Культурное наследие героических отцов

презрительно отвергалось интеллигентными шестидесятниками, его заслонил блистательный Сереб­ряный век, восстановленный по крохам, сохранившимся в социальной па­мяти.

Нужно добавить еще один труднообъяснимый признак русской ин­теллигенции, возродившийся в 60-е гг., - оппозиционность господствую­щей власти, которая может принимать толерантные формы, вплоть до «не­противления злу насилием», а может выражаться в активных протестных акциях.

Духовность шестидесятничества не будет раскрыта полностью, если оставить в стороне интеллигентскую мифологию поколения. Начнем с об­личительного мифа о двойном сознании советской интеллигенции. Этот миф впервые прозвучал в самиздатовских статьях писателя и философа- шестидесятника В. Ф. Кормера (1939-1986) в конце 60-х гг. В 90-е гг. его философские произведения были опубликованы журналом «Вопросы фи­лософии» (1989, № 9; 1991, №1) и изданы отдельной книгой^[18].

Нонконформизм был весьма распространен в среде творческой ин­теллигенции - литераторов, художников, музыкантов, режиссеров и акте­ров, которые болезненно ощущали путы социалистического реализма и цензурные ограничения. По словам одного из исследователей художест­венного андерграунда, «многие самобытные мастера были вынуждены де­сятилетиями вести двойную жизнь, выставляя на показ произведения, вы­полненные в духе официальных требований, и скрывая в мастерской пло-

₂

ды свободных творческих исканий» . Несомненно, что для талантов, жаж­дущих свободной самореализации, для интеллигента А. С. Ципко и подоб­ных ему этически чистоплотных функционеров двойное сознание было страшной мукой, но нет никаких оснований приписывать эту муку мил­лионам людей.

Легендарным питомником возрождающейся интеллигентности были «интеллигентские кухни» в стандартных «хрущевках», где умные, а глав­ное - честные интеллигенты, назло бдительному КГБ, обсуждали самиз­дат, вели бесконечные споры о правде, справедливости, России. Во време­на гайдаровской «шоковой терапии» обескураженные шестидесятники вспоминали кухонные бдения с ностальгической печалью: «Процесс об­нищания интеллигенции (обнищания материального и духовного) принял необратимый характер. Тихо и незаметно отойдет в прошлое то, что чудом сохранялось все эти злосчастные десятилетия, точнее, весь этот злосчаст­ный век: прекраснодушная, наивная, бедная, с вечным чувством вины и с вечной верой, воспитанная моим любимым Антоном Павловичем русская интеллигенция»^[19].

Апологетическому мифу об умных, добрых и интеллигентных шес­тидесятниках противостоит миф о глупых невеждах, «образованцах», узурпировавших высокое звание интеллигента.

Восьмидесятники. Восьмидесятники — самое образованное, самое умственно развитое поколение советской интеллигенции. Массовый вы­пуск дипломированных специалистов привел к девальвации высшего обра­зования и падению его социального престижа. СССР находился на первом месте в мире по количеству врачей, инженеров, научных работников не только в абсолютном исчислении, но и на душу населения, одновременно удерживая первенство по мизерности их оплаты.

Молодые восьмидесятники стали свидетелями борьбы консервато­ров и прорабов перестройки, демократов и патриотов, формалов и нефор­малов сначала в телеэфире, а в августе 1991 гг. - на улицах Москвы. Уча­стие в российской драме последних лет ХХ столетия стоило восьмидесят­никам культурной травмы, наложившей отпечаток на менталитет поколе­ния. Произошла утрата идентичности, которую большинство восьмидесят­ников формулирует однозначно: «мы получили воспитание при застойном социализме, а взрослеть нам выпало при диком капитализме». Результатом культурной травмы стал нравственный раскол поколения восьмидесятни­ков, который нашел отчетливое выражение в интеллигентской мифологии. В мифологии восьмидесятников представлены два апологетических мифа, адресованные людям с противоположной этической ориентацией: фау­стовский миф адресован интеллектуалам, Лихачев-миф адресован интел­лигентам.