Принцип иерархии

Иерархия, по самому стандартному определению, есть «расположение частей, элементов от низшего к высшему или от высшего к низшему, порядок подчинения низших (чинов, должностей) высшим» [3, с. 232].

Принцип иерархии столь широко распространен, что кажется всеобщей формой мысли.

Как организуется субъект, оформленный в системе иерархии? Отношение иерархии свидетельствует о связности субъектов в терминах неравенства. Неравенство субъектов выражается в отношениях господства - подчинения. Отношение господства-подчинения задается, образно говоря, наличием некоей «таинственной субстанции», большое количество которой создает иерархически высшее, а малое -иерархически низшее. Эта «таинственная субстанция», образующая неравенство и иерархию, имеет собственную природу, несводимую к природам субъектов иерархии, они лишь пользователи, приобщившиеся. Само наличие этой «таинственной субстанции» создает возможность иерархии, а самоосуществление субъекта делает эту возможность действительной в меру усилия субъекта. Эта «таинственная суб­станция» неопределима в себе самой. В различии ученика и учителя -это знание сержанта и генерала - власть, в иерархии Дионисия Арео-пагита - степень богопричастности, в иерархии Д. Андреева - нравственно-космическая организация. Эта «таинственная субстанция» не есть энергия бытия, если под энергией понимать осуществление, актуализацию идеи (формы) в материи. Энергия бытия осуществляет вещь, превращает потенциальное бытие в актуальное, а «таинственная субстанция» организует вещь как иерархически связанную. «Таинственная субстанция» не есть мера осуществления Я, она есть то, что образует эту меру. Я, сознающее полноту присвоения этой «таинственной субстанции» в пределах своего «чина», ощущает себя в состоянии плеромы. Плерома Я - тождество сущности и существования, полная осуществленность внутреннего Я во внешнем. Ощущение плеромы - ощущение захваченности иерархически высшим, восприятие себя как элемента, полностью принадлежащего множеству. Плерома Я переживается не как самостийность и самодеятельность, и не как полное растворение Я в том, что больше Я, а как снятое противопоставление активности/пассивности мироотношения, как полная актуализация потенциального. Я, сознающее неполноту присвоения этой «таинст­венной субстанцию) в пределах своего «чина», испытывает зависть («у него вот есть, а у меня нет»). Зависть извиняется и сублимируется в преданности. Зависть - однонаправленная форма связи разноколичест-венных субъектов однокачественной организации. Зависть - тяготение неполного к полному, так малообразованный и неумелый школьный учитель может завидовать своему более удачливому коллеге, но вряд ли футболисту или врачу. Предаваясь своему alter ego, служа ему, Я пытается избавиться от вины - сознания неполноты присвоения этой «таинственной субстанции». Образно говоря, Санчо Панса - это ослабленный или замутненный иным Дон Кихот.

Апофатическое и психологическое рассмотрение «таинственной субстанцию) позволяет определить ее как сублимированную онтологи-зированную энергию насилия. Насилие - это не только «применение форм принуждения» и «навязывание своей воли», насилие - это захватывание меньшего большим, элемента - целым. Насилие - форма взаимодействия неравноправных элементов по существенному основанию. Когда генерал и рядовой, врач и пациент говорят о погоде или спорте, то здесь еще нет объективных условий для появления насилия. Но вот если разговор пойдет «по существу», «по службе» или «по болезни», то эти условия появляются. Странно, но для насилия не нужна даже воля. Большое дерево «загоняет в тень» маленькое дерево своим существованием, только потому, что оно большое. Воля появляется как компенсация, как дорастание малого до большого за счет внутренних факторов.

Насилие проявляется как лишение возможности самоопределения и самодеятельности, как навязывание стандарта деятельности. В этом отношении история, культура, государство, образование являются формами насилия, поскольку принуждают действовать в определенных условиях и по определенным стандартам. Даже природа проявляет насилие ко всему, что есть часть природы. Только на уровне разума насилие сознается как таковое, для низших форм жизни оно существует как внешняя организация, как закон.

Разум и воля делают возможным противостояние глобальному природно-историческому насилию. Негативной формой преодоления насилия является бунт, понимаемый как отрицание, противостояние, противопоставление, как утверждение Я самоорганизации и самодеятельности «наперекор и вопреки». Позитивной формой преодоления насилия является творчество. Творчество - это всегда отношение «не по существу вопроса»; уходя из сферы насилия «книгопродавца», «поэт» творит собственную, идеальную сферу насилия, построенную субъективно и по духовному основанию. Эстетические системы творчества как подражания легитимизируют насилие художника по отношению к создаваемой реальности на основе преодоления противостояния волевого Я и природы, эстетические системы творчества как мистического следования природе - на основе проговаривания содержаний Я, коррелирующих с природой, в формах и звуках природы. Эстетические концепции чистого искусства легитимизируют насилие художника по отношению к создаваемой реальности, трактуя выстраивание художественной реальности в терминах философии жизни как объективации творчески волевого Я. Эстетические концепции творчества как деконструкции легитимизируют насилие художника над смыслом, создавая реальности, в которых смысл является производным от воли и разума.

Парадоксальной формой преодоления насилия является вера. Смиренный рыбарь, претерпевающий насилие во всех его формах, вдруг «не по существу» организуется, приемля мир средствами эстетики мимесиса, делая произ вольным смысл средствами эстетики чистого творчества. Совершая насилие по отношению к себе, плавя творчество в насильственных символизациях, смиренный рыбарь становится или Климентом Александрийским - если творчество претворено в гносис и Я приравнено к гносису, или Иоанном Богословом, если творчество, как и Я, становится ненужным, так как есть Откровение.

Принцип иерархии не преодолевает, а выражает и организует насилие. Насилие здесь онтологизировано, существует как «таинственная субстанция», дискурсивно охватывается в терминах «присутствия-отсутствия». Насилие сублимировано на основе создания структур сознания, переворачивающих традиционное для насилия направление «большее-меньшее» на основе конструкции «большего» как Абсолюта и чистой интенциональности для «меньшего». Здесь «меньшее» стремится к «большему» как к собственной полноте. В иерархии насилие существует не как сущность, не как существование, не как явление, не как энергия бытия, а как энергия отношения. Иерархия превращает насилие в организацию.

Итак, принцип иерархии как мыслительная форма - характери­стика отношения типа «большее-меньшее», «часть-целое», «система-^ элемент». Рефлексия, деконструкция, интуиция, гносис могут быть рассмотрены как дискурсивные практики не-отношения, а это значит, что принцип иерархии как мыслительная форма не имеет всеобщего характера. Смысл иерархии - перераспределение энергии организации от большего к меньшему, оформление насилия. Иерархия оформляет смыслы в терминах власти.

3.