<<
>>

Соотношение нравственности и формального права (государственного закона), традиционное для русской политико-правовой мысли, основывалось славянофилами на следующих началах.

I.

J. Необходимость следования нравственной добродетели вытекает из православного идеала единства и любви. Закон же основывается исключительно на авторитете власти и возможном применении принуждения к нарушителям.

Так, А. С. Хомяков писал: «Русской земле была чужда идея какой бы то ни было отвлеченной правды, не истекающей из правды христианской, или идея правды, противоречащей чувству любви»[205].

2. Внутренняя правда обращена к духовному миру человека, а внешняя правда имеет дело с поступками человека - следствием нравственных идеалов личности.

3. Внутренняя правда выражается в самоограничении человека, в несении им моральных обязанностей перед обществом, в долге. Внешняя правда выражается в правах и обязанностях, навязанных человеку государственной властью. А. С. Хомяков замечает: «Для того чтобы сила сделалась правом, надобно, чтобы она получила свои границы от закона, не закона внешнего, который опять не что иное, как сила, но от закона внутреннего, признанного самим человеком. Этот признанный закон есть признаваемая им нравственная обязанность. Она, и только она, дает силам человека значение права»[206].

4. Мерило поведения с точки зрения внутренней правды - человеческая совесть, которая внутренне подчиняет волю человека нравственным идеалам и тем самым приводит к совершению поступков по доброй воле, а не вследствие внешней необходимости. Внешняя правда, напротив, безразлична к вопросам нравственного выбора, и ее реализация всецело зависит от механизма государственного принуждения. Для славянофилов покорность, продиктованная силой государства, - ложь, духовный обман. Принуждение умерщвляет внутреннюю свободу человека, лишает его выбора. Человек, формально подчиняющийся закону, духовно не свободен: он не делает осознанного нравственного выбора.

5. Внутренняя правда - духовно-нравственный регулятор поведения для нравственных людей, способных испытывать муки совести. Закон же (внешняя правда) создается для недопущения зла и борьбы с порочными людьми, не внемлющими голосу совести.

Конечно, легко упрекать славянофилов в нравственном идеализме, как делал это, к примеру, Н. В. Устрялов. Однако совсем недопустимо полагаться на закон и меры полицейского контроля в обеспечении общественного мира и порядка. На наш взгляд, славянофилы правомерно связывали общественный идеал с духовно-нравственным состоянием человека, который не мечом государственным, а своим нравственным долгом заботится об общественном благе, жертвуя собой ради других.

С непреложной необходимостью нравственный идеал славянофилов полагает, что закон должен соответствовать нравственности и выражать ее духовные начала - принципы справедливости и добра. Вполне современны и поучительны для наших юристов рассуждения И. С. Аксакова: «Нам говорят, что для юриста повиновение закону (безразлично, хорошему или дурному) есть такая же аксиома, как дважды два четыре для математика. Но повиновение закону как житейская аксиома, по нашему мнению, вовсе не входит в круг ученых соображений юристов, ни в круг «истин науки - права». Для юриста, напротив того, важно свободное отношение жизни к закону, его исполнимость или неисполнимость, его соответствие или несоответствие с временным уровнем общественной нравственности, его содержание, а не сигнатура.

Закон не есть непреложная истина, не есть какое-то непогрешимое изречение оракула, не подверженное изменениям: он имеет значение ограниченное и временное, и бессмыслен закон, носящий в себе притязание уловить в свои тесные рамки свободную силу постоянно творящей и разрушающей жизни! Самое «право» не есть нечто само для себя и по себе существующее: неспособное выразить полноты жизни и правды, оно должно ведать свои пределы и находиться, так сказать, в подчиненном отношении к жизни и в идее высшей нравственной справедливости. Читатели, конечно, не выведут из наших слов заключения, что мы проповедуем неуважение к закону или «анархию». Повиновение законам, без сомнения, желательно, но юрист не есть официальный блюститель благочиния, надзирающий за непременным практическим исполнением законов со стороны общества: он относится к ним критически, он не проповедует неповиновения, но отмечает его и принимает в сообра-

жение как поучительный свершившийся факт. Впрочем, мы должны признаться, надо было бы иметь много отвлеченности в своем развитии, чтобы на практике, в жизни, приводить в исполнение или требовать безусловного исполнения всякого закона, противоречащего совести и нравственным человеческим требованиям... если бы можно предположить существование такого закона»[207].

Иными словами, для славянофилов — в случае противоречия права и нравственности — очевиден выбор в пользу духовно-нравственных ценностей. Славянофилы готовы отвергнуть закон, нарушающий нравственные постулаты. Главное для них — сохранить в сердце духовную добродетель, пусть и ценой нарушения закона. Так, в случае оказания необходимой помощи немощным и слабым для них допустимо отступление от юридических норм и каких-либо правил. К примеру, в наше время человек с таким сознанием, не задумываясь, перейдет дорогу на запрещающий свет светофора, если на другой стороне улицы необходима помощь старушке, которой стало плохо.

Соотношение права и нравственности в трактовке славянофилов точно выразил о. Г Флоровский: «Если для человеческого поведения единственным и решающим регу- лятивом служит им воспринимаемая норма религиозного или нравственного закона, которая непосредственно внушает образ действования в каждом отдельном случае, - то сама собою отпадает юридическая регламентация жизни общеобязательными законами и постановлениями»[208].

Доминирование принципов нравственности в мировоззрении славянофилов зачастую неправильно трактуется исследователями как недостаток—нигилистическое отношение к закону и праву. Однако, как было показано выше, нравственные абсолюты, вложенные в сердца людей и воспитанные богатой духовной традицией, не должны вызывать слепого преклонения перед законом как средством борьбы со злом. По нашему мнению, банальное утверждение о правовом нигилизме в России — это миф, который формирует комплекс неполноценности у русского народа: представление о некоей культурной отсталости от западных образцов правовой государственности. На самом деле формальному праву в русской культуре отводится должное место — подчинение духовно-нравственным регуляторам поведения человека. В действительности отрицание права как высшего начала жизни — показатель нравственной высоты русского сознания. Человек русской культуры шире и богаче духовно тесных и душных юридических правил, не отражающих на самом деле идеальной нормы поведения; его идеалы основаны на жертвенной христианской любви и высоких духовных идеалах, а не на искусственных правилах в расчете на минимальные затраты ради общества.

Безусловно, славянофильское учение о внутренней правде не означает полного и абсолютного неприятия права как внешней правды. Квинтэссенция размышлений славянофилов по поводу права - признание условной, земной, бренной ценности права, не способного между тем создать нравственно благополучное общество и являющегося лишь низшей ступенькой в совершенствовании духовных начал. Алексей Степанович Хомяков пишет о роли права и его зависимости от духовно-нравственных абсолютов: «Как бы ни было совершенно человеческое общество и его гражданское устройство, оно не выходит из области случайности исторической и человеческого несовершенства: оно само совершенствуется или падает, во всякое время оставаясь далеко ниже недосягаемой высоты неизменной и богоправимой Церкви. Самый закон общественного развития есть уже признание недостатка в прошедшем, а допущение улучшения в будущем есть признание неполноты в современном. Нравственное возвышение общества, свидетельствуя о возрастающей зрелости народа и государства и находя точки отправления или опоры в нравственном и умственном превосходстве законодателей и нравственных деятелей общественных, двигается постепенно и постепенно делается достоянием всех. В законе положительном государство определяет, так сказать, постоянно свою среднюю нравственную высоту, ниже которой стоят многие его члены (что доказывается преступным нарушением самых мудрых законов) и выше которых стоят всегда некоторые (что доказывается последующим усовершенствованием закона). Такова причина, почему общество не может допустить слишком быстрых скачков в своем развитии. Закон, слишком низкий для него, оскорбляя его нравственность, оставляется без внимания; слишком высокий не понят и остается без исполнения. Между тем каждый христианин есть в одно и то же время гражданин обоих обществ: совершенного, небесного - Церкви, и несовершенного, земного - государства. В себе совмещает он обязанности двух областей, неразрывно в нем соединенных, и при правильной внутренней и духовной жизни переносит беспрестанно уроки высшей в низшую, повинуясь обоим. Строго исполняя всякий долг, возлагаемый на него земным обществом, он в совести своей, очищенной уроками Церкви, неусыпно наблюдает за каждым своим поступком и допрашивает себя об употреблении всякой данной ему силы или права, дабы усмотреть, не оставляет ли пользование ими какого-нибудь пятна или сомнения в его душе или в убеждениях его братии, и не лучше ли воздержаться ему самому даже от дозволенного и законного, или нет ли, наконец, у него в отношении к его земному отечеству обязанностей, которых оно еще не возлагает на него... Участь же общества гражданского зависит от того, какой духовный закон признается его членами и как высока нравственная область, из которой они черпают уроки для своей жизни в отношении к праву положительному. Такова причина, почему все государства нехристианские, как ни были они грозны и могучи в свое время, исчезают перед миром Христианским; и почему в самом Христианстве тем державам определяется высший удел, которые вполне сохраняют его святой закон»[209].

Таким образом, славянофилы, отдавая первенство внутренней правде, признавали за правом ценность в смысле совершенствования общественных условий - внешних форм совместной жизни людей, при которых сохранялся бы мир, устойчивость и по возможности исключались бы проявления зла. Поэтому внешняя правда должна служить нравственным идеалам, чтобы охранять духовные ценности общества. К высшим духовно-нравственным императивам, которым должно соответствовать формальное право, славянофилы относили:

1. Христианскую любовь к ближнему, которая выражается в сочувствии, сострадании к людям и совершении добрых дел ради них. Конечно, позитивный закон не требует от людей любви друг к другу, а, скорее, ограждает их от вражды и злобы, проявляющихся в противоправных поступках. Однако удивительно то, что в большинстве современных стран закон равнодушен к случаям оставления родителями своих детей в детских домах. Такое равнодушие по сути дела разрешает матери отказаться от собственного ребенка, что противно природе и душе человека. Естественно, средства закона здесь бессильны. Закон не может привить любовь матери к ребенку, однако и равнодушным закон при этом оставаться не должен. Невозможно не согласиться с Ф. М. Достоевским, который устами своего героя, Ивана Карамазова, говорит: «...от высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного. замученного ребенка».

2. Нравственный долг, внутреннюю обязанность, самоограничение, идею которого позднее развил Н. Н. Алексеев в учении о правообязанности. Н. А. Бердяев подчеркивает сильную сторону славянофильского взгляда на соотношение нравственности и права: «В славянофильском сознании решительно преобладает нравственный момент над юридическим, идея обязанности - над идеей права. В этом нельзя не видеть здоровых начал. В них жил идеал органической христианской общественности, идеал, противоположный всякому механизму, всякому формализму»[210].

3. Справедливость как воздаяние должного: каждому по его заслугам. Глубока и интересна мысль Ивана Киреевского: «Справедливость, правда, реже любви, потому что она труднее, стоит более пожертвований и менее

**

усладительна»[211].

4. Милосердие - сердечная милость, прощение грехов и пороков, милость к падшим и их духовная поддержка. Алексей Хомяков так писал о милосердии как средоточии общинной жизни: «Взаимное вспоможение имеет уже характер не милостыни (которая истекает из чувства христианского и, следовательно, не может быть предписана законом), не подаяния невольного, которое кладет скудный кусок нищему в рот для того только, чтоб он не вздумал взять себе пищу насильно, но обязанности общественной, истекающей из самого отношения товарищей друг к другу и обусловленной взаимною и общею пользою. Русская поговорка говорит: «Кормится сирота, растет миру работник». Это слово важное; в нем разрешается задача, над которою трудятся бесполезно лучшие головы Запада. Нищета же безысходная при общине делится на два случая: на нищету, происходящую от разврата, и на нищету от сиротства и несчастия (вдова или старик совершенно безродные). В первом случае община очищает себя исключением виновного как неисправного и негодного товарища; а второй случай, встречающийся весьма редко, достаточно покрывается чувством братского сострадания и никогда не может служить источником общественного зла»[212].

<< | >>
Источник: Васильев А.А.. Государственно-правовой идеал славянофилов. 2010

Еще по теме Соотношение нравственности и формального права (государственного закона), традиционное для русской политико-правовой мысли, основывалось славянофилами на следующих началах.:

  1. Славянофилы несовместимость русской культуры с идеалами права и закона видели в духовно-нравственных и исторических различиях России и Запада.
  2. В юридической литературе по истории государства и права сложилось представление о следующих основных чертах традиционного права и правовой культуры традиционных обществ:
  3. Русская революция и перспективы развития государства и права в политико-правовой мысли российского зарубежья
  4. Несовместимость русской культуры с идеалами права и закона славянофилы видели в духовнонравственных и исторических различиях России и Запада.
  5. Нравственно-правовая концепция русской государственности П.Е. Казанского и Н.А. Захарова
  6. Столкновение „французского** и „гегельянского** начал в русской мысли на рубеже 30—40-х годов
  7. Славянофилы главными особенностями русской правовой культуры считали:
  8. Васильев А. А.. Государственно-правовой идеал славянофилов. 2010, 2010
  9. (Здесь, несколько отступая от диалога, подчеркнем одно из проявлений меры в истории русской правовой мысли – это мера в сочетании морали и права).
  10. Политико-правовые воззрения славянофилов
  11. § 5. Политико-правовые воззрения славянофилов и западников
  12. Политико-правовые воззрения славянофилов и западников
  13. Государственная политика в сфере использования информационных технологий направлена на решение следующих основных задач:
  14. Нравственность, справедливость или, по словам славянофилов «внутренняя правда»,