<<
>>

Дефиниции в актах субъектов Российской Федерации

Анализ определений понятий в рамках правовой отечествен­ной системы, полагаем, будем неполным, если в нем отсутствуют характеристики использования дефиниций в актах субъектов Рос­сийской Федерации. Такое использование в настоящее время мож­но наблюдать повсеместно.

Причины этого явления объясняются прежде всего выстраиванием властной вертикали государственных органов, принимающих нормативные правовые акты, а также нали­чием взаимосвязанных подсистем федерального законодательства и субъектов РФ.

Приблизительный подсчет показывает, что региональная под­система содержит, как правило, от 500 до 1000 различных опреде­лений понятий, законодательство отдельных субъектов РФ может содержать до двух тысяч дефиниций. При этом в законодательном материале их присутствие от 500 до 1 тысячи единиц. В основном законодательство субъектов федерации использует дефинитивные предписания конкретизирующего характера по отношению к поня­тиям, определенным федеральным законодателем. Например, «ве­теран труда Вологодской области» (ст. 1 Закона Вологодской обла­сти «О ветеранах труда Вологодской области»[111]); «Государственная областная библиотека» (ст. і Закона Вологодской области «О би­блиотечном деле в Вологодской области»[112]) и т.п.

Не лишним будет оговорить, что определения понятий в регио­нальных актах имеют ту же юридическую природу, что акты фе­дерального законодательства, т. е. являются предписаниями, име­ющими нормативный характер и обладают низшей юридической силой по отношению к дефинициям федеральных актов, а также имеют те же формы изложения.

Данное утверждение базируется на теоретических взглядах, вы­сказанных в юридической литературе о том, что «акт, устанавли­вающий первоначальные нормы, служит основанием для актов, ко­торые конкретизируют и разъясняют эти нормы»[113].

Федеральные законы вводят наиболее общие, основополагающие положения, находящиеся на высших этажах иерархии предписаний права субъектов федерации. Законы субъектов федерации являют­ся не столько дополнительным звеном, способствующим созданию комплексного механизма его реализации, сколько тем элементом регулирования, который может снять чрезмерную абстрактность общефедеральных норм, наполняя их спецификой региональной практики применения[114].

В этом случае прием конкретизации используется, как правило, для придания понятию реального четко выраженного регионально­го характера. Оно не меняет сущностных свойств даже при умень­шении или увеличении своего объема. Так, «грант» из Закона Воло­годской области «представляет собой денежную сумму, имеющую целевое назначение и выделяемую безвозмездно и безвозвратно»[115]. Та же суть и у понятия «гранты» из ст. 2 Федерального закона «О науке и государственной научно-технической политике» (СЗ РФ. 1996. №35. Ст. 4137): «Гранты — денежные и иные средства, переда­ваемые безвозмездно и безвозвратно гражданами и юридическими лицами, в том числе иностранными гражданами и иностранными юридическими лицами, а также международными организация­ми, получившими право на предоставление грантов на территории Российской Федерации в установленном Правительством Рос­сийской Федерации порядке, на проведение конкретных научных исследований на условиях, предусмотренных грантодателями».

Региональная дефиниция оформлена на основании федерального определения.

На базе федеральных определений понятий «библиотека» и «би­блиотечное дело» существует множество конкретизирующих дефи­ниций в законодательстве субъектов РФ: «библиотека-филиал», «библиотечно-информационный фонд Вологодской области», «библиотечный фонд» из законодательных актов Вологодской об­ласти», «библиотечное краеведение», «библиографоведение» из за­кона Белгородской области «О библиотечном деле в Белгородской области» и другие.

Однако такая последовательная конкретизация нормативного материала используется не всегда. При составлении региональных актов разработчики стремятся не допустить их противоречий с фе­деральным законодательством. Так, одна из формальных причин создания проекта закона «О памятниках истории и культуры в го­роде Москве» заключалась в том, что действующее городское зако­нодательство частично противоречит федеральному в части рестав­рации. Противоречия в нем стремились устранить путем внесения определений двух распространенных в современной Москве прак­тик работы с историческими зданиями: «воссоздание» и «приспо­собления к современным нуждам»[116].

Понятие «реставрация (строительство)» определено Федераль­ным законом «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации», а также в решениях Правительства:

«Реставрация памятника или ансамбля — научно-исследовательские, изыскательские, проектные и производственные работы, проводимые в целях выявления и сохранности историко-культурной ценности объекта культурного наследия» (ст. 43 ФЗ от 25 июня 2002 г. № 73-ФЗ «Об объ­ектах культурного наследия»).

«Сохранение объекта культурного наследия в целях настоящего Фе­дерального закона — направленные на обеспечение физической со­хранности объекта культурного наследия ремонтно-реставрационные работы, в том числе консервация объекта культурного наследия, ремонт памятника, реставрация памятника или ансамбля, приспособление объ­екта культурного наследия для современного использования, а также научно-исследовательские, изыскательские, проектные и производ­ственные работы, научно-методическое руководство, технический и ав­торский надзор» (ст. 40 ФЗ от 25 июня 2002 г. № 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия»).

«Реконструкция (реставрация) объектов недвижимости» — деятель­ность, направленная на сохранение, восстановление и использование объектов историко-культурного наследия в соответствии с требования­ми, установленными законодательством Российской Федерации об охра­не памятников истории и культуры» (п. 3 Правил выдачи разрешений на строительство объектов недвижимости федерального значения, а также объектов недвижимости на территориях объектов градостроительной деятельности особого регулирования федерального значения, утверж­денных постановлением Правительства РФ от 10 марта 2000 г. № 221).

«Строительство» - создание, реконструкция (реставрация), техниче­ское перевооружение и любые изменения объектов недвижимости, а также благоустройство территорий этих объектов (п. 3 Правил особого регулирования градостроительной деятельности на территориях объек­тов федерального значения в г. Санкт-Петербурге, утвержденных поста­новлением Правительства РФ от 25 мая 2002 г. №361).

Как видно из приведенного материала, легальные определения федерального законодательства не тождественны.

Имеется в том же Федеральном законе в ст. 44 и определение родственного понятия «приспособление объекта культурного на­следия для современного использования»:

«Приспособление объекта культурного наследия для современ­ного использования — научно-исследовательские, проектные и про­изводственные работы, проводимые в целях создания условий для современного использования объекта культурного наследия без изменения его особенностей, составляющих предмет охраны, в том числе реставрация представляющих собой историко-культурную ценность элементов объекта культурного наследия».

Однако проектировщики регионального закона заменили или конкретизировали его, введя дефиницию понятия «приспособление объекта культурного наследия к современным нуждам» (!?), чем еще больше осложнят, на наш взгляд, его применение в г. Москве.

Конкретизация норм в актах субъекта имеет место не только в отношении определений понятий федерального законодатель­ства, но и по отношению к его регулятивным предписаниям. По­добные дефинитивные предписания можно встретить в актах Воло­годской области в сфере лесного законодательства по определению «недревесных лесных ресурсов» или «пищевых лесных ресурсов», которые формировались на основе норм Лесного кодекса РФ.

Применение подобного приема использования основы феде­ральной дефиниции в региональных предписаниях представляется вполне оправданным.

В этом случае создаются дополнительные структурные элемен­ты системной связи между предписаниями федеральной подси­стемы и региональными в рамках единого законодательного поля, что способствует большей определенности, единообразному по­ниманию терминологии в рамках единой системы отечественного законодательства.

Довольно часто в текстах актов субъектов РФ воспроизводятся (повторяются) дефинитивные предписания федерального законо­дательства. Это связано с определением общезначимых понятий «лечебно-оздоровительная местность», «информационные процес­сы», «информационные ресурсы», «документальная информация» и других.

Это явление характерно не только для законов, но и для актов исполнительных органов власти субъектов РФ. Так, определение понятия «зерно» из ФЗ «О государственном контроле за качеством и рациональным использованием зерна и продуктов его перера­ботки» (СЗ РФ. 1998. №49. Ст. 5970) воспроизведено текстуаль­но в п. 1.1. Положения о порядке предоставления кредитов из об­ластного бюджета на закупку зерна и продуктов его переработки, утвержденного постановлением Правительства Вологодской обла­сти» (Красный Север. 29.03.2005, №52).

Воспроизведение дефинитивных положений федеральных нор­мативных актов в актах региональных оценивается в юридической литературе по-разному. В большинстве случаев им дается нега­тивная оценка[117]. При этом отмечается, что в вопросе о том, какие предписания дублировать, а какие нет решается исключительно по субъективным соображениям.

IB качестве примера можно привести Закон Ставропольского края от И августа 1998 г. №25-КЗ «О здравоохранении Ставропольского

края», содержащий 23 дефиниции. Из них в Основах законодательства РФ об охране здоровья определено лишь одно: понятие «охрана здоро­вья граждан». Остальные определения взяты из иных актов как феде­рального, так и регионального уровня. Краевой законодатель отказался от использования ряда распространенных, легально употребляемых тер­минов, предпочтя им, например, такую весьма сомнительную конструк­цию как «аудиовизуальная тайна»[118].

Дублирование называют приемом псевдозаконотворчества, кото­рый мешает продуктивному развитию законодательства субъекта фе­дерации, он якобы не способствует поиску конструктивных решений реальных сложных проблем, имеющих место в сфере образования, в частности, такой из них, как взаимодействие органов государствен­ной власти различного уровня в обеспечении стабилизации финансо­вого и материального положения образовательных учреждений[119].

Считаем, что в целом отмеченная практика дублирования (тек­стового воспроизведения) не во всех аспектах носит негативный характер и объясняется, в частности, тем, что при формализации концептуальных положений иногда сложно сформулировать стройную систему регуляции без определенных связующих ком­понентов, которыми в нашем изложении выступают федеральные дефиниции.

Однако, безусловно, следует согласиться с мнением Н. В. Зенко­ва и В. И. Шкатуллы о том, что одной из основных причин исполь­зования дублирования как приема юридической техники кроется все-таки в невысоком качестве федеральных законов, не дающих четких ориентиров и границ правотворческой деятельности на ре­гиональном уровне[120].

Безусловно, более правомерным и предпочтительным представ­ляется использование только строго необходимых определений, возможно даже дефиниций-принципов. Во всех остальных случаях лучше пользоваться понятиями, опираясь на их значение в феде­ральных актах.

Анализ регионального законодательства, как это отмечалось выше, показывает, что основное количество определений понятий в нем связано все-таки с конкретизацией федеральных дефиниций. Формы изложения подобных дефинитивных норм в актах субъек­тов РФ различны: начиная с полного воспроизведения текста с ча­стичной конкретизацией до просто отдельных содержательных эле­ментов. Таковым можно признать определение понятия «граждане Российской Федерации» из ФЗ «О государственной политике Рос­сийской Федерации в отношении соотечественников за рубежом», которое неоднозначно, своеобразно конкретизируется в п. 1.2 По­ложения о порядке и условиях реализации региональной целевой программы «Социальное развитие села до 2010 года» в части оказа­ния государственной поддержки для улучшения жилищных усло­вий гражданам, проживающим в сельской местности Ленинград­ской области, а также молодым семьям и молодым специалистам, проживающим на селе либо изъявившим желание работать и по­стоянно проживать в сельской местности Ленинградской области, утвержденного постановлением Правительства Ленинградской об­ласти от 16.11.2006 №311 (Вестник Правительства Ленинградской области. 2006. №81): «граждане — граждане Российской Федера­ции, проживающие в сельской местности Ленинградской области. К членам семьи гражданина относятся постоянно проживающие совместно с ним его супруг (супруга), а также дети и родители. Другие родственники, нетрудоспособные иждивенцы признаются членами семьи гражданина, если они вселены им в жилое помеще­ние по месту его жительства в качестве членов его семьи и ведут с ним общее хозяйство».

Пределами подобной конкретизации федеральных дефиниций можно считать собственную компетенцию субъекта РФ, обозначен­ную в ст. 76 Конституции 1993 г., а также разумностью законода­теля. Она, как правило, выражается в поддержании определенного соотношения между региональными предписаниями в дефинитив­ной и регулятивных формах.

В региональных актах, принятых в соответствии с федераль­ными, количество дефинитивных предписаний невелико. Такова дефиниция понятия «косвенное регулирование цен и тарифов на территории Вологодской области»: «Косвенное регулирование — воздействие на экономические основные цены за счет финансов области»[121].

Небольшое количество «собственных» дефиниций в региональ­ном законодательстве объясняется тем, что федеральный законода­тель ограничивает их определенными рамками: строго определяя компетенцию в законодательной сфере, а также исходя из нее, дает основной набор толкуемых понятий федерального законодательства.

Примером подобного правотворчества могут выступать отдель­ные определения понятий семейного законодательства РФ: в феде­ральных актах помещаются основные понятия этой отрасли, в ре­гиональных — всяк на свой манер излагает, трактует дефинитивные нормы семейного права, относящиеся к правомочиям субъекта федерации.

Так, определение понятия семьи, отсутствующее в Семейном кодексе РФ, но сформированное в ст. 1 ФЗ «О прожиточном минимуме в Рос­сийской Федерации», ограниченно трактуется в законах Санкт-Петер­бурга «О плате за содержание ребенка в образовательных учреж­дениях, реализующих основную общеобразовательную программу дошкольного образования»[122] и «О мерах социальной поддержки мно­годетных семей в Санкт-Петербурге»[123]: «семья - родители (законные представители) и дети, совместно проживающие с ними и ведущие общее хозяйство».

По дефинитивным предписаниям можно судить о приоритетно­сти регулирования тех или иных вопросов. Так, в Вологодской об­ласти таковыми можно считать вопросы, связанные с транспортной деятельностью. В ее регулировании использованы все имеющиеся виды региональных дефиниций, таких понятий? как «автомобиль­ная дорога»; «автомобильные дороги общего пользования регио­нального значения»; «дорожная деятельность»; «дорожная орга­низация»; «дорожное хозяйство»; «дорожные органы»; «дорожные работы»; «дорожные сооружения»; «зимнее содержание дороги»; «маршрут»; «междугородный маршрут»; «межмуниципальный маршрут»; «межрегиональный маршрут»; «места, оборудованные для выезда автотранснациональных и тракторных средств на лед водоемов»; «озеленение дороги»; «пассажирский автомобильный транспорт общего пользования»; «перевозки по государственному или муниципальному заказу»; «платные автомобильные дороги»; «полоса отвода»; «пользователи автомобильных дорог»; «потреби­тельские свойства дороги» и другие[124].

Специфику региональных дефиниций отражают, как правило, определения, связанные с формированием органов государствен­ной власти субъекта РФ. Такой анализ по конституциям и уставам ряда регионов проведен А. А. Ковалевым на кафедре государствен­ного и административного права Мордовского государственного университета. Прежде всего автор отмечает их большое количество в актах Республик Мордовия, Чувашия, Волгоградской, Саратов­ской и Ульяновской областей. И хотя фактическая часть этого ис­следования в значительной мере утратила силу (2002 г.), выводы о том, что указанные акты, имеющие высшую юридическую силу на соответствующих территориях, выступают в качестве первоосно­вы для текущего законодательства, а потому для правотворчества и правоприменения важны точность и ясность содержащихся в них определениях понятий — важны и теперь[125]. Кроме того, отмечается, что дефинитивные предписания этих актов имеют свою специфи­ку. С одной стороны это не вызывает возражений, ибо субъекты федерации просто учитывают в своем законодательстве специфику региона, его исторические, национальные и культурные традиции. С другой стороны, не следует забывать, что использование некор­ректных терминов, например, в наименованиях органов власти мо­жет вызвать различное понимание их правового статуса[126].

Собственных определений понятий в региональном законода­тельстве найти сложно: в том или ином виде это всегда конкретиза­ция либо федерального определения, либо регулятивных предписа­ний, изложенных в виде дефиниций.

Одним из видов дефиниций регионального значения можно счи­тать определение понятия, взятого из доктрины, которое в феде­ральном законодательстве по тем или иным причинам отсутствует. Примерами могут служить определения нормативного правового акта в актах законодательства субъектов Российской Федерации.

Так, согласном. 1 ст. 1 Закона «О нормативных правовых актах Липецкой области» под нормативным правовым актом понимается «письменный официальный документ, принятый (изданный) в определенной настоя­щим Законом форме, направленный на установление, изменение или отмену правовых норм...». Аналогичные формулировки есть в законах «О нормативных правовых актах Республики Алтай», «О нормативных правовых актах Республики Башкортостан», «О правотворчестве и нор­мативных правовых актах Краснодарского края» и др.[127]

Определения, взятые из доктрины, и не только юридические, как приводимое выше, можно именовать «опережающими», так как они вводятся в нормативные акты регионов ранее, чем их разъясняет федеральный законодатель. Таковы определения «интернет» из за­конодательства Вологодской области, «Интернет-сайты федераль­ных органов исполнительной власти», «Интернет-сайт Правитель­ства Российской Федерации», «интернет-сайт федерального органа исполнительной власти» из приложения к постановлению Прави­тельства Удмуртской Республики от 14.10.2002 № 849 «Об инфор­мационном обеспечении web-сервера «Официальное обеспечение Удмуртской Республики в сети Интернет».

Опережающее правовое регулирование осуществляется субъек­тами РФ по весьма ограниченному кругу вопросов и используется относительно редко. Этого же мнения придерживается А. Ф. Нурт- динова, исследовавшая этот вопрос в сфере трудового права. Одним из примеров, приводимых ею, является закон Свердловской области от 8 апреля 1997 г. № 18-03 «О защите трудовых прав граждан на территории Свердловской области» (в ред. законов Свердловской об­ласти от 11 декабря 1998 г. № 43-03; от 28 ноября 2001 г. № 57-03).

Указанный закон наряду с конкретизирующими положениями федерального законодательства закреплял необходимые для тру­дового права дефиниции, которые на момент принятия областного закона не носили отражения в федеральных актах[128]. И хотя, по мне­нию А. Ф. Нуртдиновой, не все из них можно признавать удачными, но одновременно можно считать, что данные определения способ­ствовали упорядочению правоприменительной практики, устраняя разночтение в определении таких основополагающих в сфере труда понятий, как «работодатель», «работник», «условия труда», «ло­кальный нормативный акт»[129].

В этот ограниченный круг понятий в сфере трудового законода­тельства входит и словосочетание «социальное партнерство», ко­торое также в опережающем порядке было определено и закрепле­но в актах субъектов РФ. К примеру закон Свердловской области от 24 ноября 1995 г. №34-03 «О социальном партнерстве в Сверд­ловской области» (в ред. закона от 28 марта 2001 г. № 26-03), пред­ложивший определение понятия «социальное партнерство» (ст. 1). По свидетельству специалистов в области трудового права, это определение не стоит считать удачным, но оно послужило стиму­лом для федерального законодателя. Соответствующее положение было включено в Трудовой кодекс РФ[130].

Внутри определений, составленных с помощью конкретизации, можно выделить интерпретационные дефиниции в актах субъек­тов РФ, т. е. раскрывающие по-своему смысл, содержание того или иного федерального понятия.

Так, С. Л. Зивс отмечал, что «лучшей интерпретацией правовых норм считается такая, которая приспосабливает их к социальным потребностям настоящего момента».[131]

Смысл, несколько отличный от федерального определения госу­дарственной гражданской службы, имеет дефиниция из ст. 72 Уста­ва Вологодской области: «Государственной гражданской службой области является профессиональная служебная деятельность граждан на должностях государственной гражданской службы об­ласти по обеспечению исполнения полномочий государственных органов области и лиц, замещающих государственные должности области»[132].

Иное, собственное толкование имеет понятие «малообеспе- ченность» в акте Санкт-Петербурга, которое сформировано по­средством конкретизации федеральных дефиниций понятий «малоимущая семья» и «малообеспеченные лица» (ФЗ «О про­житочном минимуме в Российской Федерации»; Порядок оказа­ния содействия лицу, получившему свидетельство о регистрации ходатайства о признании его вынужденным переселенцем, и вы­нужденному переселенцу в обеспечении проезда и провоза бага­жа к новому месту пребывания или месту жительства, утверж­денный постановлением Правительства РФ от 16 июня 1997 г. № 725) с учетом добавочных признаков, меняющих в опреде­ленной мере содержание полученного понятия: «малообеспечен- ность — потребность семьи или одиноко проживающего гражда­нина в получении материальной помощи в силу невозможности самостоятельно обеспечить среднедушевой доход, равный или превышающий величину прожиточного минимума, установлен­ного в Санкт-Петербурге в соответствии с действующим законо­дательством[133].

Свою интерпретацию имеет понятие «транспортное средство» в ст. 3 закона Вологодской области «Об автомобильных дорогах регионального значения» (Красный Север. 1997. № 144): «транс­портное средство — подвижной состав автомобильного транспор­та и иные технические средства, специально предназначенные для перевозки грузов и пассажиров со скоростями, нагрузками и га­баритами, устанавливаемыми соответствующими нормативными правовыми актами Российской Федерации и области». В первой главе данного исследования приводились дефиниции понятия «транспортное средство» в актах федерального законодательства, их насчитывается 12, видимо, понятие столь многогранно и столь значимо, что многие его элементы требуют правовой регламента­ции. Закрепление в правовом акте в форме дефиниции является, видимо, более предпочтительным, т.к. они обладают большей ин­формативностью.

Формы изложения дефиниций в актах субъектов РФ ничем не отличаются от федеральных. Как и в федеральном законодатель­стве, признаками классических определений в региональном зако­нодательстве обладает незначительное число понятий.

К ним относится понятие «автобусный маршрут» ст. 4 закона Белгородской области «О маршрутных пассажирских перевозках в Белгородской области»[134]: «...установленный в процессе организа­ции перевозок путь следования автобусов между начальным и ко­нечным пунктами по соответствующему расписанию».

В основном понятийный аппарат регионального законодатель­ства складывается из множества определений понятий в широком смысле, представленных в виде разъяснений, уточнений, тракто­вок, которые необходимы для обеспечения взаимодействия в скла­дывающихся политических и экономических условиях для едино­образного и определенного применения.

Можно проследить определенную закономерность в том, что дефи­ниции с ярко выраженной логической природой помещают обычно в начальных статьях региональных актов как в законах, так и органов исполнительной власти субъектов. Особенно убедительным пред­ставляется правило, по которому правоустановители связывают ис­пользование наиболее значимых для устанавливаемой отрасли, сфе­ры регулирования понятий и терминов с определенными значениями, приводимыми в акте. Другой стороной наблюдаемой закономерности можно считать тенденцию рассредоточения различного рода разъяс­нений, толкований понятий, терминов (определениями в широком смысле) по всему тексту регионального акта в зависимости от изло­жения предписаний и характера сведений, в них содержащихся.

Специфической чертой определений понятий в широком смыс­ле является то, что они далеко не всегда раскрывают в достаточной мере содержание (значение) трактуемых правовых понятий. При их рассмотрении особое внимание следует уделить их лингвисти­ческой природе, понимая под ней в данном контексте формы из­ложения подобных определений. Такого вида определения раз­личными своими частями как бы вкрапливаются в регулирующие предписания, образуя с ними неразрывную правовую ткань, что можно считать их характерной особенностью.

Примером подобного рода образований можно считать норма­тивную конструкцию дефиниции понятия «анонимный жертвова­тель» из ст. 44 Закона Вологодской области «О местном референ­думе в Вологодской области»[135]: «Под анонимным жертвователем понимается гражданин, который не указал в платежном документе на внесение пожертвования любое из следующих сведений: фами­лию, имя и отчество, адрес места жительства — или указал недосто­верные сведения о себе, либо юридическое лицо, о котором в пла­тежном документе на внесение пожертвования не указано любое из следующих сведений: идентификационный номер налогопла­тельщика, наименование, банковские реквизиты — или указаны не­достоверные сведения».

Формы изложения отдельных дефиниций одних и тех же поня­тий различаются в зависимости от субъектов РФ, в актах которых они содержатся.

Так, различаются дефиниции понятия «инновационная инфраструкту­ра» в Республиканской целевой программе «Развитие инновационной деятельности в Удмуртской Республике на 2005-2009 годы», угвержден-

|ной постановлением Государственного Совета Удмуртской Республики от 22 июня 2004 г. №250-111: «Инновационная инфраструктура - ком­плекс взаимосвязанных структур (инновационно-внедренческие пред­приятия, технопарки и т.д.), обслуживающих и обеспечивающих реали­зацию инновационной деятельности». И в приложении постановления Правительства Санкт-Петербурга от 20.07.2007 №881 «Об основах

инновационной политики в Санкт-Петербурге на 2008-2011 годы»[136]: ин­новационная инфраструктура - совокупность субъектов инновационной деятельности (научно-исследовательские институты, высшие учебные заведения, инновационно-технологические центры, бизнес-инкубаторы, наукограды, технологические парки, парки информационныхтехнологий, особые экономические зоны, фонды венчурных инвестиций, центры кол­лективного пользования и другие специализированные организации).

Техника изложения дефиниций различного рода в региональ­ном законодательстве еще далека от совершенства. Судить об этом можно по типичному дефинитивному предписанию, помещенно­му в п. 2 Положения о помощнике депутата Совета народных де­путатов Кемеровской области: «Помощник депутата — гражданин Российской Федерации, осуществляющий полномочия, предусмо­тренные настоящим Положением, по срочному трудовому догово­ру (далее — Трудовой договор) или на общественных началах.

Работа гражданина на должности помощника может быть для него как основной, так и на условиях совместительства.

Помощник депутата не является государственным гражданским служащим».[137]

В нем присутствуют негативные моменты как содержательного, так и юридико-технического характера. Помощником депутата ре­гионального законодательного органа может быть и не гражданин РФ, так он не состоит на гражданской службе (никаких правовых ограничений в этом случае не наблюдается), регламентации подле­жало понятие «физическое лицо». В данном случае законодатель сократил объем понятия «помощник».

По форме изложения дефинитивные предписания как бы «раз­резаны и между ними «вкраплена» (безосновательно) регламенти­рующая материя, хотя без ущерба для регулирования два дефини­тивных положения данного пункта могли быть объединены в одно предписание.

Последнее положение содержательно несостоятельно, т.к. в По­ложении речь идет о региональной гражданской службе, а не о фе­деральной.

К сожалению, законодатель, обращаясь так часто к дефинициям в процессе формирования норм, на самом деле не придает им боль­шого значения. Еще меньше внимания им уделяют иные региональ­ные правотворцы. При более серьезном отношении к этим струк­турным элементам в Федеральном регистре актов субъектов РФ[138] надо было бы предусмотреть специальное информационное поле, где помещались бы данные о соответствии региональных определе­ний нормам федерального законодательства.

2.4.

<< | >>
Источник: Апт Л. Ф.. Легальные определения в законодательстве и судебной практике. — М.: Российская академия правосудия, 2010. 2010

Еще по теме Дефиниции в актах субъектов Российской Федерации:

  1. O НОРМАТИВНЫХ ПРАВОВЫХ АКТАХ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
  2. Правовое регулирование права собственности Российской Федерации и субъектов Российской Федерации
  3. Приложение 1 Методические рекомендации по использованию дефиниций в нормативных правовых актах
  4. § 6.3. Разграничение предметов ведения и полномочий в рамках Российской Федерации. Участие субъектов РФ в делах Федерации
  5. Статья 23. Акты Правительства Российской Федерации Правительство Российской Федерации на основании и во исполнение Конституции Российской Федерации, федеральных конституционных законов, федеральных законов, нормативных указов Президента Российской Федерации издает постановления и распоряжения, обеспечивает их исполнение.
  6. Суды субъектов Российской Федерации
  7. К судам субъектов Российской Федерации относятся:
  8. Адвокатская палата субъекта Российской Федерации
  9. § 8. Правовые акты управления субъектов Российской Федерации
  10. Государственные программы субъекта Российской Федерации
  11. Статья 13. Общие полномочия Правительства Российской Федерации Правительство Российской Федерации в пределах своих полномочий: организует реализацию внутренней и внешней политики Российской Федерации;
  12. Совершенствование правового регулирования парламентского контроля в субъектах Российской Федерации
  13. Глава 2. Основные направления контрольной деятельности законодательных органов субъектов Российской Федерации за органами исполнительной власти субъектов
  14. Ю.Г. Насонов и др.. Защита прокурором в суде экономических интересов Российской Федерации и ее субъектов при выявлении фактов, связанных с незаконным отчуждением государственного имущества: пособие / [Ю.Г. Насонов и др.]; Ген. прокуратура Рос. Федерации; Акад. Ген. прокуратуры Рос. Федерации. - М.,2015. - 108 с., 2015
  15. Основы конституционно-правового статуса Российской Федерации и ее субъектов.
  16. 7.5. Органы исполнительной власти субъектов Российской Федерации
  17. § 4. Административно-правовой статус органов внутренних дел по субъектам Российской Федерации
  18. § 6. Органы исполнительной власти субъектов Российской Федерации