Глава 22 Дление времени. Чувство времени. Сознание времени

Ятвердоубежден, что не только будущее, но также и прошедшее составляет неотъемлемое достояние человека, и что этими исследованиями мы возвраща­ем себе наше законное, прирожденное право.

Л. Агассиц.

Что произошло с представлением Вернадского о пространстве и вре­мени, о биологическом его характере, о диссимметрии и других аспектах этого учения в последующем развитии науки?

Надо признаться, что, в сущности, оно осталось мало известным. B предисловии к недавно изданной в Нью-Йорке «Биосфере» Жак Грине- вальд назвал учение о биосфере как существовавшую более полувека «не­видимую революцию по Вернадскому»³⁵⁷. Еще более справедливо это по отношению к учению о времени. Прежде всего, вследствие несчастных условий советской действительности. Учение о времени затрагивало са­мые идеологизированные сферы государственно поддерживаемой науки, оно подвергалось сначала критике, затем - замалчиванию. Bce важнейшие его труды дошли до читающих людей совсем недавно, в 80-е гг. XX в.

K тому же, оно не представляет самостоятельной науки или полно­стью разработанной концепции. Учение о времени появилось вследствие новой парадигмы естествознания, сформулированной Вернадским. Идею биологического времени нельзя понять отдельно от идеи космичности и непроизводности жизни. Обо всех этих аспектах мною написана новая

358

книга, вышедшая недавно .

Если охватить научное наследие ученого целиком, то в традиционных областях: в минералогии, геохимии, кристаллографии, в других отделах наук, оно вошло в корпус и ткань науки, успешно развивается и, как всегда это бывает, давно уже обезличилось, приняло прикладной и учебный ха­рактер. Много отпочковалось от него новых наук и направлений, таких как космохимия, сравнительная планетология, метеоритика. B России в неко­торой степени культивируется учение о биосфере, которое, как уже гово­рилось, во многом запутывается связью с экологическими знаниями.

Необходимо признать, что с учением Вернадского о биосфере про­изошло то же, что с учением Аристотеля, Ньютона или Канта. При адап­тации их главные идеи неизбежно упрощаются. Следуя некоторой энтро­пии мысли, в лучшем случае усваиваются только некоторые второстепен­ные фрагменты учения, а может, точнее сказать, не различаются главное и второстепенное в нем.

B каждой школе и в каждом вузе, не замечаемо следуют религиозной конструкции мысли, в согласии с которой коренная идея происхождения жиз­ни из инертной материи Земли перешла в науку, несмотря на полное отсутст­вие хотя бы одного факта такого рода. Нет ни одного сообщения о каких-либо успешных попытках воспроизведения биологических структур химическим путем в лаборатории. По-прежнему в ходу гипотеза биохимика А.И. Опарина о происхождении жизни. Она была чрезвычайно распространена в силу опре­деленных, обусловленных коммунистической идеологией причин, как дарви­нистское «доказательство» материалистического генезиса жизни. Однако, как честный ученый, в своей последней книге он был вынужден признать, что в выращивании своих коацерватов он не продвинулся ни на шаг по сравнению с двадцатыми годами, когда выдвинул свою идею³⁵⁹. Ha том же гипотетическом уровне остались и другие.

B связи с бурным развитием уже после смерти Вернадского генетики после открытия двойной спирали ДНК теории происхождения жизни ста­ли сходить на нет, материальный носитель наследственности лишил их всякого смысла. Оказалось, что химическая эволюция не имеет отношения к форме передачи жизни. Сложность наследственных структур вообще выводит процесс размножения за пределы биологии в область информа­ционных взаимодействий, и потому если раньше о «происхождении жиз­ни» было говорить легко, то теперь о каком-то «происхождении ДНК» не­мыслимо. Кстати сказать, ни в генетике, ни в палеонтологии, которым как бы по статусу положено заниматься происхождением жизни, нет таких ра­бот, даже вопрос о каком-либо возникновении объекта не затрагивается, не считается необходимым. Bce возникающие вновь теории или гипотезы происхождения жизни рождаются в других, далеких от биологии областях знания, в основном, в химии. Это еще раз подтверждает, что модель «про­исхождения» какого бы то ни было объекта науки - признак примитивной, начальной стадии ее развития. И лишь с отказом от идеи происхождения объекта начинается собственно наука о данной области природы.

Поэтому экологические знания, к которым часто причисляют и био­сферные, но основанные не на идее Вернадского о вечности жизни, а на идеях ее возникновения, как правило, вырождаются в философские рассуж­дения о «нарушении гармонии», о «равновесии», о том, что человек обречен существовать за счет разрушения окружающей среды, создавать порядок в одном месте якобы за счет беспорядка в другом месте и т.п. Такие в целом эсхатологические эмоциональные конструкции имеют отдаленное отноше­ние к науке. Впрочем, к нашей теме они тоже имеют косвенное отношение.

Другое дело, что рано или поздно вопрос о статусе жизни в какой- либо форме во весь рост встанет перед научным сознанием и потребует решения. Хотя бы потому, что геохимия, палеонтология приближаются в своих определениях абсолютного возраста к возрасту солнечной системы, и тенденция явно указывает, что скоро их объекты заполнят все время до так называемого Большого Взрыва, тем более по некоторым теоретическим расчетам он произошел всего лишь 7,5 млрд. лет назад. Жизнь достоверно, т. e. запротоколировано существует уже более половины этого срока и нас ожидают большие сюрпризы в этой области.

Сегодня нерешенность, обыденность представлений о «ранних ста­диях Земли» мешает восприятию основ биосферного подхода к естест­венной истории и к современным процессам в природе Земли. Осваивае­мые экологическим моделями, они представляют собой временное соору­жение науки и потребуют быстрой трансформации в более устойчивые на­учные представления. B числе таких основ в учении о биосфере уже соз­дано более глубокое представление о времени и пространстве. Учение Вернадского о времени известно и применяется в узких областях биорит­мологии, биологического времени, как оно понимается биологами, т.е. без широкого и кардинального учета роли жизни в общем строе мироздания, без отношения к нему как к новой парадигме естествознания.

Пока еще, согласно старым космологическим представлениям фоно­вым и главным принимается физическое или механическое время в его се­годняшней релятивистской форме, причем обычно и привычно под словом «время» имеется в виду только длительность, гладкая и бесструктурная, измеряемая ходом часов. Однако за последние полвека начался некоторый бум в исследованиях на тему: время, пространство, живой организм. Было замечено некоторое совпадение того, что мы называем временем, с быти­ем биологических существ или систем. Они оказались очень хорошо со­гласованными между собой. Недаром Эйнштейн в том докладе 1911 г. принял живое существо за некие часы. C использованием точных методов в разных странах было вскрыто множество явлений, относящихся к дан­ной теме. Было замечено, например, что многие процессы в живых клет­ках, у животных и растений включаются по неким сигналам периодически и существуют по определенным ритмам. Надо было отыскивать причину этих ритмов. Их видели в геофизических, космических, то есть солнечных или лунных влияниях, проявляющихся циклически как суточные, годовые, сезонные. Чего стоят, например, загадки в перелетах птиц и их точное «знание» пространства, относительно которого они изумительно ориенти­ровались. Или тысячекилометровые путешествия выведшихся в море мо­лодых угрей в свое озеро, где они никогда не были. Особенно разнообраз­но ритмическое поведение животных. Часто все эти многообразные явле­ния называются «биологическим временем». Под термином, как правило, понимается некоторая отраженная ритмика или отраженная длительность.

Наконец, в 1960 году прошел первый международный симпозиум по биологическому времени по инициативе и под руководством Э. Бюннин- га³⁶¹. Одна из центральных проблем, которая тогда уже обсуждалась, как раз и имеет отношение к понятию биологического времени Вернадского и Бергсона, (но, как правило, к ним не возводится). Она состояла в выяснении соотношения экзогенных и эндогенных биологических ритмов. Насколько ритмы наведены внешними магнитными, электрическими и другими кос­мическими и земными процессами, и сколько в них внутренних импульсов и влияний? Какие события диктуют ритм - внешние или внутренние?

Подавляющее большинство исследований биологического времени начинается с общей идеи о зависимости ритмики живых организмов от внешних физических процессов. Следовательно, под именем биологиче­ского времени выступает совсем не явление, исследуемое Вернадским. Чаще всего это различные периодические колебательные процессы в жи­вых организмах, вызванные колебаниями физических факторов³⁶². Конеч­но, все исследования таких ритмов важны, если бы только они не вызыва­ли путаницу в терминологии, то есть если бы наведенные ритмы не назы­вались биологическим часами, биологическим временем и т.п.

Провозвестником того подхода, где слова биологическое время не связа­ны с физическими факторами среды, можно считать французского физиоло­га Пьера Леконта дю Нуи³⁶³. Исследуя процесс заживления ран, он заметил определенные правильности, которые связал с существованием собственного биологического или физиологического времени, существующего наряду C внешним физическим или концептуальным временем. B качестве теоретиче­ской основы для такого вывода он использовал идеологию Бергсона, в каче­стве эмпирической основы - количественные исследования сокращения площади кожных ран. Из этих исследований он вывел показатель заживле­ния, которые можно было принять за единицу биологического времени.

B русле этого направления исследовали проблему биологического вре­мени биологи группы T.A. и Д.А. Детлаф. Они пришли к выводу, что для многих целей описания развития и роста больших организмов, например, рыб, лучше выражать время не в астрономических единицах, а в долях или целом числе того или иного периода эмбрионального развития и уже эту продолжительность принять за единицу времени. Таким образом, они вы­брали безразмерную единицу, специфическую для биологического явле­ния³⁶⁴. Она соответствовала одному интервалу между одноименными фаза­ми митоза двух последовательных стадий дробления ядер клеток в эмбрио­нальном развитии. Идейной основой их исследований явились понятия о времени Вернадского: «Среди многочисленных определений времени име­ется определение, принятое В.И. Вернадским: время- это дление. Такое оп­ределение, мне кажется, - пишет T.A. Детлаф, - вполне достаточно для на­ук, изучающих развитие животных и растений. Оно передает основные свойства времени: его непрерывность, необратимость и длительность»³⁶⁵.

Таким путем - поискам безразмерных критериев для выбора базовой единицы биологического времени - идет немало исследователей. Они вы­бирают некий интервал между какими-то стадиями различных процессов и его предлагают считать за единицу, безотносительно к ходу «астрономиче­ского времени»³⁶⁶. Однако такие безразмерные единицы имеют общий не­достаток: они могут применяться к слишком ограниченному числу биоло­гических процессов. Возможно, выбран очень интегративный биологиче­ский уровень, тогда как будет иметь значение, вероятно, уровень биофизи­ческий, который имеет общий смысл для любого живого организма от бак­терии до человека, тот, о котором шла речь в предыдущей главе о времяоб- разующем факторе в живом веществе или о кванте времени-пространства.

Что касается все увеличивающегося количества исследования ритмов, сегодня, по прошествии многих лет оказалось, что не имеют преимущества как те ученые, которые утверждают экзогенность, наведенность ритмов, так и те, кто обосновывает собственную биологическую их природу и незави­симость их от внешних факторов. Количество и качество научных фактов не позволяет ни одной точке зрения победить и ни одной точки зрения исчез­нуть. Ho смысл разделения ясен только в рамках концепции Вернадского и Бауэра. Приходится признать, что в организмах есть ритмы как собствен­ные, так и индуцированные внешними влияниями. Bce дело в том, какие это организмы, одноклеточные или многоклеточные. Оказалось, обобщать их по этому признаку рискованно. Уже в работах Э. Бюннинга из указанного сборника приводится одно очень важное наблюдение и на основе его ис­ключительно важная мысль: у бактерий никаких внешних ритмов не обна­ружено. Они подчиняются только внутренним, собственным ритмам. Мно­гие исследователи приходили к выводу, что бактерии в смысле ритмики можно назвать «космическими пришельцами». Они совершенно не подчи­нялись никаким земным ритмам^{3 7}. Оказалось, что граница раздела в ЖВ по признаку автономного или неавтономного течения времени совершенно совпадает с биологической границей, о которой мы уже говорили, с барье­ром между бактериями и многоклеточными организмами. Между прокарио­тами, иначе говоря, и эвкариотами. Оказалось, что временные признаки и есть самые наиболее важные, которые разделяют эти два царства ЖВ.

Обобщая многочисленные исследования по «биологическому време­ни», то есть тех как-бы-биологических-часов, которые заключены то ли в организмах, то ли организмы по своей чувствительности их очень хорошо улавливают, следует наложить их на представления Вернадского о биоло­гическом времени-пространстве и у нас получится очень ясная и отчетли­вая картина. Вырисовываются, намечаются теперь уже внутри всего «мо­нолита жизни» четкие и ясные границы. По своим реакциям и геохимиче­ской роли все отряды и царства живого представляют собой действитель­но монолит, даже человек, как бы особняком стоящий со своей цивилиза­цией. Он выполняет ту же геологического характера роль и свои геохими­ческие функции, общие всему живому. Te не менее, следует дать себе от­чет, что по пространственно-временным свойствам все живое разделяется на три четко выраженные подгруппы. Возможны и более мелкие подраз­деления, но пока они все будут укладываться в данные три.

A. Хемотрофные микроорганизмы, вообще любые одноклеточные, у которых есть собственный ритм деления клеток, который не зависит НИ OT чего внешнего. Циклические колебания внешних многочисленных факто­ров среды для них не имеют решающего значения.

По морфофизиологии они относятся к прокариотическим клеткам. Оставим пока за ними старое название Вернадского живое вещество.

Б. Многоклеточные организмы, которые ощущают как внешние, так и внутренние ритмы и используют их в своей жизнедеятельности.

Их организация основывается на другом типе клеток, резко отли­чающихся от прокариотических - эвкариотические клетки. Следует, веро­ятно, именно к нему отнести обычное наименование живое существо, иначе говоря, живое целостное «неделимое».

B. Многоклеточный наиболее сложно устроенный организм, который обладает не только ощущением, но и знанием о течении времени и протя­жении пространства, то есть человек.

Такой организм, ведущим процессом в котором является интеллекту­альная контролирующая составляющая, подходит под обычное определе­ние разумное существо.

Вспомним еще раз наши пласты реальности, теперь уже с учетом это­го дополнительного деления. Попробуем теперь уяснить, что причиной биологического времени-пространства является, строго говоря, ТОЛЬКО B целом и полностью жизнедеятельность всех отрядов живых организмов. Ho если иметь в виду времяобразующий фактор, то его количество в жи­вых организмах чем-то отличается.

Из концепции Вернадского и Бауэра о собственном биологическом времени биологических систем должно следовать, что если и был эволю­ционный акт, то он и означает переход от одноклеточного организма к ор­ганизму многоклеточному, или от прокариот - к эвкариотам. Ho, по правде говоря, для нашей темы безразлично, был ли на самом деле в истории биосферы или в эволюции жизни этот переход или такого перехода не бы­ло, а последние тоже существовали всегда. Нам важно, что эти три формы существуют как феномен сейчас, а не то, что они произошли в каком-то порядке одна из другой в какой-то момент истории, и, следовательно, воз­никло другое течение времени, другая его форма.

Могут возразить, что у Вернадского нет никакого деления биологиче­ского времен на некоторые формы. Ho у него вообще нет систематическо­го учения о времени, а есть некоторые эмпирические обобщения и некото­рые исследования. Вернадский указал общее направление, в котором сле­дует двигаться в разработке теории, но не показал подробный маршрут теоретизации, не проложил путь сквозь множество препятствий и пере­скакивал через неизвестные в его время факты. Однако общее направле­ние указано совершенно явственно и недвусмысленно. Ero биологическое время в своем идеальном виде есть время-пространство одноклеточных автоматически живущих, не изменяющихся и в экологическом смысле са­мых мощных организмов. И его главной характеристикой является, по его мнению, смена поколений, но не вообще изменения, под которым часто понимается биологическое время в современной науке. Биологическое время связано с изменениями, но не является само изменением, напротив, являет собой абсолютное циклическое постоянство, неизменную ритмику. Вот что он писал: «Живое вещество, мне кажется, есть единственное, мо­жет быть, пока, земное явление, в котором ярко проявляется пространст­во-время. Ho время в нем не проявляется изменением. Оно проявляется B нем ходом поколений, подобного которому мы нигде не видим на Земле, кроме живых организмов. Оно же проявляется в нашем сознании, в чувст­ве времени, в длении, в старении и в смерти. B геохимических процессах оно проявляется чрезвычайно резко.

Различно проявляется пространство-время в тех двух разрезах мира, которые особенно ярко проявляются на нашей планете в живом веществе. Оно ярко проявляется в разрезе микроскопическом, где царят атомные и молекулярные проявления реальности и где явления всемирного тяготения играют второстепенную роль. Это мир микроорганизмов. До сих пор это самая мощная биогенная планетная геологическая сила, самое мощное геологическое проявление живого вещества

Мир, в котором живет человек и многоклеточные организмы, есть мир, где всемирное тяготение господствует и который резко отличается OT мира микробов»³⁶⁸.

Нельзя не видеть, что в этих его размышлениях в наличии даже не две, а три формы времени, соответствующие трем основным царствам живого, которые указаны выше. Пока, на мой взгляд, невозможно доказать и сколько-нибудь полно аргументировать такое разделение. Ero следует пока просто постулировать, потому что оно не может быть выведено из существующей сегодня в науке парадигмы неопределенного, не сводимого к некой причине времени, и не может быть доказано фактами. Напротив, если мы постулируем границы, они тогда начнут нам объяснять факты.

Серия A

Живое вещество серии или прокариоты состоят из одного сорта орга­низмов - из делящихся клеток. Никаких иных у них нет, и, следовательно, беспримесное и абсолютное пространство-время, так сказать, является их центральным атрибутом. Именно потому, что клетки прокариот- автотрофов обладают только одним темпом деления, они живут не во вре­мени, а представляют сами собой течение времени. Или, если применять обычный технический термин хранителей времени, бактерии являют со­бой природный источник получения времени. C точки зрения дления они же продуцируют время, которое проходит, не накапливается.

Их способ существования заключен в нескончаемом и однообразном делении, длении времени в одну сторону, иначе говоря. Они абсолютно без­различны к внешним условиям. Им не требуется солнечный свет, например. Они не ищут и не добывают себе пищу. Они живут по принципу выключа­теля или тому определению жизни, которое имел в виду Бор B понятии квант жизни: она есть или целиком, или столь же целиком ее нет. Весь во­прос только в наличии экологической ниши. Если она появляется, то деле­ние идет со свойственной им огромной, все на свете опережающей, скоро­стью. Она определяется только внутренними закономерностями. Где это происходит: на дне океана, в растворе соляной кислоты, днем или ночью, несет ли их ветер, или они покоятся, в условиях повышенной радиации или на вершине Эвереста - не имеет никакого значения. Есть только один ритм, одна несущая частота деления: абсолютное время, инициирующее абсолют­ное движение наращивания биомассы и оказывающее определенное, как его называл Вернадский, давление жизни на окружающую среду.

Если что и можно назвать рекой времени, как иногда говорят, желая подчеркнуть объективность и мощность его течения, то образ этот относит­ся только к микроорганизмам. Они и есть река. Они текут сами по себе, не ощущая этого течения, представляя собой само течение. Ими течет время.

Зато прокариоты-литотрофы и не чувствуют времени. Как установле­но эмпирическими исследованиями, никакие внешние, самые заметные, то есть самые массовые и мощные, или самые тонкие физические и химиче­ские ритмы на них не действуют. Они слушают только свой собственный ритм. Когда они замирают, проваливаясь в дырку во времени, они не длят его и все. Иначе говоря, оно всегда при них, они сами есть часы. Когда есть условия для деления, они его возобновляют.

Итак, только прокариоты, подлинное значение которых для экосистемы Земли стало выясняться уже после Вернадского, не изменяются в морфоло­гическом смысле, зато в биосферном плане бурно изменяют свою среду. И Вернадский, как видно из приведенного рассуждения, понимал значение присущего им времени как чистой смены поколений в рамках целостного биологического времени (которое мы назвали абсолютным). K фразе- афоризму Георга Зиммеля «Время - это жизнь, если отбросить ее содержа­ние»³⁶⁹, Вернадский делает решающее, необходимое уточнение, переводя­щее философское определение в эмпирическое научное положение: Время - это жизнь одноклеточных и только одноклеточных организмов, смена их поколений. Или - с биологической точки зрения - их размножение.

Серия Б

Ho что происходит в морфологически ином организме, в клетке эвка- риотной, то есть с оформленным ядром? Здесь открывается великое разно­образие форм жизни именно как творчество собственного тела наряду с со­кращением пищевого разнообразия. Их своеобразие заключается в том, что некоторые из этих клеток получили новое качество, которого нет у клетки прокариотической - способность уже не к бесконечному, а к конечному де­лению, то есть способность умирать. Появились смертные организмы, поя­вились предки и потомки, родители и дети, сложное и разнообразное, кроме простого деления, размножение, уступающее в скорости, зато превышаю­щее по наращиванию биомассы новых, нарождающихся организмов. Теперь для такого организма, мне кажется, мы не можем использовать термин «жи­вое вещество», а обязаны ввести наименование живое существо, поскольку у него явилась некоторая индивидуальность. Появились различия во вре­менном и экологическом поведении. Живое существо, не ожидая пассивно появления экологической ниши, активно ищет пищу и создает само условие своего обитания, вплоть до строительства гнезд, нор, укрытий и т.п.

Что же происходит у живого существа, обозначенного выше разде­лом Б, с течением времени? Ясно, что теперь налицо уже не одна его ско­рость. Когда есть одна скорость времени, абсолютная, как мы уже говори­ли, ее не с чем сравнить в мире спонтанно делящихся без конца организ­мов. Если же есть разнообразно делящиеся клетки, хотя бы два сорта раз­ных клеток в пределах одного многоклеточного организма, начинается сравнение, два неравномерных течения времени.

Ho радикальное разделение времени на два явственных потока появляет­ся тогда, когда состоялось изобретение неделящейся клетки, долгоживущей (по сравнению с делящейся клеткой). Это изобретение во временном смысле оказалось самым заметным событием на всем протяжении геологической ис­тории. У неделящейся клетки есть только становление и продолжающееся дление без деления на две подобные. Они стали сложными, высокоспециали­зированными и обмен у них происходит не целиком всем организмом, а внут­ренними частями с сохранением целостности. Такая клетка ремонтирует свои части, заменяет их. Среди них есть тоже целый набор разнообразных специа­лизированных клеток, как говорят, утерявших способность деления. Термин не очень хороший, поскольку он вызывает некие эмоции и оценки, будто ор­ганизм что-то утратил, стал в каком-то смысле ущербным.

Ha самом деле утрата одного качества - деления, произошла за счет приобретения другого качества - специализации. A специализация, как мы хорошо знаем по человеческому обществу, дает огромный выигрыш в продуктивности, в производстве товаров и услуг в огромных масштабах. Специализация ведет к улучшению качества, к разнообразию. A разнооб­разие требует иерархии, согласования, координации, создания разнообраз­ных органов, то есть безмерного усложнения, которое резко меняет всю структуру живого организма.

Представим себе сначала самый простой и общий случай: многокле­точный организм состоит, да так оно и есть, из некоторого количества раз­нообразно делящихся и некоторого количества неделящихся клеток. Пред­ставим себе идеализированную модель организма всего с двумя клетками: одной делящейся и одной неделящейся. Что значит наличие двух скоро­стей дления для времени? Bo временном смысле река времени раздвои­лась, точнее сказать, поток в ней стал двух сортов. У нее появился некото­рый верхний слой, текущий с другой скоростью, как бы загустевший. И этот верхний слой ощущает идущую под ней внутреннюю скорость тече­ния и в соответствии с ним строит, так сказать, свою жизненную про­грамму. По этим часам она чувствует, когда и что надо делать, когда какие процессы включать. Каков механизм этой передачи, сейчас не имеет зна­чения. Он наверняка есть, должны быть, как и другие рецепторы, отсутст­вующие у прокариот и появившиеся у эвкариот.

Любые эвкариотические организмы приобрели, таким образом, чувство времени, ощущение, что внутри у них есть, в них встроен «микропроцессор» или часы, с которым они соотносят любые внешние, особенно, периодически повторяющиеся события и «запоминают» их для того, чтобы в нужный мо­мент включить жизненно важную функцию. Это не обморочное беспамятное течение внутри мощного потока, для каждой и индивидуальной, и популяции клеток означающей рискованную жизнь: сегодня живут, завтра замирают и перестают делиться. Многоклеточный организм, живущий теперь уже не только со временем, но и во времени, имеет несравнимо более гибкую про­грамму поведения. У него осталась и чисто генетическая программа, но и не­которая память о прошлом и некоторое, пусть на самый краткий срок, пред­видение. To есть вместо чистого настоящего появилось чувство прошлого, на­стоящего и будущего. Дление приобрело еще и однонаправленность.

Bce живые клетки в составе многоклеточных организмов в той или иной степени подвержены влиянию внешних ритмов. Они вынуждены как- то реагировать на разнообразные периодические электромагнитные, тепло­вые, сезонные или иные какие-либо факторы-раздражители. Bce такого ро­да изменения являются квази-временем, поскольку обладают периодично­стью, изменением фаз и т.п. Поэтому у эвкариот появляется чувство време­ни. Это сложное чувство, поскольку внешняя ритмика накладывается на внутренние колебания, а для сохранения гомеостаза, для сохранения спо­собности к жизнедеятельности они вынуждены соотносить внешние и внутренние ритмы. Поэтому чувство времени относится не к внешним ощущениям, а к «прослушиванию» живым организмом своего внутреннего течения или хода времени. Доказательство тому масса. Заполняющие и на­учную, и популярную, даже художественную литературу разнообразные и яркие описания временного поведения живых существ от простейших до высших животных показывают существование инстинкта времени. A по­следнее есть не что иное, как ощущение своего внутреннего ритма, темпо­ральный фон, на который записываются все внешние ритмы и колебания.

Следует вспомнить, что Вернадский не рассматривал ЖВ биологиче­ски, не дифференцировал живое по морфологическим признакам. Оно было для него как бы «черным ящиком» - единым устройством, и диффе­ренцировалось только геохимически - по его функциям. Он называл весь биоорганический мир ЖВ, употребляя в случае надобности названия обычных линнеевских видов и родов. B понятие ЖВ он даже включал че­ловечество как целое, неразрывно связанное со всем «монолитом жизни».

По отношению к инертному веществу единое название для биоты не вызывает сомнения, оно корректно и помогать понять многие стороны его как боровского кванта жизни. Ho если начинать изучать течение биоло­гического времени и его свойства, то придется рассматривать морфологи­ческие особенности разных составляющих частей ЖВ и его эволюцию, которая дает разнообразие живого, не смущаясь нашим непониманием факта эволюции. И как мы видим, относясь к ЖВ как к целому, Вернад­ский пытается выделить в биологическом времени некоторые оттенки: чувство времени, старение, смерть. Прежде всего, он выделяет мир мик­роорганизмов по временному поведению.

Эмпирического материала в исследовании временного поведения жи­вых организмов за прошедший после его работ период накоплено очень много, но теоретически он мало осмыслен. Вырисовывается главное, фун­даментальное отличие: делящихся клеток от неделящихся и само наличие, присутствие двух принципиально разных образов жизни (времени) в пре­делах одного организма. Оно заключается в появлении чувства времени, которое проявляется на каждом шагу, во всех отрядах биоты, от инфузорий до млекопитающих. B составе высших организмов существует уже целый набор клеток. Есть неделящиеся короткоживущие, а есть неопределенно долго живущие стабильные неделящиеся клетки. K первым, например, от­носятся, клетки эритроцитов или кожных покровов, ко вторым - нервные и клетки поперечно-полосатых мышц. Один из первых исследователей, про­ведший сравнительный анализ разных по образу жизни клеток, K.C. Трин- чер считал, что смертность организмов связана только с делящимися эвка- риотическими клетками, то есть имеющими ограниченное число делений. Зато мышечные и в особенности нервные клетки, по его мнению, имеют бесконечную, неопределенную во времени способность к адаптации³⁷⁰.

Таким образом, идущая на Земле 0,7 миллиарда лет дарвиновская эво­люция может быть представлена и по-другому, а именно, с точки зрения про­странственно-временной. Она есть изменение формы времени, процесс появ­ления «чувства» времени у тех организмов, которые существуют на Земле, начиная с венда и кончая антропогеном. Иначе говоря, 0,7 млрд. лет назад над основным темпоральным фоном планеты, продуцируемым всем ЖВ без ис­ключения, от бактерий до человека, то есть в течение канонического возраста планеты 4, 5 млрд. лет, появился второй темпоральный процесс. Если приме­нить музыкальное сравнение, к основному тону добавился некоторый допол­нительный тон, обертон, или к основной несущей частоте времени биосферы прибавилась еще одна гармоника колебаний. Ha основном темпоральном фо­не возникло еще чувство времени, отстранение от него, расщепление течения времени на две формы, а возможно, сдвиг ритма деления клеток.

И в самом деле. Прокариоты-бактерии делятся и больше ничем не за­няты. C появлением эвкариот кроме делений появились и другие формы жизнедеятельности.

Эти прямо противоположно направленные процессы предопределили с начала венда другой процесс, не сводящийся к длению и делению вре­мени, а некое замедление, изменение скорости времени. Две разных ско­рости дают возможность сравнения. Чувство времени само по себе воз­можно, только если есть сравнение. Опираясь на один чрезвычайно одно­образный, абсолютный, ни от чего внешнего не зависящий, как мы неод­нократно уже видели здесь, основной ритмический процесс, организм сможет его ощутить, только если есть другая скорость времени. Ta со­стоящая из двух отрезков прямой геометрическая модель, которую изо­брел Галилей для описания движения тел посредством затраченного на него времени, живая природа «изобрела» уже давно. Модель реально су­ществует в чувстве времени, которое есть не что иное, как расщепление его единого потока на две линии, на две разные скорости деления дления, и на сравнении двух не одинаковых скоростей течения дления.

Вероятно, процентное соотношение в пределах одного организма де­лящихся и неделящихся клеток определяет меру чувства времени и явля­ется видовым признаком. B эволюционном ряду это временное поведение разветвлялось, усложнялось.

Палеонтология показывает, что есть, собственно говоря, два основных типа эволюции. Эволюция прокариот заключается в увеличении количест­ва функций, когда организмы, сами абсолютно неизменные, изменяют ок­ружающую среду. Они совершенно, никоим образом не отделимы от окру­жающей среды, их можно рассматривать только заодно с местом своего обитания, это единая система. Так, железобактерии увеличивают концен­трацию железистых минералов в данной местности. Эта их энергетическое взаимодействие со средой есть в то же время выполнение геохимической функции в биосфере, ее строительство. Это тип эволюции прокариот, соб­ственно живого вещества, без которого не идет ни один геохимический процесс на актуальной поверхности планеты.

Второй тип эволюции - все события сосредоточиваются не только вне организма, хотя тесное взаимодействие со средой не обрывается, но с из­менениями внутри организма, с изобретением разных органов и связей внутри организма. Это клетка эвкариотная, мир живого существа, нахо­дящегося в промежуточном положении развития и усложнения. Это дар­винский изменяющийся морфологически мир.

Серия B

B течение обыденного, то есть канонического времени 0,7 миллиарда лет назад произошло наращивание слоев, появились организмы серии Б наравне с серией А. Затем, всего лишь, 1 млн. лет назад появились организмы серии В. Эго не означает рождения одного мира из другого, потому что, как уже го­ворилось, между клеткой прокариотической и клеткой эвкариотической нет никаких промежуточных ступеней. Здесь разрыв. K тому же, всякая эволюция рассматривает любое изменение организмов в качестве чисто биологического события, как ветвление «древа жизни». Большинство существующих эволю­ционных моделей игнорируют идею биосферы³⁷¹. Ha самом деле в рамках биосферики рассмотрение организма вне среды есть гигантское упрощение. Согласно Вернадскому происходит эволюция биосферы, всей геологической оболочки сразу. Изменяется биосфера целиком. И возможно, эволюция орга­нов внутри живого существа есть протест против этого изменения, отказ от такого типа эволюции, с точки зрения человека бессмысленного и тупикового, хотя как этап и необходимого, поскольку прокариоты создают среду обита­ния, разнофазное состояние вещества и трехмерное состояние пространства.

Таким образом, мы обязаны помнить об этой идеализации и отвлече­нии от подлинного временного и пространственного смысла, говоря об эво­люции. Такой идеализацией является рассмотрение перехода от одного типа клеток к другому - от делящихся к неделящихся, интересующих нас здесь только в одном аспекте - во временном, естественно. Если дарвинская эво­люция объяснила механизм изменений, не принимая во внимание направле­ние или такие антропоморфные понятия как прогресс - регресс, то другой тип эволюции объясняет направление в ней, заключающееся, несомненно, в прогрессивном движении. A именно - в появлении разумной жизни.

Вспомним одно из 20 важнейших эмпирических обобщений, которы­ми Вернадский описывает новое естествознание, а именно 14-e, - принцип Д. Дана, иначе называемый цефализацией. Тот наблюдал эволюцию рако­образных, на основании которой затем сделал следующее заключение: в течение эволюции любые органы могут измениться и преобразоваться, крыло может стать ластом, лапой, рукой, может и редуцироваться, превра­титься в рудимент, практически исчезнуть, но никогда при всех превраще­ниях не исчезает и не деградирует головной мозг. Какие бы приключения в органах не происходили, с течением долгих миллионов лет мозг у живых существ только растет. Голова обособляется, растет количество нервных узлов и клеток, их упаковка и дифференцировка улучшается. Этот процесс Дана и назвал цефализацией. Однажды достигнутый живой природой уро­вень нервной организации никогда не снижался. Появившись в кембрии, мозг с тех пор только увеличивался относительно других частей тела в ве­совом отношении и совершенствовался в смысле внутреннего строения.

Что же происходит в процессе цефализации с точки зрения времени? Ясно, то среди всех специализированных клеток нервные клетки - самые высокоспецифичные. Это - конец дифференциации, вершина. Нейроны не делятся на протяжении всей жизни индивида. И, следовательно, в отличие от всех остальных как-то двигающихся во времени клеток они обладают памятью, чего совершенно лишены одноклеточные. Нетрудно видеть, что любая нервная клетка, даже в самом первоначальном своем составе в орга­низме, в виде ганглий или стрекательных клеток, есть принципиальное из­менение для жизни во времени. Это окончательное прощание с «рекой вре­мени». Теперь волны времени обтекают такую клетку, остающуюся равной себе самой на протяжении всей жизни организма, который продолжает дру­гими своими органами плыть по этой реке. Клетка, обладающая уже не ге­нетической, а функциональной, оперативной памятью о своем прошлом, имеет возможность управлять работой всех органов не автоматически, по записанной генетически информационной программе, как это происходит в одноклеточном организме, но с использованием приобретенного в течение индивидуальной жизни опыта. Появилась некоторая степень свободы.

Нетрудно видеть, что появляется возможность использования време­ни для создания внутри организма следящей системы, контролирующей по числу делений определенные процессы. Время становится элементом управления.

И, наконец, на уровне человека этих клеток становится настолько много, что созданная ими среда управления переходит в новое качество. Происхо­дит не просто управление всеми внутренними процессами нервной системой с помощью главного процесса - дления и деления времени, но и осознание времени. C развитием мышления железная последовательность временных процессов исключается из работы сознания, появляется возможность охва­тить все прошлое, настоящее и будущее своего организма, использовать прежний опыт и предвидеть развитие. Начинается новый этап эволюции, на месте биосферы появляется ноосфера, появление которой ученые, впервые описавшие этот феномен, Эдуард Леруа, Пьер Тейяр и Вернадский, называли его по своей значимости и масштабности вторым событием после «оживле­ния Земли»³⁷². Появляется мышление, язык и грамматические формы языка, отражающие вполне определенно новое явление - сознание времени.

Невозможно даже учесть всех следствий этого события, но с про­странственно-временной точки зрения оно означает:

1. связность прошлого, настоящего и будущего, свободное «путеше­ствие» сознания по времени.

2. хранение информации о прошлом, память.

3. возможность предвидения, то есть начинается вторжение будущего в настоящее, учет и анализ проектов, и понятие о высшем долге. Возмож­ность морали, а затем и этики основана на представлении о высшем нрав­ственном долге, не существующем в наличии, в настоящем, но могущем быть осуществленном в будущем как идеал.

4. некоторая форма обратимости.

5. возникновение науки, связанной с использования в качестве основ­ного инструмента для количественного описания времени как числового ряда. Человек использует для измерения внешних процессов свои внут­ренние «пункты одновременности», то есть количество мгновенных без­размерных точек на линии времени, соответствующих длительности лю­бого процесса, раскладывающейся на ряд вещественных чисел³⁷³.

* * *

Итак, мы имеем некую эволюционную шкалу. Ha одном ее конце распо­ложены организмы, не обладающие чувством времени, зато представляющие собой собственно время-пространство. Ha другом конце - организмы, живу­щие уже некоторой своей частью вне времени. Надо сказать, что у человека, как и у бактерий, тоже нет чувства времени, оно представляет собой руди­мент. Иногда, у некоторых живущих на природе племен это чувство доволь­но развито. Соответственно, у них слабо сознание времени, что отражено в языке: в нем отсутствуют временные формы глаголов. Ho, конечно, не эти племена составляют специфику вида. B основном и целом человек живет в социальном времени, во времени цивилизации, или в общем виде, во време­ни культуры, но не в биологическом времени по большей части. Опытами неопровержимо доказано, что человек не умеет особенно прислушиваться к своему внутреннему ритму жизни. Ритмически у него осуществляются, как и у всех животных, только бессознательные физиологические отправления.

Согласование с внешними ритмами, разумеется, не относится к време­ни, поскольку единственным источником дления является время биологиче­ское, которое в человеческом организме течет, используясь, как любым жи­вым существом, автоматически. Ho на его животное чувство накладывается и затемняет биологию, выходит на первый план, становится главным и опре­деляющим, сознание времени. Многочисленные опыты свидетельствуют, что, человек, будучи изолирован от внешней среды и не имея часов, теряет ощущение времени, полностью дезориентируется в нем. Длительное пребы­вание в таком состоянии вызывает у людей тяжелые депрессии, чувство по­давленности и даже патологии, нервные расстройства. Человеку нужно обя­зательно знать о точном течении времени, чтобы лучше себя чувствовать.

Расположенные на одном конце эволюционной шкалы микроорганиз­мы являются наивысшей среди всего живого геохимической силой. To есть они являются основным геохимическим деятелем на актуальной поверхно­сти планеты в течении по крайней мере канонического возраста Земли в 4,5 млрд. лет. Им принадлежит первенство и по скорости переработки вещества и по суммарному геохимическому эффекту. Ho самое главное, что они спо­собны сами поддерживать всю жизнедеятельность биосферы, то есть вы­полнять все геохимические функции. Иначе говоря, они могут обойтись без других живых организмов, которые существуют на Земле всего лишь 0,7 миллиарда лет, тогда как многоклеточные без них обойтись не могут.

Ho и не имеющие чувства времени люди также являются в данное время самым мощным геологическим деятелем. Таковым их сделало соз­нание времени, то есть развитие науки и техники. Орудия труда по куль­турным привычкам называются нами искусственными, а на самом деле они есть такое же явление природы, как и все остальное. B доказательство это­го положения существует капитальный факт: человек, как и микроорганиз­мы, способен тоже выполнять в принципе все геохимические функции. На­пример, если и в самом деле происходит исчезновение озона, защищающе­го живое на планете от жесткого космического излучения, человек будет вынужден брать на себя эту функцию и искусственно создавать озон.

Тем самым он становится способным к созданию пригодных для жизни биосфер. B настоящее время уже есть проекты на инженерном уровне строительства биосфер на планетах земной группы. И, надо ска­зать, они строятся на биосферной идеологии Вернадского³⁷⁴.

* * *

Приобретенное человеком новое качество - соединение времен, TO есть прошлого, настоящего и будущего, должно описываться как новое ка­чество. Для богословия и философии оно не новое, а всегда называлось вечностью и противопоставлялось времени. Последнее считалось юдолью забвения, бренности и страдания, тогда как вечность полагалась синони­мом памяти, мудрости и нетленной жизни, являющейся прерогативой Бо­га. По правильному размышлению вечность всегда считалась не беско­нечным рядом лет, не так называемой «дурной бесконечностью», а неко­торым времяподобным качеством, включавшим в себя время как дление, но исключавшим деление и необратимость. Некоторая надстройка над временем, или, если вспомнить Платона, ровно наоборот, вечность - ро­доначальница времени, последнее есть «ухудшенная» вечность.

Ho как «время» - плохой научный термин из-за его гигантской много­значности и отягощенности посторонними эмоциональными смыслами, так еще менее слово «вечность» пригодно для исследования рациональ­ными методами. Должны и будут найдены другие, строгие термины.

Пока же ясно, что знание о времени, наличие второй скорости в пре­делах одного - человеческого организма, включающее в себя, охватываю­щее последовательное течение биологических событий с определенной, не ускоряющейся и не замедляющейся скоростью, не является чисто идеаль­ным, духовным свойством познающего разума. Оно, как и информация, имеет носителя в виде материальных, энергетических и информационных процессов, обеспечивающих высочайшую скорость явления. Мысль пре­вышает скорость света. Мы можем мгновенно мысленно перенестись куда угодно, хоть на Луну. И это запросто совершаемое путешествие с помощью мгновенного воображения никто не думает сравнивать со скоростью света или с другими физическими скоростями, оно кажется пустым и иллюзор­ным, потому что не относится к материальным явлениям. И все же что-то не дает считать его пустяком, поскольку это эфемерное путешествие при­водит к некоторым вполне ощутимым последствиям. Просто надо, как о том и предупреждал нас Кант, который познанием считал не всякое, а на­учное, познание, различать «путешествие» праздное и «путешествие» профессиональное, с научными целями и на научных основах.

Зачем, спрашивается, было инженеру Юрию Кондратюку во время гражданской войны в России, когда каждый день мог стать последним днем в его жизни, решать такую не насущную задачу, как способ посадки человека на Луну. Однако его никому не нужный тогда проект - использо­вать орбитальный лунный модуль, с которого уже стартовать на поверх­ность на спускаемом аппарате, - оказался наиболее рациональным и весь­ма пригодился для использования, когда наступило время полетов на есте­ственный наш спутник. Иначе говоря, воображение Кондратюка стало ос­новой целой индустрии. И тот хрестоматийный пример объективного не­вмешательства человека в ход природных событий, когда астроном на­блюдает Mapc и на Mapce ничего от его наблюдении не меняется, не со­всем верен. Происходит, произойдет в свое время, когда оно настанет. Уже сейчас оно меняет ситуацию на этой мертвой планете, поскольку на нее начали опускаться аппараты, в конструирование которых имплицитно вложен труд всех квалифицированных наблюдателей Марса. Таким обра­зом, скорость взгляда, понимания, воображения, научного анализа имеет материальные следствия. Тут мы вторгаемся в область зрения, распозна­вания образов и других разделов психологии, которые пока слабо связаны с каким-либо учением о времени.

Вспомним простейшую «теорию относительности»: мы видим идущего вдали человека и интуитивно считаем его рост не меньше своего. Почему? Что такое это интуитивно? Мгновенное понимание, ничего более, у которо­го, наверное, есть определенная скорость, но по сравнению со всеми физиче­скими процессами, нам известными, мы ее считаем мгновенной. И чтобы не поступать интуитивно, что не кажется надежно, Лоренц ввел конечную ско­рость для сравнения двух наших систем - нашей и той, с которой движется тот человек. И оказалось, появился сдвиг во времени, поскольку мы живем биологическим временем, и «сдвиг» естественно появляется, поскольку за промежуток преодоления расстояния мы немного, но прожили. Если ввести другой эталон сравнения, не скорость света, а например, скорость звука, сдвиг окажется более значительным. Да его все и наблюдают реально, когда сопоставляют увиденное событие и доносящийся от него звук, например, молнию и гром. Таков парадокс измерения с конечными эталонами, которого нет при измерении с бесконечными эталонами нашей интуиции.

Можно пока высказать предположение, что скорость материальных процессов, превышающих линейную скорость света, реальна. Это скорость мыслительных процессов. Она представляется нам чисто идеальной, про­исходящей в виртуальной области мыслительной деятельности. Ho нельзя ли предположить, что существуют способы упаковки, организации частиц, которые увеличивают скорость света³⁷⁵. Может быть, некоторую аналогию дают компьютеры с их огромной скоростью операций. Является ли ско­рость их счетных операций физической скоростью? Что означает выраже­ние «компьютер работает со скоростью миллион операций в секунду»? Выше ли это линейной скорости триста тысяч километров в секунду? Че­стно говоря, мне не решить этого сравнения. Ho мы видим лишь матери­альный результат гигантской скорости переработки информации.

Таким образом, наши рассуждения дошли теперь до того места, с ко­торого начали и Кант, и Бергсон. Априорные формы чувственности, кото­рые стали основой кантовского суждения о времени, есть знание об объ­ективном природном процессе - скорости течения внутренней жизни че­ловеческого существа. Ho чувство и знание предполагает и вторую ско­рость, не совпадающую с базовым процессом, идущим с астрономической невозмутимостью и точностью. Произошло выделение из времени, иначе его невозможно было бы осознать. Мы видели, что чувство времени свой­ственно любому живому существу, но осознание времени - только челове­ку. Оно есть синоним самосознания, главная его составляющая.

Человек некогда пришел к интуитивному решению использовать внут­реннюю мерную поступь времени для измерения внешних событий и начал изобретать различные часы. A Кант стал первым, кто осознал, что именно используется познающей личностью как мерный инструмент - время собст­венного бытия. Мыслитель назвал такой процесс использования старинным философским термином созерцание. To есть как бы сосредоточение, углуб­ление в себя, исключение всего мешающего вниманию, отвлечение от суе­ты. Mor ли Кант додумать свою идею до самого конца, то есть осознать, что за временем проглянула вечность, за рассудком - разум, а за житейским умом ученая мудрость? Кто осознает время, кто его созерцает в человеке? - его разумное начало. A живет ли оно само во времени? Можно ли его изме­рить временем? Выходит, что нет, это второй уровень, для которого во вре­менном смысле пока нет никакого названия кроме как «вечность», называе­мая еще некоторым соединением, единством прошлого, настоящего и буду­щего, отменой жесткой последовательности течения времени.

Бергсон назвал тот же процесс постижения интуицией. Он пытался вы­светить, подчеркнуть не сознательное использование времени, которое срав­нил с процессом кинематографической съемки действительности с помощью пунктира пустых остановленных кадров, которые могут заполняться любым содержанием. Он выделил и постулировал только само наличие этих кадров, самих рамок, которые есть остановки, мгновенные срезы бесконечного ста­новления и течения появляющегося и тающего времени, которые можно ис­пользовать для познания. Их удобно применять как рабочий инструмент. Ho подлинное течение, промежутки между кадрами он определил как интуицию, своего рода инстинкт разума, для которого никакой скорости нет. Недаром по­сле основополагающей диссертации его исследования в большой части по­священы памяти - главной психической основы «второй скорости» времени. Именно память схватывает, охватывает все времена в одном миге. Психологи­ческое время, которое стало предметом исследования Бергсона, позволяет по­нимать, как течет первая, обычная «река времен». И куда она течет.

06 этой высшей скорости, о научной и житейской интуиции, о чудес­ном угадывании, о мигах прозрения, высшего откровения и вневременно­го проникновения в суть происходящего или предсказания будущего напи­саны монбланы книг. Bce такие факты всегда описываются примерно так: «как будто молния пронзила мозг... и т.п.». Имеют ли реальное значение эти слова, что стоит за ними? Достаточно любого примера, например, от­крытия формулы бензола Кекуле, которое произошло, как известно, во сне. Теперь эта формула работает вполне материально на любом нефтехи­мическом заводе. Что же, признать пустячной, эфемерной эту мгновенную скорость понимания, схватывания? Ho есть и другая ее сторона. Хресто­матийные примеры происходивших во сне открытий, озарений всем из­вестны и каждый из своего опыта знает, что можно каким-то внутренним зрением в некотором особом состоянии проникнуть на новый уровень по­нимания. Собственно говоря, это особое состояние и является наиболее притягательным для разумного существа. Мы хотим, силимся проникнуть в этот нездешний свет, иногда излишне, патологически стремимся. Знать будущее, проникнуть в связь состояний - на том стоит вся мистика.

Ho ведь чудес не бывает. Имеется какое-то рациональное объяснение и для интуиции. Научное исследование этих сложных вещей идет. Извест­ны и самонаблюдения ученых, когда к ним приходило решение давно чае- мой задачи. Возможно, на примере решения как раз этих формализован­ных привычных научному уму задач мы сможем в первую очередь понять процесс интуиции. B науке он в первую очередь и требуется. Замечено главное условие включения другой скорости, ускорения - напряженные размышления о данном предмете. Сначала возникает нравственная необ­ходимость, затем начинается сознательное формулирование задачи и в ка- кой-то момент происходит таинственное включение. Тот факт, что реше­ние может придти BO сне или во время болезни или в момент какого-то от­влечения, изменения сознания свидетельствует о независимости процесса решения от сознательных отделов мозга. Решение идет в другом измере­нии, как бы не в нашей жизни, а мы о нем только догадываемся.

Некоторые намеки в механизме сочетания двух скоростей для решения насущных и глубоко волнующих задач содержались в экспериментах группы

Н.И. Моисеевой по исследованию так называемой «индивидуальной мину­ты», которая у каждого несколько отличается от минуты астрономической. Если попросить человека посчитать время про себя и сравнить потом с часа­ми, чаще всего он или «растянет» или «сократит» минуту. Этот прием как раз и основан на слабом чувстве времени у человека и навязывании им самому себе сознательного отношения к течению времени. Ho этот мыслительный эксперимент чаще всего обманывает. Зато отсутствие чувства с лихвой окупа­ется способностью человека «раздвигать» внутреннее время. Ставя людей в стрессовую ситуацию, экспериментаторы обнаруживали, что люди способны решать такое количество и качество задач, которое в обычных условиях не­возможно. «Когда организм поставлен перед реальной необходимостью обра­ботать такой объем информации, который обработать за данное время невоз­можно, внутреннее время организма течет замедленно», утверждают исследо­ватели «индивидуальной минуты»³⁷⁶. Человек может в некоторых ситуациях ее растягивать, увеличивать. Такое происходит на пороге смерти, в рискован­ных и пограничных ситуациях. Это таинственное свойство и есть интуиция, в которой обычное течение последовательных операций происходит с огром­ной скоростью, которая воспринимается как растягивание времени.

B данном случае - при решении математических и других формализо­ванных, а не размытых задач, требуется большое, но не бесконечное количе­ство операций. Вероятно, они совершаются в том порядке, как если бы уче­ный решал их последовательно, допустим, на доске, шаг за шагом, но в дру­гом, несравнимо более быстром темпе. Причем нельзя перепрыгивать через операции, иначе будут ошибки. Следовательно, количество решенных этапов задачи остается постоянным, просто делаются они с другой скоростью. B се­кунду совершается столько, на что при спокойном последовательном реше­нии понадобился бы час или день. Значит, весь вопрос в уплотнении времени.

Моделирование умственных операций совершается в компьютере. B чем его отличие от счетных машин, которые строились всегда? Мне кажется, что компьютер оказался не просто устройством для ускорения счетных опе­раций, а устройством для совмещения двух различных скоростей этих опе­раций. Возможно, самая важная часть изобретения состояла не в изобрете­нии быстродействующего счетчика. Если бы задача состояла только в повы­шении скорости быстродействия, то ее достижение дало бы нам чисто меха­ническое устройство, ничем не отличавшейся, например, от радиоустройств, где сообщения можно передавать в уплотненном виде. B режиме уплотнения за ничтожный миг передается такое количество информации, на развертыва­ние и чтение которой требуется несколько дней. Ho вся революционная но­визна компьютера заключалась, на мой взгляд, лишь в повторении того, что есть в живой природе: надо было встроить в машину счетчик времени - обычные часы. Конечно, не механические часы, а электрический колеба­тельный контур, главная часть которого - пластинка кварца, имитирующая время. Она стала техническим устройством получения «времени», и с ним, как с осевым процессом, должны были сочетаться, на него нанизываться процессы всех быстродействующих устройств. Операции промежуточные происходили с гигантской скоростью, но их результаты должны переводить­ся в режим обычного времени, которое и названо в кибернетике реальным временем, то есть временем обычного течения человеческой ЖИЗНИ, OH же режим течения жизни любого животного, растения, бактерии, режим скоро­сти деления клетки. Ha осевое реальное время, выраженное в колебаниях, идущих более или менее строго в электрически заряженных осциллирующих кварцевых пластинах, можно было нанизывать контроль над операционной системой, за преобразованиями сигналов, шедших с разными скоростями, включать их в нужное время, как они включаются в живых организмах.

B главе 11 мы напомнили о том, как завершался девятнадцатый век - массовым и повсеместным применением механических часов, вхождени­ем их в повседневную жизнь, согласование жизни всего человечества по часам. Чуткие мыслители почувствовали пришествие новых тенденций. B 1924 году вышла книга Валериана Муравьева с характерным названием «Овладение временем»³⁷⁷.

Как продолжалось это овладение временем на протяжении века? B повседневности жизни мы не замечаем перемен и лишь при сравнении с отделенным прошлым они бросаются в глаза. Теперь видно, что человек становится в массе своей другим существом. Bce прежние века оставили нам свидетельства тщетности человеческих усилий, размышления о брен­ности его существования, о страданиях и тщете земной жизни. Человек был игрушкой судьбы. Bce его усилия шли прахом. И потому сложилась идеология Царства Небесного, где все будет по-другому, где все буцет прощено и вознаграждено. Ho в земной жизни смысла нет, она проходит в суете забот о пропитании и размножении и кончается тленом.

Мы не замечаем, как изменилось это центральное, фундаментальное самоощущение, саморефлексия человека. Он перестает чувствовать себя игрушкой в руках судьбы, но становится ее хозяином. Сегодняшний циви­лизованный человек - это не прежнее темное, забитое, бедное, обреме­ненное болезнями существо.

Есть масса вполне объективных свидетельств изменение его состояния. K ним можно отнести исчезновение бедности, повышение уровня жизни. Еще в начале двадцатого века нормой была бедность, и только ничтожная часть населения могла пользоваться всеми благами цивилизации. Теперь нормой становится обеспеченность, достаточность. Большинство населения цивилизованных стран не испытывает нужды и лишений. Повышение жиз­ненных стандартов приводит к тому, что львиную долю своих доходов со­временный человек тратит на образование - свое и своих детей, на здраво­охранение. Структура потребления свидетельствует об изменении мораль­ного и умственного состояния человека. Теперь это не расходы на себя, а вложения в собственную личность.

Ho конечно, уровень потребления есть только следствие резкого по­вышения уровня производительности человека. И если для конца девятна­дцатого века было характерно освоение времени и упорядочение деловой жизни и обретение человеком своего дела, то в конце двадцатого самым характерным и достаточно массовым стало явление самореализующейся личности. Это означает, что такая личность не просто занимает место, не просто встраивается в существующие социальные структуры, но изменяет их. Он сам создает свое дело, которое ощущает как свое призвание, как осуществление замысла, оно соответствует его внутренним свойствам и способностям, потому что и представляет собой переведенные в область реальности мечты, таланты и желания человека. Теперь дело его - это то, чего раньше никогда не было, у человека появилась возможность сложить его из собственных чувств, знаний, психический свойств, присущих толь­ко ему. Это значит в общем виде, что каждый, кто обрел такое неповтори­мое дело, в самом прямом смысле изменяет судьбу мира.

Появление нового человека уловлено, существует много попыток описания личности. Наиболее успешной из них представляется «психоло­гия бытия» Абрахама Маслоу. Он заметил и на основе эмпирических дан­ных составил первое описание психически здоровой личности, в отличие от предшествующих психологических учений, которые описывали ущерб­ную патологическую личность, изуродованную природными коллектив­ными инстинктами и представлениями. He менее ущербной описана лич­ность у Зигмунда Фрейда. Она была уязвлена психическими пережива­ниями, связанными с чувством вины.

Теперь на арену жизни в достаточном количестве вышел новый по своему складу человек - самодостаточный, спонтанный, живущий в сво­бодном излиянии своих внутренних потенций. Он позитивно настроен, OH живет, реализуя свою внутреннюю программу, самоактуализируется. Ему ведомы «пиковые переживания», то есть миги соединения с тем, ЧТО OH осознает как высшее начало в себе, он независим и автономен, его позна­ние мира не связано с непосредственной пользой, но только с самореали­зацией своих свойств. Он увлечен всеми аспектами бытия. B то же время, как выяснил Маслоу, психическое здоровье означает не усреднение спо­собностей, а как раз их превышение над средним уровнем, их более высо­кое развитие. Самоактуализирующаяся личность есть в то же время в высшей степени креативная личность³⁷⁸. Созданная из самоактуализи- рующихся людей общность в наивысшей степени производительна и стремительно продвигается к новому, более осмысленному существова­нию. Оно буквально улетает, отделяется от традиционного общества. И одним из главных показателей его развития служит дальнейшее освоение и использование времени. Новый век начинается как век следящих сис­тем. A следящая система в природе - это живое существо как двухскоро­стная система. Одна из них базовая, в соответствии с ней построена про­грамма развертывания процесса размножения, например. Другая ско­рость - опережающая, контролирующая течение реального времени.

Всеобщая компьютеризация и создание глобальных сетей создают со­вершенно новое качество и новую роль человека. Человечество незаметно превращается в мозг планеты, в совокупное контролирующее и дейст­вующее существо. Нет сомнения, что в основу внутренней связи всех лю­дей, ранее основанную только на природных видовых свойствах, теперь закладывается синхронизация, единство времени и пространства. Если ранее синхронное бытие покоилось на одинаковом инстинкте, теперь оно строится на знаниях и, прежде всего, на использовании времени.

He забудем, что кибернетика, как наука, только кажется чисто техни­ческой, а начиналась она с изучения и моделирования, имитации живого организма, его отдельных следящих нервных систем, а один из главных ее создателей Норберт Винер писал: «Итак, современный автомат существу­ет в таком же бергсоновом времени, как и живой организм»³⁷⁹. Правда, следом Винер показывает, что он не вполне доверяет представлению Берг­сона об отличиях в деятельности автомата и организма и настаивает на их общности. Ho такая общность живого разума и автомата была бы доказа­на, если бы за прошедший после создания кибернетики как науки автомат хотя бы что-нибудь однажды изобрел, тогда как человек в соответствии с творческой эволюцией Бергсона продолжает изобретать, в том числе и ав­томаты, имитируя свои системы.

Мы находимся на пороге. Исследования такого рода только начина­ются, хотя практические действия, как всегда, опережают осознание. По­явление компьютеров с их двумя временами - реальным, в ритме челове­ческой жизни и виртуальным временем ставит задачу такого осознания.

И, прежде всего, нужно начинать с природной основы такого двухско­ростного поведения человека, а именно, с эволюции времени от живого ве­щества через живое существо к разумному существу. Тема интуиции, пси­хологического времени настолько важна, что заслуживает отдельного ис­следования. Тему его можно было бы обозначить как постижение истины или даже лучше - переживание истины. Потому что важнейший акт позна­ния - единственного достояния человека - происходит нелогическим путем. Он происходит в виртуальном времени, к которому мы все так стремимся и которое не есть кажущееся время. Оно настолько подлинное, что именно здесь открывается дверь для дальнейшей эволюции разума. A человек есть деятель, преобразователь вечности в режим реального времени.

Однако, тема виртуального времени и вообще эволюции времени на­ходится за пределами данной книги. Предметом же настоящего исследова­ния как раз и было только реальное время, первая скорость дления, автома­тический ход которого нам и нужно уяснить, прежде чем двигаться дальше. Поэтому высказанные в данной главе полуфилософские рассуждения - лишь наметки для программы дальнейшего исследования. Здесь они тре­буются только для правильной ориентации в сложных проблемах времени.