<<
>>

2.1.2. «Натуралистический» период

Но кто были эти первые «любители мудрости»[28]: философы, ученые? Не имеет ли смысл рассматривать их просто как продолжателей мифопоэтической традиции в познании?

Говорить о первых греческих мыслителях именно как о философах можно лишь с большой натяжкой.

Ранняя греческая философия занимала промежуточное положение. От мифопоэтической мысли ее отделяет отсутствие персонификации и богов. Первыми философами руководило лишь собственное желание понять природу. Начало, которое они искали, понималось не в терминах мифа и даже не в смысле изначального состояния бытия. Ионийцы[29] искали имманентную и непреходящую основу бытия. Проблемы, с которыми сталкивался человек в природе, переносились из области веры и поэтической интуиции в интеллектуальную сферу. Тем не менее, свои учения они не излагали языком беспристрастной и систематической рефлексии. Их высказывания звучали скорее на манер вдохновенных оракулов, так как ионийцы строили свои концепции с самоуверенностью, противоречащей, порой, здравому смыслу, на основании абсолютно недоказуемых допущений.

Рано еще говорить и о науке. Тем не менее, не следует ассоциировать их достижения с эмпирическим знанием египтян, шумеров или финикийцев. Многие исследователи допускают, например, возможность предсказания Фалесом солнечного затмения, но считают этот факт скорее практическим, а не научным. И до него на Древнем Востоке, наблюдая известную повторяемость явлений, предсказывали затмения и делали некоторые практические астрономические расчеты. Диоген Лаэртий приписывает Фалесу серьезные астрономические труды: «О солнцеперевороте», «О равноденствии». Правда, ни одной строчки из них до нас не дошло в подлинниках. Есть только переложения. Существование подобных астрономических трудов у Фалеса вполне вероятно. В них могла идти речь о применении астрономических знаний к морскому делу, как обобщение опыта мореплавателя и купца, который он накопил, пребывая на Востоке, в частности в Египте. Но едва ли это было простое заимствование: все, что греки перенимали, они преображали.

Концентрацию мысли Фалеса на теме моря и звезд исследователи не без оснований возводят к практике мореплавания, где знания черпались из обыденного опыта или приобретали вид преднаучных фантазий. Вопрос в том, что нового было привнесено Фалесом или кем-то другим[30] из древних греков? Ведь в те столетия и финикийцы, и египтяне достаточно широко применяли имеющийся у них свод астрономических знаний к мореплаванию, земледелию и к другим областям человеческой практики. Даже модель Космоса формировалась постепенно и не только греками. Ко времени появления первых философских школ Космос уже был разделен на семь кругов. В астрономических знаниях фигурировали те космические тела, которые впоследствии получили названия Луны, Солнца, Меркурия, Венеры, Марса, Юпитера и Сатурна.

Вполне возможно, что в сочинениях Фалеса уже по-новому обсуждался вопрос о светилах и планетах. Астрономические сведения практического плана и толка соединялись с более абстрактными рассуждениями. Например, обсуждался вопрос формы планет. Казалось бы, понаблюдав за Солнцем и Луной, можно было сделать вывод: раз видится диск, значит, мы наблюдаем заполненную чем-то телесным окружность.

Следовательно, можно предположить, что планеты имеют округлые формы или форму шара. Рассуждая об округлой либо шарообразной форме[31] видимых глазу небесных тел, аналогично заключить, что и Земля имеет такие же формы.

Анализируя характер астрономических знаний представителей милетской школы, можно выявить весьма тонкое для древности относительное отличие астрономии, делающей первые шаги науки, от астрономии, как свода чисто практических знаний. Когда мореплаватель ориентируется по некоему созвездию, по расположению планет, ему не нужно ничего другого, кроме некоторых практических сведений. Для того, скажем, чтобы плыть в Эгейском море, лучше всего Малую Медведицу держать справа или слева по курсу, в зависимости от того, в какую сторону плывешь. Почему именно так, знать не столь важно. Мореплавателю также нет необходимости вникать в вопрос о форме звезд, по которым он ориентируется, планет, которые он наблюдает.

От творцов мифов никто не требовал доказательств того, как устроены Космос и его тела: можно было сослаться на что угодно – на предание, волю богов. А вот первый греческий мудрец, делая какие-то астрономические заключения, должен был представить соображения, доказательства конкретного или абстрактного (теоретического) порядка. Правда, «доказательства» были главным образом эстетическими. Древние греки принимали шар или круг в качестве совершенной фигуры. Округлое тело считалось пластичным, красивым. Поэтому в их представлениях нашей Земле – по законам гармонии и совершенства – лучше быть шаром или иметь форму цилиндра[32].

В космологических воззрениях Анаксимандра Земля, имеющая форму цилиндра, высота которого равна одной трети его основания, располагается в центре мироздания. Ближайший круг представлен созвездиями, над ним располагается круг Луны, самый внешний – круг Солнца, причем Солнце является у него самым крупным по размеру. Геометрическая форма строения мира, так же как и обратная перспектива (чем больше – тем более удалено) взяты не из опыта. Видимость и опыт дают совершенно иное: каждый день на Востоке восходит Солнце, путешествует по небу и падает на Западе. Замкнутого кругового движения мы не видим. «Конечно, система мира Анаксимандра – это еще не математика и не научная астрономия, это еще мифологема, но мифологема, положившая начало математической астрономии»[33].

Во времена древних мудрецов не могло быть достоверных доказательств относительно небесных тел. О Космосе можно было рассуждать абстрактно, только фантазировать. Философ-астроном создавал знание, отличное от практических астрономических сведений и от космогонии мифологического плана. Он предлагал некоторую парадоксальную, необычную идею, на которую надо было осмелиться. То был полет мысли, выход за пределы практически данного, созерцаемого.

Ионийские мыслители пришли к знаменательному заключению, что за текучестью, изменчивостью и многообразием мира стоит некое рациональное единство и порядок. Отныне их задачей стало обнаружение этого основополагающего принципа или начала – arche, которое правит природой и составляет ее суть. Традиционно-мифологическое понимание они дополнили более безличными и концептуальными объяснениями, основанными на наблюдении за природными явлениями.

На этой решающей стадии отчетливо прослеживается смешение мифа и науки. Эти ранние философы, подобно Гомеру, видели природу в тесном переплетении с божеством. У них сохранилось еще кое-что от старого – гомеровского – ощущения нравственного порядка, царящего в Космосе, некой безликой Судьбы, которая удерживает мир в равновесии, невзирая на все его изменения.

Греческая мысль стремилась найти естественное объяснение Космоса с помощью наблюдений и рассуждений, теряя остатки прежних мифологических элементов. В поисках ответа философы обращались к критическому анализу материальных явлений. Место антропоморфного мифологического порождения у философов занимала причина. Природу следовало объяснять, исходя из понятий самой природы, а не чего-то такого, что лежит за ее пределами, и скорее в безличных терминах, чем с помощью божественных олицетворений. Примитивная Вселенная, управляемая антропоморфными божествами, начинала уступать место такому миру, источником и сущностью которого является природная первоматерия, некий субстрат, первооснова всех вещей (например, вода, воздух или огонь).

Со временем подобные элементы перестанут наделять божественностью и одушевлять, начнут рассматривать как чисто материальные единства, механическое движение которых вызвано случаем или слепой необходимостью. И по мере того, как независимое мышление набирала все большую силу, зарождались начала эмпирически-натуралистического подхода[34].

С другой стороны, рассуждения о первоначалах, первоосновах нацеливали человеческую практику на работу с общим. Это побуждало и прививало навыки работы не только с предметами, но и с мыслями о предметах. Ученик Фалеса Анаксимандр уже осознавал, что основа всего сущего должна существенно отличаться от эмпирических элементов. Он видел в воде нечто производное и полагал началом (архэ) нечто бесконечное, неопределенное.

Еще дальше продвинулась мысль Гераклита Эфесского: «Мудрость[35] в одном: познать мысль, которой управляются все вещи без исключения». Здесь внимание впервые обращено на то, как познается предмет, а не на познаваемый объект. Получается, что мысль управляет явлениями, и она же формирует мыслителя. Гераклит утверждал, что окружающий нас мир (Космос) познаваем, ибо он управляется «мыслью». Получается, один и тот же принцип управляет и бытием, и познанием. Тем самым проблема понимания природы переносилась в область интеллекта, а Вселенная провозглашалась интеллигибельным (умопостигаемым) целым. Новое интеллектуальное движение повело концепт первоначала по пути, на котором были рождены понятия «идея», «идеальное». Следующий шаг был сделан Парменидом Элейским.

Для ионийцев мир – единое, ставшее многим. Философско-теоретический вариант этой картины мира разработал Гераклит, принявший понятие «становления» в качестве центральной идеи. Стержнем его мироздания стал закон взаимоперехода, противоборства, непрестанного самовозвращения и обновления субстанций, принципы изменения которых уподоблялись подвижной природе огня – первоосновы всего сущего. Наиболее ярко эту теоретическую позицию передают слова, приписываемые традицией Гераклиту: «В одну и ту же реку нельзя войти дважды. Все течет, все меняется»[36]. В этой фразе предвосхищена позднейшая научная гипотеза о бесконечной изменчивости и процессуальности мироздания. Но если в основу мироздания закладывается некая первооснова – единое, то она должна быть всегда самой собой, а не чем-то другим, ибо то, что изменяется, перестает быть самим собой. Таким образом, единое должно быть устойчивым и не в состоянии стать многим. Мышление философов-ионийцев, погруженное в чувственное созерцание и доверяющее чувственному опыту, не обнаруживало здесь противоречия, но это стало очевидным для Парменида. Его аргументация разворачивается на ином поле, а именно в рамках чисто абстрактной рациональной логики.

Во времена элеатов греки стали подмечать, что все чувственное – неустойчиво, вечно меняется, что оно смутно и в своих текучих очертаниях часто весьма неопределенно. Они начинали сомневаться в достоверности знаний, основанных на чувствах. По этой причине переменчивость, подвижность, множественность бытия, по Пармениду, должно быть просто «мнение» (видимость).

За чувственно воспринимаемым, знакомым нам миром он стремился обнаружить некое подлинное бытие, путь к которому мыслился им через умозрение. Находясь в странном противоречии с данными опыта и следуя логической необходимости, Парменид характеризовал подлинное бытие (Единое) как неизменное, неподвижное, однородное, неделимое и законченное. Конечно, он еще не умел дать изображение мыслимого предмета во всей его категориальной ясности. Как подчеркивает А. Ф. Лосев, Парменид вовсе не отрицал чувственного мира, а только доказывал, что для его действительного осознания мало одной чувственности, но необходимо еще и абстрактное мышление[37]. Показателен и пример Зенона, отрицавшего, что точки, следовательно, и линии, и поверхности – вещи, существующие в действительности, однако они мыслимы. Это и была та новизна, что привнесли элеаты в философию. Суть ее заключалась в проведении принципиального различия между мышлением и чувственностью, соответственно между мыслимым миром и миром чувственно воспринимаемым, так и в утверждении человеческого разума в роли независимого и верховного судьи относительно действительности.

Обе тенденции – ионийская и элейская, которые можно обозначить соответственно как натуралистическая (от лат. natura – природа) и рационалистическая, способствовали развитию ряда концепций, объяснявших естественный мир с все возрастающей изощренностью. Анаксагор, Эмпедокл и атомисты сознавали необходимость примирения противоречивых требований, выдвигаемых чувственным наблюдением и новой логической строгостью, и продвигались в сторону создания плюралистических систем. Наибольших успехов в этом направлении добился атомизм.

Пытаясь завершить инициированный ионийцами поиск элементарной субстанции, составляющей материальный мир, и в то же время побороть аргументы элеатов, Левкипп и Демокрит стремились дать объяснение всех феноменов посредством чисто материалистических понятий. Мир, как они считали, состоит из единообразной субстанции – несотворенных и неизменяемых материальных атомов, число которых бесконечно.

Недоступные зрению в силу своей малости неделимые частицы постоянно движутся в безграничной пустоте, а их хаотические столкновения порождают все явления видимого мира. Атомы наделены однородными свойствами, различаясь лишь по форме и величине, то есть обладают количественными характеристиками. Движение атомов протекает механически по причине слепой случайности естественной необходимости, а не под воздействием упорядочивающего, божественного Ума, как у Анаксагора. Изменяются лишь сочетания атомов. Постоянно сталкиваясь, проходя разные стадии возрастания и убывания, они образуют другие тела, скапливаются в группы, те, в свою очередь, вновь разбиваются, давая начало бесконечному числу миров в этой пустоте, приводя их со временем к распаду. Атомизм окончательно отверг мифологические реликты, которые сохранялись у ранних философов в их самоодушевленных субстанциях: атомы целиком материальны и лишены какого-либо божественного порядка или цели. В античной философии постепенно складывался так называемый субстанциалистский подход, суть которого заключается в отыскании внутреннего единства всех форм объективной реальности. Эта идея станет доминантной в европейском сознании классического периода.

Ранние философские системы были результатом первоначальной интуиции, обработанной затем дедуктивным мышлением. Они строились с непререкаемой убежденностью. Каждая из них основывалась на определенном постулате, который признавался аксиоматически верным, без какого-либо дальнейшего соотнесения с эмпирическими данными: внутренняя непротиворечивость ценилась выше внешнего правдоподобия. Разум, таким образом, признавался высшим судией. Правда, природа не вычленялась из общей бытийной связи ни ионийцами, ни пифагорейцами, ни элеатами, ни плюралистами (атомистами). Такое понимание «физиса» (греч. physis – природа) характеризовалось еще полной нерасчлененностью религиозно-мифологических, философских и научных представлений. Тем не менее, складывался особый тип знания – теория, а вместе с ней установки мышления, порождавшие философию и науку.

На пути к постижению мира произошло значительное продвижение. Вместе с тем, утрачивало ясность то, что примитивному, дофилософскому мышлению представлялось столь определенным. Под сомнение попало не только существование богов, но и свидетельство собственных чувств: даже оно могло оказаться всего лишь иллюзией. Натуралистические школы, от Фалеса и Анаксимандра до Левкиппа и Демокрита, набирали силу вместе с растущим скептическим рационализмом. Появилась возможность все подвергать сомнению. Каждый последующий философ предлагал ответы, отличавшиеся от решений предшественника. И все же, несмотря на то, что постоянно вставали все новые проблемы и делались все новые попытки их разрешения, бодрящее ощущение интеллектуального прогресса, казалось, одерживало верх. Вопросы для самопроверки Как понимается знание в конфуцианской трактовке? Назовите отличительные особенности становления античной культуры. Почему теоретическое мышление получит развитие в Древней Греции, а не на Востоке? Чем отличается астрономическое знание философов-натуралистов от практической астрономии Древнего Ближнего Востока? Почему первых греческих философов именуют философами-натуралистами? Кто из древнегреческих философов первым обратил внимание на процессуальность мироздания? Кто из античных философов проводил принципиальное различие между мышлением и чувственностью? Кого из древнегреческих философов можно назвать родоначальником материализма?

<< | >>
Источник: Бранденбург В.Я.. Историко-философский анализ развития научного знания. Часть 1. Становление науки: от истоков до коперниканского переворота. 2009

Еще по теме 2.1.2. «Натуралистический» период:

  1. 5.КРИТИКА НАТУРАЛИСТИЧЕСКИХ ПОДХОДОВ К РЕШЕНИЮ ПСИХОФИЗИЧЕСКОЙ ПРОБЛЕМЫ
  2. 1.По приведенным данным оцените ситуацию: прибыль до налогообложения за отчетный период — 1000, за предшествующим период — 800, Валюта баланса за отчетный период — 6000, за предшествующий — 5000:
  3. К вопросу о «переходном периоде от переходного периода к переходному периоду», или минусы условной периодизации.
  4. Ф.И.Успенский. История Византийской империи. Том I. Период I (до 527 г.) Период II (518–610 гг.). Москва «Мысль», 1996, 1996
  5. 3. Период 1970-х гг. период энергетического кризиса
  6. 7.3. Производственные периоды. Общий, средний и предельный продукты в краткосрочном периоде. Закон убывающей предельной производительности переменного фактора.
  7. Налоговый период
  8. Налоговый период
  9. Предложение во временных периодах
  10. ПЕРМСКИЙ ПЕРИОД
  11. Рефрактерные периоды
  12. Выплата в период простоя
  13. ЖИВОТНЫЕ КЕМБРИЙСКОГО ПЕРИОДА
  14. ДОЛГОСРОЧНЫЙ ПЕРИОД
  15. Перинатальный период
  16. Перинатальный период
  17. 10.Налоговый период – это:
  18. 9. Итог еврейского периода
  19. § 1. Древнейший период
  20. Пренатальный и перинатальный периоды развития