<<
>>

Психология рабства

“Для свободы Христос освободил нас. Итак, стойте и не подпадайте снова под иго рабства” (Гал. 5, 1)

В этой части очерка мы кратко рассмотрим возможные патопсихологические последствия влияния на человека двух, казалось бы, различных по происхождению факторов: советской идеологии и телевидения.

Их объединяет конечный итог воздействия - формирование зависимого, трусливого, безответственного и, вместе с тем, агрессивного человека.

Одно из ужасающих последствий грехопадения - дисгармония между составляющими человеческого естества, некогда подчиненных единому смыслу. У современного человека, помимо этого, прогрессирует внутридушевный разлад. По всей видимости, это результат воздействия разрушительных информационных технологий, а также полного отсутствия духовного контроля над жизнью[67].

Вероятно, каждому приходилось видеть людей, которые, осознавая себя глубоко верующими христианами[xxxiii], и думая, что они служат Богу, совершали поступки, противоречащие своему же образу мыслей, при этом умудряясь чувствовать и желать совершенно противоположное своим уму и делам. И все это одновременно! Попытка диалога с такими людьми порой приводит в состояние недоумения: кто перед тобой - один человек или несколько в одном лице?

В одном известном авторам приходе есть группа замечательных старушек, нашедших взаимопонимание на почве такого разделения внутри себя. Их отличает сугубо благочестивое поведение в храме, комсомольско-добровольческий энтузиазм в делах прихода и деспотически-тиранические манеры в общении со своими близкими, да и вообще всеми, кто от них зависит. Их вклад в реставрацию храма столь велик, что они считают себя вправе руководить жизнью прихода, меняя священников по своему желанию. Дошло до того, что расположенный в пяти километрах от города храм считается у батюшек "ссылкой".

Феномен "бабок" особенно характерен для нашего времени, поскольку является результатом деятельности на русской земле всевозможных организаций типа "юных ленинцев", будущих пионеров и "школ коммунизма", где "утопить" своего товарища, несогласного с правым делом, было обычным явлением. Вторжение в личную жизнь считалось чем-то само собой разумеющимся. Воспитавшие вероломных и фанатичных борцов за светлое будущее организации канули в небытие после празднования 1000-летия Крещения Руси. Но их воспитанники нашли приют в открывающихся по всей стране храмах, сменив комсомольские значки на крестики, "моральные кодексы" на "Добротолюбие", а красные галстуки перевязав с шеи на голову.

"Самое страшное наследие большевизма - не в разрушении храмов и не в охоте за религиозными мыслителями и проповедниками. Произошла замена образа святого, замена идеала праведника. Не лесковские соборяне теперь праведники и образцы жизни, а борцы-диссиденты... От А. Галича и В. Высоцкого, Гинзбурга и В. Осипова усвоен новый эталон праведника. Отныне праведник - тот, кто правильно сумеет ответить на вопрос: “Сможешь выйти на площадь в назначенный час?" Этот идеал - чист и высок. Но он - другой, не "святорусский"". А жизнь Церкви ныне уже оценивается по этому критерию.

Что делал Патриарх в августе 91-го? А в октябре 93-го? Как приближала Церковь в пресловутые "семьдесят лет" "зарю долгожданного дня"? Как смел Солженицын молчать во дни путча? “Народная совесть" уже не может тихо молиться и каяться в лесу, как это делал преп. Сергий или св. Серафим. Она должна греметь в газетах и на площадях" – с горечью пишет современный апологет[68].

Не стоит забывать о том огромном влиянии, которое оказало на людей семидесятилетнее царство безбожия. Значимые последствия его воздействия на умы и души будут ощущаться еще в третьем и четвертом поколениях, выросших после его падения.

Сегодня многие люди, воспитанные на коммунистических ценностях и идеалах, активно критикуют такие многочисленные современные проблемы, как безнравственность, коммерциализацию, цинизм. При этом они указывают на столь явные положительные черты людей, живших в советское время, как энтузиазм, жертвенность, простоту и многое другое[xxxiv]. Однако не следует забывать, что социология придает большое значение опыту и влиянию предыдущих поколений на формирование современных взглядов. Следовательно, в наше время мы видим результат длительного воздействия атеистической идеологии на умы и души людей. А люди, которые жили на заре советской власти и победили фашизм, корнями своими уходили в дореволюционное время и худо-бедно, но воспитывались на христианской нравственности.

По сути, тоталитарное государство, созданное в 1917 году, сочетало в себе идолизированную систему власти, владевшей сферой распределения благ, аппаратом насилия и тотально контролировавшего идеологию с одной стороны и огромную армию простых людей с рабской психологией с другой.

Психология вынужденного рабства близка к психологии невротической личности. В обоих случаях в ее основе лежат страхи, которые в большом количестве продуцировал великий и могучий государственный аппарат. Как известно, "раб боится наказания, бессмысленных прихотей хозяина, но больше всего он боится потерять его милость"[69].

Для того чтобы поддерживать и культивировать страхи в умах и обществе в целом, людей постоянно чем-то запугивали: физической расправой, психологическим принуждением, ставили в полную зависимость от воли партии, а также создавая и поддерживая образы врага - внешнего и внутреннего.

Вместе с тем, как указывает И.А. Ильин, для обретения деятельной, творческой веры необходима, в том числе, и внешняя свобода. "Не свобода делать все, что кому захочется, с тем, чтобы другие люди не смели никому... мешать; но свобода веры, воззрений и убеждений, в которую другие люди не имели бы права вторгаться с насильственными предписаниями и запрещениями, иными словами, свобода от недуховного и противодуховного давления, принуждения и запрета, от грубой силы, угрозы и преследования"[70].

Можно возразить: а как же быть с мучениками, которые в условиях абсолютной несвободы и грубого физического воздействия исповедовали себя христианами? Но мученичество - это сверхъестественный, надмирный акт, дар Божий. Нельзя стать мучеником, не будучи к тому призванным. Не случайно в заповедях Блаженств, которые многими богословами называются ступенями восхождения[71], мученичество относится к высшим достижениям человеческого духа.

Человек, стоящий на подступах к лестнице блаженств, попав в условия жестокой несвободы, может оказаться изломанным страхами и не сохранить действенной, преображающей веры в своей душе. Впоследствии эти комплексы он перенесет в приходскую жизнь, демонстрируя зависимое поведение, конформизм, нездоровый поиск авторитета.

В те времена целая система работала над сознанием человека с самого его рождения, пытаясь заменить своими установками христианские ценности, уродливо копируя их по форме. В итоге мы видим несколько поколений людей, не умеющих быть ответственными за свою жизнь, не умеющих жить в условиях свободы выбора, поскольку государство и образование давало, и на работу устраивало, и лечило, если нужно, и подсказывало, как поступать в трудных ситуациях.

Но не только запугивание и внешнее принуждение сыграли свою роль. Усвоение искаженных нравственных и социальных ориентиров сказалось еще более серьезно. Порой легче противостоять принуждению к прямому отречению от своих убеждений, чем выдержать длительное психологическое наступление, в результате которого человек постепенно теряет подлинные ценности, незаметно усваивая противоположные. Недаром народная мудрость гласит: "В Церкви мучеников много, а преподобных мало". Мотивационное звено человеческого поступка может попасть в гиперзависимость от тотального контроля государства, общественного мнения, экономических и личных связей. Тогда мы будем поступать не как предписывает Евангелие, а как партия велела, как "принято у людей", как выгодно для бизнеса или чтобы тетю Маню не обидеть. А вот ап. Павел иначе относился к “общественному мнению”: “Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы или как судят другие люди” (1 Кор. 4, 3). Можно предположить, что именно перечисленные выше рычаги будут использованы во времена антихриста для склонения воли людей к отречению от Христа. И только к самым стойким будут применены меры грубого, в том числе физического воздействия.

При рассмотрении различных вопросов психологии, в том числе неврозов, типологий характеров и акцентуаций, а также социологических феноменов в русле православного подхода, авторов всегда интересовала проблема восприятия времени отдельной личностью или группой людей. Ранее мы уже писали о некоторых аспектах психологии и философии времени[xxxv]. Теперь скажем о различии понимания времени православным сознанием и в коммунистической идеологии.

Православная Церковь учит жить сегодняшним днем, воспринимая каждый миг, каждый час как дар Божий[72]. Фактически это означает запретить уму блуждания по времени, умирить жизнь, "угомониться". Это значит быть довольным своим внешним положением, стремиться к улучшению своего внутреннего положения путем приобретения христианских добродетелей.

Вопреки этому, сознание советского человека напоминало загнанную лошадь: "Нужно окончить школу... Когда я поступлю в институт... Вот выйду на пенсию..." Светлое завтра, его напряженное, невротическое ожидание стало своеобразной карикатурой на чаяние Царствия Небесного, присущее христианам. Но отличие этих понятий очень глубокое. "Царствие Божие внутри вас" (Лк. 17, 21) - говорит Христос, а не в конкретном историческом пространстве и времени. Христианин призван "не заботиться о завтрашнем дне" (ср. Мф. 6, 34). Нелишне будет вспомнить и слова ап. Иакова: "Теперь послушайте вы, говорящие: "сегодня или завтра отправимся в такой-то город, и проживем там один год, и будем торговать и получать прибыль"; вы, которые не знаете, что случится завтра: ибо что такое жизнь ваша? пар, являющийся на малое время, а потом исчезающий. Вместо того чтобы вам говорить: "если угодно будет Господу и живы будем, то сделаем то или другое" (Иак. 4, 13-15).

Невротизированные подобным образом личности совмещают в себе противоречивые чувства: тягу к общению, поиск единомышленников, защитников и, одновременно, боязнь людей, скрытую вражду, страх перед ответственностью за самого себя, тем более за других.

"Запрет и принуждение, угроза и страх могут вынудить у человека только лицемерную "любовь" и лицемерную "веру"; а эти вынужденные, показные, неискренние проявления скрывают за собою или прямое лукавство, или же испуганное, мертвеющее сердце..."[73]. Подобных людей много сегодня в храмах. Тот, кто искренне ждет исцеления, получает его. Другие продолжают жить со своими страхами, перенося их в приходскую жизнь, не изменяясь внутренне.

Теперь немного о роли телевидения в жизни церковного человека. Даже поверхностный взгляд на проблему позволяет утверждать, что человеком в современном обществе руководят не нравственный закон или любовь и даже не пресловутый здравый смысл, а феномены, относящиеся к психологии толпы, такие как групповая внушаемость, высокий авторитет средств массовой информации, "стадный инстинкт" (быть как все), поиск харизматического лидера, способного решить все проблемы. Телевизор в этой игре в жизнь исполняет роль шамана первобытного племени, способного ввергать своих соплеменников в транс, давая им целевые установки. Толпа же сама ищет трансовых состояний[xxxvi].

Авторам приходилось на собственном опыте ощутить гипнотическое влияние телевидения. Согласитесь, что находясь в приемной высокого начальства, пребываешь в собранном состоянии, мысленно прокручиваешь все проблемы своей организации, окончательно оттачивая изложение вопроса. Православный христианин вдобавок перемежает всё это короткими молитвами. В приемных для развлечения посетителей обычно работает телевизор. И стоит только отвлечь внимание от своих мыслей и заинтересоваться телепередачей, как через несколько минут замечаешь, что напряженность ожидания уходит, проблемы меркнут, сознание, пусть едва заметно, но все же затуманивается, а молитва исчезает вовсе.

Выделение эндорфинов, о которых мы говорили выше, особо интенсивно в измененных состояниях сознания. "Более того, некоторые авторы в связи с этим говорят о "естественной очарованности" человека измененными состояниями сознания, вследствие чего он научился вызывать их произвольно (галлюциногены, алкоголь, ритмические воздействия)"[74]. Таким образом, телевидение обладает заметным трансогенным действием, вызывая повышенную внушаемость. Человек входит в "приятные пассивные состояния"[75].

Основным психопатологическим фактором телетранса можно считать снижение уровня критичности по отношению к происходящему на экране. Если человек, твердо знающий, что прелюбодеяние - тяжкий грех, преспокойно смотрит по "ящику", как симпатичный ему герой флиртует с дамочками, увлекая их в телепостель, следовательно, он считает это приемлемой моделью поведения, даже если никогда не поступит так сам. Но к чему засорять свое око? (ср. Мф. 6, 22-23). Не забудем и о том, что при просмотре телевизора мы загружаем свою память посторонними и отнюдь не безобидными образами, которые непременно всплывут из подсознания в самый ответственный момент, чаще на молитве. Как итог - потеря "чутья" на грех, неправду. Не слишком ли часто в момент духовного выбора из воинов духа мы превращаемся в жалких дезертиров?

Привычка к телевидению также влияет на восприятие времени, поскольку мы начинаем жить в ритме "экранных часов", отличающихся от часов реальных и внутренних.

Привычка христианина к телевизору "ослабляет отношения, сокращая, а иногда и устраняя нормальные возможности поговорить, пообщаться"[76], а от себя добавим: и помолиться.

Мы неосознанно перемещаем наших близких, родных, всех встреченных людей в виртуальный мир, находящийся за стеклом телевизора, привычно принимая роль пассивного зрителя. Это противоречит идеалу христианина, который «для всех должен стать всем» (ср. 1 Кор. 9, 22).

Известно, что для людей со скрытыми дефектами психики телегипноз может иметь крайне негативные последствия, вызывая вспышки гнева, агрессию и т.п[77]. Да и для "здорового" человека это не проходит даром. Набило оскомину на самом деле верное утверждение о том, что увеличение числа преступлений, связанных с насилием, особенно среди детей и подростков, напрямую связано с просмотром соответствующих теле- и видеофильмов. У человека, не склонного к внешним проявлениям агрессивности, притупляется чувствительность к чужой боли, способность к пониманию проблем своих ближних. Мы черствеем, сидя у "голубых экранов". Имеет место и процесс формирования у телезрителя образа окружающего мира как очень опасного, наполненного страхом и насилием.

В основе неуемного желания некоторых людей создавать себе трудности, а потом успешно их преодолевать лежит психологический феномен, который Э.Берн назвал "жаждой конфликтов"[78]. Что ж, если тебя столько лет учили бороться, искать, вцепиться и не отпускать, то трудно перестроить свою психологию, даже если умом понимаешь, что "перестройку надо начать с себя"[xxxvii]. Вот и сочетаются в одном человеке диалектически противоположные[xxxviii], но единые по сути вещи: "сериальная" ригидность и вязкость мышления и, периодически возникающие, взрывы агрессивной активности. Мы ввели термин "сериальное мышление", чтобы подчеркнуть еще один мощный фактор, формирующий инвалидов духовного труда. Желая увеличить количество серий своих мыльных опер, их режиссеры намеренно удлиняют диалоги, делая их малоинформативными и однообразными по смыслу. Едва заметная мелочь жизни вызывает на экране длительные дискуссии. Зародившиееся чувство или переживание обсасывается по 5-10 минут экранного времени. Это приучает зрителя к особому, обсессивному[xxxix] типу мышления, для которого характерны ригидность, застревание на мелочах, потеря реальности, когда жизнь может долгое время вращаться вокруг субъективных переживаний. В итоге целая армия любителей сериалов начинает мыслить как акцентуированные личности.

На фоне заторможенных мыслительных процессов накапливается некая критическая масса отрицательной психической энергии, требующая выхода наружу через конфликт. Елейное благочестие, постоянные разговоры о "духовных" предметах, пересыпаемые для связки благочестивыми фразами, более напоминающими нарушение Второй заповеди, и в то же время фанатичная агрессивность, направленная на выбранные жертвы, - печальная эклектика[xl] этих душ.

Что ж, свои представления о Боге часто бывают для человека сильнее евангельского образа Христа. Это ведет к неправильному взгляду на себя и на окружающих и, в конечном итоге, мешает двигаться по пути к спасению. Человек, как известно, “призван к пути. Путь же возможен лишь при наличии отстояния исходной точки от цели. Чтобы отправиться в путь, я должен знать и ощущать, что здесь и теперь я не обладаю и в принципе не могу обладать тем, что ждет меня в другом месте, и между “здесь” и “там” лежит путь, который должен пройти я”[79]. Необходимо четко знать направление предстоящего путешествия. Еще перед каждой дорогой необходим "запас тишины" и твердая решимость преодолеть все трудности.

И - "побежим покаянием"!

<< | >>
Источник: А.С. Бочаров А.В. Чернышев. Очерки современной церковной психологии. 2003

Еще по теме Психология рабства:

  1. 2. Юридическая психология как наука. Предмет, цели и задачи курса «Юридическая психология (психология в деятельности следователя)»
  2. РАБСТВО
  3. РАБСТВО
  4. Рабство
  5. РАБСТВО ЧЕРНОЕ И БЕЛОЕ
  6. Невольное рабство
  7. РАБСТВО
  8. ОБОСТРЕНИЕ ИДЕЙНОЙ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ БОРЬБЫ ПО ВОПРОСУ РАБСТВА
  9. Принудительный труд или рабство
  10. РАЗВИТИЕ РАБСТВА И СОЦИАЛЬНЫЙ СОСТАВ ОБЩЕСТВА
  11. УСЛОЖНЕНИЕ УСЛОВИЙ ВЛАДЕНИЯ РАБАМИ. ИСТОЧНИКИ РАБСТВА
  12. Богатство и рабство
  13. Ф.А.Хайек ПУТЬ К РАБСТВУ