<<
>>

Сидоний Аполлинарий ПОЛИТИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ ХРИСТИАНСКОЙ ОБЩИНЫ НА ЗАПАДЕ В ЭПОХУ ПАДЕНИЯ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ

(Из переписки современников, около 476 г.)

Сидоний - своему другу, Дамнулу, привет!

Я спешу поделиться с тобой нашей великой радостью, и притом ты сам желаешь знать, что совершил наш отец во Христе, первосвященник (pontifex, так называли тогда многих епископов, из почтения к ним) Пациент, со своим благочестием и свойственной ему твердостью, во время пребывания в Шалоне (Cabillonum).

Он прибыл в этот город, отчасти предшествуемый, отчасти сопровождаемый духовенством провинции, которое соединилось тогда для избрания епископа в этой общине, пошатнувшейся в своей дисциплине по удалении и смерти слишком молодого епископа Павла. Синод духовных нашел в городе различные партии между жителями и частные интриги, рождающиеся всегда в ущерб общему благу и вызванные в Шалоне тремя соискателями. Один из них, не обладая никакими добродетелями, указывал на древнюю знатность своего рода; другой, как новый Апиций, опирался на рукоплескания и крики паразитов, подкупленных его кухней; а третий обязывался тайным договором предать церковное имущество на разграбление своим партизанам (plausoribus suis).

Св. Пациент и св. Евфроний, гнушаясь ненавистью и дружбой партий, решились с твердостью и строгостью приступить к выполнению своего мудрого намерения, хорошо познакомившись с положением вещей. Сначала они посоветовались с обоими собратьями - епископами, не объявляя о том публике; а потом, не обращая внимания на крики разъяренной толпы, они неожиданно возложили руки на святого человека Иоанна, известного своей честностью, человеколюбием и кротостью, и который не только этого не подозревал, но и не желал быть избранным. Иоанн был чтецом (lector) и с детства находился при алтаре; потом, после многих годов и трудов, его сделали архидьяконом. За его достоинства долго держали его в этом чине или звании, и он не мог повышаться, потому что все хотели, чтобы он продолжал заниматься церковным хозяйством. При его маловажном чине и среди рассвирепевших партий никто не говорил о человеке, который ничего не искал; но никто также не осмеливался обвинять того, кто заслужил всеобщие похвалы. К великому удивлению всех партий, к крайнему замешательству злонамеренных людей, при одобрительных восклицаниях всех честных, без всякой оппозиции, епископы и посвятили Иоанна себе в сотоварищи... (Т. I, кн. IV, письмо 25, с. 410).

Сидоний - владыке Папе[52], Перпетую, привет!

В своей любви к назидательному учению, изучив всю библиотеку Католической церкви, и в ее обоих заветах, и в толкователях к ним, ты дошел до того, что пожелал наконец познакомиться и с такими сочинениями, которые мало достойны и твоего слуха, и твоего суда. Таким образом, ты требуешь от меня теперь, чтобы я прислал тебе ту речь, с которой я обратился в церкви к жителям города Буржа, речь, в которой нет ни приличного изящества и стройности риторических подразделений, ни приемов ораторского искусства, ни грамматических фигур; ибо при этом случае я не мог соединить вместе, по общему обычаю ораторов, ни сильных исторических доказательств, ни поэтических вымыслов, ни блестящей игры слов. Заговоры, происки, различные партии увлекали меня, в полном смысле слова, и если случай доставлял мне обильный материал, то дела не давали времени подумать о нем.

Было такое множество соискателей епископского достоинства, что не хватало двух скамеек для кандидатов на одно место; все были довольны только собой, никто не был доволен ими. Мы не могли ничего сделать для общего блага, если бы народ, более спокойный, не отказался от своего собственного решения для того, чтобы покориться решению епископов. Некоторые духовные шептались по углам, но всенародно ни один не говорил ни слова, потому что большая часть боялась своего кружка не менее других кружков. Прими же этот прилагаемый к письму листок; я его продиктовал, Христос тому свидетель, в две стражи одной летней ночи; но я боюсь, чтобы ты, читая его, не подумал чего, сверх того, что я тебе говорю. Удостой, владыка папа, вспомнить обо мне.

Речь

«Возлюбленные мои, светская история повествует, что один философ[53] учил своих учеников терпеливому молчанию, прежде чем начинал объяснять им искусство речи, и таким образом новички сохраняли, в продолжение пяти лет, строгое молчание, посреди прений своих соучеников, так что самые быстрые умы не могли быть восхваляемы прежде, чем пройдет достаточно времени для того, чтобы хорошо познакомиться с ними... Что касается меня, то мои слабые силы подвержены совершенно иному условию: я вижу себя принужденным, стоя на кривом распутьи жизни и над бездной порока, взять на себя обязанность наставника других, тогда как я сам еще не прошел смиренных обязанностей ученика при каком- либо почтенном человеке[54]. К моей слабости присоединяется крайнее замешательство; так как вам угодно было, чтобы я избрал вам, с помощью Христа, епископа, исполненного мудрости и в лице которого соединились бы всевозможные добродетели, то знайте, что ваше желание, делая мне честь, налагает на меня еще большее бремя...

Прежде всего вы должны знать, какой поток оскорблений ожидает меня, и какой лай человеческих голосов разразится также и против вас со стороны толпы претендентов на епископство... Если я изберу кого-нибудь из монахов, будь он в состоянии сравниться с Павлами, Антониями, Гиларионами, Макариями, я тотчас услышу, как вокруг моих ушей раздастся громкий хохот толпы неблагородных пигмеев, которые будут жаловаться, говоря: «Тот, которого там избирают, исполняет должность не епископа, а аббата; он более способен ходатайствовать за души перед небесным судьей, чем за наши дела перед судьями земли». Кто не был бы глубоко раздражен, видя, что ныне самые истинные добродетели вменяются в порок? Если изберем смиренного человека, его назовут ничтожным; если мы предложим человека с характером гордым, его назовут надменным; если мы возьмем человека мало просвещенного, он прослывет за свое невежество смешным; если, напротив, то будет ученый, его ученость заставит говорить, что он надут чванством; если он строг, его будут ненавидеть, как жестокого; если он снисходителен, его обвинят в излишней слабости; если он прост, его будут презирать, как скота (brutus); если он исполнен проницательности, его отвергнут, как хитреца; если он точен, его назовут мелочным; если он поверхностен, его назовут небрежным; если у него тонкий ум, его объявят честолюбивым; если он спокоен, его будут считать ленивым; если он умерен, его назовут скупцом; если он ест для того, чтобы жить, его обвинят в обжорстве; если он постится, его обвинят в ханжестве... Итак, как бы кто ни жил, всегда хорошее поведение и добрые качества будут жертвой злых языков, клеветников, подобных крючкам двуконечным. И скажу более, народ со своим упорством, духовные со своей распущенностью трудно покоряются монастырской дисциплине.

Если я укажу на лицо духовного звания, то посвященные после него будут завидовать ему, а посвященные прежде очернят его; потому что между ними есть люди (да будет это сказано не в оскорбление прочим), которые воображают, что продолжительное исполнение ими духовной должности есть единственное мерило достоинства, и которые, вследствие того, захотят, чтобы при избрании прелата мы принимали в соображение не общее благо, а лета...

Если я случайно назначу человека, занимавшего военные должности, то я услышу такие слова: «Сидоний не хочет избрать в епископы человека духовного сословия, так как он сам перешел в духовное сословие от светских должностей; гордый своим происхождением, поставленный на первую ступень знаками своего отличия, он презирает бедных во Христе». Вот почему я представлю сию же минуту свидетельство о качествах избираемого мною лица, что необходимо не столько для великодушия добрых людей, сколько для подозрительности злых. Во имя Святого Духа, нашего всемогущего Бога, осудившего, устами Петра, волхва Симона за то, что он думал, будто бы дар благодати может быть куплен за деньги, я объявляю, что в выборе человека, которого я считаю достойнейшим, я не руководился ни деньгами, ни пристрастием; и что, обсудив, насколько то было нужно, и даже более того, каково это лицо, время, провинция и этот город, я решил, что приличнее всего вам назначить человека, жизнь которого я вам хочу привести на память в нескольких словах.

Богом благословенный Симплиций соответствует желаниям обоих сословий и по своему поведению, и по своим занятиям; государство может в нем найти, чему удивляться, церковь - за что ценить. Если мы должны уважать происхождение (а сам Евангелист нам доказал, что не нужно отказывать в этом уважении, ибо Лука, начиная похвальное слово Иоанну, очень ценил то, что он происходил из левитского звания), то родители Симплиция занимали высокие места в церкви и в судах; его фамилия была прославлена епископами и префектами: его предки всегда могли предписывать законы или божеские, или человеческие. Что касается до него самого лично, то мы увидим, какое он занимает место среди значительнейших сограждан. Вы мне скажете, что Евхерий и Паннихий гораздо выше Симплиция; пусть это так было до сих пор; но в настоящем случае они не могут быть допущены к избранию, на основании канонов, потому что они оба вступили во второй брак. Если мы обратим внимание на лета Симплиция, то увидим, что он обладает вместе и деятельностью юноши и благоразумием старика. Если мы сравним его образованность и прирожденные ему таланты, то в нем дары природы спорят с ученостью (certat natura doctrinae). Если вы потребуете от него человеколюбия, то он выказал его с излишком гражданам, духовным, пилигримам, малым и большим: и его хлеб чаще и больше всего был вкушаем тем, кто ему не должен был его возвращать. Если нужно было принять на себя посольство, то Симплиций не раз являлся от имени вашего города перед королями, покрытыми звериными шкурами, и государями, облеченными в порфиру... Наконец, мои возлюбленные братья, Симплиций - это тот самый человек, который был брошен варварами в темницу и увидел, по чуду небес, что двери ее, несмотря на то, что были крепко заперты, отворились сами собой... Я чуть не забыл упомянуть о том, что не следует пропускать. Уже давно, в древние времена Моисея, как говорит псалмопевец, когда нужно было соорудить скинию свидения, то весь Израиль в степях поверг к ногам Безелии- ла все свои приношения. Потом Соломон поднял все силы народа для построения храма Иерусалимского, хотя он уже имел в своем распоряжении дары царицы полуденной страны Сабы, богатства Палестины и дань соседних царей. Симплиций, еще молодой человек, воин, слабый здоровьем, одинокий сын в семействе и сам уже отец, также построил вам церковь; он не был остановлен в своем благочестивом намерении ни привязанностью стариков к своим богатствам, ни заботой о своих маленьких детях; а между тем таково было его смирение, что он хранил молчание об этом предмете. И в самом деле, если я не ошибаюсь, это человек, чуждый всякого желания быть популярным; он не ищет расположения всех, но только расположения добрых людей; он не унижается до неосторожной фамильярности, но высоко ценит прочную дружбу... Наконец, его в особенности нужно желать видеть епископом, потому что он того нисколько не желает и заботится не столько о том, чтобы приобрести епископское достоинство, сколько о том, чтобы его заслужить.

Мне, может быть, кто-нибудь скажет: «Но как же ты в такое короткое время узнал так много об этом человеке?» Я ему отвечу: я знал жителей Буржа прежде, чем узнал сам город. Я знал многих из них при их разъездах, в военной службе, в денежных и деловых сношениях, в путешествиях их, в своих собственных. Узнаешь также многое из общественного мнения, потому что добрая слава, по своей природе, не ограничивается узкими пределами отечества...

Жена Симплиция происходит из фамилии Палладиев, которые занимали ученые кафедры и служили при алтарях, вызывая похвалу своих собратий; и так как о характере почтенной женщины нельзя упоминать иначе, как скромно и коротко, то я ограничусь утверждением того, что эта женщина достойным образом соответствует заслугам и чести обеих фамилий, и той, в которой она родилась и выросла, и той, в которую она вошла вследствие хорошего выбора. Оба они воспитывают сыновей достойно и с полным благоразумием; и отец, сравнивая их с собой, находит новый источник счастья в том, в чем дети уже теперь превосходят его.

Так как вы клялись признать и принять выражение моей немощи, по случаю этого выбора, то во имя Отца и Сына и Святого Духа я объявляю Симплиция долженствующим быть избранным в епископы нашей провинции и первосвятителем вашего города; что же касается вас, то, если вы принимаете мое последнее решение о человеке, о котором я вам теперь говорю, то подтвердите его сообразно с вашими прежними обязательствами».

Т II, кн. VII, письмо 9, с. 192.

КОММЕНТАРИЙ. Оба письма были написаны Сидонием по поводу выборов в епископы в различных городах Галлии и служат верным изображением того последующего развития на Западе автономии древней общины, в которую начала вкрадываться деморализация, присущая всему светскому обществу того времени, о которой говорит Гиббон.

<< | >>
Источник: М.М. Стасюлевич. История Средних веков: От падения Западной Римской империи до Карла Великого (476-768 гг.) 2001. 2001

Еще по теме Сидоний Аполлинарий ПОЛИТИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ ХРИСТИАНСКОЙ ОБЩИНЫ НА ЗАПАДЕ В ЭПОХУ ПАДЕНИЯ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ:

  1. Сидоний Аполлинарий ДВОР ЦЕЗАРЕЙ В ЭПОХУ ПАДЕНИЯ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
  2. Сидоний Аполлинарий ЧАСТНАЯ ЖИЗНЬ, ЗАНЯТИЯ И НРАВЫ ВЫСШЕГО ЗАПАДНОГО ДУХОВЕНСТВА В ЭПОХУ ПАДЕНИЯ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
  3. Сидоний Аполлинарий ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ИТАЛИИ СОВРЕМЕННИКА ПАДЕНИЯ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
  4. Сидоний Аполлинарий ГОРОД В ИТАЛИИ ПЕРЕД ПАДЕНИЕМ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
  5. Сидоний Аполлинарий ВИЛЛА ЗНАТНОГО РИМЛЯНИНА В ПРОВИНЦИИ ПЕРЕД ПАДЕНИЕМ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
  6. Сидоний Аполлинарий РИМСКИЙ ПАРАЗИТ ВРЕМЕН ПАДЕНИЯ ИМПЕРИИ
  7. ДРЕВНИИ МИР В ЭПОХУ ПАДЕНИЯ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ (V в.)
  8. НОВЫЙ МИР В ЭПОХУ ПАДЕНИЯ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
  9. К. Фориэль ОТНОШЕНИЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ РЕЛИГИОЗНОГО ОБЩЕСТВА К ВАРВАРАМ-ЗАВОЕВАТЕЛЯМ В ЭПОХУ ПАДЕНИЯ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ (1836 г.)
  10. Григорий Турский ОТНОШЕНИЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ РЕЛИГИОЗНОГО ОБЩЕСТВА К НАРОДНЫМ МАССАМ В ЭПОХУ ПАДЕНИЯ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ (591 г.)
  11. Теории, объясняющие падение Римской империи на Западе
  12. ПАДЕНИЕ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
  13. Ж. Мишле ОБЩАЯ КАРТИНА РИМСКОГО ОБЩЕСТВА ПЕРЕД ПАДЕНИЕМ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ (1833 г.)
  14. § 3. Падение Западной Римской империи и образование варварских государств
  15. ОТ ПАДЕНИЯ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ ДО КАРЛА ВЕЛИКОГО (476-768 гг.)
  16. 1. Падение западной римской империи – результат потери в обществе веры и духа
  17. Амедей Тьерри СВ. СЕВЕРИН И ВАРВАРСКИЙ МИР НА ДУНАЕ, ПЕРЕД ПАДЕНИЕМ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ (i860 г.)