<<
>>

Препятствия на пути духовного возрастания

Нелегок путь к Богу. Казалось бы, и душа стремится, и есть желание претворять в жизнь Евангельские заповеди, но как часто на этом пути встают преграды, которые порой кажутся непреодолимыми. Православные авторы, М.

Медведев и Т. Калашникова[409] символически называют все препятствия, мешающие духовному возрастанию, идолом. Идол − это не только ложные боги, но и человек сам для себя, новые научные открытия, идеи, теории, чрезмерно захватывающие человека, философия, искусство, отчуждающие от Бога (речь идет об их деструктивных вариантах).

Если говорить психологическим языком, в этом случае существенную роль играет механизм идентификации (в основе которой лежит процесс формирования доминанты, по А.А. Ухтомскому), когда человек вольно, но чаще всего невольно, воспринимает окружающий мир через призму наиболее значимого для себя объекта. В основе любой идентификации – бессознательное зерно, которое “обрастает” ложными смыслами, вымыслами. Например, научный работник, который подгоняет все окружающее вокруг себя под свою любимую теорию и ею живет, но в то же время, вычеркивает из своего жизненного опыта все, что в нее не вписывается. В этой связи можно привести ситуацию, описанную митрополитом Антонием (Сурожским)[410].

Ученый, творческий, одаренный человек умер; его схоронили. У него был сын в сумасшедшем доме, юноша, не достигший еще двадцати лет. Его мать сообщила ему о смерти отца. Он рассмеялся и ответил: “Неправда! Он не мог умереть!” Истощивши все свои объяснения, мать привела его ко мне, чтобы я ему растолковал, что его отец на самом деле умер. Прежде чем что-либо сказать ему, я спросил юношу: “Почему ты думаешь, что твой отец не умер, когда свидетели его смерти тебе говорят, что он умер; люди, видевшие его мертвое тело, принявшие участие в его похоронах, видевшие, как его гроб опустили в землю и закидали землей? Почему ты отрицаешь его смерть?” − “Потому, − ответил он, − что он никогда не жил и, значит, не мог умереть…” И он мне растолковал, что его отец существовал только привязанностью к автомобилю, к телевизору, к своей коллекции драгоценных камней, к своим книгам. “Пока все эти вещи существуют, − говорил этот мальчик, − мой отец такой же живой или такой же мертвый, каким он был раньше”… Так мог выразиться только юноша, потерявший привычку мыслить, как мы бы сказали, “разумно”, то есть по-земному; но он видел вещи такими, какие они есть. Этот человек, его отец, не жил: он отражал окружающую действительность, зажигался каким-то интересом, переходил от переживания к переживанию; но переживание − не жизнь; это мгновенное событие, которое уходит, как свеча гаснет… Как мы все похожи на него! Он укоренился в земле; его единственные интересы были земные… в нем человека не осталось, потому что он весь ушел в предметы. И вот перед каждым из нас стоит тот же вопрос: я существую? Есть ли во мне кто-то − или во мне пустота? Или я, по слову святителя Феофана Затворника о человеке, который на себе сосредоточен, − как древесная стружка, свернувшаяся вокруг собственной пустоты? Есть ли во мне что-нибудь, что может войти в вечность?”

***

В соответствии со строением личности возможны идентификации на уровне тела, души и духа.

Идентификация на телесном уровне − это, прежде всего, отождествление с инстинктивными телесными проявлениями (пищевыми, половыми, оборонительными), которые осуществляют “диктат” личности. Нераспознанная идентификация может мотивировать рост и развитие человека, только в противоположном от духовного направлении. Пока не произойдет осознание этого факта, реального духовного роста быть не может.

Сходно механизм идентификации реализуется и на душевном уровне: человек чрезмерно отождествляется с профессиональными достижениями, социальными, семейными отношениями. “Раздутые”, они занимают так много места в личности, что заслоняют собой Бога. Иногда в своей основе чрезмерное отождествление имеет базовые неудовлетворенные потребности (по А. Маслоу), например: потребность в уважении другими людьми, в принятии, в принадлежности к социальной группе и т.д. И тогда возможна гиперкомпенсация: когда человек любыми путями добивается желаемого, опять же забывая о Боге. Распознать идентификацию на душевном уровне сложнее, для этого необходимо постоянное трезвение и внимание к помыслам, что позволит увидеть истинный мотив поведения человека.

На духовном уровне идентификации более “замаскированы”. Человек может многое делать для своего духовного роста и развития: совершать аскетические подвиги, молиться, но, тем не менее, и тогда возможен своеобразный “перекос“ − “сдвиг мотива на цель”, когда аскетические навыки принимаются за само христианское совершенство. Это состояние является пагубным, т.к. собственно религиозная жизнь, то есть богообщение, заменяется самосовершенствованием, когда в центре внимания оказывается сам человек, а личные отношения с Богом невольно отходят на второй план. Как отмечает Д.В. Новиков[411], в духовно-нравственном отношении самосовершенствование такого плана ведет к эгоцентризму.

Такие люди, по словам преподобного Никодима Святогорца,[412] обыкновенно желают, чтобы их предпочитали другим, они любят жить по своей воле и всегда упорны в своих решениях, они слепы во всем, что касается их самих, но весьма зорки и старательны в разбирательстве дел и слов других. Как крайний вариант возможна ситуация, когда человек начинает думать, что он может своими силами совершить духовное восхождение (о чем подробно будет говориться в разделе, посвященном анализу психологических теорий личностного роста). Кроме того, препятствиями на духовном уровне могут быть и многочисленные ложные идеи, “фантомы” или “мертвые ментальные формы” − все то, что связано с укоренившимися представлениями, предрассудками, другими словами, некая духовная ригидность, когда человек слепо уверен только в своей правоте. В этом случае помогут молитвенное очищение ума, духовная рефлексия себя и своих помыслов, формирование духовной доминанты. Они позволят вырваться из “скорлупы” эгоцентризма и начать реальное движение к Богу.

В святоотеческом контексте в качестве главного и основного препятствия на пути духовного возрастания выделяются страсти, ставшие “второй натурой” человека. По мнению святителя Григория Паламы[413], страсть − это особая наклонность души, имеющая тягу к непомерному росту. В тоже время, можно сказать, что страсть − это извращенное направление энергии. Порабощение человека страстями может приводить к деструктивному состоянию, которое святые отцы называют прелестью. По определению преподобного Григория Синаита, “прелесть − великая противница истин, влекущая к гибели людей, которая обнаруживается как ложное созерцание, неразумная радость, самомнение”[414]. Это состояние проявляется и как чрезмерная мечтательность, в основе которой лежит гордость и в то же время непонимание пагубности своего состояния.

Об этом же очень подробно говорит и святой старец Паисий Святогорец: “быть предрасположенным к прелести − значит иметь идею о том, что ты что-то из себя представляешь, и показывать другим то, что ты занимаешься каким-то деланием. Быть предрасположенным к прелести − значит считать, что ты достиг духовной меры, поскольку, к примеру, совершаешь какой-то подвиг, а о других думаешь, что они еще не уяснили смысла духовной жизни, и вести себя с ними гордо. Если человек эгоистично насилует себя в подвижничестве, желая достичь меры какого-то святого и того, чтобы другие им восхищались, − то это начало прелести. Одно дело − принуждать, а другое − насиловать себя в подвиге”[415]. Нередко состояние прелести, несмотря на многие духовные подвиги, ведет к падению, т.к. результат такого “подвижничества” культивирует душевные страсти.

В этой связи святой старец Паисий Святогорец приводит очень наглядный пример[416].

Я был знаком с одним монахом, который от гордости занимался телесным деланием, и его помысл говорил ему, что он великий аскет. Он дошел уже до ручки: не ел, совсем не стирал одежду и лежал в страшном смраде и грязи. От грязи его одежда совсем сгнила. Как-то я взял его одежду, чтобы ее постирать. Но что там было стирать! Однажды он сказал мне: “Преподобного Иоанна Кущника я уже оставил позади”. − “Да что ж ты, − говорю, − несешь? По-твоему, святой Иоанн Кущник достиг святости через грязь?” Прошло еще несколько дней, он снова пришел ко мен и заявил: “Преподобного Максима Кавсокаливита я тоже оставил позади”. − “То есть, как же это ты его оставил позади?” − спросил я. “Да так, − отвечает, − очень просто: кручусь как волчок по святой Афонской Горе!” −“Ну, ты, − говорю, − даешь! Преподобный Максим достиг состояния бестелесных и летал, а не крутился, как ты − волчком!” Потом этот человек стал “возделывать” в себе память смертную и в помысле внушал себе: “Сейчас я нахожусь в аду”. Прошло еще немного времени, и он − якобы для того, чтобы смириться − начал говорить: “Сейчас я стал дьяволом, стал сатаной и пойду собирать своих приверженцев”. Таким вот образом этот человек впал в прелесть.

А вот другой пример, показывающий избавление от прелести.

Как-то раз к старцу пришел прельщенный монах. Он положил себе правилом никогда не пить воды. Прелесть − очень страшная болезнь и исцеляются от нее с большим трудом. Однако старец с рассуждением нашел способ помочь прельщенному. “Я принес ему угощение: лукум и воду, − рассказывал старец, − а он мне заявляет: “Я воду не пью”. Я понял, что он в прелести и отвечаю: “Я не говорю, чтобы ты выпил целый стакан. Выпей, если хочешь, только один глоточек”. Зная, что сейчас произойдет, я приготовил полное ведро воды, и все случилось точно так, как я ожидал. Собираясь выпить всего один глоток и взяв в руки стакан, он осушил его залпом. Потом, словно его жгло, он попросил еще один стакан воды, потом еще, и, в конце концов, выпил ведро почти целиком. Правило, которое положил для себя прельщенный монах, имело отправной точкой гордость, и естественно, что в этом эгоистическом “подвиге” он и получал бесовскую помощь. Однако, как только монах оказал послушание старцу и смирился, бесовское содействие прекратилось, и он уже не мог выполнить своего эгоистичного обета.

Святитель Феофан Затворник[417] в качестве препятствий на пути духовного возрастания выделяет в первую очередь, самосожаление, благодаря которому человек обходится с собой, как сердобольная и чувствительная мать с балованным и изнеженным ребенком. Будущая добродетельная жизнь нам представляется слишком тяжелым трудом, наполненным скорбями и лишениями. Во-вторых, чувственность, выражающаяся в сильной привязанности к материальным предметам и удовольствиям, в отсутствии интереса ко всему духовному, невидимому. Для чувственного новая жизнь, отрешенная от пристрастия ко всему вещественному, есть не что иное, как сухой, отвлеченный и безжизненный подвиг. В третьих, человекоугодие, по которому христианин слишком дорожит своими установившимися отношениями к окружающим, придает слишком важное значение тому, что подумают и скажут о нем другие. Подобная слабость иногда настолько порабощает человека, что у него недостает мужества даже и в тех случаях, когда приходится покривить душой для спасения своих отношений к миру. В четвертых, это излишняя привязанность к настоящей земной жизни. Под влиянием такого настроения человек живет и действует так, как будто после смерти прекращается существование души и тела.

И, как только человек устремляется на путь новой жизни, все склонности и привязанности греховной природы начинают восставать против новых порядков. Но, как отмечает святитель Феофан Затворник, не следует смущаться и падать духом, нужно без промедления энергично действовать. Призвав в усердной молитве благодатную Божию помощь, нужно особым усилием воли мысленно изгнать из своей души все названные производители греха и ясно определить все их нравственное безобразие и весь вред, и опасность для новой жизни. С другой стороны, следует уяснить красоту и сладость будущей праведной жизни. Необходимо путем настойчивой и неустанной внутренней работы привести сердце в такое состояние, чтобы оно в своем стремлении и желании нового, лучшего дошло до последних пределов, что ясно обозначится проявлением в нем противочувствий прежним греховным побуждениям, появлением расположений, совершенно противоположных требованиям греха. Нужно усиленно работать над собой, подчеркивает святитель Феофан Затворник, до тех пор, пока не появится вместо самосожаления полная безжалостность к себе, вплоть до жажды страданий, вместо человекоугодия – обречение себя на все неправды и поношения людские, взамен пристрастия к материи – отвращение к ней и желание одного духовного, чистого, наконец, вместо привязанности ко всему земному – чувство странничества на земле и стремление к небесному отечеству.

С образованием подобных противочувствий уже можно считать совершившимся фактом перелом воли, вследствие которого все в нас должно принять новый строй и порядок. Окончательный успех и полная победа зависят от усиленного стремления довести дело до конца, во что бы то ни стало, до изгнания всяких следов врага. Иначе коварный искуситель, притаившийся в каком-либо сокровенном уголке внутреннего мира личности, например, в виде обольстительной мысли о том, что нет нужды спешить, можно еще день подождать и тогда начать новую жизнь, способен разорить и уничтожить все плоды напряженных трудов предшествующего подвига и заставить работать снова.

На этапе очищения личности происходит окончательное формирование сознания нового человека. На этом этапе Бог испытывает произволение человека и как бы скрывает себя, тем не менее, не оставляя Своего Промысла и попечения[418]. По мнению святых отцов, делается это для того, чтобы человек Как пишет П. Евдокимов: “Лицо Отца принимает черты Сына, и нас изнутри осеняет Его Крест. Отчетливо вырисовывается и наш собственный крест, возврат к прежней простой и детской вере становится уже невозможен. Обретшую ясное видение зла и греха душу раздирают болезненные диссонансы, наступает крайнее напряжение между двумя взаимоисключающими состояниями… Бог пристально следит за нами в этот решающий момент. Он ждет от нашей веры мужественного поступка, полного и сознательного принятия своей судьбы. Он просит нас добровольно взять ее на себя, ведь никто не может сделать этого за нас, даже Сам Бог…”[419].

В это время ведущим компонентом синергии является человек, для которого все происходящее с ним становится своеобразной духовной школой, в которой он учится искоренять страсти и насаждать добродетели. Доброделание начинается с внешних подвигов и заканчивается внутренним очищением сердца. Необходимые благочестивые упражнения можно найти в житии христианских подвижников. Пост, труд, бдение, уединение, молитва с чтением слова Божия и святых отцов, говение с исповедью и причащением, дела милости телесной и духовной – все это в целом или в частях можно встретить почти в каждом житии. Приведем пример из жития преподобного Моисея Мурина[420].

Моисей, став иноком, долгое время пребывал в борьбе со страстями и помыслами. Первоначально его одолевали греховными помыслами бесы блудодеяния, разжигая похоть его и увлекая к прежней блудодейственной жизни так, что инок едва не нарушил обета. Отправившись к авве Исидору, пресвитеру в скит, он поведал ему о своих телесных искушениях. На это авва ответил: − “Не смущайся, брат! Ты еще новоначален, поэтому бесы так ожесточенно нападают на тебя, пытаясь найти в тебе лазейку, чтобы вернуть к прежней жизни. Для отогнания их советую тебе соблюдать ежедневный пост и воздержание и не насыщать вполне чрева своего. Подобно тому, как пес, привыкший грызть кости, выбрасываемые мясоторговцем, не уходит до тех пор, пока не закроется место торговли, тогда он, истомившись голодом, отходит от места того, так и бес блудодеяния находится вблизи человека, питающегося до пресыщения. Но если ты будешь заграждать дверь пресыщения пощением, то бес, как бы истомившись голодом, отойдет от тебя с печалью”. Раб Божий Моисей отправился в келию свою и затворившись, пробыл длительное время в повседневном пощении, вкушая очень немного хлеба вечером после захода солнца; весьма много трудился Моисей в рукоделании; пятьдесят раз в течение дня вставал на молитву, совершая ее с коленопреклонением. Однако, несмотря на все подвиги, плотское искушение не оставляло Моисея. Посему встав, он пошел к иному опытному старцу, которому поведал о своем состоянии. Выслушав его, старец сказал: −“Ты потому страдаешь, перенося то мерзкое наваждение, что не сохраняешь ума своего от сладострастных мечтаний. Посвяти себя бдению, мало-помалу привыкни к нему, молись с бодростью, тогда ты освободишься от брани”. Моисей принял добрый совет старца и принялся обучаться всенощному бдению (молитвенному бодрствованию в течение всей ночи), он стоял посреди своей келии всю ночь и не смыкал очей, чтобы не предаться сну. Святой пробыл в таком подвиге шесть лет, но и спустя этого времени, не мог освободиться от плотских мечтаний. После тяжелой болезни в течение одного года, попущенной Господом, Моисей смог, наконец, освободиться от брани. Причастившись Святых Христовых Таин, Моисей, подвизался уже в мире, будучи свободен от ранее бывших обуреваний и проводя строгое постническое безмолвное житие.

Святитель Феофан[421] подробно указывает предметы и содержание подвигов как для тела, так и для души, а также отдельно для ума, сердца и воли и не менее подробно излагает правила к их жизненному применению. В роли учителя здесь выступает благодать Духа Святого, которая “учит о всем и истинно есть и несть ложно” (1Ин. 2; 27). Как отмечает иерей Вадим Коржевский[422], методы обучения зависят от уровня и возраста учащихся. Так, младенствующих умом и живущих преимущественно телесной жизнью, благодать Божия учит соответствующими “телесными” методами, то есть явными, ощутимыми для телесных чувств действиями. Например, чудесным образом сохраняет от гибели в опасной ситуации, или помогает в тяжелых жизненных обстоятельствах, или преодолевает неожиданным образом встретившиеся затруднения. Все это делается для того, пишет святой Исаак Сирин, чтобы “человек явно ощутил силу Промысла Божия о нем, дабы он уразумением явного уверился и в сокровенном, как и свойственно младенчеству его мыслей и житию”[423].

По мере духовного взросления утончаются и обучающие воздействия благодати, которая начинает вводить человека в область мысленную, показывая хитросплетения помыслов, тем самым, открывая ему опасность его собственного положения. Человек, уповающий на помощь Божию, постепенно укрепляется в ведении мысленной брани, как в показанном выше примере. На этой стадии укрепляется его сознание, которое, однако, не является еще вполне совершенным. Принципиальным моментом на этой стадии является формирование смирения, ибо только оно может прийти на помощь. П. Евдокимов об этом пишет так: “признание радикального бессилия человеческого естества подвигает человека принести все свое существо к подножию креста, и тогда неожиданно Христос поднимает эту невыносимую тяжесть вместо нас: “Научитесь от Меня…ибо иго Мое благо и бремя Мое легко” (Мф. 11;30)[424].

***

Святые отцы утверждают, что искусство смирения состоит не в том, чтобы стать тем или другим, но в том, чтобы точно соблюсти ту меру, которую положил нам Бог. И если человек принимает волю Господа, как свою собственную: “Да будет воля Твоя”, он обретает легкость и веселье, т.к. он больше не замкнут на самом себе: “Се, раба Господня” (Лк 1;38), он обретает истинную духовную радость о Господе. С этого момента начинается последний, следующий этап духовного роста.

<< | >>
Источник: Морозова Е.А.. Личность: целостный взгляд (2-е издание). 0000

Еще по теме Препятствия на пути духовного возрастания:

  1. Препятствия на пути духовного возрастания
  2. Препятствия на пути духовного возрастания
  3. Этапы духовного возрастания личности
  4. Этапы духовного возрастания личности
  5. Этапы духовного возрастания личности
  6. О духовном возрастании молящегося
  7. Юридические препятствия в реализации права обвиняемого на рассмотрение его уголовного дела судом присяжных и пути их преодоления
  8. 4. Пути создания европейцами духовной культуры
  9. Ступени духовного Пути (комментарии к схеме Патанджали)
  10. 1.Понятие и структура духовной жизни общества. Духовная культура и общественное сознание