<<
>>

6.1. Концепции истины в научном познании

Представление об истине, или концепция истины существует в рамках определенной гносеологии (теории истинного познания)1. Гносеология определяет источник знания, ступени, уровни, формы и методы познания, соотношения между ними, характер содержания знания, его отношение к действительности и способы его проверки.

Различие гносеологий предопределяет различие концепций истины. В зависимости от определения общих предпосылок и способов познания формулируются прагматистские, логицистские и другие концепции истины. Учитывая то, что «теория истины сама может быть истинной или ложной и таким образом относится к себе самой»2, необходимо выделить наиболее приемлемую концепцию истины.

Прагматистская концепция истины определяет истинность как пригодность для достижения поставленных целей: полного приспособления (У. Джеймс), решения, отвечающего требованиям проблемы (Д. Дьюи), подбора логических средств перехода от одних опытных данных к другим (К. Льюис) и т.п.

В литературе по критике прагматизма обычно указывается на неприемлемость утилитарных, этических и эстетических характеристик (в терминах полезности, удовлетворительности, красоты и т.п.) в качестве эквивалента гносеологическим характеристикам знания как истинного или ложного. Названные прагматизмом характеристики являются слишком субъективными, чтобы, руководствуясь ими, можно было сформулировать объективно-содержательное знание. Таковой, например, является характеристика истины как знания, которое имеет полезные следствия. Если это так, то одно и то же знание может быть как истиной, так и ложью, к примеру, в ситуации конфликта: то, что полезно для одной стороны, оказывается вредным для другой; или то, что полезно в одной ситуации, может быть вредным в другой. А когда нет заинтересованности в последствиях, истинность оказывается неопределенной. Подобный же характер имеет определение истины как удовлетворительного, успешного и т.д. знания, позволяющего достигнуть поставленной цели.

В самом деле, постановка цели предполагает использование знания. Идеальные процессы, приводящие к достижению цели, согласуют знание-средство и знание-цель. Но получение согласия этих видов знания само по себе не в состоянии определенно указать на отношение знания к объективному миру. Материальные средства достижения цели и получения удовлетворительных результатов не могут свидетельствовать о соответствии используемого знания материальному объекту познания, если это знание не является знанием отношения материальных средств к объекту познания. Если оно является таковым, то прагматизм теряет свою специфику. Для прагматизма же «везде, где это свойство вести к удовлетворительным результатам принадлежит вере, такая вера истинна, даже если она не соответствует никакому факту»3.

Логицистская концепция истины является частью более общей концепции истины, определяющей истинность знания в виде его связности с другим знанием в рамках целого. Воспроизведение истинного целого оказывается возможным посредством воспроизведения всех частных истин, но воспроизведение каждой частной истины требует воспроизведения целого. И здесь концепцию связности подстерегает непреодолимая трудность, а именно.

Поскольку актуально целое не дано, воспроизведение любой частной истины невозможно, и наоборот – ввиду отсутствия частных истин, невозможно воспроизведение системы истин, т.е. целого.

Более строгое приложение концепция связности имеет в формальных областях знания. В них истина считается свойством системы утверждений. Существуют сильный и слабый варианты такого понимания истины4. В слабом варианте Р согласуется с системой S, если из S не следует не-Р. Здесь система S не позволяет провести различие между Р и не-Р, любое из них может быть усвоено как часть новой системы, лишь бы она была непротиворечивой. Примером этого может служить аксиома параллельности в геометрии, в зависимости от формулировки которой вырастают эвклидова и неэвклидова геометрии.

В строгом варианте Р или не-Р не безразличны системе; в нем Р согласуется с S, если из S следует Р. Однако этот вариант не приложим к достаточно богатым содержательным системам, включающим истинные, но логически не выводимые знания. В арифметике, к примеру, существует много недоказанных теорий, но они не противоречат друг другу, так что это не приводит к рождению различных арифметик.

Логицистская модификация концепции связности, как в слабом, так и в сильном вариантах, обосновывает истинность утверждения его совместимостью с другими утверждениями и с системой в целом. Однако отношение совместимости ничего не говорит об истинности. «Поэтому формальные системы имеют дело не с истиной, а с непротиворечивостью и общезначимостью выводов. В этом смысле, как структуры сами по себе, они действительно непротиворечивы, хотя различные системы не нуждаются в согласованности друг с другом»5.

Концепция связности, вместе с ее логицистской модификацией, не решает проблему истинности знания. Против этой концепции существует три основных аргумента. Первый состоит в том, что возможно множество внутренне связанных систем высказываний, каждая из которых имеет члены, несовместимые с некоторыми членами других систем. «Второй аргумент, – как отмечает Э. Квинтон, – в том, что правила логики и очевидность, посредством которых связность определяется, не могут без бесконечного регресса должным образом обеспечить их применимость для связности. Если «р взаимосвязано с q» должно что-то значить, некоторые принципы связности должны быть приняты на других основаниях, так как пока они не приняты, утверждение «это связано» не может иметь никакого определенного смысла»6. Наконец, третьим аргументом служит самоотрицающий характер теории связности. Действительно, для конечных мыслей невозможна полная, совершенная связность (ибо часть связей неизбежно опускается). Поэтому теория связности включает доктрину степеней истинности, которая утверждает, что ни одно высказывание не является более, чем частично истинным. Применительно к самой себе теория связности оказывается саморазрушающей: теория связности должна быть признана частично истинной и, следовательно, допускающей, возможность других (в частности, противоречащих ей) теорий истины.

Эти аргументы указывают на то, что теория истины не может обойтись без учета зависимости знания от внешнего по отношению к нему мира. Такой учет свойственен теории истины как соответствия.

Теория соответствия предполагает отнесенность знания к внешнему по отношению к нему объекту. Общее положение о соответствии знания объекту реализуется в более конкретных представлениях о соответствии теоретического и эмпирического уровней знания, эмпирического знания и чувственных данных, ощущений и внешних воздействий. В зависимости от приписываемой роли уровням и элементам знания возможны различные толкования теории соответствия, так же как возможно возникновение различных проблем данной теории. Достаточно широкий вариант теории соответствия, по мнению большинства философов, принадлежит Б. Расселу. Поэтому целесообразно начать с его концепции соответствия с последующим обращением к другим концепциям, развивающим или критикующим ее.

С точки зрения Б. Рассела, в научном знании особую роль играют базовые высказывания. Их истинность определяется их отношением к некоторому событию. Истинность других, более общих высказываний зависит от их синтаксических отношений к базовым высказываниям7. Если базовые высказывания возникают из опыта, то высказывания которые не могут быть подходящим образом отнесены к опыту, считает Б. Рассел, «являются ни истинными, ни ложными». Если базовые высказывания следует относить не к опыту, а только к факту, то они, по его мнению, оказываются неопределенными по отношению к опыту (если опыт считать источником знания). Эти две разновидности теории соответствия, идущие от эксперимента или от факта, Б. Рассел называет соответственно «эпистемологической» и «логической». В логической теории определение «экспериментальных базовых высказываний» должно быть получено «соблюдением логической формы эпистемологически базовых высказываний и пренебрежением условием, при котором они должны быть опытно проверяемы, и в то же время сохранением условия, при котором они должны быть истинны (в смысле данной логической теории)». В ней опыты должны быть определены как подклассы фактов 8.

В «эпистемологической» разновидности теории соответствия истинность базового предложения определяется соответствием опыту. Мы можем, однако, подменить опыт фактом, и в таком случае непроверяемое предложение может быть истинным, так как оно соответствует факту9.

Обе разновидности теории соответствия стоят перед трудностями. «Эпистемологическая теория истины, постоянно развиваясь, ограничивает познание до степени, которая кажется чрезмерной и которая не предполагается ее защитниками. Логическая теория… имеет трудности… в определении соответствия, которое она требует для определения «истины»10.

Для эпистемологической теории соответствия проблематичной оказывается истинность широкого круга неаналитических высказываний, не имеющих явного опытного происхождения. Признавая необходимость подобных высказываний, приходится приписывать им либо неопределенный гносеологический статус (ни истинных, ни ложных), либо статус субъективных вспомогательных средств упорядочения чувственных данных. В том и другом случаях возможно агностическое толкование научного знания.

Трудность логической теории соответствия состоит в том, что факты и соотносимые с ними высказывания не являются независимыми друг от друга. Если предположить, что удалось расположить все возможные утверждения в определенном порядке и поставить им в соответствие факты, то станет ясно, что не существует никакого независимого индивидуализирующего принципа для отбора фактов, кроме самих этих утверждений. Научное знание оказывается соотносимым не с внешним миром, а со своей частью.

Общим затруднением для теории соответствия является то, что каждому факту или опыту ставятся в соответствие, по крайней мере, два предложения: одно – истинное, которому факт соответствует, а другое – отрицание истинного предложения, которому он не соответствует. Вопрос в том, чему соответствуют ложные утверждения. Очевидно, не фактам и не не-фактам, поскольку таковых нет.

Еще одним затруднением является то, что приходится ввести несколько порядков отношения соответствия, так как утверждений оказывается значительно больше, чем фактов. Некоторым утверждениям не соответствуют какие-либо определенные факты, и им может быть что-то поставлено в соответствие только через ряд промежуточных утверждений. Возникает проблема регресса отнесения.

Наконец, трудно определить вид соответствия с учетом наличия идеальной (в форме утверждений, убеждений) и материальной (в форме слов, символов) сторон знания. Носителем истины, по мнению Б. Рассела, являются убеждения. Убеждение истинно, если оно соответствует фактам. Словесное или символическое выражение убеждения можно считать истинным или ложным только в производном смысле. Выделяют истину-выражение и истину-знание. Истина-выражение представляет собой отношение между убеждением и его соответствующей формулировкой в языке, причем здесь истина зависит от правил значения языка. Истина-знание является отношением между убеждениями и фактами, с которыми они соотносятся; такая истина зависит от способа, которым факты представлены в убеждении.

Если в качестве носителей истины признать составляющие языка, то отношение соответствия сводится к сходству структур языка и фактов. Но информативность такого сходства крайне бедна, а сходство встречается лишь в ситуациях, отражаемых простейшими предложениями. Кроме того, необходимо учитывать конвенциональный характер правил языка, как семантических, так и синтаксических. Далее, если бы структура языка всегда отражала структуру внеязыковой реальности, тогда все языки отличались бы друг от друга лишь словарем и грамматикой. Против этого выступают многие современные лингвисты, отмечающие самобытный, творческий характер языка, сложным образом связанного с опытом.

Принимая в качестве носителя истины убеждения, приходится также иметь дело с рядом проблем: тождества утверждений, принципа определения смыслов и значений предложений, существования функциональной логики (допускающей истинность предложений без их утверждения). Кроме того, надо учитывать, что утверждение приобретает истинность из двух источников: из заявления, связывающего предложение с конкретной ситуацией и из дескриптивного содержания предложения, которое берется просто как описание некоторой ситуации, безотносительно к ее пространственно-временной локализации. При этом второй источник независим от первого и даже предшествует ему11. Если предложение неверно описывает ситуацию, его утверждение не делает его истинным. Значит, прежде чем говорить об истинности утверждения, следует говорить об истинности предложения, об истинности его дескриптивного содержания.

Наконец, в качестве носителя истины можно признать высказывания, рассматривая их как абстрактное содержание убеждений или значение предложений. В таком случае высказывание определяется как интенсиональный объект; оно нематериально и лишено пространственно-временной локализации, хотя может проявляться физически, будучи воплощенным в слове; оно не зависит от какого-либо единичного разума и разума вообще, подобно идеям Платона. Но так как одно и то же высказывание может быть выражено в разных языках, синонимичными предложениями одного языка и предложениями одного языка, различающимися описательной точностью и точностью отнесения, то истинность высказываний становится делом степени, что неприемлемо12.

Все выдвигаемые носители истины обладают достоинствами и недостатками. Но общими требованиями, предъявляемыми к ним, остаются следующие: быть заявленным, т.е. направленным на определенный объект, выражаться в языке и быть описанием, соответствующим некоторой ситуации13.

Концепция истины как соответствия подвергается критике со стороны прагматизма и концепции связности.

Прагматизм указывает на неспособность концепции соответствия учесть приспособительный и преобразующий характер познания, исключающий какое-либо копирование объекта. Если придерживаться теории соответствия, то, как утверждает, например, У. Джеймс, многие справедливо признанные истины окажутся совершенно непроверяемыми вследствие недостижимости соответствующего согласия, а утверждения об истинности станут бессмысленными14. Очевидно, этот аргумент опровергает феноменалистскую трактовку соответствия как копирования внешних характеристик данной ситуации, но он бьет мимо цели, если соответствие понимать как отражение сущности явлений.

С точки зрения сторонников концепции связности, теория соответствия совершает недопустимый выход за пределы знания. Всякое соотнесение знания и объекта они считают возможным лишь в рамках сознания. «Сравнение, – подчеркивал В. Виндельбанд, – есть ведь деятельность соотносящего сознания и возможна лишь между двумя содержаниями одного и того же сознания. Поэтому о сравнении вещи с представлением никогда не может быть речи, если сама «вещь» не есть представление… Ошибочное мнение, будто представление сравнивается с вещами, вытекает из того, что обыденное сознание принимает чувственные впечатления за самые вещи…»15.

Этому общему доводу можно противопоставить столь же общее возражение. Сравнение не сводится к деятельности сознания, оно включает чувственно-материальную деятельность, обусловливающую возникновение чувственных и рациональных составляющих сознания. Деятельность сознания не выходит за пределы сознания, но деятельность познающего субъекта – выходит в объективный мир. Именно материальная деятельность обусловливает различный статус элементов сознания, в частности, достоверность чувственных впечатлений, представляющих в сознании сами вещи.

Критика концепции соответствия со стороны других концепций ведет к ее уточнению и частичному учету тех особенностей знания, на которые указывают конкурирующие концепции. Концепция соответствия включает ряд положений о связности знания и его оправданности соображениями удобства и целесообразности. Концепция соответствия включает связность следующим образом.

Истинность любого выводного высказывания обеспечивается его связью с истинным знанием, соответствующим базовым высказываниям. Для выводного знания быть истинным значит быть необходимо связанным с базовыми высказываниями, которые коллективно исчерпывают его и отдельно следуют из него, и сами должны быть истинными посредством соответствия. «Поэтому выводное высказывание, чтобы быть истинным.., должно быть состоящим из всех других высказываний, в которых вера оправдана, и эти должны включать высказывания, которые следуют из него прямо или в конъюнкции с еще другими верованиями и, таким образом, обратно представлять ему индуктивную поддержку»16. Такую концепцию истины, по существу, выдвинул Л. Витгенштейн в своем «Логико-философском трактате»17. В ней проблема соответствия касается только базовых высказываний, в то время как все другие высказывания определяются как различным образом логически связанные с базовыми. Соответствие рассматривается в качестве внелогической (психологической, интуитивной и т.п.) связи базовых высказываний с внелингвистическими объектами, которая обычно постулируется. Очевидно, эта концепция соответствия может рассматриваться как часть более широкой концепции Б. Рассела.

Элементы прагматической концепции включаются в концепцию соответствия в виде положений об оправдании знания, отличном от экспериментального и логического (т.е. соображениями удобства и целесообразности), о концептуализации реальности (т.е. учете того, что реальность, по выражению К. Льюиса, «всегда предстает перед нами в облачении понятийных схем, которые, хотя и не накладывают никаких ограничений на опыт, определяют границы различных типов реальности»), и операциональном аспекте значения научных понятий.

Хотя сторонники концепции соответствия, в особенности Б. Рассел, стремились и стремятся учесть достоинства других концепций истины, в целом концепция соответствия и конкурирующие с ней противостоят друг другу. Должный учет достоинств различных концепций оказывается возможным в той степени, в какой принимается диалектический подход, выражающийся в признании специфики прагматического, логического и гносеологического аспектов адекватности и определяющей роли каждого из них в соответствующем отношении. Наиболее полно это удается сделать в рамках диалектико-материалистической концепции истины.

Концепция истины диалектического материализма, исходные положения которой сформулированы в работах К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина, дает простор для обобщения особенностей современного научного знания и оценки работ по адекватности научного знания, имеющихся в отечественной и зарубежной философии. В целом она наиболее близка концепции соответствия, но не содержит односторонностей ее конкретных вариантов.

Одним из исходных положений диалектико-материалистической концепции истины следует признать утверждение о единстве сознания и материи, природы, онтологически соотносимых друг с другом как часть и целое. «Если поставить вопрос, что же такое мышление и сознание, откуда они берутся, – писал Ф. Энгельс, – то мы увидим, что они – продукты человеческого мозга и что сам человек – продукт природы, развившийся в определенной среде и вместе с ней. Само собой разумеется в силу этого, что продукты человеческого мозга, являющиеся в конечном счете тоже продуктами природы, не противоречат остальной связи природы, а соответствуют ей»18. Единство продуктов человеческого мозга и остальной природы простирается на законы их существования: «наше субъективное мышление и объективный мир подчинены одним и тем же законам и … поэтому они и не могут противоречить друг другу в своих результатах, а должны согласовываться между собой»19.

Принцип материального единства мира позволяет представить истинность как своеобразную связность однородных элементов – сознания и природы – но однородны они лишь по признаку принадлежности к природному, естественному (исключающему сверхъестественное). Такое представление противопоставляет диалектико-материалистическую концепцию истины агностицизму и феноменализму.

С другой стороны, гносеологическое противопоставление сознания и природы, учитывающее специфику сознания как отражения, придает диалектико-материалистической концепции истины вид теории соответствия. «В основе теории познания диалектического материализма лежит признание внешнего мира и отражения его в человеческой голове»20, – гласит одно из положений ленинской теории отражения. «Говорить, что цель науки дать верную… картину мира, значит повторить материалистическое положение. Говорить это – значит признавать объективную реальность мира по отношению к нашему познанию, модели по отношению к картине»21, – пишет В.И. Ленин.

О том, что классики марксизма-ленинизма рассматривали истину как соответствие, свидетельствуют их высказывания о зависимости ступеней и элементов знания от внешнего мира. В письме К. Шмидту Ф. Энгельс писал: «понятие о вещи и ее действительность движутся вместе, подобно двум асимптотам, постоянно приближаясь друг к другу, однако никогда не совпадая». Нельзя объявить все результаты мышления фикциями лишь потому, «что действительность соответствует им лишь весьма косвенно, да и то лишь в асимптотическом приближении»22. В.И. Ленин подчеркивал, что чувственное представление – образ вне нас существующей действительности и что в утверждении о совпадении его с действительностью слово «совпадать» можно употребить по-русски исключительно в смысле соответствия, согласованности и т.п.»23. Наконец, для философии, отмечает он, вообще неизменно важен «вопрос о том, соответствует ли… восприятиям и понятиям человечества объективная реальность, независимая от человечества»24.

Отношение соответствия образа вещам характеризуется понятиями «копия», «изображение», «снимок», «зеркальное отображение» и т.п. В то же время отражение – «в лучшем случае приблизительное (адекватное, идеально точное)»25. Возражая эмпириосимволизму, В.И. Ленин писал: «Бесспорно, что изображение никогда не может всецело сравняться с моделью, но одно дело изображение, другое дело символ, условный знак. Изображение необходимо и неизбежно предполагает объективную реальность того, что «отображается». «Условный знак», символ, иероглиф суть понятия, вносящие совершенно ненужный элемент агностицизма»26. При этом следует различать вопрос о соответствии знания действительности и вопрос о характере отражения, о том, например, «как именно при помощи различных органов чувств человек воспринимает пространство и как, путем долгого исторического развития, вырабатываются из этих восприятий абстрактные понятия пространства»27. Отношение между внешним миром и ощущениями имеет характер связи причины и следствия, «внешнего раздражения» и «факта сознания» и т.п. Мышление «схватывает», «постигает» и т.п. объективный мир.

Из приведенных основных положений диалектико-материалистической концепции истины явствует, что эта концепция, с одной стороны, далека от наивно-реалистической концепции истины (изображающей истину в виде буквальной копии объективной реальности), и с другой, – допускает разнообразие трактовок конкретных видов соответствия применительно к особенностям научного знания. Допустимость такого разнообразия не означает однако допустимости смешения различных видов соответствия. Показательно в этом отношении разоблачение В.И. Лениным подмены гносеологического соответствия прагматическим, совершаемого махизмом. Возражая А. Богданову, отождествлявшему истинность знания с его общезначимостью, он писал: «Общезначима и религия, выражающая социальное согласование опыта большей части человечества. Но учению религии, например, о прошлом земли и сотворении мира не соответствует никакой объективной реальности. Учению науки о том, что земля существовала до всякой социальности…, соответствует объективная реальность»28. Аналогичны возражения В.И. Ленина Э. Маху, отождествлявшему истинность с «экономностью», и прагматистам, отождествлявшим истинность с «полезностью».

Диалектико-материалистической концепции истины свойственны универсальность и диалектичность. Универсальность ее состоит в учете единства познавательной и практической деятельности людей. Она свободна от односторонностей других концепций истины, абсолютизирующих отдельные стороны познавательной или практической деятельности. Так, концепция связности абсолютизирует относительную самостоятельность сознания и, в частности, его логического аспекта. Прагматическая концепция абсолютизирует конкретно-чувственный и утилитарный аспекты познавательной деятельности, принижая или отбрасывая вовсе собственно познавательный аспект. Существующие варианты теории соответствия тяготеют к логическому эмпиризму или конвенционалистскому рационализму.

Диалектический характер концепции истины диалектического материализма выражается в ее способности схватывать взаимосвязь сторон познания, выделять существенные из них в соответствующих отношениях и совершенствоваться, уточняться на основе обобщения развивающегося познания.

Эти достоинства диалектико-материалистической концепции истины позволяют ей служить методологией решения проблемы истинности современного научного знания. И хотя нет недостатка в соответствующих исследованиях, проблема слишком сложна, чтобы считать исчерпывающими ее решения.

Достоинства диалектико-материалистической концепции истины все же не абсолютны, относительны. Хотя диалектика всегда заявляла об абстрактном тождестве противоположностей, на деле она всегда тяготела к единству, скрытому носителю тождества противоположностей. Конкретные противоположности и их борьба временны и снимаются их синтезом, единством, утверждает диалектика. Синтетическое становится стороной нового противоречия, разрешающегося новым синтезом. В применении к познанию диалектика провозглашает временными, относительными все знания; каждое знание может быть лишь относительной истиной. Из признания относительности всякой истины следуют две возможности, наряду с многими другими.

Первая – релятивизм: если всякая истина относительна, то она ситуативна; в той степени, в какой ситуация зависит от субъекта, истина зависит от субъекта, т.е. субъективна.

Эта возможность отвергается диалектическим материализмом.

Вторая – диалектический объективизм: относительность любой истины не исключает присутствия в ней части абсолютной, объективной истины, т.е. содержания знания, не зависящего от субъекта. Здесь предполагается, что всякая конкретная противоположность относительного и абсолютного в познании временна, и в ряду снятий предыдущих знаний последующими происходит приращение абсолютного и объективного в познании. Так как приращение свойственно однородному, растущее должно быть одного вида. Правда, полная сохраняемость вида объективного знания противоречит диалектике развития знания, включающей качественные скачки, устраняющие монотонность (дурную бесконечность). Тогда остается допустить, что элемент абсолютного – это то единственное, что сохраняется в разнообразии относительного. Если элемент абсолютного должен отличаться от относительного, то вид абсолютного остается неизвестным, поскольку все знание представляют в относительном виде. Если элемент абсолютного должен быть известен, то он должен совпадать с одним из относительных знаний. Принимая второй вариант, диалектический материализм считает временным всякое сосуществование различных относительных истин, об одной области действительности и надеется, что одна из истин в конце концов затмит другие и обнаружится как единственно верная (не может быть много истин, истина должна быть одна!).

Действительное состояние познания природы и общества никогда не оправдывало надежд диалектического материализма. Принципиальный плюрализм, множественность научного познания развенчивает претензии на универсальность диалектико-материалистической концепции истины: оказавшись не совместимым с установкой на одну истину, плюрализм научного познания превращает эту концепцию в одну из многих.

<< | >>
Источник: В. В. Будко. ФИЛОСОФИЯ НАУКИ. 2007

Еще по теме 6.1. Концепции истины в научном познании:

  1. § 35. Проблема истины в социогуманитарном познании. Истина и ценность, истина и правда
  2. § 4. Научное и вненаучное познание. Специфика научного познания
  3. § 2. Формы рефлексивного осмысления научного познания: теория познания, методология и логика науки
  4. Познание истины
  5. Мудрость как целостная истина и главная цель познания
  6. Научная теория познания
  7. Научная истин
  8. О НАУЧНЫХ ИСТИНАХ
  9. 6.2. Адекватность научного познания
  10. § 17. Динамика научного познания
  11. 4. ЭМПИРИЧЕСКИЕ ОБОБЩЕНИЯ КАК НАУЧНЫЕ ИСТИНЫ
  12. 11.1. Методологические альтернативы в научном познании
  13. 7.2. Адекватность и эквивалентность альтернатив в научном познании