Дисгармоничная освещенность.
Еще одним аспектом проблемы освещенности окружающей городской среды является дисгармоничное освещение, создающее патогенное визуальное поле, оказывающее на субъекта неблагоприятное воздействие вне зависимости от интенсивности освещения.
Например, в городской застройке активно используется локальное освещение (подсветка фасадов). При неудачном применении этого архитектурного приема возникает эффект световой пятнистости фасадов, разрушающей цельность восприятия объекта. Так, например, «отсутствие на фасаде Большого театра равномерного заливающего освещения приводит к резкому световому контрасту между освещенным внутренним объемом парадного портика и внешней стороной несущих колонн, а также между ярким световым поясом антаблемента и недосвеченными боковыми крыльями фасада, при этом совершенно не читается цилиндрическая форма колонн»[295]. B то же время применение исключительно равномерного заливающего освещения приводит к монотонности и не позволяет проявить пластику фасадов (примером чрезмерного использования заливающего освещения является церковь Симеона Столпника на Поварской).
Помимо неэффективного использования локального освещения отдельно взятого здания эта проблема становится особенно острой и в отношении комплексной архитектурной композиции. B этом случае нарушается целостность восприятия не конкретного архитектурного объекта, а городской панорамы, т.е. визуальной среды в целом. Как отмечает Р. Нарбони[296], при оценке светового образа Москвы существует резкий диссонанс между ярко освещенными мостами через Москву-реку, Третьим транспортным кольцом и практически погруженным во мрак на их фоне центром города. Кроме того, активное использование в городской среде устройств световой рекламы и информационных табло, выполненных со светодиодами или газосветными трубками со среднегабаритной яркостью в сотни и тысячи кд/м2, приводит к искусственному затенению находящихся рядом зданий. B центральной исторической части города практически не видны стоящие рядом с рекламными щитами художественно освещенные объекты, средняя яркость которых не превышает 8-10 кд/м[297].
Несмотря на обилие нерешенных проблем, освещение несет в себе огромный потенциал для улучшения визуального облика и повышения комфортности городской среды. Гармонизация городской световой среды может осуществляться в нескольких направлениях:
- изменение уровня яркости или освещенности;
- изменение цвета освещения;
- изменение распределения света или распределение яркости, тенеобразование, направление освещения;
- внедрение технологий «активного света» - создание динамического изменяющегося освещения;
- выявление с помощью световых технологий основных магистралей, а также узлов-развязок и площадей, формирующих пространственную композицию города;
- подсветка общегородских архитектурных доминант.
C развитием электроники и распространением систем управления освещением искусственное освещение стало динамичным элементом при проектировании архитектурной среды. Эффективное применение освещения позволяет создавать гармоничные архитектурные композиции, объединяющие разностилевые элементы городской застройки, которые в противном случае воспринимаются лишь как изолированные, зачастую не сочетающиеся элементы.
Примером такой удачной «работы света» может быть назван Андреевский пешеходный мост. Колористическое световое решение не только подчеркивает архитектурные формы моста, но и упорядочивает близлежащие городские ансамбли, - мост становится системообразующим центром окружающей застройки.B общем виде принцип создания гармоничного освещения искусственной среды, - будь то локальный интерьер конкретного помещения или грандиозный архитектурный ансамбль, - может быть сформулирован следующим образом: субъект не должен чувствовать освещение как что-то статичное, как установку, помещенную в точке пространства или рядом ним, освещение должно восприниматься как нечто однородное, разлитое в окружающем пространстве, как динамическая особенность визуального климата пространства[298].
3.3.3. Архитектурная композиция: комплексное восприятие городской застройки
Как отмечалось выше, особенности формы архитектурного объекта в значительной степени определяют его категоризацию и оказывают существенное влияние на телесность субъекта. Однако в городской среде восприятие изолированных геометрических объемов практически невозможно: город - это всегда композиция, динамичная, постоянно изменяющаяся в зависимости от позиции наблюдателя, - это композиция перспективная и многоплановая, причем ее планы также динамически открываются и исчезают из поля зрения. Комплексная оценка городской композиции Москвы с точки зрения визуального восприятия (в рамках визуальной экологии) ставит «неутешительный диагноз»: «Конструктивизм предвосхитил, а функционализм 2-й половины XX века окончательно сформировал городскую среду, состоящую из гомогенных структур: “объектов массовой застройки” - типовых зданий-коробок»1. Городская застройка Москвы, к сожалению, дает широкий спектр примеров существования и воздействия негативных визуальных структур. Гомогенные зоны раскрывают «все свое великолепие» в монотонных бетонных фасадах, заборах административных, строящихся и промышленных объектов, туннелях, наземных трубопроводах и особенно в характерной застройке «спальных районов», представляющих собой однообразные комбинации простых параллелепипедных объемов. B архитектурном пространстве Москвы представлено и значительное число агрессивных зон: панели многоэтажных домов, окна на фасадах зданий, разного рода конструктивные решетки, перфорированные панели и многое другое. Особенно негативное воздействие оказывают движущиеся агрессивные поля (например, придорожные столбы при перемещении в автотранспорте).
B связи с насыщенностью городской застройки негативными визуальными структурами исследование проблемы их влияния на телесность субъекта и поиск путей коррекции становятся особенно актуальными. Если радикальное конструктивное
людей во время работы // Светотехника, 2006. № 3. С. 54-57.
1 Филин BA. Видеоэкология: что для глаза хорошо, а что - плохо / B.A. Филин. 3-е изд. М. : Видеоэкология, 2006. С. 317.
изменение не всегда возможно, то использование специализированных декоративных приемов, продуманное колористическое решение могут исправить, казалось бы «безнадежную ситуацию». Несмотря на то что «...наследие кризисного периода продолжает создавать негативную визуальную среду»[299], в настоящее время ведутся работы по улучшению общего облика Москвы. Предпринимаются попытки компенсировать это воздействие, внося доступные изменения в старую застройку. Это наблюдается, например, в стремлении архитекторов уменьшить эффект монотонности при восприятии ритмического построения фасада значительной протяженности (метрический ритм с более чем тройным зрительным шагом)[300]. B этих случаях архитекторы применяют различные видоизменения ритмов: метрические ряды с интервалами и без интервалов, с чередованием элементов двух видов, с чередованием неравных элементов, используют преднамеренное внесение хаотичности и др[301].
Однако влияние архитектурной среды на телесность субъекта не исчерпывается физиологическим воздействием на зрительный анализатор. Это влияние осуществляется сразу в нескольких направлениях (форма, композиция, цвет, свет) и на нескольких уровнях (психофизическом и семантическом) и носит в большей степени неосознаваемый характер. Как уже отмечалось, архитектурное пространство не является простым набором геометрических объемов, вписанных в единую композицию. Существуют и другие важные отличия архитектурной среды от абстрактного феномена пространства, требующие выработки специальных принципов анализа проблемы.
Пространство архитектурной среды благодаря существованию гравитации имеет абсолютную вертикальную ось. Поэтому в отличие от трех независимых координатных осей абстрактного пространства архитектурная среда имеет однонаправленную (сверху вниз) вертикальную ось. Эта особенность архитектурного пространства реализуется в принципе тектоники здания, жестко соблюдавшемся во всех традиционных архитектурных стилях. B отличие от абстрактного пространства архитектурная композиция также всегда привязана к плоскости горизонта, а последняя всегда перпендикулярна направлению силы тяжести, что предопределяет тектоническую структуру архитектурной композиции. Попытки преодоления (пусть и виртуального) этих принципов появились лишь в архитектуре постмодернизма, что как нельзя лучше отражает суть постмодернистского подхода: стирание границ, преодоление законов физики и геометрии пространства.
Эти постулаты, сформулированные видным теоретиком психологии восприятия, автором концепции экологического восприятия Дж. Гибсоном, не просто подчеркивают различия между геометрическими понятиями и внешней средой, а обосновывают необходимость использования более общих принципов анализа архитектурного пространства. B ходе категоризации любые зрительные образы означиваются субъектом в соответствии с пластом семантических (архетипических, культурноисторических, индивидуально-смысловых) характеристик воспринимаемого объекта. B отношении архитектурного пространства, являющегося в буквальном смысле слова вещной, «каменной» репрезентацией культурно-исторического опыта, проблема семантики является особенно сложной и актуальной.
Как отмечает Ю.С. Янковская, «семиотические механизмы архитектуры нацелены на раскрытие того, как мы воспринимаем архитектуру, узнаем то или иное здание, ориентируемся на местности... Как мертвый объект из камня и стекла становится родным и близким, как происходит “общение” человека
и... дома, улицы, города»[302]. И далее: «...начав свой путь от формально-логического внешнего каркаса, рассматривающего композиционные представления об организации формы в терминах семиотики, семиотические представления в настоящее время способствуют появлению когнитивного метода, связывающего проектно-творческую, преобразовательную, бытийную и текстовую сущность зодчества»[303]. Таким образом, основной целью современных архитектурно-семиотических исследований должно становиться изучение не столько культурологических аналогий, сколько выделение особенностей комплексного воздействия архитектурной композиции на субъекта. Для того чтобы начать анализ семантики архитектурно-пространственных форм, необходимо, прежде всего, определиться C категориями, выработать критерии оценки характеристик архитектурного пространства.
Для человеческой психики свойственно кодировать окружающую действительность в виде геометрических символов. Еще К. Юнг обнаружил, что испытуемые спонтанно рисуют круг с вписанным в него квадратом. При этом исключалась их предварительная осведомленность об этом образе, часто встречающемся в мифах и ритуальных изображениях совершенно различных культур. Выявленные им закономерности «рождения» символа в полной мере применимы в отношении других геометрических конфигураций:
образ становится символом, когда смысловой пласт, который он несет, превосходит то, что очевидно из непосредственного восприятия;
символические образы часто репрезентируют представления, которые субъект не может вербализовать;
чем ближе символ соответствует внесознательному материалу, организованному вокруг архетипа, тем более сильный отклик вызывает у субъекта.
Как показывают культурологические исследования, геометрическая форма является первоэлементом, наиболее элементарным проявлением архетипа[304]. B работах семиотиков и культурологов часто отмечается противопоставление некоторых основных геометрических символов, например круга и квадрата, отраженное в различных сферах человеческих представлений и деятельности: в мифах и сказках, в живописи и архитектуре. Семантические различия геометрических фигур подтверждаются и в ряде экспериментально-психологических исследований[305]. Так, A.B. Либина с соавторами при использовании авторской методики «Конструктивный рисунок человека из геометрических форм» обнаружила, что стратегии предпочтения основных геометрических форм связаны между собой отрицательной корреляционной связью, и эта закономерность воспроизводится на выборках, различающихся по полу, национальному составу, возрасту, профессии. Авторами сделан вывод, что зафиксированное в культурных образцах противопоставление геометрических символов отражает свойственные людям индивидуально-психологические различия, проявляющиеся в предпочтении субъектом с определенными психологическими особенностями восприятия более «удобных» для его перцептивной организации (и, хочется добавить, телесности) форм или фигурно-фоновых соотношений.
B связи с этим можно сделать вывод, что комплексный анализ влияния архитектурного пространства на телесность субъекта должен учитывать как психофизические, так и семантические характеристики окружающей среды, а также динами-ческую позицию наблюдателя, сохраняющего в своей динамике константность восприятия окружающей среды. Причем не только константность размера (воспринимаемый размер объекта остается постоянным вне зависимости от изменения размера его изображения на сетчатке глаза), формы (форма объекта постоянна при изменении формы на сетчатке) и яркости (воспринимаемая яркость объекта постоянна при изменяющихся условиях освещения), но и константность семантики объекта.
3.3.4.
Еще по теме Дисгармоничная освещенность.:
- Освещенность / светимость архитектурной среды
- 11. Правовые нормы, касающиеся редакционной независимости СМИ,
- 3.2. Специфика протекания посттравматических стрессовых расстройств у детей
- Правовая охрана и продажа прав на трансляцию спортивных соревнований
- 4.6.5. Анализ и графическое моделирование светотеневых отношений в форме головы
- Статус СМИ в законодательстве Российской Федерации
- 7.1. Электроустановки предприятий связи
- М. Л. Абрамсон, А. А. Кириллова, Н. Ф. Колесницкий и др.. История средних веков: Учеб. для студентов ист. фак. пед. ин-тов / М. Л. Абрамсон, А. А. Кириллова, Н. Ф. Колесницкий и др.; Под ред. Н. Ф. Колесницкого. — 2-е изд. испр. и доп.-М.: Просвещение,1986. — 575 с.: ил., 1986
- Глава 16. Психология следственного эксперимента
- §1.1. Философия древности, средневековья, Нового времени и современной эпохи: становление и развитие проблемы смысла жизни
- 2.10. Метод анализа светотеневых взаимосвязей
- 5.6. РАЗУМ КАК КОСМИЧЕСКОЕ ЯВЛЕНИЕ
- СУДЕБНАЯ РЕФОРМА 1864 ГОДА И ЕЕ ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ ФОРМИРОВАНИЯ ПРАВОВЫХ СИСТЕМ ГОСУДАРСТВ ПОСТСОВЕТСКОГО ПРОСТРАНСТВА: ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ И ПРАКТИКИ Материалы XIV Международных Конивских чтений, 2015