всех, регионах Европы соперничество великих держав сказывалось на лояльности и чаяниях народов. У ирландцев было что-то общее с поляками, но, в отличие от них, они не были подвержены влиянию с трех сторон — австрийской, русской и прусской. Несмотря на все религиозные различия, за пределами Балкан не было ни одного региона, где местное население включало бы и христиан (разных конфессий), и мусульман. Только после первой мировой войны

— и то не повсеместно — границы на карте Европы стали национальными. Но и тогда они не вполне отражали распределение национальностей, многие представители которых мыслили в категориях более широких общностей — панславянской, пангерманской или пан-скандинавской. События в Габсбургской империи XIX в. всегда показывали, что в ее обширных границах национализм, в том числе немецкий, мог одновременно выражать себя и в чистой, и в извращенной форме. Когда в 1867 г. Венгрия получила равные права и империя стала дуалистической монархией (Франц Иосиф был коронован в Будапеште короной святого Иштвана), некоторые венгры, как и некоторые австрийские немцы, надеялись, что в отношении национальных меньшинств будет проводиться умеренная политика. Однако большинство венгерских националистов мало заботили подобные мысли. Их национализм, основанный на обостренном чувстве гордости, достиг своей кульминации в 1896 г., когда праздновалось тысячелетие власти мадьяр на среднем Дунае.

* По сути все крестьяне в результате реформы 1861 г. оказались должниками государства, которое сразу взяло на себя 75—80% суммы выкупа. Эти деньги с процентами крестьяне выплачивали государству вплоть до 1907 г. (а в Закавказье до 1917 г.). — Примеч. пер. ** Для этого требовалось разрешение общины. — Примеч. пер. СТРОИТЕЛЬСТВО НАЦИЙ, 1848-1878 145

Позиция чехов не всегда была однозначной. После основания дуалистической монархии они не смогли добиться тех же прав для Богемии и в 1867-1879 гг. пребывали в полной оппозиции по отношению к централизатореким «либеральным» венским правительствам. Один австрийский политик Эдвард Таафе, выходец из знатной семьи с ирландскими корнями и друг Франца Иосифа, служивший ему дольше других, хотел пойти чехам навстречу, но он стал премьер-министром лишь в 1879 г., после Берлинского конгресса.