<<
>>

Политический реализм и неореализм. Реализм трансграничных взаимодействий

Политический реализм считается наиболее последовательной интерпретацией сущности и причин политических событий, таких, как вооруженные конфликты, военные альянсы, дипломатические переговоры и межгосударственные отношения в целом[176].

Причинами популярности реалистов в разные периоды истории стали объективность их взглядов и «принцип реальности». Политический реализм (лат. realis - действительный, вещественный) анализирует международно-политическую сферу, в которой главным, способным оказывать реальное влияние на развитие событий является государство. «Существуют разные формы реализма, но за всеми ними стоит одна объединяющая идея: на сцене международных отношений выступают единые “действующие лица”, называемые государствами. ... государства рассматриваются как дискретные единицы, функционирующие почти так же, как индивиды в обществе. Традиционные реалисты описывают взаимодействия между государствами в таких терминах, как “враждебность” и “дружественность”; неореалисты, такие, как Кохейн и Най, говорят о государстве в терминах “чувствительности” и “уязвимости”; а Уолтц говорит даже об “инстинкте выживания” государств»[177]. Комплекс представлений классического реализма сводит международные отношения к сцене, на которой государства преследуют свои эгоистические интересы.

Антропоцентрические представления о государстве были заложены уже в философской базе теории. Исходный пункт реализма - человек, обладающий естественным правом оберегать жизнь. Из права на жизнь следует право на силовой способ действия; чтобы избежать всеобщего истребления людей во время «войны всех против всех» (Томас Гоббс), появляется государство - автономная система ценностей, управляемая государственным деятелем, действия которого рациональны. Учитывая, что человеческая природа неизменна и человек всегда будет нуждаться в защите высшей ценности - жизни, постоянным интересом государства, его «рациональной необходимостью» станет поддержание социального мира и порядка внутри страны и защита от внешних угроз[178]. Соответственно на международной арене государство будет естественным образом отстаивать свое существование (жизнь), используя силовой способ действия.

Научное обоснование теории[179] в трудах одного из ее основателей Ганса Моргентау («Политические отношения между нациями: борьба за власть и мир», 1948 г.) сформулировано буквально по пунктам. «Ключевой категорией политического реализма является понятие интереса, определенного в терминах власти. ... Именно оно обусловливает специфику политической сферы, ее отличие от других сфер жизни экономики (понимаемой в категориях интереса, определенного как богатство), этики, эстетики или религии. Без такого понятия теория политики, внутренней или внешней, была бы невозможна, поскольку в этом случае мы не смогли бы отделить политические явления от неполитиче- ских....»[180]. Таким образом, первые три из «шести основных принципов политического реализма» Моргентау говорят об объективности интереса и подчинении его законам политики. Остальные три посвящены морали. Мораль политического действия может не соответствовать моральным законам; политический реализм отрицает тождество между моралью конкретной нации и универсальными моральными законами; рациональность не противоречит морали.

Теория рассматривает любой феномен с точки зрения политики и специфичности всего политического, но это не означает, что реалисты отрицают важность других сфер общественной жизни. Интересно, что в этот период политика и экономика в теории составили разные сферы; интересом в политике названа власть, а интересом в экономике - богатство.

Именно из-за интереса исключительно к сфере политики реализм получил название «политического». Результативность действий политика нельзя оценивать с точки зрения морали, поэтому сферу политики понадобилось «вывести» из моральных суждений. Однако полностью заменить оценку происходящего критерием «рациональности» оказалось невозможным, и реалисты начали добавлять к своим действиям знак «плюс», соответственно к действиям противников - «минус». Это делает осмысленным «баланс сил» в пользу добра, свободы, союзников и т.д.; при этом мораль становится одной из составляющих силы: «С точки зрения наступательного реализма мораль бесполезна, однако нравственный реализм рассматривает мораль в качестве одного из составляющих элементов реальной силы государства, ведь именно благодаря ей можно углублять отношения с союзниками, за границей завоевывать новых друзей, а внутри страны получить поддержку народа[181]. Г. Моргентау не отрицает, что законы морали существуют; но одно дело - знать, что нации являются субъектом морального закона, другое - утверждать, что хорошо и что плохо в отношениях между ними. Если в поиске «наименьшего зла» реализм аморален, то он аморален сознательно и в интересах наций, а не ценности «абсолютного добра». В конце концов, добрые намерения не имеют практически никакого отношения к позитивным результатам.

Итак, государства - рациональные акторы, которые в своих действиях опираются на силу. «Рассматривая понятие силы как синоним могущества государства, к слагаемым этого могущества Г. Моргентау относил: географическое положение, природные ресурсы (прежде всего, продовольствие и сырье), промышленный потенциал, военный потенциал (качество уровня развития), численность населения, национальный характер, моральный дух общества, качество дипломатии и способности правительства добиваться поддержки своей внешней политики общественным мнением страны»[182]. Если основным критерием государственного величия является его самодостаточность, то она слагается из максимального объема ресурсов ее территории[183]. Важнейшим фактором развития государства становится его географическое положение (географический детерминизм), а теория политического реализма получает прочную связь с геополитикой - наукой о контроле над пространством[184]. Роль природно-географических факторов в международных отношениях, с точки зрения реалиста, часто преувеличена; игнорируются негосударственные и субнациональные акторы, ситуация видится с точки зрения столкновения интересов государств; основным вектором внешней политики становится экспансия. «Рамки политического реализма оставляют немного места для анализа содержательных проблем сотрудничества между государствами в целом и приграничных взаимодействий в частности, а географический детерминизм в политическом реализме в настоящее время смотрится весьма архаично»[185]. Таким образом, географическое положение подходит к базовой категории политического реализма - государству и его границам как непроницаемому барьеру.

Например, общая для соседей по речной российско-китайской границе проблема наводнений заставляет одного актора воздвигать сотни километров дамб и плотин, другого - беспокоиться о повышении уровня воды во время паводков. Дамбы, которые обрамляют и спрямляют русла, сдерживают ординарные паводки, но провоцируют катастрофические наводнения: скорость потока, зажатого дамбами, существенно возрастает, увеличивается и быстрота подъема уровня воды; максимальные высоты паводков и т.д. Динамично развивающийся Китай остро переживает сегодня энергетический и экологический кризис, который формирует основу гидротехнического противоречия. «.... даже умеренное развитие сельского хозяйства в провинции Хейлунцзян приведет к необходимости добывать откуда-то дополнительные объемы воды. Проще всего брать ее из Амура. В связи с этим .... [предсказываются] крупные трения между Китаем и Россией. Скорее всего, для Китая долгосрочная цель гидростроительства на Амуре - не только производство электроэнергии, но и создание запасов пресной воды. Она может пойти на ирригацию сельхозугодий северо-восточного Китая и использоваться для переброски на юг в стремительно деградирующие районы рек Ляо, Хуанхэ, Хуай. Для Амурского бассейна конечный результат один - деградация равнинных природных комплексов в результате иссушения и тотального освоения, рост концентраций загрязнителей в реке, гибель водной экосистемы, засоление, опустынивание; в общем быстрое расползание зоны экологического бедствия до российских границ включительно»[186].

В условиях анархии международных отношений (отсутствия центральной власти) и легитимного применения силы единственной рациональной реакцией суверенных государств является практика баланса сил1; барьеры анархии нельзя устранить, но можно «передвинуть» посредством изменения союзов государств и участия в блоках2. Т ак в традиционной реалистической концепции силы ориентир на силы вероятного противника делает понятие баланса3 сил ключевым в теории политического реализма. При этом баланс сил не рассматривается буквально; это «относительное равновесие потенциалов, означающее многофакторное выражение отношений взаимозависимости между различными сторонами, призванное удерживать устойчивость сложившегося качества»4. Стратегия доминирующего союза во избежание перевеса сил у какой-либо страны делает баланс сил базовой категорией всех видов безопасности, которые только возможны в дискурсе реалистических теорий.

«Серьезная засуха, которая случилась [в 2012 г.] на Среднем Западе в США, особенно в штате Айова, может серьезно отразиться на

производстве кукурузы и соевых бобов........ Американцы ....опасаются,

что сокращение поставок может вызвать рост цен на кукурузу и соевые бобы, а значит, и серьезные затруднения в США, и тогда Россия, будучи экспортером пшеницы, получит солидное конкурентное преимущество, если начнет поставлять свой товар по доступным ценам в Азию.... Несмотря на то, что Россия сама пострадала от засухи, она продолжила экспорт зерна за рубеж... Решающим в этом “великом пшеничном противостоянии ” между Россией и США станут понимание проблем, доступность и быстрота поставок товара. Не менее важную роль играет и стремление России способствовать решению проблемы голода в мире. Если США выберут свернуть экспорт из-за возможных последствий изменения климата, Россия, бесспорно, сможет использовать это с пользой для себя: при таком раскладе российская пшеница заполнит обеденные столы в Юго-Восточной Азии. И в любом случае это приведет к изменению схем продажи и потребления пшеницы в этой части мира, включая Филиппины»5. [187] [188] [189] [190] [191]

Учитывая анархичность мира, защитные свойства реалистической политики с той же силой могут становиться атакующими. Поскольку пространство - важный ресурс для развития, получается, что «география необходима для войны»1 - тезис, объединяющий политический реализм и геополитику. В рациональном выборе, при котором политические отношения могут быть только отношениями борьбы; перераспределение зон геополитического влияния в динамике послевоенного урегулирования поделило политическую арену на сильные великие державы и зависимые государства, не способные к политическим инициативам. Руководствуясь интересами «в терминах власти», сильное государство пребывает в состоянии вечной борьбы за глобальную гегемонию, слабое - присоединяется к силе. В системе региональных процессов это принимает форму трансграничных контактов, которые, в оценке реалиста, могут быть следствием: «а) необходимости укрепления чьих-то геополитических позиций («имперская версия»); б) попыток сбалансировать влияние конкурирующей державы («версия баланса сил»); в) создания системы коллективных отношений для защиты общих экономических интересов («версия гегемонистской ста- бильности»)»2.

Кульминация второго цикла эры после окончания «холодной войны» ознаменовалась «местью географии». По мнению Роберта Каплана, мир по-прежнему остается ареной вечной борьбы за выживание посреди жестоких ограничений, которые география поставила на нашем пути. «Неудачи начального периода войны в Ираке укрепили убеждение реалистов, которое так недооценивали идеалисты 1990-х, в том, что наследие географии, истории и культуры действительно жестко определяет, чего именно можно достичь в любом определенном регионе мира... Ведь карты явным образом опровергают само понятие равенства и единства человечества, напоминая нам о фундаментальных различиях, которые столь наглядно делают людей неравными и разделяют их, заставляя народы вступать в конфликты, на которых и основывается любой реализм»3.

Итак, международные отношения в политическом реализме - это силовое взаимодействие государств. Общими для представителей политического реализма являются следующие ключевые положения пара- дигмального характера: 1) главный актор на международной арене - [192] [193] [194] государство; 2) политика государств делится на внутреннюю и внешнюю (не связаны между собой); 3) цели - национальные интересы, определенные в терминах власти; 4) средства - сила или угроза ее применения; 5) баланс сил - относительно равномерное распределение силового потенциала между возможными противниками[195]. «Формула реализма» такова: сумма внешних политик государств составляет международные (в этой теории - межгосударственные) отношения, на первый взгляд представляющие собой анархию национальных стремлений. Жизненная необходимость добиваться максимального объема власти (контроля) в каждом политически важном вопросе делает эти стремления рациональными. Интересы сильнейших государств - это вопросы высокой политики, которые становятся движущей силой международного развития и меняют картину мира.

Международные отношения в классической теории политического

реализма:

Участник 1 (актор) + Участник 2 (актор)... = МО = анархия

Внешняя политика государства 1 + = Международные отноше = Анархия
внешняя политика государства 2 + внешняя политика государства n... ния = межгосударственные отношения (сумма внешних политик государств) «все против всех»

Неореализм (структурный реализм). В последней четверти ХХ века очевидным стало действие на мировой арене ряда ограничений. Основное изменение реалисты увидели в новом распределении силы в международной системе. То, что влияло на силовой статус, создавалось совокупностью сдерживающих факторов и приводило к расхождению между намерением и результатом[196]. Этот самостоятельный феномен получил название «структура» - structura лат. - взаиморасположение и связь частей). Структура международных отношений способна «навязать государствам ограничения и возможности на мировой арене»; она создается реальной разнонаправленной политикой государств, которая не поддается непосредственному наблюдению, имеет долгосрочный, универсальный и в определенной мере предсказуемый характер. Появление структурного реализма, а вместе с ним и неореализма в узком смысле слова связывают с теорией Кеннета Уолца «Теория международной политики» (1979 г.), в которой автор рассматривает международные отношения, опираясь на понятие «структура». К. Уолц показы-

вает, что мир взаимосвязан, что государства имеют более тесные взаимоотношения, и утверждает, что сила не является основным фактором мировой политики. Структура для К. Уолца - это весьма абстрактное понятие; «внутренняя политическая структура, таким образом, во- первых, устроена согласно принципам собственного устройства; во- вторых, корректирует функции формально дифференцированных единиц [акторов]»[197]. Структура - это распределение возможностей (принуждений и ограничений), которые создает система. Основной целью государства в международных отношениях так же является выживание; государства подвергаются влиянию и принуждению системы международных отношений, но они наделены правом решать, как будут действовать в этих условиях; при этом государства не однородны, а обладают разными возможностями или потенциалом. Они пытаются увеличить его, что может привести и приводит, к изменению структуры международных отношений.

К. Уолц сравнивал международные отношения с рынком, где государства, подобно фирмам, действуя в своих интересах, конкурируют с одними и сотрудничают с другими[198]. Основной аспект здесь - на конфликте конкурирующих сторон. Политический процесс как следствие деятельности рациональных профессионалов похож на бизнес, в котором выбирается тот вариант действий, который приводит к оптимальному результату с точки зрения соотношения затрат и выгод. Кеннет Уолтс полагает, что систему международных отношений нельзя объяснить, основываясь только на характеристиках, присущих отдельным участникам или группе участников. Значимым шагом в развитии теории неореализма стало положение, согласно которому решающее значение в современных международных отношениях оказывает глобальный уровень системы международных отношений, так сказать «рыночная конъюнктура». Именно этот фактор Уолтс назвал «структурой», тем, что «задает» распределение возможностей среди государств (в первую очередь военных возможностей).

В геополитический анализ неореалиста включается не только отдельно взятое государство, но и группы государств, а также экономический, информационный и другие факторы. Региональный баланс сил для неореалиста - это баланс геостратегий, баланс распределения сил разного происхождения в регионе. Геостратегический баланс - это направления реализации национальных интересов с учетом предполагаемых интересов вероятных противников или сторонников противоположной «силы». Так, рассматривая баланс сил в качестве одного из основных понятий, неореалисты (К. Уолтц) исходят из того, что ядерное оружие является важнейшим фактором, который обеспечивает баланс сил в мире; укрепляет систему международных отношений, так как обеспечивает гарантии против вооруженных конфликтов в силу эффекта устрашения»[199]. Если глобальный баланс сил, обеспеченный системой контроля за распространением ядерного оружия, укрепляет систему, то региональные силы, расширяющие сферу своего влияния, запускают интеграционные процессы, двусторонние приемы, тайную дипломатию.

Политический реализм и структурный реализм: основные термины

Философские основания теории Лексика реализма Лексика неореализма
Человек не совершенен Люди равны прежде всего во взаимном желании причинить вред друг другу Естественное состояние войны всех против всех Жизнь Добро и зло

Величайшее зло - смерть Г осударство - разумное решение; автономная система ценностей; помогает избежать взаимного истребления

Сила, баланс сил Рациональное поведение Национальный интерес Рациональное поведение Системное представление о международной политике Анархия, конфликтность Иерархический принцип организации международных отношений

Государство - важнейший актор

Государство - «бильярдный шар»

Структура международных отношений Общие черты[200] классического реализма и неореализма:

Поиск условий наибольшей стабильности Претензия на общую теорию политики Структурное объяснение поведения государства

Анализ содержательных проблем сотрудничества между государствами в целом и приграничными взаимодействиями в частности не свойствен реализму. Столкновения государственных интересов игнорирует негосударственных и субнациональных акторов, приводя к доминированию в сфере трансграничного сотрудничества вопросов «высокой политики». На Тихом океане таким примером может быть яркий

геоэкономический проект «Туманган»1. Первоначальная «стволовая» концепция проекта Туманган (официальное название «План развития бассейна реки Туманган») заключалась в создании в устье реки Туманган, на стыке трёх границ, трансграничного территориального анклава, состоящего из трёх сегментов (китайского, корейского, российского), который будет управляться некоей международной структурой (с постепеной интернационализацией анклава)2. Туманган - международная экономическая зона, предполагающая объединение железных дорог и создание транспортного коридора длиной более 10 тысяч километров; участие капитала в освоении приграничных регионов; решение ряда внутренних проблем государств-участников и т. д. Трансграничный экономический район был обречён на внутреннюю специализацию с участием дешёвой северокорейской рабочей силы, китайского капитала, ресурсной экономики российского Приморья и российской роли железнодорожного (морского) извозчика. Реальность геоэкономических проектов, способная создать более благоприятные условия отдельным участникам регионального «баланса», остановилась, подойдя к геополитическим условностям: преодоление барьера государственной границы и регионального баланса возможностей.

Структурная теория объясняет условия возникновения глобальной войны и сотрудничества между государствами, тенденций формирования альянсов, используя все основы классической теории. Система, стратегия, оси и противоборствующие союзы, господство, военно-мощные и региональные государства - яркая лексика реализма, дополненная структурными ограничениями и условностями (термин «миропорядок» использован в реалистическом, а не в традиционно-либеральном прочтении): «По мнению китайских аналитиков, японцы намереваются бросить вызов миропорядку, сложившемуся после 1945 г., и возродить свою былую военную мощь. По этой логике, российско-китайские морские маневры трактуются в качестве своевременной меры, кото- [201] [202]

рая как никогда прежде выявляет перспективы безопасности Южной Азии, стратегическую игру Японии и США и партнерство Москвы и Пекина. В Пекине также склонны утверждать, что тремя главными задачами американо-японской оси является создание препятствий на пути развития Китая, установление своего господства в водах Восточной Азии, а также установление в этом регионе противоракетной системы. В цели Вашингтона входит привлечь к этому противоборству и другие региональные государства, такие, как Филиппины и Вьетнам. Уже сейчас, по мнению некоторых аналитиков, параллельно с уже давно сложившейся американо-японской осью возникает новая российско-китайская сила, которая остро реагирует на враждебные ей трансформации, произошедшие недавно в регионе. Существует также мнение о том, что народы Восточной Азии, Индии, Кореи и Австралии предпримут попытку, удовлетворяя цели обеих групп, присоединиться к одной из них из расчета собственных национальных интересов>>1.

В структурном объяснении стратегия доминирующего союза, в том числе регионального, предупреждающего перевес сил у какой-либо страны, объясняется условием «идеальной конкуренции». Предприятие стремится к максимуму прибыли, но и другие стремятся к тому же. На деле все получают минимум, т.е. обычную прибыль. Структура оказывает подобное влияние: баланс сил (результат) формируется «случайно», как следствие независимого стремления каждого государства реализовать собственные интересы. Даже при самом рациональном выборе результат может быть нежелательным, так как свое действие оказывала структура мира.

Традиционная жесткая сила, обеспечивающая способность к эффективному принуждению, основана, главным образом, на военной и экономической мощи государства. Становиться еще сильнее или ограничивать растущую силу другого игрока - наиболее последовательная трактовка условий конкуренции на игровом поле структурной теории. «Джон Миршаймер (профессор Чикагского университета, США): Может ли Китай прийти к величию мирным путем? Мой вывод таков: нет, не может. После того как Америка превратилась в регионального гегемона, она стала активно препятствовать возникновению сильных игроков в других местах. Она подобным образом относилась и к Германии, и к Советскому Союзу, и к Японии. Америка не хотела, чтобы у нее под боком оказалось сильное государство из другого региона, в этом суть доктрины Монро. Если кто-то все же осмеливался бросить нам вызов, мы изгоняли его, и к Китаю отношение будет таким же.... [203]

Янь Сюэтун (профессор университета Цинхуа): Являясь реалистом, я во многом согласен с Миршаймером. Я согласен, что и Китай, и Америка хотят быть №1 в мире, и разделяю мнение о том, что Китаю следует действовать ответственно и осмотрительно, воздерживаться от громких действий и высказываний. Однако по поводу стратегического выбора Китая и Америки наши позиции расходятся. Не факт, что Китай пойдет по тому же пути, что и его соперник, к тому же и у Америки есть другие варианты, помимо сдерживания Китая. Возможно, у США этих вариантов стратегии даже больше, чем у Китая на его пути к мировому лидерству. ...Когда у Америки были конфликты с нашими соседями, мы всегда считались с ней. Откуда нам взять теперь доброжелательных соседей? Китай считает, что для облегчения взаимодействия следует стремиться к тому, чтобы у партнеров были общие интересы, а вовсе не взаимное доверие. Поэтому даже если в чем-то конфликт интересов все же возникнет, можно будет вместе принять превентивные меры и предотвратить возникновение реального конфликта. Общие интересы, а не взаимное доверие - вот основа сотрудничества>>[204].

Региональную стабильность современные неореалисты рассматривают с точки зрения союзов, с общим пониманием угроз, но не блоков, угрожающих стабильности региона; «внутриазиатский диалог»; «региональное сотрудничество», - это то, с помощью чего можно формировать архитектуру безопасности в АТР. «...Россия должна показать, что ее интересы совпадают с интересами других азиатских государств. Она уже начала движение в этом направлении, призвав активизировать сотрудничество между ШОС и АСЕАН, которые в 2005 году подписали официальный меморандум о взаимопонимании. У двух организаций также общее понимание нетрадиционных угроз. Очевидно, что ШОС не представляет угрозы для выдающейся роли АСЕАН в Азии. Напротив, можно утверждать, что процесс познания Китаем идей и принципов многосторонних отношений проходил в рамках, очерченных АСЕАН, а дальнейшее освоение этих идей проходило внутри ШОС. Полноправное участие России в Восточно-азиатском саммите (ВАС) должно способствовать формированию более сбалансированной и стабильной региональной архитектуры, а также повысить роль ВАС как главного форума для обсуждения проблем безопасности региона. Конечно, от России будут ждать, что она станет использовать свое членство в ВАС для активного развития свободной торговли в Азии, обеспечивая растущий спрос на энергоресурсы за счет выдвижения такой политики, которая будет выгодна как поставщикам, так и потребителям. Но Москва может внести и другой важный вклад в стабильность региона за счет предотвращения и урегулирования конфликтов и ликвидации последствий стихийных бедствий»[205].

В определенной мере неореалисты возвращаются к традиции классического реализма. «С одной стороны, они признают, что внешняя политика зависит от силы государства. С другой стороны, они утверждают, что распределение силы в международной системе влияет на государство лишь косвенно. Задача теории - показать, как трансформируется системное влияние на уровне атрибутов государства: на принятии политических решений, на умении государственного аппарата мобилизовать имеющиеся ресурсы. Поэтому и сужение основной функции государства в международной политике до проблемы безопасности выглядит неоправданным. Попытки соединить структурную теорию и теорию внешней политики получили название «неоклассический реализм»[206].

Как и для классического реализма, для неореализма важны характеристики силы для выявления «ведущего игрока». Ключевыми показателями «национальной силы» для неореалистов стала «комбинация военной силы, экономики, финансов, технологий»[207]. Отслеживая рост силы, неореалисты осознают существование превосходящей, «вездесущей» силы - глобального превосходства, гегемона, «глобальной державы», рядом с которой расположены слабые, «уязвимые» государства. Остальные представители международного окружения составили «мировые силы второго порядка». Это сильные государства - «мировые державы» и «региональные державы», которые могут стать «опорными», играя определяющую роль и даже способствуя укреплению следующей сверхдержавы, или ведут себя как глобальные конкуренты. Таким образом, список сильных составлен в строгой иерархии: сверхдержава (глобальная держава, гегемон), мировая держава, региональная держава.

«Попытки ранжирования остальных крупных держав вслед за указанными двумя ведущими игроками [США и Китаем] обречены в лучшем случае на неточность. Однако в любом случае список будет включать Россию, Японию и Индию, а также неофициальных лидеров Евросоюза - Великобританию, Германию и Францию. Россия удерживает высокую геополитическую позицию в основном благодаря своим обширным нефтегазовым запасам, а также прочному статусу ядерной державы, уступающей только США, хотя это военное преимущество ослабляется внутренними экономическими, политическими и демографическими недостатками, не говоря уже о более сильном в экономическом отношении соседстве с востока и запада. Без ядерного оружия и зависимости некоторых европейских государств от российской нефти и газа Россия не поднялась бы так высоко в расстановке глобальных геополитических сил. В экономическом отношении она значительно отстает от Японии, и если та решит активизировать свою международную роль, то обгонит Россию и на большой геополитической арене. Индия, с её отстаиванием региональных позиций и глобальными устремлениями, тоже попадает в верхние строки, однако стратегический антагонизм с двумя ближайшими соседями, Китаем и Пакистаном, а также различные социальные и демографические проблемы тянут ее вниз. Бразилия с Индонезией уже претендуют на участие в принятии глобальных экономических решений в составе «Большой двадцатки» и надеются занять ведущие региональные позиции в Латинской Америке и Юго-Восточной Азии соответственно. Обозначенный состав глобальной верхушки знаменует, как уже отмечалось, исторический сдвиг центра мировых сил в сторону от Запада, а также рассредоточение этих сил по четырем различным регионам. Теперь, когда эксплуататорское господство европейских держав на обширных территориях земного шара осталось в прошлом, новое распределение власти гораздо точнее отражает культурное многообразие>>1.

Существует и обратное влияние глобального баланса сил на региональный баланс геостратегий и их перераспределение в регионе. Так, одной из важнейших черт современной системы международных отношений называют смещение мирового баланса сил на Восток: 10 ноября 2011 г. в своем выступлении на саммите АТЭС в Гонолулу госсекретарь США Х. Клинтон провозгласила наступление «тихоокеанского века для Америки». По ее словам, Вашингтон готов принять на себя лидерство в АТР, идя навстречу пожеланиям партнеров и союзников в Восточной Азии. США - «главный создатель коалиций»2, «единственная сила в регионе с сетью крепких альянсов, без территориальных амбиций и длинным списком приложенных усилий, направленных на достижение общего блага»3, «возвращается» в Азию для обеспечения свободной навигации в китайском море и как реальный противовес китайским притязаниям и «региональной неразберихи», которую они могут вызвать. Основная линия глобальной стратегии держится на традиционной для [208] [209] [210] реализма «политике создания политических противовесов», «политике сдержек и противовесов», «удаленном сдерживании». Процесс «восстановления веса американского полюса силы» (Зб. Бжезинский) показывает все признаки «агрессивного реализма» (Дж. Миршаймер).

«Стратегический разворот в сторону этого региона логически соответствует нашей общей концепции укрепления американского лидерства в глобальном масштабе... Также необходимо разумное продвижение последовательной региональной стратегии, которая учитывает глобальные последствия нашего выбора... Как эта стратегия выглядит? Для начинающих она требует быть неизменно приверженными дипломатии, которую я назвала дипломатией «передового базирования». Это означает продолжение использования всего спектра наших дипломатических средств, включая самых высокопоставленных чиновников, экспертов по экономическому развитию, межведомственные группы и наши постоянные активы во всех странах и уголках Азиатско-Тихоокеанского региона. Наша стратегия должна быть гибкой и адаптироваться к быстрым и значительным переменам во всей Азии. Учитывая все это, наша работа будет продолжаться по шести основным направлениям: укрепление двусторонних союзов, углубление наших рабочих отношений с развивающимися государствами, включая Китай, взаимодействие с региональными многосторонними организациями, продвижение инвестиций и торговли, разворачивания широкого военного присутствия и укрепление демократии и прав человека. В силу нашего уникального географического положения, Соединенные Штаты являются атлантической и тихоокеанской силой. Мы гордимся нашим европейским партнерством и всем тем, что оно несет. Наша нынешняя задача - построить цепь союзов и организаций по всему Тихому океану, которые будут неуклонно и последовательно следовать американским интересам и ценностям, так же как это было сделано в Атлантике. Это критерий наших усилий по всем вышеуказанным направлениям>>1.

Интересно возникновение «новых принципов реализма»: «реализм уступок»2, «благородный реализм» и т.д. Например, в аллегории Дмитрия Саймса и Роберта Элсуорта, «благородный реализм должен опираться на пять важных принципов: 1) война с терроризмом - организующий принцип американской политики; 2) восстановление американского лидерства (не принимать угрожающие позы в гордом одиночестве); 3) чуть больше скромности и меньше задираться; 4) отказаться от мнения, что все страны [211] [212] в целом поддерживают культурные ценности США; 5) не должно быть имперского принуждения к демократии: лучше быть городом на холме и взывать к лучшим чувствам, а не покорности»1. Вероятно, теория рационального выбора в новых условиях дополнила неизменно силовое понимание политики под влиянием «мягкой» силы либеральных теорий, создавая «композитный индекс жесткой и мягкой силы».

«Формула неореализма» оставляет международные отношения развиваться в рамках структуры - суммы ограничений, влияний, принуждений. Международные отношения - это, прежде всего, отношения государств, разнонаправленные интересы которых создают анархию. Это не беспорядок, склонный к войне, а «зрелая анархия», которая поддается регулированию силой демократии, рациональным выбором «бизнесмена», оптимальным с точки зрения баланса затрат и выгод. Миром международной политики управляют сильнейшие, сила которых не перестала быть «жесткой» и «агрессивной», но может становиться «умной», учитывающей правила глобального уровня в конкурентной борьбе за мировое господство или региональное превосходство.

Международные отношения в теории неореализма (структурном реализме):

Внешняя политика государства 1 + внешняя политика государства 2 + внешняя политика государства n... Государства - главный элемент. Есть другие участники, но они только тогда будут играть решающую роль в системе международных отношений, когда смогут догнать и перегнать сверхдержавы по наличию полномочий и властных возможностей

Структура - глобальный уровень МО

= [Международные отношения]

[находятся в рамках структуры, склонной к войне]

Международные отношения Ф межгосударственные отношения

= анархия

«зрелая анархия», которая поддается регулированию демократическими силами

Участник 1 (актор) + Участник 2 (актор)... = МО = Анархия

8.2.

<< | >>
Источник: Л.Н. Гарусова. МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ. ТРАНСГРАНИЧНОЕ СОТРУДНИЧЕСТВО, РЕГИОНАЛЬНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ В АТР [Текст] : учебное пособие / под общ. ред. д-ра ист. наук Л.Н. Г арусовой; отв. за вып. канд. ист. наук Н.В. Котляр. - Владивосток : Изд-во ВГУЭС,2014. - 260 с.. 2014

Еще по теме Политический реализм и неореализм. Реализм трансграничных взаимодействий:

  1. 1. Политический реализм и неореализм. Реализм трансграничных взаимодействий.
  2. Тема 8. Региональные аспекты классической и современной теории международных отношений Н.В. Котляр[166] 1. Политический реализм и неореализм. Реализм трансграничных взаимодействий 2. Либерализм и неолиберализм. Коллективная безопасность: глобальный и региональный аспект 3.Социалистическая теория международных отношений. Мир-системные процессы в АТР
  3. Неореализм (структурный реализм)
  4. Политический реализм
  5. РЕАЛИЗМ
  6. Австралийский реализм.
  7. Глава 10. РЕАЛИЗМ И ИДЕАЛИЗМ В ПОЛИТИКЕ
  8. 5.9. Вахненко Р.В. Международный туризм: уникальная система трансграничного взаимодействия между Россией и Китаем
  9. Тема 3. Китай в системе международныхотношений в АТР С.А. Иванов[80] 1. Потенциал Китая в системе трансграничных отношений АТР 2. Политика добрососедства как основа трансграничных отношений Китая 3. Участие китайских регионов в трансграничных отношениях 4. Россия и Китай в системе трансграничных отношений в АТР
  10. Взаимодействие государства и права с другими элементами политической системы
  11. Неореализм и неолиберализм: основные различия
  12. Трансграничная секьюритизация
  13. §2. Виды трансграничных инвестиционных фондов
  14. §1. Понятие трансграничного инвестиционного фонда
  15. §1. Характеристика и содержание правосубъектности, ответственность трансграничных инвестиционных фондов