Гармонизация принудительного исполнения иностранных судебных (арбитражных) решений

Значительный интерес представляет рассмотрение эволюционных процессов в европейской практике признания и исполнения иностранных судебных решений.

За последние 10 лет в рамах единого европейского пространства в рассматриваемой сфере произошли весомые изменения.

Так, с 2001 г. Регламентом «Брюссель-I»^[626] хотя и предусматривалась возможность исполнения решений по гражданским и коммерческим спорам на территории иного государства — члена Европейского союза, однако также лишь с соблюдением правил об экзекватуре.

Стремление упростить порядок транснационального исполнения привел Европейский союз к принятию на первом этапе Регламента «Брюссель-II bis», отменившего экзекватуру по отдельным категориям дел, а на втором — Регламента, создавшего механизм Европейского исполнительного листа по бесспорным требованиям, который вступил в силу с октября 2005 г.^[627] Названный регламент распространяется на все государства — члены Европейского союза, за исключением Дании^[628].

Следует отметить, что цель введения Европейского исполнительного листа (далее — ЕИЛ) на официальном уровне впервые была поставлена еще в Программе мер по имплементации принципа взаимного признания решений по гражданским и коммерческим делам, утвержденной Советом Европы 30 ноября 2000 г.^[629], однако практически ее реализовать удалось лишь без малого через 5 лет.

Главное достоинство ЕИЛ — отсутствие экзекватуры, которая с учетом особенностей национального законодательства ряда стран могла занимать значительный промежуток времени.

При общей положительной оценке введения ЕИЛ отдельные европейские исследователи вначале выражали настороженность, связанную с возможным наплывом большого числа исполнительных документов в отдельно взятое государство из других стран Европейского союза, что неминуемо привело бы к необходимости более активного развития ADR¹ процедур².

Система ЕИЛ, как отмечалось, упразднила правила об экзекватуре, однако лишь в отношении бесспорных требований. В части же остальных решений система экзекватуры применяться продолжает, что прямо следует из положений общего Регламента «Брюссель-I».

Понятие «бесспорность» трактуется в весьма широком значении, предполагающем осведомленность должника о наличии в отношении него судебного решения. Так, бесспорность будет наличествовать в случаях признания иска или заключения между сторонами мирового соглашения. Иными словами, в результате собственных активных действий должник сам признает предъявленное к нему требование. Неявка в суд без уважительной причины, непредставление отзыва на иск или неиспользование возможности обжалования вынесенного судебного акта при условии надлежащего извещения должника (т.е. доступным способом и своевременно) также свидетельствует о бесспорности требования, поскольку, по смыслу регламента, бездействием должник по существу соглашается с обоснованностью имеющихся в его адрес притязаний.

Регламент предусматривает возможность придания качеств ЕИЛ следующим исполнительным документам: 1) судебное решение; 2) судебное соглашение (в частности, мировое соглашение) и 3) аутентичные документы по бесспорным требованиям (par.

Причем под судебным решением понимаются как собственно решения судебных органов, так и постановления судебных исполнителей (par. 4 Article 4).

К аутентичным относятся документы, определяемые государством в качестве бесспорных, а также в некоторых случаях административные соглашения (р. «В», par. 3 Article 4).

Вполне очевидно, что введение упрощенного порядка, исключающего какую-либо предварительную проверку со стороны исполняющего государства, должно сопровождаться созданием эффективных механизмов судопроизводства, которые гарантировали бы исполняющему государству, что все основные процессуальные права должника ни в коей мере не были ущемлены в стране выдачи ЕИЛ. Для этого регламент значительное внимание уделяет «минимальным стандартам», соблюдение которых выступает предпосылкой такой выдачи. В основном они направлены на проверку факта информированности должника о состоявшемся процессе и вынесении в отношении него соответствующего судебного акта.

В регламенте содержится важное положение, запрещающее применение в национальном законодательстве любой юридической фикции, приводящей к выводу

0 соблюдении минимальных стандартов (р. 13 Reg. 805/2004). Иными словами, не- ^{[630] [631]} допустимым является, к примеру, установление каких бы то ни было презумпций получения должником уведомления без фактического совершения действий по его вручению¹.

По оценке некоторых зарубежных правоведов, к слабым местам ЕИЛ относится возможность чрезмерного усмотрения государств — членов Европейского союза в вопросах введения и вступления в силу названного листа, а также контроля за соблюдением «минимальных стандартов», что потенциально позволяет сужать границы регламента до минимума².

Думается, едва ли стоит это относить к упущениям объединенного европейского законодательства. Необходимо отдавать себе отчет в том, что любой подобный акт выступает результатом компромисса между интересами различных государств и множества уникальных правопорядков.

В целом следует признать, что, несмотря на имеющиеся проблемы, связанные с реализацией механизма ЕИЛ, сам факт создания системы, в основу которой положено доверие к качеству правосудия за пределами страны исполнения, без преувеличения является революционным шагом в интернационализации процесса защиты гражданских прав и законных интересов лиц вне зависимости от места осуществления функции по рассмотрению спора.

Проводя сравнительный анализ отечественной модели признания иностранных судебных актов и европейской практики решения данных вопросов, возможно отметить определенную схожесть между системами экзекватуры и проверки соблюдения «минимальных стандартов». Речь, в частности, может идти о таком основании отказа в признании на территории России иностранного судебного решения, как отсутствие возможности участия должника в судебном процессе вследствие его неиз- вещенности. Как указывалось ранее, европейские «минимальные стандарты» также в основном связываются с фактом информированности должника.

В то же время принципиальным различием рассматриваемых моделей выступает отказ в Регламенте № 805/2004 от ссылок на ordre public, что безусловно сохраняется в отечественном законодательстве. Кстати, именно данное положение является наиболее дискуссионным и в самом Европейском союзе, нередко подвергаясь критике^{[632] [633] [634]}.

Едва ли уместно проводить прямые параллели между российским и европейским подходами к вопросам признания и исполнения иностранных судебных решений, которые не в последнюю очередь обусловлены общим уровнем развития интеграционных процессов в законодательстве.

В то же время система экзекватуры, доставшаяся нам еще с советских времен, а также потребность заключения преимущественно двухсторонних международных договоров выступает сегодня сдерживающим фактором в создании если не единого, то хотя бы в значительной степени более интегрированного правового пространства.

Как представляется, на первом этапе мы должны смелее применять принцип взаимности, что будет способствовать созданию положения, при котором Россия сможет взаимодействовать с ^дружественными» ей правопорядками, а это в свою очередь позволит в будущем ставить вопрос об отмене с такими государствами системы экзекватуры и введении упрощенного порядка признания и исполнения судебных решений, а быть может, и создании института, схожего с ЕИЛ.

Рассматривая признание и исполнение иностранных судебных (арбитражных) решений, основное внимание уделяется предпосылкам такого признания, различным процессуальным аспектам, а также основаниям отказа в признании и их обоснованности. При этом непосредственно процедура исполнения иностранных решений, как правило, остается за рамками.

Ни для кого не секрет, что следующая за признанием иностранного судебного (арбитражного) решения процедура исполнительного производства находится уже в сфере сугубо национального правового регулирования.

Глобализация мирового хозяйства предопределяет потребность в создании унифицированной системы принудительного исполнения судебных (арбитражных) решений вне зависимости от страны их вынесения, что вовсе не должно рассматриваться как некая утопия. При этом самобытность организации профессии судебного пристава в том или ином государстве отнюдь не должна препятствовать унификации базовых процедур принудительного исполнения.

6.