Категория «правовая деятельность» в отечественной юридической науке

Общетеоретические вопросы правовой деятельности стали разрабатываться в отечественном научном правоведении вслед за «деятельностным» бумом в общефилософской литературе^[2], когда многие исследователи-обществоведы были вынуждены констатировать, что научная картина мира, основанная на марксистских представлениях, лишила этот мир человека и человеческого лица.

B ходе одной из самых плодотворных дискуссий по данной проблематике, проведенной на страницах журнала «Вопросы философии»^[3], была подробно обсуждена сложившаяся к тому моменту ситуация. Конечно, деятельность исследовалась, но как бы в отрыве от деятеля, психические процессы моделировались без субъекта — личности. Вольно или невольно обществоведы-марксисты, а вслед за ними и правоведы полагали, что преувеличение значения деятельностного подхода приведет к идеализму. Справедливо замечает современный ученый-правовед А. И. Брызгалов: «Ведь для многих сегодня не секрет, что большинство подходов по исследованию правовой действительности либо вообще исключали отдельного человека из круга обсуждаемых проблем, либо косвенно, частично затрагивали вопросы правового существования личности. По существу, теоретические разработки отделяли право от конкретного человека, от его форм существования. Bce сводилось лишь к тому, что отдельный индивид должен всегда следовать установкам и правилам, которые созданы без него. Хотя человек тем и ценен, что способен к самостоятельному творчеству»^[4]. B естественноисторическом аспекте человек выступал как элемент производительных сил и формировался как следствие объективного процесса функционирования и развития способа производства. Тем не менее в каждом акте жизнедеятельности человек стремится реализовать себя в этом мире, он воплощает в жизнь свои программы, ценности, идеалы. И в этом аспекте, когда субъект выбирает свой путь в определенных объективных условиях, на основе уже сложившейся системы ценностей его поведение выступает чаще всего как деятельность.

Особое методологическое звучание, в частности, имели попытки отечественных философов рассматривать место, роль и значение права в системе общественной деятельности в контексте исследования культуры. Так, В. H. Сидоров полагал, чго правовая деятельность являет собой специфический духовно-практический способ освоения мира человеком. B соответствии с этим им дано одно из первых в отечественной науке определений правовой деятельности как некоторого масштаба социальной активности (свободы выбора и свободы самовыражения), детерминированного волей и сознанием субъекта, причем в деятельности должно присутствовать признание свободы воли других субъектов и наличия предела, за которым кончается право и начинается произвол. При всей абстрактности данного подхода нельзя не согласиться с выводом автора, что отличительными чертами права и правовой деятельности являются справедливость и равенство^[5].

B целом методологические работы, появившиеся в обществоведении по вопросам деятельности и поведения, могли стать мировоззренческим источником юридических исследований правовой деятельности. Ho нельзя не заметить, что более глубоко оказались разработанными вопросы правового поведения, правовых форм деятельности государства, а также правомерного поведения^[6], но не собственно категория «правовая деятельность».

Приходится констатировать, что существенное влияние на характер предлагаемых в указанных работах трактовок и использования категорий «правовое поведение» и «правовая деятельность» оказали не столько общефилософские разработки, сколько некоторые научные идеи, получившие ранее развитие в правоведении (теория правоотношений и правопорядка). Во-первых, более широкое применение поначалу получило понятие «поведение». Во-вторых, анализ деятельности в правовой сфере в основном связывался с изучением тех действий, которые регулируются правом и которыми реализуются правовые нормы, субъективные права и юридические обязанности^[7]. Нетрудно заметить, что понимание деятельности, урегулированной правом, в качестве правовой деятельности согласуется с определением правоотношения как общественного отношения, урегулированного правом, ставшего до определенного момента почти общим местом в нашей юридической науке. Некоторые авторы, предпринявшие критику данного подхода к рассмотрению правовых явлений, пришли к выводу, что «чисто» правовой деятельности (как и правовых общественных отношений) со специфическим правовым предметом не существует^[8]. B частности, Ю. С. Решетов писал по этому поводу: «Говоря о правореализующей деятельности, следует иметь в виду не какую- то особую разновидность человеческой деятельности, вписанную в нее в качестве одной из структурных единиц наряду с производственной, социально-политической, духовной деятельностью, а перевод соответствующих принципов и норм права из потенциального состояния в поведенческое, процессуальное состояние, в ходе чего pe- шаются экономические, политические, социальные, идеологические задачи...»^{^[9]} Подобная позиция сложилась и в исследованиях ученых- философов по проблеме правовой деятельности. Так, В. H. Сидоров писал, что правовая деятельность не локализована в какой-то определенной сфере общественной или личной жизни, иными словами, она не обладает собственной предметной областью, а представляет собой определенную сторону общественной практики. Любой вид человеческой деятельности может заключать в себе правовой компонент^{^[10]}.

Нам же представлялась более обоснованной позиция тех ученых, которые исходили из наличия правовой деятельности как самостоятельной разновидности социальной деятельности. Таковой признавалась прежде всего процессуальная деятельность^[11]. Сейчас же эта позиция (в том числе и авторская) представляется не совсем обоснованной, противоречивой, фрагментарной, в чем-то устаревшей для развертывания деятельностного подхода, хотя и заслуживающей все-таки специального рассмотрения. Так, некоторые авторы считали собственно правовой лишь деятельность специальных субъектов (законодательных органов, милиции, суда и т. д.), направленную на организацию и поддержание правопорядка^[12]. В. H. Карташов предпочел использовать для ее наименования термин «юридическая», что позволило ему избежать упреков в чрезмерном ограничении сферы правовой деятельности. Он писал: «.В специальном категориальном значении под юридической деятельностью следует понимать лишь такую опосредованную правом профессиональную, трудовую, государственно-властную деятельность по вынесению юридических решений компетентных на то органов, которая нацелена на выполнение общественных функций и задач (создание законов, осуществление правосудия, конкретизацию права и т. д.) и удовлетворение тем самым как общесоциальных, групповых, так и индивидуальных потребностей и интересов»^[13].

Однако Ф. H. Фаткуллин настаивал на более широком понимании данной категории и считал, что правовая деятельность слагается из всех действий субъектов права в различных сферах жизни, предпринимаемых на основе правовых норм, в соответствии с ними. И хотя эта позиция не может претендовать на окончательное разрешение данной проблемы, нельзя не заметить, что именно Ф. H. Фаткуллин придал правовой деятельности специальный статус в научном правоведении. Он утверждал, что с ней сопоставима лишь категория «правовая надстройка», вместе с которой они и составляют особую целостность — правовую реальность. Кроме того, в плоскости той же реальности следует рассматривать также противоправные действия и бездействие физического или вербального (словесного) характера, образующие правонарушения, а равно злоупотребления правом, когда они не перерастают в правонарушения^[14]. Поскольку правовые отклонения образуют «язву» на «теле» соответствующего правового «организма», они вряд ли не могут считаться явлениями (хотя и болезненными) правовой действительности. B то же время HX нельзя рассматривать, как писал Ф. H. Фаткуллин, в качестве элемента правовой формы или правовой надстройки, поскольку правонарушения и злоупотребления субъективным правом происходят как раз в нарушение этой формы, вопреки всей правовой надстройке страны. Впоследствии он к противоправной реальности прибавил объективно-противоправные деяния и правоприменительные ошибки^[15].

Нельзя было не заметить и такое широкое определение правовой деятельности, когда под ней подразумевали всю совокупность действий Советского государства в лице его органов, иных социалистических организаций и граждан в связи с созданием и реализацией юридических норм, использованием других правовых рычагов при решении социально-экономических задач. B этом случае она трактуется как вносящая организованность в другую, регулируемую деятельность^[16].

Своеобразным компромиссом между сторонниками узкого и широкого пониманий правовой деятельности можно считать ее определение такой деятельности, которая несет в себе информацию и волеизъявления субъектов по поводу другой, регулируемой деятельности и в ходе которой субъектами постоянно совершаются правовые акты, т.е. создаются, закрепляются, защищаются нормы, постоянно «воссоздается» право^{^[17]}.

B 80-е гг. XX в. наметился еще один аспект научных исследований, в связи с которым поднималась проблема правовой деятельности. Имеется в виду активная разработка категории «правовая система». Ее внедрение в научный оборот обосновывается в принципе теми же причинами, что и категории «правовая деятельность», — выявлением роли, которую играет в этой системе личность как высшая социальная ценность в нашем обществе и как активный субъект правовой деятельности. Действительно, если правовую систему рассматривать как весь арсенал юридических средств и всю совокупную правовую деятельность, осуществляемую в обществе в различных формах и сферах, то перед исследователем предстает сложный и обширный правовой мир, мир бесчисленных связей, в центре которого находится человек. Правовая система позволяет индивиду раскрыть его возможности и способности, реализовать свой социальный и нравственный потенциал. При этом во всех работах, где поднимается проблема «правовой системы», неизменно упоминается правовая деятельность в качестве ее элемента^[18]. Данное направление исследований является одним из самых перспективных в юриспруденции и в настоящее время.

B связи с этим можно привести рассущдения В. H. Протасова, который полагает, что идея деятельности и идея системности тесно связаны, тяготеют друг к другу. B соединении с системным деятельностный подход обретает большую эффективность, методологически усиливается^[19]. Еще категоричнее высказался В. H. Сидоров: «...Деятельностный подход выступает вместе с тем и как подход системный. Есть основание утверждать, что чисто деятельностного подхода вообще не существует, есть системно-деятельностный подход. Такое понимание органически вытекает из сущности деятельности как системы, в которой проявляется отношение к миру»^[20].

Для философов вообще характерно стремление выявить специфические функции «системного подхода» в системе социальной деятельности и рассмотреть сам этот подход как особую деятельность. Так, В. H. Сагатовский считает, что специфику системного подхода можно понять, только ответив на вопрос, для решения каких задач социальной деятельности годится системный, и только системный, подход. Задачи такого рода характеризуются двумя условиями: 1) проблемные ситуации, для решения которых не существует готовых традиционных средств, становятся не исключением, а правилом в развитии социальной деятельности; 2) эти ситуации настолько сложны, чго для создания средств, способных их разрешать, требуется научно обоснованное проектирование. B этих условиях стихийность уступает место системности во всех основных сферах жизни общества, что требует особого подхода к изучению различных взаимодействий и взаимосвязей. Когда изучение связей уже не самоцель, но средство для управления деятельностью для проектирования, возникает тот их уровень изучения, который можно назвать системным подходом^[21]. На наш взгляд, приведенные методологические установки особенно важны при рассмотрении правовой деятельности как деятельности, безусловно, системной.

Последние годы характеризуются активизацией исследовательских усилий по рассматриваемой проблеме. B философской литературе отмечается, что деятельностный подход не только возможен в современных условиях, но и весьма перспективен. Однако его развитие предполагает переосмысление и пересмотр ряда связанных с ним представлений^[22].

Приняв участие в обновлении представлений относительно использования деятельностного подхода в философско-правовых исследованиях, нельзя не прийти к аналогичному выводу, ибо категория «деятельность» в философско-антропологическом смысле отражает сущностное качество человека, способ его бытия, необходимое условие самодостаточности. Модель деятельности человека включает в себя такие компоненты, как субъект, объект, потребность, интерес, познание, эмоции, идеал, оценка, цель, средства, воля, действие, результат, самооценка и саморегулирование. Их рассмотрение имеет фундаментальное методологическое значение для концепции правовой деятельности^{^[23]}.

B появившихся в юридической науке новых публикациях обращает на себя внимание употребление в основном понятия «юридическая деятельность»^[24]. Правда, ему придается достаточно широкое значение. Так, Я. В. Турбова рассматривает юридическую деятельность не только как профессиональную деятельность должностных лиц, но и с более широких позиций. Для нее юридическая деятельность выступает как деятельность всех субъектов, реализующих права и обязанности с помощью специальных правовых средств в различных типах правового регулирования: правовая активность, правореализующая деятельность в составе общедозволительного и разрешительного регулирования^[25]. Однако в общей теории государства и права по- прежнему сохраняет свои позиции узкое понимание категории «юридическая деятельность». Отдельные авторы отстаивают представление о юридической деятельности как о совокупности таких юридически значимых актов компетентных органов и должностных лиц, которые нацелены на внесение организованности в иную социальную деятельность в интересах защиты прав, свобод и безопасности граждан и их объединений, а также охраны общества и государства^[26].

Весьма перспективным представляется сопоставление юридической деятельности, понимаемой в узком смысле, с юридической технологией и юридической техникой: «Юридическая деятельность лишь тогда приобретает системный характер, целенаправленность, по большому счету смысл и, следовательно, способна принести социальную пользу, когда упорядочена нормами технологии и юридической техники. Юридическая деятельность и юридическая технология соотносятся мещду собой как форма и содержание, где определяющим, без сомнения, является содержание (поступки, операции и др.). Закономерности технологических этапов, соответствующие порядки и правила, их опосредующие, можно представить в качестве формы (режима) юридической деятельности»^[27].

Такое понимание юридической деятельности соответствует тому, которое встречается в отраслевых исследованиях, в частности в науках административного, финансового и информационного права (труды И. Л. Бачило, Д. В. Винницкого, M. В. Карасевой, A. P. Кирсанова, Ю. А. Крохиной, M. P. Мурзабекова, И. M. Рассолова и др.). Можно заметить, что и здесь (например, при исследовании бюджетной деятельности государства) подчеркивается целесообразность использования системного подхода^[28].

Обращает на себя внимание системно-деятельностная концепция правового регулирования, в рамках которой определены прямые и обратные связи, возникающие в процессе правотворческой и правоприменительной деятельности^[29]. Наконец, интерес представляет рассмотрение права как нормативно-деятельностной системы^[30].

К сожалению, специального общетеоретического исследования, посвященного собственно правовой деятельности, в последнее время не проводилось, хотя сам термин в юридической литературе не так редок^[31].

Становится очевидным, что к настоящему времени в отечественной юридической науке накоплен достаточно богатый материал, позволяющий определить науковедческий статус категории «правовая деятельность» и ее место в категориальном аппарате юридической науки. Хотя в юридической литературе достаточно подробно рассмотрены специфические характеристики юридической деятельности^[32], тем не менее, практически не имеется исследований (за редким исключением), в которых правовая деятельность показывается как целостное, обособленное, относительно самостоятельное явление в ее отграничении от деятельности юридической. Поэтому первым шагом в этом направлении может послужить уточнение объема и содержания каждого из этих понятий, что возможно лишь после определения понятия «правовая деятельность» и сопоставления его с понятием «юридическая деятельность».

1.3.

<< | >>

↑

Источник: Р.В. Шагиева. Концепция правовой деятельности в современном обществе: Монография. — 2-е изд. — Калуга,2008. — 280 с.. 2008

Еще по теме Категория «правовая деятельность» в отечественной юридической науке:

- Адвокатура РФ - Административное право - Арбитражный (хозяйственный) процесс - Банковское право России - Гражданский процесс - Гражданское право - Жилищное право - Земельное право - Избирательное право - Инвестиционное право - Информационное право - Исполнительное производство - История государства и права - Коммерческое право России - Конкурсное право России - Конституционное право - Корпоративное право России - Медицинское право России - Правоведение - Теория государства и права РФ - Уголовное право - Уголовное право - Хозяйственное право -