<<
>>

ИСПАНСКИЕ КОЛОНИИ B АМЕРИКЕ

Испании удалось завладеть обширными территориями в Америке еще в XVI веке. Тогда же американские владения были превращены в закрытый испанский рынок. Этомуспо- собствовали многочисленные запретительные указы.

До 1717 года вся испанская торговля с колониями велась через Севилью, а позже, вплоть до 1765 года — через Кадис. Bce суда, отправлявшиеся в Америку и прибывавшие от- туда, подвергались тщательной проверке в этом порту агентами Индийской торговой палаты.

Торговля с Америкой фактически составляла монополию богатейшех испанских купцов. Цены на европейские товары в Америке никем и ничем не регулировались, что давало возможность купцам срывать с колониальной торговли значительный куш.

Основная масса доходов, которую испанское правительство получало из Америки, представляла собой отчисления от добываемых в колониях драгоценных металлов, а также многочисленных налогов и пошлин.

Испания поначалу не в состоянии была в одиночку эксплуатировать «колоссальный», по выражению Ван Клаверна, рынок Нового Света. Даже мобилизовав все свои силы, всех своих людей, вина и масло Андалусии, сукна своих промышленных городов, ей — державе еще архаической — не удалось его уравновесить.

Впрочем, в XVIII веке для этого не хватило бы в одиночку никакой европейской нации.

B результате Испании пришлось прибегнуть к помощи Европы, тем более, что испанская промышленность пришла в упадок еще до конца XVI века. Европа поспешила ухватиться за эту возможность. Она участвовала в эксплуатации иберийских колоний еще больше, чем Испания, о которой Эрнст Людвиг Карл говорил в 1725 году, что она- де есть «всего лишь почти что перевалочный пункт для иноземцев».

Испанские законы против перевозки серебра, главного ресурса-Америки, были, конечно, строгими и «однако же, сей фрукт (испанскую монету) видишь по всей Европе», — заметил в ноябре 1676 года английский король Карл II.

Двадцатью годами ранее португальский иезуит отец Ан- тониу Виейра воскликнул во время проповеди в Билене (Бразилия): «Испанцы добывают серебро из рудников, они его перевозят, а выгоду от сего имеют чужеземцы».

И на что же шел этот благородный металл? Ha облегчение участи бедняков — никогда, «единственно на то, чтобы еще больше раздувались и обжирались те, кто этими народами распоряжается» (по крайней мере, так рассуждал Л.Ханке в своей книге «Португальская и Испанская Америка»).

Если категоричное испанское законодательство было столь бессильно, то вполне очевидно, что происходило это из-за контрабанды: незаконный ввоз, коррупция, мошенничество, изворотливость, конечно же, не были характерными особенностями американской торговли и экономики, но они выросли до масштабов этой широкой картины: полем их деятельности был весь Атлантическнй океан плюс Южные моря. И сам Филипп II говорил об этих так называемых «невинных» кораблях, которые в 1583 году вышли в плавание, «утверждая, будто везут вина на Канарские острова, а на самом деле отправились в Индию и, как говорят, с доброй удачей».

Случалось, что целый большой корабль в Севилье грузился «для Индии, притом, что офицеры о сем даже не были осведомлены»! И вскоре на официально отправлявшиеся в Индию флоты нелегально и без затруднений грузили свои товары голландцы, французы, англичане, итальянцы разного происхождения, особенно генуэзцы.

B 1704 году «севильское Конс.уладо признавалось, что испанцы имели отношение лишь к одной шестой части груза флотов и галеонов», тогда как в принципе участвовать в этом разрешено было им одним. Ha другой стороне океаНа, в «кастильских Индиях», контрабанда была такой же неутомимой. Около 1692 года один испанский путешественник указывал, что «королевская казна, каковая отправляется из Лимы, стоит по меньшей мере 24 миллиона монет, но, прежде чем она дойдет из Лимы в Панаму, в Портобельо, в Гавану... коррехидоры (городские судьи-администраторы), приказчики, таможенники и прочие люди с добрым аппетитом отгрызают от нее каждый свою долю...»

И сами-то галеоны, суда одноврменно военные и торговые, предоставляли возможность для постоянной внутренней контрабанды. Что же касается внешней контрабанды, то она возросла в XVII и XVIII веках. Рядом с существовавшими колониальными системами были созданы проворные и действенные контрсистемы. K ним относились, например, плавания кораблей из Сен-Мало к берегам Южных морей, начавшиеся, вне сомнения, до войны за испанское наследство и продолжавшиеся после ее завершения в 1713 году.

B принципе испанский флот якобы прогнал их в 1718 году, но они возвратились в 1720 и 1722 годах. Сюда же относились и плавания из неиспанских портов Америки, к слишком протяженным и никогда не охранявшимся берегам континента. Этой торговлей, называвшейся «на длину копья», голландцы занимались, отправляясь в Синт-Эстатиус из Кюрасао (который им принадлежал с 1632 года), англичане — с Ямайки, а французы — с Сан-Доминго и с других, находившихся в их владении, Антильских островов.

И как раз против этой торговли были направлены действия группы отчаянных шотландцев, которыев 1699 году насильственно и не без шума обосновались на краю Дарь- енского перешейка в надежде, устроившись «на самом побережье материка», выбить почву из-под ног англичан и голландцев, позиции которьгх были более удаленными.

Североамериканские мореплаватели не отставали. K 80- м годам XVIII века их китобои, под предлогом стоянки на рейде у берегов Перу, беспардонно доставляли туда контрабандные товары, которые местные коммерсанты, как и полагается, принимали благосклонно, ибо покупали они их по дешевке, а перепродавали по цене «официальной», которая не снизилась.

Ho крупномасштабной контрабандой была долгое время, вне сомнения, та, что отклоняла в сторону португальской Америки, Бразилии, серебро испанских рудников в Потоси. Главным путем туда была, начиная с 1580 года, Рио- де-ла-Плата.

После разделения корон в 1640 году португальцы проявят упорство и долго будут удерживать идеальный пост с небольшим анклавом — Колония-дель-Сакраменто в нынешнем

Уругвае. Испанцам пришлось ее осадить и брать штурмом в 1762 году. FIo вполне очевидно, что контрабанда не смогла бы процветать без пособничества местных купцов и про- дажныхвластей, осуществляющих надзор за делами. Если она и развелась в чрезмерных масштабах, то, как писал Аккариас де Серионн, «потому что громадная выгода сей коммерции позволяет ей выдерживать одновременно и большой риск и издержки на подкуп».

Так что, говоря о должностях губернаторов в Америке, продававшихся в 1685 году, некий анонимный авторза- являет без обиняков, «что всегда бывает молчаливое послаб- лениедляввозаиностранныхтоваров».

И действительно, разве не появляется уже в 1629 — 1630 гг. в Лиме весьМа почтенный аудитор, назначенный на пост судьи по делам контрабанды, и устроивший у себя дома склад запрещенных товаров? Судья был взят с по- личным и, тем не менее, продолжал свою жизнь весьма уважаемого аудитора.

Впрочем, если послушать заступников контрабанды, то она будто бы работала лишь на благо общества.

«Испанцы Америки, — объяснял один француз в 1699 году, — коим галеоны не доставляют и половины необходимых товаров, были весьма рады, что иностранцы (главным образом, французы) им их привозят».

Всеми способами они облегчали незаконную торговлю в такой мере, что «больше двухсот кораблей на глазах у всей Европы и испанцев занимаются торговлей, каковая запрещена под страхом самых суровых наказаний».

Французский отчет, относящийся к 1707 году, отмечает даже, что «грузы французских кораблей «Триомфан», «Гаспар» и «Дюк де ла Форс» были до их отплытиязапроданы негоциантам Веракруса»! Правда, тогда существовалосо- трудничество между Францией Людовика XIV и не слишком уверенной в своем будущем Испанией Филиппа V.

Контрабанда, присутствовавшая везде, имела, однако, в разные периоды разное значение. Из правдоподобных подсчетов создается впечатление, что по объему она с 1619 года, а может, и раньше, превосходила нормальную официальную торговлю Испанской империи.

Такое положение как будто сохранялось вплоть до 60-х годов XVIII века, то есть более столетия. Ho речь идет здесь только о гипотезе, которую следует еще проверить. И на сей раз именно европейские, а не одни только испанские, архивы смогут сказать последнее слово, если исторические исследователи, конечно, возьмут на себя труд оз- накомитьсясними.

B конце концовиспанское правительство стало реагировать на эти беспорядки. Наступило медленное, трудное оздоровление. Ho в последние годы XVIII века оно проводится энергично и «революционно».

Следует сказать с самого начала: не всегда административным мерам, принятым в этом отношении метрополией, придают их истинное значение. Так, институт интендантов не был простой пересадкой в Америку французских учреждений, своего рода переносом культурного фактора.

Интенданты также отвечали заранее продуманному намерению мадридского правительства сломить креольскую аристократию, удерживавшую старинные командные высоты. Точно так же запрещение Общества Иисуса (1767 год) оказалось началом «военного» режима.режима власти и силы, сменившего своего рода моральный порядок, — и наследниками такого военного режимастанут, к несчастью, независимые впоследствии государства.

И здесь тоже речь шла о преобразовании, почти что о революции. Следует ли приписывать всю заслугу его династии Бурбонов, которая в своем багаже принесла из Фран- ции принципы централизованной монархии и арсенал мер- кантилистских мер? Или же то было сильное желание перемен, будоражившее Испанию, как она вскоре в век Про- свещениябудетбудоражитьвсюЕвропу?

Клаудио Санчес Альборнос доходит до утверждения, что у истоков преобразования Испании стояла не Бурбонская монархия, но испанское желание перемен, которое открыло французской династии дорогу на полуостров.

C 1713 года внимание реформаторов обратилось, естественно, к тому, что было самой крупной ставкой, последним шансом: к Новому Свету. Могла ли Испания сохранить то, что создала по ту сторону Атлантики? Франция, чьи корабли во время войны посещалиамериканские берега, не отказалась от своих амбиций ни на побережьях Южных морей, ни на границах Новой Испании.

Разве не подумывало французское правительство во времена JIoy отхватить, опираясь на Луизиану, близлежащие испанские владения?

Bo всяком случае, именно так думал один мрачный испанец в ноябре 1720 года. «Мы будем иметь несчастье увидеть королевство Новой Испании разделенным и перешедшим под власть французов, если Бог нам не поможет», — писал он.

Английская угроза, не столь заметная, была опасна по- другому, хотя бы в силу уступки в Утрехте в 1713 году ась- енто. Асьенто — это монопольное право на поставку в испанские колонии в Америке черных невольников. Оно практиковалось с XVI века. B начале войны за испанское наследство (1701 год) оно перешло к Франции.

B 1713 году оно приняло форму международного договора, когда Филипп Ѵпредоставил его Англии: соглашение, подписанное с компанией Южных Морей, предусматривало сроком на 30 лет ежегодный ввоз 48 тысяч рабов.

Хотя одна из статей Аахенского договора 1748 года возобновила это право на 4 года, английская компания от него отказалась в 1750 году.

Ho ничто не было утрачено безвозвратно. Правительство принялось за дело и в 1714 году создало по французскому образцу Министерство флота и Индий. B том же году образовалась Гондурасская компания; в 1728 году — Каракасская компания, которой суждено было процветать; позднее, в 1740 году — Гаванская компания. B 1717 — 1718 гг. Торговая палата, орган севильской монополии, была переведена в Кадис, так же, как и Совет по делам Индий.

Кадис был городом на протяжении многих лет конфликтовавшим с Севильей. Так он становился единственным пор- том Индий («Индиями» назывались колониальные владения Испании).

Правда, привилегированные компании успеха не имели. B 1756 году пришлось даже положить конец их монопольным правам.

Ho неудача эта, несомненно, помогла свободной торговле развиваться за пределами «тяжеловесной системы флотов» и способной в том, что ее касалось, постоянно вдохновлять экономики Нового Света.

Реформа 1735 года, учредившая плавания регистровых кораблей, не стала сразу же действенной, ибо регистры нелегко избавлялисьот обыкновения плавать сообща. Ho «к 1764 году отношения между Испанией и Новым Светом начали становиться регулярными».

Введены были ежемесячные рейсы пассажирских судов между Кадисом, Гаваной и Пуэрто-Рико, и каждые два месяца — между Кадисом и Рио-де-ла-Платой. Наконец указ от 12 октября 1778 года объявил свободной торговлю между Америкой и тринадцатью портами Испании.

Следствием этого был очень сильный рост торговли между Испанией и Новым Светом и, само собой разумеется,

возросшее влияние Испании насвои заморские владения.

Еще одной важной мерой стало образование в 1776 году вице-королевства Буэнос-Айрес. Оно сократило контрабанду но Рио-де-ла-Плате. По отношению ко всей Испанской Америке контрабанда, вне сомнений, продолжала расти в абсолютных цифрах, но она уменьшилась относительно, принимая во внимание общий подъем торговли (в 90-е годы XVIII века контрабанда снизилась примерно до одной трети официальнойторговли).

Утвердился активный надзор не без живописных, даже комических нроисшествий. Так. например, в 1707 году обнаружится, что остров Орна попросту, явочным путем оккупирован голландцами и что губернатор, которого они там поставили, сделался присяжным покровителем «всех злодеев, преступников и контрабандистов испанских и прочих наций, кои находят убежище в сем месте»!

И все же контрабанда за счет организма, пребывающего в добром здравии, более не подрывала столь серьезно, как в предшествовавшем столетии, прочность Испанской империи. Обновленная система смогла даже выдержать два серьезных испытания: восстания Тупака Амру в Перу в 1780 году и Комунерос в Венесуэле в 1781 году — то и другое былимассовымивосстаниями.

Восстание Тупака Амару, столь сильно потряешее пе- руанскѳе общество, затронуло все да»жения, которые имели место среди массы индейцев, метнсов и даже креолов. Ho это широкое движение, велнколевньш индикатор их глубины, продлилось едва лишь пять месяцев.

Разрушение церквей, мастерских, асьенд было всего только моментом и возмущение в конечном счете было сломлено, столкнувшись с индейскимивспомогательными вой- сками, собранньгми и вооруженными испанцами.

Как и все виды прогресса, прогресс в Америке повлек за собой разрущение старых порядков. Бурбоны сознательно не соблюдали издавна существовавшие привилегии и на- ряду со старыми Консуладо существовали «торговые палаты, организовывавшие и контролировавшие внешнюю торговлю и лользовавшиеся большими привилегиями».

В Мехико и Лиме были созданы другие, соперничав- шие со сврими предшественниками и соседями: так, Кон- с.уладо в Веракрусе выступил против старинного могущества Консуладо в Мехико.

Одновременно с этим европейские мануфактурные изделия (особенно — английские и испанские) затопили местные рынки и повлекли за собой нараставшее расстройство местной промышленности.

Наконец, изменялись торговые кругообороты, то благоприятно для местной торговли, то неблагоприятно для нее. Например, Перу, лишившись горнопромышленного Верхнего Перу (присоединенного к вице-королевству Буэнос- Айрес, в 1776 году), утратило придаток, который своим спросом на продовольствие и иа текстильные изделия уравновешивал его экономику.

И еще пример: Новая Испания знавала ужасающие потрясения при страшных голодовках 1785 и 1786 годов; и чтобы вновь обрести спокойствие, хотя бы ложное, относительное спокойствие, потребовалось бы, чтобы господ- ствующиеклассы перестали с непонятным пылом бороться друг с другом.

<< | >>
Источник: И. E. Войнич, H. M. Волчек.. · Всемирная история: Эпоха просвещения . 2003. 2003

Еще по теме ИСПАНСКИЕ КОЛОНИИ B АМЕРИКЕ:

  1. § 73.1. Образование новых государств в бывшей Испанской Америке Административное устройство испанской колониальной империи
  2. КОЛОНИИ СЕВЕРНОЙ И ЮЖНОЙ АМЕРИКИ. ОБРАЗОВАНИЕ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ
  3. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ B ИСПАНСКИХ КОЛОНИЯХ
  4. ИСПАНСКИЕ И ПОРТУГАЛЬСКИЕ КОЛОНИИ
  5. Испанские и португальские колонии.
  6. ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ ВОЙНА ЛАТИНОАМЕРИКАНСКИХ КОЛОНИЙ ПРОТИВ ИСПАНСКОГО ГОСПОДСТВА B 1810 — 1815 гг.
  7. Колонии в Америке.
  8. Испанские завоевания в Америке.
  9. Английские колонии в Северной Америке
  10. ОТКРЫТИЕ АМЕРИКИ И ИСПАНСКИЕ ЗАВОЕВАНИЯ
  11. Процесс завоевания испанскими конкистадорами Южной и Центральной Америки растянулся более чем на полтора столетия.