<<
>>

Юридические препятствия признания денег и ценных бумаг предметом хищения

(В. В. Хилюта)

Еще со временен русских дореволюционных юристов физиче­ский признак имущества соотносился исключительно с вещью. Ука­зывалось, что предмет похищения должен быть «вещественным, те­лесным предметом внешнего мира, занимающим какое-нибудь место в пространстве, и доступным нашим внешним чувствам».

Иначе го­воря, предметом могла быть только вещь, т. е. материальный предмет, безразлично в каком состоянии он находился (в твердом, жидком или газообразном)[529]. Физическая вещь - это материя, занимающая место в

пространстве и доступная нашему пространственному восприятию. В этом контексте к имуществу не могли быть отнесены: а) отвлечен­ные идеи об имуществе (например, идея о праве собственности); б) имущество как совокупность предметов обладания лица, безотноси­тельно к отдельным вещам, его составляющим (подрыв кредита тор­говца, понижение на бирже курса цен); в) права по договорам и обя­зательствам в противоположность вещным правам; г) права личности, имеющие имущественный характер[530].

Физический признак имущества в советское время означал, что предметом хищения может быть лишь предмет материального мира (соответственно не являются предметом хищений различного рода права), т. е. имущество должно было быть вещественным, материаль­ным предметом, очерченным в пространстве, ибо хищение предпола­гало его захват, изъятие определенного материального предмета, пе­ремещение его в пространстве[531]. Способность перемещения предметов в пространстве предопределяла их особенность, которая заключалась в том, что предметом хищения могли быть вещи и иные пространст­венно обособленные материальные объекты, обладающие некими на­туральными физическими параметрами (числом, количеством, весом, объемом и т. д.). Поэтому предметом хищения (похищения) не мог являться сам человек, присвоение его идей и мыслей, присвоение имени, права личности, в том числе и имущественные.

Позже физический признак имущества стал характеризоваться тем, что предметом хищения могли быть вещи, деньги, ценные бума­ги и иные предметы материального мира, не лишенные своей вещной субстанции. С этих позиций можно заключить, что имущество долж­но быть осязаемым, иметь определенное объемное выражение и вос­приниматься наглядно - зрительно или с помощью тактильной чувст­вительности. Соответственно, не являются предметом хищения ин­теллектуальная собственность, информация, различные виды энергии, лишенные вещной формы[532].Человек как физическое лицо также не может быть предметом хищения и иных преступлений против собст­венности, его похищение, а также иное незаконное завладение следу­ет квалифицировать по иным статьям УК.

Таким образом, отличительным «физическим» признаком имуще­ства является вещь. В современном гражданском праве вещами при­знаются материальные предметы, часть внешнего по отношению к че­ловеку окружающего мира. Ими являются как предметы материальной и духовной культуры, т. е. продукты человеческого труда, так и предме­ты, созданные самой природой и используемые людьми в своей жизне­деятельности - земля, полезные ископаемые, растения и т. д. Важней­ший признак вещей, благодаря которому они и становятся объектами гражданских прав, заключается в их способности удовлетворять те или иные потребности людей.

Предметы, не обладающие полезными каче­ствами либо полезные свойства которых еще не открыты людьми, а также предметы, недоступные людям на определенном этапе развития человеческой цивилизации (например, космические тела), объектами гражданско-правовых отношений не выступают. Таким образом, статус вещей приобретают лишь материальные ценности, т. е. материальные блага, полезные свойства которых осознаны и освоены людьми.

Исходя из сказанного, выделяют ряд признаков вещи, имеющих правовое значение:

а) материальность вещи (вещь - это физическая субстанция, не­что материальное, лежащее вне человека, являющееся предметом внешнего материального мира и имеющее независимое от человека существование);

б) телесность вещи (объекты внешнего мира заключены в опре­деленные границы, являются индивидуализированными телесными предметами, способны иметь внешнюю оболочку, определенную форму и пространственные границы, являются осязаемыми предме­тами[533] [534]);

в) доступность обладанию или дискретность вещи (вещами мо­жет быть признано только то, что доступно господству определенного лица; соответственно, предметы, которые недоступны или недости­жимы интеллектуально или физически и человеком не контролируе­мы, вещами являться не могут);

г) способность вещи удовлетворять те или иные потребности людей (вещь должна быть полезной, ценной, представлять некое бла­го; предметы, не обладающие полезными качествами, объектами гра­жданско-правовых отношений быть не могут)".

Таким образом, право использует достаточно оригинальный подход к определению вещной принадлежности, исходя не только из имманентных свойств предмета, а руководствуясь и прагматическими соображениями[535].

Тем не менее в сегодняшней уголовно-правовой литературе все чаще стал обсуждаться вопрос о том, что объекты права собственно­сти в условиях современного информационного общества не обяза­тельно должны иметь материальную природу, потому как отношени­ям собственности в юридическом и экономическом смысле подвер­жены и нематериальные блага. Например, А. В. Шульга полагает, что «имущество - это вещи, имеющие подчас не только материальную, но и духовную ценность. Вещи и иные предметы материального мира способны удовлетворять различные потребности человека». Значит, по мнению вышеуказанного автора, и сама вещь может представлять как материальную, так и духовную ценность[536]. Отсюда и делается вы­вод о том, что предмет преступлений против собственности сегодня утрачивает сугубо материальные свойства[537].

Еще ранее эту же мысль применительно к имущественным пре­ступлениям высказывал А. Г. Безверхов, отмечая, что «предметом ис­следуемых преступлений в рыночном хозяйстве выступают чужие вещи, собственные вещи (неосновательно сбереженные виновным деньги и иные материальные ценности путем незаконного уклонения от их должной передачи), движимые и недвижимые, а равно иное имущество вообще безотносительно к конкретной вещи (невещест­венные блага): имущественные права и иные выгоды имущественного характера»[538]. Этот тезис данный ученый выводил из сути рыночных отношений, которые характеризуются многообразием форм собст­венности и, соответственно, интенсивным экономическим кругообо­ротом всевозможных имущественных благ как вещественного, так и невещественного характера[539].

Соглашаясь с подобным заключением, лишь подчеркнем, что эта ситуация характерна для предмета имущественных преступлений в целом, но не для хищений в классической трактовке этого понятия. Нам все же представляется, что подобные выводы (о расширении предмета хищения) преждевременны и время таких умозаключений в ранге практического преломления еще не настало. Дело в том, что по поводу вещей могут возникать различные правоотношения: как вещ­ные, так и обязательственные, что в конечном итоге определяет «ста­тику» и «динамику» объекта, а также защиту прав на него. Качество материальности вещи обусловливает наличие или отсутствие физиче­ской (пространственной) обособленности. Между тем право придает значение не материальности как таковой, а характеру физического обособления, заменяемого при невозможности указанного обособле­ния необходимыми регистрационными (учетными) процедурами. Ес­ли явление отвечает признакам материальности и физической обособ­ленности, то оно является объектом вещных прав, при отсутствии указанных признаков - объектом других имущественных прав - обя­зательственных, корпоративных или интеллектуальных (исключи­тельных)[540].

Объектами вещных прав (правоотношений) являются матери­альные, физически обособленные вещи, представляющие собой из­вестное целостное единство, обладающие признаком индивидуальной определенности на момент установления вещного права. Объектами вещных прав не могут быть обязательственные и другие гражданские права, в том числе находящиеся в составе имущественного комплек­са. В связи с этим невозможно существование вещного права на дру­гое имущественное гражданское право. По этой причине мы не мо­жем разделить позицию, что посягательство на иные права (кроме вещных) должно расцениваться по правилам учения о хищении чужо­го имущества.

Итак, объектом вещного права может выступать только матери­альная, физически обособленная вещь. Права в данном случае рас­сматриваться в качестве объекта не могут. Если уголовное право бу­дет регулировать данные отношения исключительно по своей прихо­ти, то такой правовой режим будет представлять собой некую без­жизненную конструкцию, лишенную фактического содержания. При­нудительное расширение вещно-правового режима и распространение его на имущественные права («бестелесные вещи») невозможно в си­лу различий их естественных свойств. Невозможно установление вещного права на другое (обязательственное) право в силу того об­стоятельства, что право как мера возможного поведения субъекта не может быть объектом чьего-либо обладания. Субъективные имущест­венные права могут быть объектом гражданского оборота, однако это отнюдь не означает, что они являются объектом вещных прав. При такой постановке вопроса необходимо разделить преступные посяга­тельства на вещи как таковые и на иные объекты гражданских прав.

Механически переносить конструкции, свойственные обязательст­венным отношениям, на отношения права собственности недопусти­мо. Отсюда неверным нам видится вывод о чрезмерном расширения предмета хищения, в том числе и за счет нивелирования физического признака имущества.

Таким образом, объектом вещного права и соответственно предметом хищения может быть только самостоятельная вещь, обла­дающая индивидуально-определенными признаками, обусловливаю­щими установление вещно-правового режима. Составная часть еди­ной неделимой вещи вполне может быть объектом обязательственных отношений, но она никак не должна становиться объектом вещных прав. Противоправное посягательство на такого рода объекты следует расценивать по иным правилам, нежели по тем, которые устанавли­вают уголовную ответственность за хищения.

Специфика денег как объекта гражданских прав заключается в том, что государство придает деньгам законность платежного средст­ва (устанавливает некую ценность), что позволяет тому или иному субъекту легитимно совершить платеж в конкретных правоотношени­ях. Поскольку по происхождению деньги можно рассматривать как товар особого рода, возникший из обмена в процессе исторического развития, то это обстоятельство можно рассматривать как пре­допределившее и существование в них вещного элемента. В силу обычая подобное отношение к деньгам сохранилось до наших дней. Однако если ранее определенной ценностью обладала сама вещная форма денег (например, золотые монеты, шкурки куницы или белки), то в настоящее время ценовая (стоимостная) связь правовых возмож­ностей обладателя денег и стоимости самих денежных знаков утраче­на, стоимость денег определяется исключительно номиналом[541].

Обычно под деньгами понимают металлические и бумажные знаки, являющиеся мерой стоимости при купле-продаже, средством платежа и предметом накопления (т. е. сокровища). Следовательно, деньги - это средство платежа, служащее определением меры стои­мости товаров, находящихся в экономическом обороте, и выраженное в денежной единице государства или иного публично-правового об­разования. В этом отношении, деньги, безусловно, входят в состав имущества, но не как разновидности вещей, а как вполне самостоя­тельные объекты гражданских прав, имеющие собственную юридиче­скую природу. Поэтому наличие вещной составляющей денег (купю­ры, монеты) сегодня позволяет законодателю лишь распространить вещный режим на деньги в наличной форме, хотя в гражданском обо­роте деньги определяются и оцениваются только числом денежных единиц[542] [543]. Таким образом, поскольку деньги являются самостоятель­ным объектом гражданских прав, то на праве собственности могут находиться лишь вещи, выражающие деньги, - денежные знаки (мо­неты, купюры).

Итак, деньги как предмет преступного посягательства всегда были, а в сложившихся экономических условиях стали наиболее при­влекательны для преступного мира, так как в любой момент они мо­гут использоваться как для накопления, так и для последующего вло­жения в преступный оборот или же для приобретения материальных благ и ценностей. Как правило, предметом хищения выступают день­ги, находящиеся в обращении и являющиеся законным средством платежа. В некоторых случаях это могут быть и деньги, изъятые из обращения, но подлежащие обмену на находящиеся в обращении в банковской или иной кредитно-финансовой системе. Стоимость по­добных денег оценивается по той сумме, на которую они официально могли быть обмененьґ.

Однако сказанное в полной мере можно отнести и к безналич­ным деньгам, получающим широкое распространение в сегодняшней хозяйственной деятельности. Правовая природа безналичных денег не может не оказывать самого непосредственного влияния на многие теоретические конструкции, которые используются юридической наукой при анализе правового регулирования безналичных расчетов. Безналичные расчеты - это расчеты, в которых отсутствуют наличные деньги, т.е. при которых происходит списание средств по счетам без участия реальных денег. Практически все безналичные расчеты пред­полагают наличие распоряжения (воли) владельца счета о перечисле­нии денежной суммы на счет другого субъекта, поэтому осуществле­ние безналичных расчетов возможно только при наличии счета, с ко­торого будут списаны деньги. Любые безналичные расчеты оформ­ляются специальными документами и представляют собой специаль­ный вид операций. При осуществлении безналичных расчетов проис­ходит списание сумм со счета на счет, однако списываются не налич­ные (материально определенные деньги), а специальные денежные знаки, т. е. безналичные деньги, в результате чего оборот материаль­ных денег отсутствует, что упрощает процедуру расчетов на значи­тельном расстоянии или в крупных размерах[544].

Зачастую в судебно-следственной практике встает вопрос о том, как квалифицировать действия лиц, посягающих на безналичные де­нежные средства. В частности, следует ли считать преступление оконченным, если на основании подложного платежного документа денежные средства зачислены на расчетный счет конкретного лица, но оно еще не распорядилось поступившими на его счет денежными средствами. Более того, необходимо ответить и на другой вопрос: безналичные деньги - это предмет хищения (посягательство на мате­риальную вещь) или преступлений против собственности?

Приведем пример, который в теории уголовного права уже, по­жалуй, стал хрестоматийным. Руководитель фирмы «Юла» Иванов заключил договор с фирмой «Эверест» о поставке сахара. При этом Иванов не собирался выполнять обязательства по договору и переда­вать фирме «Эверест» сахар, а намеревался завладеть авансовым платежом (так называемой предоплатой), который ему должна бы­ла передать фирма «Эверест». Получив на банковский счет возглав­ляемой им фирмы указанные средства, Иванов в течение нескольких рабочих дней размышлял, как использовать эти деньги. Решившись, наконец «обналичить» их, он был задержан милицией, установившей, что никакого сахара у данной фирмы нет, не было и не будет, а аванс ее глава, весьма вероятно, собирается похитить. Следователь долго сомневался, похищены безналичные деньги (ведь они еще не бы­ли обращены в наличные) или в данной ситуации можно усмотреть лишь покушение на совершение преступления[545] [546].

Надо сказать, что на практике эта проблема решалась и решается неоднозначно (в особенности в разных странах). Но перед тем как дать ответ на поставленный вопрос, в первую очередь необходимо разрешить дилемму безналичных денег и обосновать их правовой ре­жим.

На сегодняшний день в теории права существуют две (или три) точки зрения по этому поводу. Одни ученые признают за безналич­ными деньгами обязательственное начало, другие наоборот, считают, что безналичные денежные средства имеют больше вещно-правовой характер.

Первая точка зрения базируется на том, что особенностью де­нежных средств на банковском счете как самостоятельного объекта гражданского права является их двойственная природа, определяемая тем, что указанный вид имущества, с одной стороны, является обяза­тельственным правом владельца счета в отношении банка, а с другой стороны, в отношении третьих лиц может выступать как средство платежа и, следовательно, выполняет роль денег (Л. А. Новоселова, В. А. Белов)". Иначе говоря, безналичные денежные средства являют­ся не вещами, а правами требования. Их не следует отождествлять с вещами, ибо на них распространяется гражданско-правовой режим объектов обязательственных, а не вещных прав. В данном случае де­нежные средства клиентов поступают в полное распоряжение банка, сливаются с общей массой его имущества. Взамен их владелец при­обретает право требования к банку относительно перечисления де­нежных средств и совершения других банковских операций. Отсюда безналичные деньги называют не платежным средством, а законным средством расчетов[547].

Соответственно в этом же ключе криминалистами решался и решается вопрос о моменте окончания хищения при посягательстве на безналичные денежные средства. Дело в том, что в теории уголов- ного права традиционно считалось, что предметом хищения могут яв­ляться только товарно-материальные ценности, обладающие эконо­мическим свойством стоимости, а также деньги как всеобщий эквива­лент стоимости, как особый товар, выражающий цену любых других видов имущества. В силу этого хищения относятся к так называемым предметным преступлениям. Поэтому корыстное завладение ценно­стями, лишенными этих признаков (например, электрической и теп­ловой энергией, информацией и т. д.), не может образовывать состав хищения чужого имущества в силу отсутствия материального пред­мета посягательства[548].

При определенных условиях преступное завладение чужими де­нежными средствами, находящимися на банковских счетах, судебная практика предлагала рассматривать либо как причинение имущест­венного ущерба без признаков хищения, либо же как приобретение права на чужое имущество путем обмана. Кстати, последнее утвер­ждение было превалирующим; например, такого рода рекомендации содержались в совместном письме (методических рекомендациях) Генеральной Прокуратуры Российской Федерации и МВД Российской Федерации от 7 июля 1993 г. № 15-18-93 «О некоторых вопросах уго­ловно-правовой оценки хищений с использованием поддельных кре­дитовых авизо»[549].

В данном случае правоприменитель рассматривал завладение безналичными средствами как неправомерное завладение имущест­венными правами обязательственного характера и преступление предлагал признавать оконченным с момента поступления денег на счет, так как виновный в этом случае имеет реальную возможность распоряжаться похищенным (П. С. Яни, А. Г. Безверхов, В. В. Век- ленко, Б. В. Волженкин)[550]. Однако с течением времени судебно­следственная практика по данному вопросу изменилась в сторону то­го, что хищение безналичных средств, в принципе, нельзя рассматри­вать как приобретение виновным обязательственного права (права требования). Право требования не является предметом хищения, по­скольку при совершении преступления виновный не приобретает ка­кого-либо нового или дополнительного права, так как неправомерно перечисленные на счет безналичные денежные средства лишь увели­чивают количественное выражение уже имеющегося у него обяза­тельственного права[551].

Сторонники второй точки зрения полагают, что закон распро­страняет на безналичные деньги правовой режим наличных денег и считает их вещами, безналичные деньги могут быть объектом права собственности в силу юридической фикции, существующей в законо­дательстве (О. М. Олейник, Л. Г. Ефимова)[552]. При внесении наличных денег в банк и помещении их на счет клиента происходит не переход права собственности на денежные знаки от вкладчика к банку, а из­менение формы денег с наличной на безналичную. Таким образом, сторонники данной концепции относят «наличные» и «безналичные» деньги к вещам, распространяют на них правовой режим денег. Кроме того, с точки зрения данной позиции банк может только владеть и пользоваться деньгами, но не распоряжаться ими. У банка есть два правомочия - владения и пользования, но нет третьего правомочия - распоряжения.

Собственно говоря, данная мысль и легла в основу п. 12 поста­новления Пленума Верховного суда Российской Федерации от 27 де­кабря 2007 г. № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате», где сказано, что «как мошенничество квали­фицируется безвозмездное обращение лицом в свою пользу или в пользу других лиц денежных средств, находящихся на счетах в бан­ках, совершенное с корыстной целью путем обмана или злоупотреб­ления доверием (например, путем представления в банк поддельных платежных поручений, заключения кредитного договора под услови­ем возврата кредита, которое лицо не намерено выполнять)»[553]. Такое хищение предписывается признавать оконченным с момента зачисле­ния денежных средств на счет лица, которое путем обмана или зло­употребления доверием изъяло денежные средства со счета их вла­дельца, либо на счета других лиц, на которые похищенные средства поступили в результате преступных действий виновного.

Таким образом, в настоящее время судебная практика квалифи­цирует завладение безналичными денежными средствами именно как хищение имущества (Н. А. Лопашенко, В. И. Плохова, А. В. Шульта, Е. А. Мазуренко, А. В. Данилов, А. В. Хабаров и др.)[554], а не как приоб­ретение права на него[555]. Отчасти данная рекомендация была вызвана и тем, что используемая формулировка (указание в законе на завладе­ние (приобретение) правом на имущество) не совсем была сопостави­ма с имущественными правами (если понимать безналичные денеж­ные средства как имущественное право). Право на имущество не есть имущественное право в гражданско-правовом понимании. Поэтому если право на имущество понимать в качестве любого имущественно­го права, то для этого следовало изменить уголовный закон.

В качестве примера можно было бы привести ситуацию, когда речь шла не о мошенничестве (где такой объективный признак пре­ступления, как приобретение права на имущество, в диспозиции уго­ловно-правовой нормы присутствует), а о присвоении или растрате (в этом составе приобретение права на имущество не указано в каче­стве предмета хищения). Так, в ст. 211 УК Беларуси ничего не гово­рится о приобретении права на имущество, а речь идет только о хи­щении (предметом преступления, предусмотренного ст. 211 УК Бела­руси, является только имущество как материальная субстанция). Сле­довательно, если при мошенничестве подобные действия (поступле­ние безналичных денежных средств на счет получателя) необходимо было расценивать как оконченное преступление, то при присвоении либо растрате - как покушение на совершение преступления[556] [557].

Получалась парадоксальная ситуация: в тождественных случаях одни и те же действия при определенных условиях мы должны были расценивать как оконченный состав преступления, а в других как по­кушение на совершение преступления. И все сводилось только к то­му, является ли предметом диспозиции уголовно-правовой нормы право на имущество, хотя на самом деле не это понятие являлось ре­шающим при определении покушения или оконченного состава пре­ступления при посягательстве на безналичные денежные средства. Как видно, выход из сложившейся ситуации найти было непросто. И в очередной раз проблема сводилась к пониманию «имущества» в уголовном и гражданском праве".

В этом отношении за основу была принята позиция Европейско­го суда по правам человека и Конституционного суда Российской Фе­дерации, в соответствии с которой к имуществу лица относятся и пра­ва требования с распространением на них режима собственности (безналичные денежные средства являются имуществом). Исходя из этого, сегодня и делается вывод о том, что денежные средства в без­наличной форме есть объект права собственности (вещного права или же вещно-обязательственного), и хищение безналичных денег пред­ставляет собой не приобретение права на имущество, а хищение чу­жого имущества.

Есть, правда, и мнение о том, что безналичные денежные сред­ства являются объектом права собственности банка (клиент договора банковского счета не имеет права собственности на предмет данного договора, поскольку это право приобретает банк). В данном случае вывод делается совсем иной, нежели в рассмотренных выше позици­ях, т. е. если клиент договора банковского счета не имеет права соб­ственности на переданные денежные средства и утрачивает это право при зачислении наличных средств на счет, то права клиента на эти денежные средства носят обязательственный характер и учитываются в виде остатков по счету. Но это право собственности приобретает банк, и соответственно происходит мошенническое посягательство на вещные отношения собственности. В таком случае преступление счи­тается оконченным с момента перечисления средств со счета, выдачи их «на руки», выполнения иных поручений клиента и т. д.[558]. Иначе го­воря, до момента выполнения банком требования виновного хищение нельзя считать оконченным (денежные средства находятся в собст­венности банка, и на этом основании у виновного отсутствует реаль­ная возможность распоряжаться денежными средствами по своему усмотрению или пользоваться ими как своими собственными).

Таким образом, момент, когда безналичные денежные средства зачисляются на счет виновного лица, после чего оно получает воз­можность ими воспользоваться, предлагается расценивать как приго­товление к совершению преступления, а если виновный передает сво­ему банку поручение на дальнейший перевод поступивших денежных средств или их снятие наличными, то имеет место покушение на пре­ступление[559]. Обосновывается данная точка зрения и теми соображе­ниями, что деньги, перечисленные на другой счет, подконтрольный виновному, либо перечисленные в счет оплаты товара, не выходят из- под контроля платежной системы благодаря такой ее характеристике, как «отслеживаемость», и в любой момент при обнаружении факта нарушения будут изъяты и возвращены, а в случае если товар уже от­пущен и еще не получен (не вышел за пределы сферы контроля), то и он будет отозван и не достанется преступнику. Поэтому, по мнению А. В. Макаревича, факт успешного денежного перевода либо платежа от имени правомерного владельца означает только завершение такого этапа хищения, как изъятие[560]. С этой точки зрения предлагается хище­ние признавать оконченным только после появления у преступника возможности распорядиться имуществом по своему усмотрению: при обстоятельствах, когда, по его мнению, ему для реализации собствен­ной воли, господства над предметом хищения не потребуется допол­нительных значительных средств и усилий, необходимых для преодо­ления препятствий (мер защиты), устанавливаемых платежными сис­темами. Иначе говоря - при получении виновным материальных (овеществленных) результатов противоправной деятельности - на­личных денег (либо иного имущества), на которые в процессе реали­зации преступного умысла обмениваются безналичные деньги, яв­лявшиеся изначальной предметной предпосылкой хищения.

Однако, на наш взгляд, такая концепция признания момента окончания хищения ошибочна, ибо если на счет виновного зачислены денежные средства, то он уже имеет реальную возможность пользо­ваться и распорядиться похищенным (обналичить, перевести на иной счет, расплатиться по долгам и т. п.). Обналичивание денег - это один из вариантов распоряжения ранее похищенного имущества. Ждать, пока это лицо переведет безналичные деньги в наличные, - утопия для правоохранительной системы. Более того, хищение следует при­знавать оконченным с момента завладения данными безналичными денежными средствами, т. е. их зачисления на счет, когда происходит установление на стороне виновного фактического владения имущест­вом безотносительно возможности пользоваться и распоряжаться по­хищенным.

Итак, при рассмотрении вышеуказанных концепций, пожалуй, согласимся с тем, что безналичные средства, наряду с деньгами, яв­ляются предметом преступлений против собственности. Согласно гражданскому законодательству платежи на территории Республики Беларусь осуществляются путем наличных и безналичных расчетов. Поэтому можно заключить, что деньги всегда остаются деньгами, а безналичность - это форма их существования. С другой стороны, нельзя не видеть дуализм природы безналичных денег - воплощение вещного и обязательственного права (с одной стороны, требования кредитора к должнику, а с другой - это требование должника отрыва­ется от породившего его договора, и образовавшееся имущество яв­ляется для банка привлеченным капиталом).

Здесь также можно провести аналогию с ценными бумагами, ко­гда последние представляет собой имущественное право (именно это является основой понимания ценной бумаги), выраженное в форме документа, удостоверяющего наличие этого имущественного права - вещь. Но ведь если преступник завладевает ценной бумагой, напри­мер, на предъявителя, то и теория, и практика расценивают такие дей­ствия как оконченное хищение, поскольку лицо имело реальную воз­можность распоряжаться ею (ценной бумагой)[561], но если посягатель­ство осуществляется на иные разновидности ценных бумаг (именные, ордерные), то квалификация также меняется: имеет место только при­готовление или покушение на совершение хищения.

Точно так же, если на счет виновного (или иного подставного) лица зачислены безналичные денежные средства, то у него появляет­ся реальное право пользоваться этими средствами (например, лицо может обналичить их, перечислить на счет другого лица и т. д.) по своему усмотрению. Следовательно, в такой ситуации преступник как бы приобретает имущественное право (т. е. права на сами деньги). Ведь сегодня кража денег считается оконченной не когда вор их ист­ратил, а когда получил реальную возможность это сделать.

Подход к обозначенной нами проблеме должен быть единым и в таких ситуациях, когда лицо обманным образом получает кредитные средства (зачисление их на счет) путем использования манипуляций с данными банка, когда безналичные средства зачисляются на карточ­ный счет преступника и т. д. Иначе говоря, в качестве одного из при­знаков расчетных (безналичных) правоотношений можно выделить тот, согласно которому расчеты являются реализацией имуществен­ных прав, и безналичные деньги принимают форму имущественных прав.

Безналичные денежные средства (деньги, находящиеся на счетах и во вкладах) представляют собой право требования к банку о выдаче данных средств в виде наличных денежных знаков либо перевода их на иной счет, т. е. безналичные денежные средства являются имуще­ственным правом[562]. Но право требования не может являться предме­том хищения, так как при совершении преступления виновный не приобретает какого-либо нового или дополнительного права, по­скольку неправомерно перечисленные на счет безналичные денежные средства лишь увеличивают количественное выражение уже имеюще­гося обязательственного права. В случае же, когда мы к имуществу отнесем и права требования с распространением на них режима соб­ственности, придется признать возможным использование вещно­правовых способов защиты и восстановления прав, носящих обяза­тельственный характер, что с точки зрения цивилистической догмы и юридической техники вряд ЛИ ВОЗМОЖНО[563].

Однако в правильном ли направлении в настоящее время сори­ентировал высший судебный орган Российской Федерации правопри­менительную практику (в отношении понимания безналичных денег как вещи)? Верховный суд Российской Федерации, по сути, пытается революционным путем в понятие имущества включить имуществен­ные права (а он уже это сделал) и вследствие этого считать возмож­ным факт их похищения. То есть правоприменитель не стал дожи­даться разрешения данной ситуации законодателем, а взял это бремя на себя.

Отнесение гражданским законодательством денег к вещам вроде как не противоречит признанию права собственности на безналичные деньги, поскольку с точки зрения законодателя и практики возможно существование других объектов права собственности, не имеющих материальной формы. В этом аспекте можно было бы согласиться с тем, что с точки зрения цивилистики совершенно безразличны физи­ческие характеристики денег (бумажные, электронные или металли­ческие), так как содержание права собственности (объем правомочий собственника) не зависит от физических характеристик вещи[564]. Объек­том гражданского правоотношения являются деньги как явление объ­ективной действительности, вне зависимости от формы их существо­вания (наличной, безналичной). Однако безналичные деньги не могут быть объектом права собственности, они не являются вещью, тогда как только вещь как телесный предмет может быть объектом права собственности.

Тем не менее надо ли в уголовном праве слепо следовать конст­рукциям (причем не всегда единственным), применяемым в граждан­ском законодательстве? Уголовный закон здесь должен иметь свою специфику. Ведь если, например, гражданин по договору на опреде­ленный срок передает другому лицу в пользование свое жилое поме­щение, а кто-то посторонний подделает документ и предъявит его с той целью, чтобы это жилое помещение перешло в его собственность, то рассматривать факт подделки (или хищения) сугубо как завладение имуществом (хотя его еще надо получить) и приравнять фальсифика­цию документа с целью получения права на жилье к хищению иму­щества равнозначной стоимости не совсем логично и выглядит по степени опасности не идентично. Теперь же получается, что указание в статье о мошенничестве на такой признак, как «приобретение права на имущество», применительно к безналичным деньгам вовсе и не нужно.

Безналичные денежные средства являются особым видом пред­мета преступлений против собственности, т. к. не относятся к вещам материального мира, представляя собой записи на счетах в банков­ских и кредитных учреждениях. В то же время запись на банковском счете - это не только комплекс прав (требований) клиента к банку, объем которых равен сумме денежных средств на счете и в соответст­вии с которым определяется количественная сторона такого объекта, как деньги, но и признание за клиентом права на деньги (правовые возможности) в отношениях с другими лицами. Поэтому в данной си­туации мы согласимся с теми цивилистами, которые рассматривают остаток на счете как бухгалтерское отражение задолженности перед клиентом кредитной организации, который является активом клиента в виде права требования о выплате указанной суммы или ее перечис­лении. Такой подход используется и в зарубежном законодательстве.

Например, в английском уголовном праве согласно §4(1) Акта о краже собственность включает в себя деньги и любую другую соб­ственность движимую или недвижимую, включая право требования и выраженное в правах имущество. Право требования является личным правом на собственность, которое может быть осуществлено через иск, а не через владение. Включение этого права в определение соб­ственности означает, что лицо, которое бесчестно присваивает право собственности на право требования, такое как долг, авторское право или торговую марку, с намерением навсегда лишить владельца этой собственности, виновно в theft. Банковский счет также является пра­вом требования, поскольку это долг банка клиенту. Поэтому если бухгалтер бесчестно выписывает неразрешенный чек на банковский счет его нанимателя, то он виновен в краже права требования (суммы, находящейся на балансе в банке), принадлежащего его нанимателю[565] [566].

Признавая безналичные деньги предметом преступлений против собственности", следует вместе с тем высказать свое несогласие с по­зицией отнесения безналичных денег и бездокументарных ценных бумаг к предмету хищения. Ведь в настоящее время такой шаг право­применителя свидетельствует о точечном отнесении того или иного предмета к понятию имущества, используемого в уголовном праве, как признака хищения, но отнюдь не свидетельствует о целостной концепции признания имущественных прав предметом хищения. А если следовать дальше этой логике и признавать имущественные права предметом хищения (а в принципе, иного выхода сегодня у правоприменителя нет), то круг объектов, которые могут выступать предметом преступного посягательства, значительно расширится. По­чему же тогда в такой ситуации не рассматривать как хищение проти­воправное завладение (изъятие, обособление) информацией, интел­лектуальной собственностью, энергией, газом и т. д. Раз материаль­ный (вещественный) признак больше не является существенным эле­ментом хищения имущества, то почему бы и нет. Кто тогда сможет объяснить: по какому критерию считать незаконное завладение ин­формацией хищением, а коммерческой тайной - предметом ст. 254 УК Беларуси?

По нашему мнению, законодателю необходимо оставить саму конструкцию хищения такой, какой она была в советское время, предварительно выделив самостоятельные уголовно-правовые нормы об ответственности за посягательства на имущественные блага и ин­тересы. Одной из таких статей и могла бы являться норма о противо­правном приобретении имущественных прав собственника или иного законного владельца.

Главное для нас в вопросе отнесения безналичных денег к пред­мету хищения заключается в том, что безналичные денежные средст­ва лишены материальной оболочки, вещной основы и представляют собой имущественное право обязательственного характера (право требования к банку выплатить определенную денежную сумму или перечислить ее). Таким образом, в цивильном законодательстве без­наличные денежные средства отнесены к категории иного имущества, которое включает в себя широкий спектр имущественных прав. Иму­щественные же права не могут являться предметом хищения, их нель­зя похитить (в смысле завладеть), но можно противоправным образом приобрести.

В этом контексте необходимо сказать несколько слов о хищении электронных денежных средств. Электронные денежные средства (известные также под названием «электронные деньги») в настоящее время стали одним из наиболее широко применяемых и характери­зующихся быстрым ростом инновационных способов расчетов. В са­мом общем виде они представляют собой денежную стоимость, запи­санную в виде информации на электронный носитель.

Согласно ст. 274 Банковского кодекса Республики Беларусь электронные деньги - это хранящиеся в электронном виде единицы стоимости, выпущенные в обращение в обмен на наличные или без­наличные денежные средства и принимаемые в качестве средства платежа при осуществлении расчетов как с лицом, выпустившим в обращение данные единицы стоимости, так и с иными юридическими и физическими лицами, а также выражающие сумму обязательства этого лица по возврату денежных средств любому юридическому или физическому лицу при предъявлении данных единиц стоимости[567] [568].

Операции с электронными деньгами на территории Республики Беларусь регулируются Правилами осуществления операций с элек­тронными деньгами, утвержденными Постановлением Правления На­ционального банка Республики Беларусь от 26 ноября 2003 г. №201, которые во многом основаны на положениях Директивы Европейско­го парламента и Совета от 18 сентября 2000 г. № 2000/46/ЕС. Нацио­нальное определение электронных денег отражает, по сути, три со­ставляющих этого понятия - техническую, экономическую и юриди­ческую. С технической точки зрения электронные деньги хранятся в электронном виде, на программно-техническом устройстве (т. е. не­доступны непосредственному физическому восприятию); с экономи­ческой точки зрения электронные деньги- это мера стоимости и средство платежа; с юридической точки зрения - это обязательство банка-эмитента, которому корреспондирует право требования вла­дельца электронных денег об их погашении (обмене их на наличные или безналичные деньги)".

В юридической литературе по поводу возможности хищения электронных денег (а суждений не так и много) отмечается, что в эпоху финансово-экономических перемен реальная действительность свидетельствует о том, что собственность выходит за рамки традици­онных вещных отношений и перемещается в иные имущественные отношения, в нематериальные сферы (финансовый капитал, акции, бездокументарные ценные бумаги), в высокотехнологичные сферы, связанные с использованием Интернета (интернет-имущество, интер­нет-деньги, интернет-сайты, программное обеспечение), электронных технологий (электронная коммерция), имущественных прав, инфор­мации и др. Поэтому электронные деньги следует признавать предме­том хищения, так как при противоправном завладении такими элек­тронными деньгами потерпевшему причиняется реальный имущест­венный ущерб[569] [570].

Вместе с тем считаем, что такой подход чрезмерно расширяет границы хищения и сводит фактически на нет само это фундамен­тальное для уголовного права понятие. Не признавая электронные деньги предметом хищения, мы исходим из того, что в юридическом смысле деньги - это прежде всего денежные средства, законодательно установленные в государстве и эмитированные на основе абсолютной государственной монополии, а все остальные конструкции денежного оборота (безналичные деньги, электронные деньги) являются юриди­ческой фикцией, установленной для удобства исполнения денежных обязательств, ибо деньги есть вещь2.

Таким образом, под деньгами в юридическом смысле понимают­ся исключительно денежные единицы (рубль) в качестве идеальной субстанции независимо от носителя, на котором учитываются денеж­ные единицы. Вместе с тем для закрепления определенного количест­ва денежных единиц за конкретным лицом необходим носитель, вы­полняющий учетную функцию. Такими носителями являются виды имущества, представляющие собой особые объекты гражданских прав: банкноты и монета (наличные деньги), право требования особо­го рода, выраженное в записи по банковскому счету (безналичные деньги) и право требования особого рода, выраженное в учетной за­писи оператора электронных денежных средств без открытия банков­ского счета (электронные деньги). Все эти объекты гражданских прав можно отнести к соответствующим формам денег.

Электронные деньги по своей правовой природе являются пра­вами требования особого рода, эмитируемыми в сумме предоставлен­ных клиентом денежных средств оператором электронных денежных средств для исполнения денежных обязательств клиента перед иными лицами и учитываемыми в электронной форме без открытия банков­ского счета. Особенность данного права требования заключается в том, что оно, подобно безналичным деньгам, абстрактно, безусловно и бессрочно[571].

Безналичные и электронные деньги не могут являться объектом права собственности. Безналичные и электронные деньги не являются вещью, тогда как только вещь как телесный предмет может быть объ­ектом права собственности и предметом хищения в смысле преступ­ного посягательства на собственность (об этом и говорит соответст­вующая глава УК «Преступления против собственности»). Конструк­ция «право на право», а также право собственности на бестелесные объекты не допускается и не может быть приемлема в сложившихся условиях гражданского оборота. Кроме того, структура правоотноше­ний по поводу безналичных и электронных денег всегда предполагает наличие между субъектом (клиентом) и объектом (денежными сред­ствами) третьего лица (банка, оператора электронных денежных средств). Данный факт противоречит природе права собственности, заключающейся в том, что это первоначальное субъективное право, непосредственно вытекающее из закона и что между законом, опре­деляющим исходные положения имущества в обществе, и собствен­ником не существует никакого промежуточного субъекта права.

Исходя из этого, можно сделать вывод, что электронные деньги имеют обязательственно-правовой режим и не могут быть объектом права собственности. Они лишь учитываются на определенном счете, отражая принадлежность электронных денег в определенном числе денежных единиц лицу, на которое открыт виртуальный счет. Завла­деть таким имуществом и совершить хищение не представляется воз-

можным. Однако это вовсе не означает, что электронные деньги не могут быть предметом преступного посягательства. Как и безналич­ные денежные средства, электронные деньги могут и должны призна­ваться предметом преступлений, но не против собственности, а про­тив имущественных благ особого рода, поскольку данные «деньги» являются правами требования и относятся к иному имуществу в дей­ствующей системе объектов гражданских прав. Похитить (т. е. со­вершить завладение ими, иначе - хищение) права не представляется возможным, их можно лишь противоправным образом приобрести. Ввиду несовпадения предмета преступного посягательства хищения и иных преступлений против нематериальных благ видоизменяется и способ преступного посягательства. Вот почему похищение элек­тронных денежных средств не может являться хищением как посяга­тельством на деликт абсолютного характера.

В этом же контексте следует обсудить проблему документарных и бездокументарных ценных бумаг как предмета хищения.

Рынок ценных бумаг является сложным и многогранным сег­ментом экономики любой страны. Стоит ли говорить, что он служит важным инструментом привлечения и аккумулирования денежных средств юридических и физических лиц для инвестирования произ­водственной и непроизводственной деятельности. Вместе с тем быст­ро меняющееся законодательство о рынке ценных бумаг не может не затрагивать отрасль уголовного права, особенно ту его часть, которая устанавливает ответственность за хищение ценных бумаг.

Вопрос о признании денег и ценных бумаг объектами права соб­ственности и предметами преступлений против собственности в со­ветский период особо не обсуждался. Однако в настоящее время эко­номисты, цивилисты и криминалисты стали задумываться (но уже на другом уровне) о сущности и роли денег и ценных бумаг.

Как известно, предмет посягательства - конструктивный признак общего понятия хищения, правильное понимание и уяснение смысла которого в значительной мере служит основой для решения ряда прак­тически важных вопросов применения уголовного закона по делам о корыстных преступлениях против собственности. В то же время он яв­ляется определяющим, ключевым моментом при рассмотрении вопроса о наличии или отсутствии хищения, при отграничении хищений от иных составов преступлений. Кроме того, далеко не все предметы пре­ступлений против собственности могут быть предметом хищения.

В гражданском праве имущество относится к числу важнейших объектов гражданских прав, при этом вещи являются составной ча­стью имущества наряду с деньгами, ценными бумагами и имущест­венными правами. Однако с точки зрения уголовного права, как мы уже определили, под термином «имущество» обычно понимаются только вещи как предметы материального мира, как товарно­материальные ценности и единственно возможный объект права соб­ственности, и только они могут быть предметом хищения, так как объектом преступления в хищениях выступают отношения собствен­ности, а право собственности распространяется только на вещи.

Таким образом, первая проблема, с которой мы сталкиваемся при определении ценных бумаг как предмета преступного посяга­тельства, заключается в понимании термина «имущество». Если гра­жданское право определяет имущество в зависимости от содержания, которое вкладывается в его понятие имущество - а) это вещи или их совокупность; б) это вещи и имущественные права; в) это вещи, иму­щественные права и обязанности), то уголовный закон в части 1 при­мечания к главе 24 Уголовного кодекса Беларуси, называя в качестве предмета хищения имущество и право на имущество, фактически трактует понятие «имущество» в узком смысле (т. е. имущество как вещь).

Почему уголовный закон, в отличие от гражданского, использу­ет свое (причем доктринальное) определение имущества, на первый взгляд, не совсем ясно. Ведь имущественные права (лицо должно соб­ственнику деньги или вещи) и имущественные обязательства (собст­венник должен определенному лицу деньги или какие-либо вещи), как правило, не могут выступать в качестве предмета хищений[572] [573]. При­менительно к собственности понятие и содержание имущества в гра­жданском праве рассматривается в качестве материального выраже­ния как абсолютных (вещных), так и относительных (обязательствен­ных) правоотношений. Поэтому в принципе никакой другой интер­претации имущества в уголовном праве быть и не может.

Данная проблема отчетливо проявляется, когда мы начинаем вести речь о документарных ценных бумагах1. Статья 143 ГК Бела­руси определяет ценную бумагу как «документ либо совокупность определенных записей, удостоверяющие с соблюдением установлен­ной формы и (или) обязательных реквизитов имущественные и не­имущественные права». В соответствии с данным определением можно выделить совокупность признаков, характеризующих ценную бумагу как объект гражданских прав: 1) это документ, удостоверяю­щий определенное имущественное и неимущественное право; 2) это официальная запись, выполненная на бумажном (материальном) и электронном носителе и имеющая строго определенную форму и (или) обязательные реквизиты. Ценные бумаги могут эмитироваться (выдаваться) в документарной или бездокументарной формах.

Особенность правовой характеристики документарной ценной бумаги заключается в ее двойственной правовой природе, т. е. ценная бумага, с одной стороны, представляет собой имущественное право (именно это является основой понимания ценной бумаги), с другой - это документ, удостоверяющий наличие этого имущественного пра­ва, - вещь (движимое имущество), и ценная бумага имеет характери­стики, свойственные вещи[574] [575]. Поэтому ценные бумаги с точки зрения их естественных свойств (даже сучетом качества полиграфического исполнения и применения технических способов защиты от поддел­ки) имеют лишь относительную ценность, определяемую количест­вом затраченного на их изготовление труда, основные их потреби­тельские свойства и ценность, обусловливающие правовой интерес к ним, определяются содержанием выраженного в них права2.

Формально законодатель действительно относит ценные бумаги к вещам. Однако многолетняя гражданско-правовая традиция, опи­равшаяся на современную ей хозяйственную действительность, исхо­дила из непреложности бумажно-документарной формы ценных бу­маг, каждая разновидность которых вследствие этого рассматрива­лась одновременно и как объект вещных прав (право на бумагу), и как воплощенное, инкорпорированное в бумажном носителе обязательст­венно-правовое требование владельца (кредитора) к должнику (право из бумаги).

Тем не менее в случае, если преступник похищает ценные бума­ги, то его умысел при совершении посягательства направлен как раз таки не на завладение ценной бумагой как вещью (документом, бу­мажным носителем), а на незаконное приобретение прав, удостове­ряемых этой бумагой. И в этом плане практика пошла по тому пути, что виновный привлекается к ответственности не за совершение пре­ступления в отношении ценной бумаги как таковой (т. е. совокупно­сти прав, ею удостоверяемых), а за незаконное изъятие их материаль­ного носителя - листа бумаги с нанесенными графическими символа­ми[576] [577].

Подтверждением тому может служить ч. 3 п. 33 постановления Пленума Верховного суда Республики Беларусь от 21 декабря 2001 г. №15 «О применении судами уголовного законодательства по делам о хищениях имущества», где сказано, что «завладение документами, выполняющими роль денежного эквивалента (ценными бумагами, знаками почтовой оплаты, талонами на проезд на транспорте и т. п.), которые непосредственно дают право на получение материальных ценностей или услуг, следует квалифицировать как оконченное хи­щение». В то же время, наверное, стоит согласиться и с тем, что за­владение именной ценной бумагой будет существенным образом от­личаться от такого же завладения ценной бумагой на предъявителя.

По этой причине, если рассматривать ценную бумагу как вещь, то она не будет обладать всеми признаками предмета хищения. Ведь ценная бумага как бумажный носитель никаких конкретных челове­ческих потребностей не удовлетворяет, не имеет потребительской стоимости (именно как документ). Имеют же потребительскую стои­мость права, которые удостоверяются ценой бумагой. Именно они удовлетворяют те или иные потребности человека, т. е. обладают со­вокупностью признаков предмета хищения, и, заняв такую позицию можно признать, что права имущественного характера и являются предметом преступления". А раз так, то данная позиция не вписыва­ется в общее определение понятия хищения и его предмет, поскольку «имущественное право» существенным образом отличается от поня­тия «право на имущество», содержащегося в части 1 примечания к главе 24 УК Беларуси, поскольку в первом случае идет речь об обяза­тельственных правах, а во втором - о вещных[578] [579].

С другой стороны, сущность ценных бумаг заключается в той связи, которая существует между правом и документом. Эта связь ха­рактеризуется, прежде всего, неразрывностью права и документа, по­этому право может быть осуществлено постольку, поскольку есть до­кумент2. Следовательно, единственным выходом из возникшей си­туации (дабы не перекраивать понятие хищения и преступлений про­тив собственности) может быть признание того факта, что предметом преступлений против собственности является носитель - удостовери- тель, закрепитель имущественных прав.

Таким образом, предметом хищения могут являться докумен­тарные ценные бумаги (имеющие материальную оболочку в виде до­кумента), т. е. соответствующие установленным законом требованиям документы, удостоверяющие обязательственные и иные права, осу­ществление и передача которых возможны только при их предъявле­нии[580]. Само хищение таких ценных бумаг совершается в форме физи­ческого завладения сертификатом (документом) ценной бумаги, а не путем приобретения права «на нее» или права «из нее», так как пере­дача прав по ценной бумаге происходит автоматически в момент фак­тической передачи ценной бумаги новому владельцу[581].

Дело в том, что право на бумагу и право из бумаги имеют раз­личную гражданско-правовую природу. Если право «на бумагу» от­носится к абсолютным правам (это означает, что его обладатель мо­жет требовать от всех третьих лиц, чтобы те воздерживались от со­вершения каких-либо действий, препятствующих осуществлению указанного права), то права, удостоверяемые ценной бумагой, являясь обязательственными, имеют относительный характер (т. е. связывают обладателя субъективного права лишь с обязанным по отношению к нему лицом). Последние права, по сути, представляют собой гаранти­рованную законом и обеспеченную защитой государства возможность требовать от должника совершения конкретных действий либо воз­держания от их совершения. Права же «из бумаги» неразрывно связа­ны именно с правами «на бумагу», а не с личностью ее владельца, в связи с чем при передаче ценной бумаги другому лицу к новому вла­дельцу автоматически переходят все удостоверяемые ею права в со­вокупности, в порядке уступки права (следование прав за бумагой). Эта конструкция, основанная на некой юридической фикции, была создана с целью ускорения и упрощения передачи сразу всей сово­купности обязательственных прав за счет отсутствия необходимости при заключении договора уступки по каждому из обязательств в слу­чае изменения по ним кредитора[582].

Моментом возникновения прав из ценной бумаги является мо­мент ее приобретения или оформления. Но это еще не значит, что с этого момента (при недобросовестном приобретении) преступление обязательно должно быть закончено. Для понятия конкретной ценной бумаги в нашем случае такой документ должен иметь существенное значение или для возникновения, или для передачи, или для осущест­вления данного права.

Полагаем, что деление (классифицирование) ценных бумаг, в основе которого лежит способ обозначения управомоченного лица, наиболее важен для теории уголовного права. Так, права, удостове­ренные ценной бумагой, могут принадлежать: предъявителю ценной бумаги (ценная бумага на предъявителя); названному в ценной бумаге лицу (именная ценная бумага); названному в ценной бумаге лицу, ко­торое может само осуществить эти права или назначить своим распо­ряжением другое управомоченное лицо (ордерная ценная бумага).

1. Ценные бумаги на предъявителя - это такие ценные бумаги, которые могут передаваться без соблюдения каких-либо формально­стей. Законным владельцем такой ценной бумаги признается любое лицо, являющееся владельцем данной ценной бумаги. При этом лицо, обязанное по предъявительской ценной бумаге, должно исполнить обязательство по такой ценной бумаге любому предъявившему ее ли­цу. К ценным бумагам на предъявителя можно отнести: предъяви­тельские облигации, приватизационные чеки, банковские сберега­тельные книжки на предъявителя, акции, лотерейный билет, на кото­рый выпал выигрыш и т. д.

Таким образом, любое лицо, фактически завладевшее подобны­ми документами, практически беспрепятственно может реализовать закрепленное в ценной бумаге право имущественного характера. По­этому моментом окончания хищения ценной бумаги на предъявителя будет являться момент фактического завладения ценной бумагой, при наличии реальной возможности ею распорядиться.

2. Именной ценной бумагой признается документ, содержащий указание в качестве владельца имени конкретного лица, управомочен­ного осуществить выраженное в нем (документе) право. Для получения исполнения по именной ценной бумаге владелец должен предъявить должнику документы, удостоверяющие тождество предъявившего цен­ную бумагу для исполнения лица и лица, указанного в ценной бумаге[583]. К такого рода бумагам могут быть отнесены депозитный и сберегатель­ный сертификаты, чеки, векселя, коносаменты и др.

Передача именной ценной бумаги от прежнего владельца к но­вому не влечет передачи выраженных в ней прав, так как в ценной бумаге все равно будет указано имя прежнего владельца, а в соответ­ствии со ст. 146 ГК Беларуси право по именной ценной бумаге при­надлежат названному в ней лицу.

Вследствие этого незаконное завладение именными ценными бумагами само по себе еще не дает возможности для реализации вы­раженного в них права. Для этого со стороны преступника требуются дополнительные усилия, направленные на выдачу себя за собствен­ника по именной ценной бумаге (подделка сертификатов или фальси­фикация документов). Поэтому завладение именной ценной бумагой должно рассматриваться как приготовление к совершению хищения (как правило, в форме мошенничества).

Передача же прав по именным ценным бумагам производится в порядке, установленном для уступки требования (цессии). Окон­ченным данное преступление (в форме мошенничества) может считаться лишь тогда, когда имущество по ценной бумаге будет получено, но тогда и предметом хищения будет это имущество, а не ценная бумага. Поэтому моментом окончания хищения именной ценной бумаги (в документарной форме) может служить момент оформления цессии.

Примером могут служить действия 28-летнего гомельчанина В., который путем подкупа и дачи взяток ряду руководителей сель­ских исполнительных комитетов приобретал у них непогашенные че­ки «Жильё». Поскольку чеки «Жильё» являются именными ценными бумагами, и сразу реализовать их не представлялось возможным, В. с помощью подделанного дубликата печати гомельской нотариальной конторы оформлял фиктивные договоры купли-продажи либо даре­ния чеков от имени давно умерших граждан путем фальсификации заявлений и подписей. С помощью такого рода операций за три года В. удалось похитить несколько миллиардов рублей[584].

3. Согласно сущности ордерной ценной бумаги законным вла­дельцем таковой признается лицо, на имя которого была выписана ценная бумага, либо уполномоченное предыдущим владельцем по­средством совершения передаточной надписи (индоссамента) лицо.

Степень оборотоспособности такого рода бумаг зависит от вида учиненной на нем передаточной надписи, именуемой индоссаментом, который может быть бланковым (без указания лица, которому должно быть произведено исполнение) или ордерным (с указанием лица, ко­торому или по приказу которого должно быть произведено исполне­ние). Это обстоятельство имеет важное значение для уголовно­правовой квалификации.

Совершение бланкового индоссамента (т. е. без указания лица, которому должно быть произведено исполнение) на ордерной ценной бумаге фактически превращает данную ценную бумагу при ее оборо­те в предъявительскую, в результате чего любой ее фактический вла­делец вправе передать эту ценную бумагу без совершения каких-либо индоссаментов либо вписать в нее свое имя и совершить индосса­мент. Таким образом, ордерные ценные бумаги с бланковым индос­саментом могут быть предметом хищения, и преступление будет счи­таться оконченным с момента завладения такой ценной бумагой[585].

В случае, если имеет место ордерный индоссамент (т. е. если прямо указано лицо, которому должно быть произведено исполне­ние), то завладение преступником такой ценной бумагой должно быть расценено как приготовление к хищению, поскольку наличие ордер­ного индоссамента, указывающего на постороннее преступнику лицо, не позволит виновному распорядиться данной ценной бумагой. Ис­ключение может составить мошенничество, когда виновный обманом или злоупотреблением доверием добьется совершения ордерного ин­доссамента в его пользу[586], или же вымогательство.

Порядок перехода самой ценной бумаги и прав на нее определя­ет возможные способы хищения ценной бумаги, поэтому для призна­ния ценной бумаги предметом хищения необходимо учитывать пра­вовой режим ее обращения и порядок передачи имущественных прав. В отношении всех видов ценных бумаг возможно мошенничество. Не следует исключать возможности присвоения и растраты, а также ряда насильственных способов хищения ценных бумаг[587]. Тогда как кража может иметь место с ценными бумагами на предъявителя без учета прав на них[588], а также с ордерными ценными бумагами с имеющимся бланковым индоссаментом.

В то же время, характеризуя различные виды ценных бумаг, не следует забывать, что некоторые из них (например, облигации, акции, банковские сертификаты, коносаменты, векселя) могут быть как предъявительскими, так и именными. Возможность признания хище­нием незаконного завладения ценной бумагой зависит от: а) способа легитимации лица в ценной бумаге; б) способа передачи прав, закреп­ленных в ценной бумаге.

Итак, документарная ценная бумага является предметом хище­ния, ибо она представляет собой прежде всего документ, материаль­ный носитель, воплощенный на бумаге. Ценная бумага - это особая вещь, особый юридический предмет (имущество), выраженный и за­крепленный в форме бумажного документа, позволяющий установить имя владельца и объем принадлежащих ему прав. Принимая во вни­мание, что ценные бумаги являются особой разновидностью вещей (материальными ценностями), пользование которыми возможно до тех пор, пока сохраняется их материальная субстанция, к вещам, а следовательно, и к предмету хищения могут относиться только доку­ментарные ценные бумаги, выпускаемые в форме документа.

Развитие фондового рынка и электронного документооборота привели к появлению такого специфического института современных рыночных отношений, как бездокументарные ценные бумаги, удо­стоверяющие права на ценные бумаги в электронной форме. Несмот­ря на все очевидные преимущества использования учета прав на цен­ные бумаги в электронной форме, в теории гражданского права во­прос о принадлежности бездокументарных ценных бумаг к категории прав собственности остается нерешенным[589]. Более того, остается не­разрешенным вопрос и в доктрине уголовного права относительного того, как квалифицировать действия виновных лиц, противоправным образом изменяющих записи в реестре акционеров.

В настоящее время одной из наиболее болезненных проблем в сфере учета и регистрации прав собственности на бездокументар­ные ценные бумаги является несанкционированное списание цен­ных бумаг (чаще всего акций) со счета собственника в реестре с по­следующей их перепродажей добросовестным приобретателям, вследствие чего законный владелец акций, не совершая никаких действий по их отчуждению, лишается своей собственности. Более того, информация об утрате прав собственности может поступить к нему не сразу. В результате у лиц, похитивших ценные бумаги, есть возможность совершить последовательно ряд сделок, посредством которых похищенные акции смешиваются с акциями, приобретен­ными законным путем[590]. В данном случае механизм преступной дея­тельности по хищению акций направлен на решение преступниками двух задач: 1) ввести в заблуждение регистратора относительно правомочий лица, явившегося с преступной целью осуществить вы­вод акций из законного владения; 2) после незаконного списания акций осуществить действия по приданию покупателю правового статуса добросовестного приобретателя[591].

Похищение акций может происходить различными способами:

а) посредством подделки подписи физического лица на переда­точном распоряжении, представления поддельной доверенности или поддельного протокола общего собрания участников юридического лица, в котором назначается его руководитель (исполнительный ор­ган), подписывающий передаточное распоряжение;

б) возможно также списание акций с лицевых счетов одного ли­ца и зачисление их на счет другого лица вообще без оформления над­лежащих документов (используется преимущественно в обществах, которые ведут свой реестр самостоятельно) или путем дачи вознагра­ждения регистратору (подкуп);

в) получение заведомо неправосудного судебного решения и со­ответствующих исполнительных документов, обязывающих держате­ля реестра перевести акции со счета прежнего владельца на счет дру­гого лица, либо подделка таких документов;

г) представление поддельного свидетельства о праве на наслед­ство с целью переоформления учета прав на бездокументарные цен­ные бумаги и др.

Зачастую разрешение настоящей проблемы усугубляется ввиду того, что хищение бездокументарных ценных бумаг выявляется лишь в связи с проведением очередного собрания акционеров, когда реги­стратор предоставляет участникам этого собрания измененный реестр акционеров, вследствие чего преступники успевают не только сбыть полученные незаконным путем акции, но и принять меры, направлен­ные на сокрытие преступления.

Уголовно-правовая квалификация таких действий не выглядит однозначной. Однако большое количество исследователей в послед­нее время склоняются к тому, что предоставление регистратору фик­тивных документов на перевод ценных бумаг с одного лицевого счета на другой необходимо расценивать как хищение бездокументарных ценных бумаг. Правда, подходы, положенные в обоснование подоб­ной квалификации не всегда идентичны.

Если принять во внимание первый подход - хищение бездоку­ментарных ценных бумаг есть противоправное приобретение права на имущество[592], то основывается он, главным образом, на следующих положениях действующего гражданского законодательства. Согласно главе 7 ГК ценная бумага - это документ либо совокупность опреде­ленных записей, удостоверяющих с соблюдением установленной формы и (или) обязательных реквизитов имущественные и неимуще­ственные права. Ценные бумаги могут эмитироваться (выдаваться) в документарной или бездокументарной формах. Подтверждением пра­ва на бездокументарную ценную бумагу является выписка о состоянии счета, открытого для учета этой ценной бумаги. Права на бездокументарные ценные бумаги возникают с момента зачисления этих ценных бумаг на счет приобретателя, открытый для учета цен­ных бумаг.

Таким образом, бездокументарная форма ценной бумаги означа­ет, что фиксация прав по такой ценной бумаге осуществляется не на материальном носителе (бумаге), а путем отражения прав на такую ценную бумагу в специальном реестре[593]. Следовательно, отличие обычного имущественного права от бездокументарной ценной бумаги состоит в наличии у последней всех признаков ценной бумаги за ис­ключением документарной формы, т. е. материального носителя. Без­документарная ценная бумага существует лишь как объект обязатель­ственного права, в отличие от документарной ценой бумаги, которая является объектом как вещных, так и обязательственных прав. По су­ществу бездокументарной ценной бумагой является сам бездокумен­тарный способ фиксации права (например, запись в реестре ЭВМ). Переход права собственности на бездокументарные ценные бумаги связан не с получением ценной бумаги или иного документа либо де­нег, а с внесением приходной записи по лицевому счету нового вла­дельца.

В соответствии со ст. 150 ГК Беларуси (ст. 149 ГК РФ) лицо, осуществляющее фиксацию права в бездокументарной форме, обяза­но по требованию обладателя права выдать ему документ, свидетель­ствующий о закрепленном праве. Таким документом может быть вы­писка из реестра владельцев ценных бумаг либо выписка по счету владельца. Однако этот документ, несмотря на то что он удостоверяет факт владения бездокументарной ценной бумагой, сам таковой не яв­ляется[594]. Как мы уже подчеркивали, это объясняется тем, что ценной бумагой является сама запись в реестре ценных бумаг, а не документ, подтверждающий факт наличия такой записи. По этой причине пред­метом преступных посягательств являются не сами ценные бумаги, которые существуют в форме записей на счетах депо и в реестре вла­дельцев именных ценных бумаг, а выраженные в них имущественные права. Покажем это на конкретном примере, имевшем место в Рос­сийской Федерации.

В марте 2000 г. С. приобрел паспорт на имя Л., изготовил под­ложное передаточное распоряжение от имени О., являвшегося дер­жателем 4000 привилегированных акций ОАО «ЛОМО» номинальной стоимостью 5 руб. каждая и предъявил его специализированному ре­гистратору (ЗАО «НРК»). При этом С. выдал себя за Л., предъявив паспорт последнего. На основании подложного передаточного рас­поряжения была внесена приходная запись в реестр по лицевому сче­ту нового владельца акций — Л. Получив выписку из реестра, С. в центре фондовой торговли пытался продать акции и получить за них наличные деньги, но был задержан сотрудниками милиции. При рассмотрении дела судом адвокат С. настаивал на квалификации его действий как покушение на хищение чужого имущества путем мо­шенничества, ссылаясь на отсутствие у него возможности распо­ряжаться акциями. Однако суд обоснованно отказал в удовлетворе­нии ходатайства, так как право собственности на акции перешло к С. с момента внесения записи по лицевому счету. В то же время суд ошибочно указал в приговоре, что С. совершил хищение 4000 бездо­кументарных именных привилегированных акций ОАО «ЛОМО», хотя на самом деле он путем обмана приобрел право на акции[595].

Таким образом, если переход права собственности на бездоку­ментарные ценные бумаги связан с внесением приходной записи по лицевому счету, то и хищение (в форме приобретения права на иму­щество) будет считаться оконченным с момента внесения такой запи­си, а не с фактом получения ценной бумаги (или документа, удосто­веряющего право) либо денежных средств. Поэтому отсутствие такой формы удостоверения прав на бездокументарные ценные бумаги, как сертификат (право на ценную бумагу), облегчает их противоправное приобретение, так как отпадает необходимость при осуществлении прав, закрепленных ценной бумагой, представлять сертификат в каче­стве необходимого документа, удостоверяющего права его владельца на эмиссионные ценные бумаги. Следовательно, при совершении пре­ступления, связанного с приобретением права на бездокументарные ценные бумаги, у преступника нет необходимости предварительно совершать хищение сертификата ценных бумаг (выписку из реестра или по счету) либо выполнять его подделку[596] [597].

Второй подход (изменение записи в реестре акционеров есть преступление против собственности и всегда должно рассматри­ваться как хищение1, совершенное в любой его форме) базируется на совсем иных постулатах. Все дело состоит в том, что в настоящее время предмет хищения пытаются расширить и включить в него ин­формацию имущественного характера, которая в данном случае мо­жет быть противоправно переведена из файла собственника имущест­ва, удостоверяемого включенной в ЭВМ ценной бумагой, в файл дру­гого лица. То есть в обозначенной ситуации информацией имущест­венного характера могут быть записи в реестре акционеров, которые также могут рассматриваться как предмет преступлений против соб­ственности. Эти записи, как правило, обезличенные (без указания имени), содержащие зачастую только порядковый номер. Запись в реестре акционеров - единственное основание для осуществления тех или иных прав, предоставленных акциями. Внесение записи в реестр акционеров является основанием для наступления права собственно­сти на ценные бумаги.

Учитывая эти положения, А. В. Шульга отмечает, что противо­правное изменение таких записей неизбежно причиняет реальный ма­териальный ущерб собственнику акций, и предлагает изменение запи­си в реестре акционеров расценивать как оконченное хищение[598]. Дан­ное утверждение пытаются увязать с и. 10 постановления Пленума Верховного суда Российской Федерации от 27 декабря 2007 г. № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и рас­трате», в котором идет речь о том, что «не образует состава мошенни­чества тайное хищение ценных бумаг на предъявителя, то есть таких ценных бумаг, по которым удостоверенное ими право может осуще­ствить любой их держатель (облигация, вексель, акция, банковская сберегательная книжка на предъявителя или иные документы, отне­сенные законом к числу ценных бумаг). Содеянное в указанных слу­чаях надлежит квалифицировать как кражу чужого имущества. По­следующая реализация прав, удостоверенных тайно похищенными ценными бумагами на предъявителя (т. е. получение денежных средств или иного имущества), представляет собой распоряжение по­хищенным имуществом и не требует дополнительной квалификации как кража или мошенничество». Однако из приведенных разъяснений однозначно не скажешь, что предметом хищения в данном случае яв­ляется бездокументарная ценная бумага[599] [600]. Бездокументарная ценная бумага уж никак не может быть приравнена к ценной бумаге на предъявителя.

Как видно, подобного рода суждения лежат в той плоскости, что в классическом понимании бездокументарные ценные бумаги вещами не являются, но они не являются имущественными или неимущест­венными правами. Их определенная идеальная оболочка содержит в себе совокупность (целостность) таких правд В данном случае ценная бумага определяется как бестелесная вещь, лишенная материального субстрата и представляющая собой обязательственное договорное право, регулируемое нормами вещного права (при этом документ от­ступает на второй план перед феноменом ценной бумаги, она являет­ся чем-то внешним по отношению к существу ценной бумаги).

Вместе с тем подчеркнем, что бездокументарная ценная бума­га - это специфический объект права собственности, выраженный по­средством юридической фикции - абстрактного документа (т. е. от­раженный в бездокументарной форме), юридическая природа которо­го определяется подобной формой выражения, зависящей от вида ценных бумаг, и предоставляющий соответствующему субъекту пра­ва имущественные (обязательственные) и неимущественные[601]. Специ­фика прав на бездокументарные ценные бумаги заключается и в том, что они могут быть нарушены любым лицом, а не только тем, с кем владелец состоит в обязательственных отношениях (это обусловлено тем, что они не имеют материальной формы, а их учет осуществляет­ся не самим владельцем, а третьим лицом)[602]. Нельзя отождествлять права с объектами материального мира - вещами. Поэтому бездоку­ментарные ценные бумаги вообще не могут быть объектом права соб­ственности, поскольку не являются вещами в общепринятом смысле этого слова.

Констатируя изложенное, следует обратить внимание на ряд об­стоятельств.

Во-первых, существующая доктрина уголовного права исходит из того, что предмет хищения всегда материален и обладает совокуп­ностью вещных признаков. Этой же позиции старается четко придер­живаться и судебная практика. В действующем гражданском законо­дательстве бездокументарные ценные бумаги не рассматриваются в качестве ценных бумаг, а только как имущественные права или спо­соб фиксации прав, а потому не могут быть признаны вещами, следо­вательно, и объектами права собственности[603]. То есть в случае, когда субъект похищает бездокументарные ценные бумаги, его умысел при совершении противоправного посягательства направлен не на завла­дение абстрактной вещью - идеальной оболочкой, а на незаконное приобретение прав, удостоверяемых этой бумагой, т. е. одним или не­сколькими имущественными правами, которые наряду с вещами яв­ляются самостоятельной категорией, разновидностью имущества[604], но не вещью.

Во-вторых, не совсем удачным выглядит практика квалифика­ции противоправного изменения записи в реестре акционеров по при­знаку «приобретение права на имущество» (т. е. как мошенничество). Права, будучи категорией идеальной, не могут перемещаться в про­странстве: они или возникают, или прекращаются в силу наличия из­вестных юридических фактов. Поэтому похитить право, т. е. незакон­но завладеть им, невозможно[605], как и «приобрести право на право»1.

Скореє, речь должна идти об имущественных правах, но они никак не могут быть отнесены к хищению.

В-третьих, обман не всегда является тем способом, который ле­жит в основе совершения преступлений с бездокументарными цен­ными бумагами. К тому же собственник этих бумаг никогда «добро­вольно» (а это сегодня является одним из признаков мошеннического обмана) не передает их иному лицу.

Так, акционер X, владеющий несколькими долями процента ак­ций крупного промышленного предприятия ОАО «К», не получил уве­домления о проведении общего собрания акционеров. Акции были вы­пущены в бездокументарной форме. Обратившись к эмитенту, ак­ционер узнал, что ведение реестра акционеров осуществляет специа­лизированный регистратор ОАО «Ц». В представленном эмитенту реестродержателем списке лиц, имеющих право на участие в общих собраниях акционеров, фамилия X. не была указана. Реестродержа­тель, к которому X. обратился за разъяснением ситуации, подтвер­дил, что акции эмитента на лицевом счете X. отсутствуют. По сведениям реестра, акции были списаны с лицевого счета X. на осно­вании договора купли-продажи и передаточного распоряжения. По­скольку реестр акционеров эмитента был передан специализирован­ному регистратору ОАО «Ц» регистратором ОАО «П», осуществ­лявшим ведение реестра в период, когда произошло списание акций, X было предложено обратиться за дальнейшей информацией к реги­стратору ОАО «П». Но получить какие-либо сведения от регистра­тора ОАО «П» оказалось невозможным ввиду ликвидации последнего. Также ликвидировано было юридическое лицо, якобы приобретшее акции X После этого X. обратился в правоохранительные органы, однако в возбуждении уголовного дела было отказано[606].

В данном случае практика исходит из того, что при незаконном «завладении» бездокументарными ценными бумагами истцам в рам­ках гражданского процесса необходимо представить доказательства наличия прав на это имущество. Единственным доказательством в та­ком случае является запись на лицевых счетах у держателя реестра. Если в реестр внесены изменения, подтверждения прав на свою соб­ственность ее законный владелец получить не сможет[607]. Более того, между акционером и реестродержателем отсутствуют отношения вла­стного характера, и, соответственно, требования о признании неза­конными действия регистратора по списанию акций могут не подле­жать удовлетворению. Защитить же самостоятельно свои нарушенные права управомоченное лицо просто не в состоянии, поскольку их осуществление всецело зависит от третьего лица - регистратора.

Итак, основным камнем преткновения квалификации действий виновных лиц, противоправным образом совершающих незаконные действия с бездокументарными ценными бумагами, является двуеди­ная позиция в современной цивилистике относительно природы и су­ти самих бездокументарных ценных бумаг. И пока эта проблема над­лежащим образом не будет разрешена, вопрос о хищении бездоку­ментарных ценных бумаг всегда будет зависеть от субъективной по­зиции автора и его предпочтений. Пока же позиция относительно то­го, что бездокументарная ценная бумага является способом фиксации имущественных прав, нам представляется более обоснованной.

Очевидно в данном случае и то, что наука уголовного права кон­сервативна и никак не хочет перестраиваться в связи с усложнением механизма осуществления экономических отношений. Однако вряд ли сегодня целесообразно ломать старую концепцию уголовной от­ветственности за хищение имущества, намного эффективнее преду­смотреть самостоятельные нормы, которые были бы направлены на охрану имущественных благ и интересов. Полагаем, что одной из та­ких может явиться следующая статья в УК: «Умышленное извлече­ние имущественной выгоды вследствие противоправного приоб­ретения имущественных прав собственника или иного законного владельца»[608]. Данной нормой охватывались бы противоправные дея­ния, связанные с посягательством на бездокументарные ценные бума­ги, безналичные денежные средства (права требования), недвижимое имущество, наследственные права и т. д.

Наряду с этим подчеркнем: документарные и бездокументарные ценные бумаги не являются тождественными. Бездокументарные ценные бумаги следует относить к иному имуществу в системе объек­тов гражданских прав. По этой причине их нельзя считать и предме­том хищения. Более того, бездокументарные ценные бумаги не могут быть объектом права собственности, так как, в отличие от классиче­ских ценных бумаг, они не являются вещами. Соответственно, кон­тент «посягательство на бездокументарные ценные бумаги» требует пересмотра устоявшейся и сложившейся системы: «преступления против собственности», ибо преступления могут быть направлены не только на право собственности как таковое, но и на иные права.

Из всего сказанного следует сделать несколько принципиальных выводов:

1. Объектом вещного права и, соответственно, предметом хище­ния может быть только самостоятельная вещь, обладающая индиви­дуально-определенными признаками, обусловливающими установле­ние вещно-правового режима. Тезис о том, что посягательство на иные права (кроме вещных) должно расцениваться по правилам уче­ния о хищении чужого имущества, является неверным. Принудитель­ное расширение вещно-правового режима и распространение его на имущественные права («бестелесные вещи») невозможно в силу раз­личий их естественных свойств. Чрезмерное расширение предмета хищения, в том числе за счет нивелирования физического признака имущества, создает неопределенность и порождает различные аспек­ты квалификации посягательств на имущественные блага.

2. Поскольку наличные деньги входят в состав имущества как вполне самостоятельные объекты гражданских прав, имеющие вещ­ную составляющую, то преступное посягательство на них вполне вкладывается в рамки учения о хищении материальных благ.

3. Безналичные денежные средства являются особым видом предмета преступлений против собственности, так как не относятся к вещам материального мира, представляя собой записи на счетах в банковских и кредитных учреждениях. В этом отношении безналич­ные денежные средства лишены материальной оболочки, вещной ос­новы и представляют собой имущественное право обязательственного характера. Поэтому безналичные денежные средства следует отно­сить к категории иного имущества, которое включает в себя широкий спектр имущественных прав. Имущественные же права (безналичные денежные средства как обязательственные права) не могут являться предметом хищения, их нельзя похитить, но можно противоправным образом приобрести.

4. Электронные деньги не могут являться объектом права собст­венности, они не являются вещью, тогда как только вещь как телес­ный предмет может быть объектом права собственности и предметом хищения в смысле преступного посягательства на собственность. Как и безналичные денежные средства, электронные деньги могут и должны признаваться предметом преступлений, но не против собст­венности, а против имущественных благ особого рода, поскольку данные «деньги» являются правами требования и относятся к иному имуществу в действующей системе объектов гражданских прав. По­хитить же права не представляется возможным, их можно лишь про­тивоправным образом приобрести. Следовательно, с уголовно­правовой точки зрения вести речь необходимо о противоправном приобретении имущественных прав собственника или иного законно­го владельца.

5. Документарная ценная бумага является предметом хищения, ибо она представляет собой документ, материальный носитель, во­площенный на бумаге. Принимая во внимание, что ценные бумаги яв­ляются особой разновидностью вещей (материальными ценностями), пользование которыми возможно до тех пор, пока сохраняется их ма­териальная субстанция, их следует относить к вещам. Следовательно, к предмету хищения могут относиться только документарные ценные бумаги, выпускаемые в форме документа. Само хищение таких цен­ных бумаг совершается в форме физического завладения сертифика­том (документом) ценной бумаги, а не путем приобретения права на нее. Порядок перехода самой ценной бумаги и прав на нее определяет возможные способы хищения ценной бумаги, поэтому для признания ценной бумаги предметом хищения необходимо учитывать правовой режим ее обращения и порядок передачи имущественных прав.

6. В настоящее время бездокументарные ценные бумаги следует относить к иному имуществу в системе объектов гражданских прав. По этой причине их нельзя считать предметом хищения. Более того, бездокументарные ценные бумаги не могут быть объектом права соб­ственности, так как, в отличие от классических ценных бумаг, они не являются вещами. Соответственно, контент «посягательство на без­документарные ценные бумаги» требует пересмотра устоявшейся и сложившейся системы: «преступления против собственности», ибо преступления могут быть направлены не только на право собственно­сти как таковое, но и на иные права. Уголовный закон должен преду­сматривать ответственность за умышленное извлечение имуществен­ной выгоды вследствие противоправного приобретения имуществен­ных прав собственника или иного законного владельца.

2.11.

<< | >>
Источник: М. Абдрашитов.. Юридические препятствия в реализации прав и законных интересов: вопросы идентификации и преодоления : моно¬графия / В. М. Абдрашитов и др. ; под ред. В. Ю. Панченко, А. А. Петрова. - Красноярск : Сиб. федер. ун-т, 2016. - 396 с. . 2016

Еще по теме Юридические препятствия признания денег и ценных бумаг предметом хищения:

  1. Изготовление, хранение, перевозка или сбыт поддельных денег или ценных бумаг (ст. 186 УК РФ)
  2. 6. Размещение ценных бумаг, утверждение отчета об итогах выпуска (дополнительного выпуска) ценных бумаг и его государственная регистрация как элементы эмиссионного состава
  3. Рынок ценных бумаг как часть финансового рынка. Место рынка ценных бумаг в общей системе финансов
  4. Фальсификация единого государственного реестра юридических лиц, владельцев ценных бумаг или системы депозитарного учета (ст. 1701 УК РФ)
  5. 1. Понятие ценной бумаги. История появления ценных бумаг
  6. Хищение предметов, имеющих особую ценность (ст. 164 УК РФ)
  7. 54. ЦЕННЫЕ БУМАГИ: СУЩНОСТЬ, ВИДЫ, ЦИКЛ ЖИЗНИ. РЫНОК ЦЕННЫХ БУМАГ
  8. Статья 73. Особенности обращения взыскания на денежные средства и ценные бумаги профессионального участника рынка ценных бумаг и его клиентов
  9. 2. Ценные бумаги в гражданском праве и законодательстве. Формы ценных бумаг
  10. 18.4. Ценные бумаги и их разновидности. Рынок ценных бумаг
  11. Традиционно предметом хищения в кражах выступает чужое имущество.
  12. Статья 73. Особенности обращения взыскания на денежные средства и ценные бумаги профессионального участника рынка ценных бумаг и его клиентов
  13. Юридические гарантии как форма нейтрализации нормативных юридических препятствий в реализации конституционных прав граждан РФ
  14. Изучение ценных бумаг, выпускаемых акционерными обще­ствами, представлявшее в прежние годы в основном познава­тельный интерес для советской юридической науки, приобрета­ет сейчас важное практическое значение.
  15. 4.4 Конвертируемые ценные бумаги Основные свойства конвертируемых ценных бумаг