Юмор и демография.
С понятием смеха достаточно четко можно соотнести три демографических фактора: духовное здоровье населения, половую и возрастную структуру общества.
Социальная потребность в смехе особенно очевидно проявляется в жизни первобытного общества: здесь смех исполняет роль противовеса страху и серьезности ежедневной борьбы за выживание: неслучайно празднествам, где смех занимал ведущее место, отводилось до трети календарного года.
Компенсируя ежедневное напряжение будней, смех играл важную роль в сохранении психического здоровья общества. Начиная с XVII века удельный вес смеха в системе компенсирующих факторов понижается; появляются новые явления, принимающие на себя функции возмещения: в настоящее время этими факторами выступают средства массовой информации, компьютерная коммуникация, кинематограф и т. д. Смех присутствует здесь, но в гораздо меньших дозах. Однако в кризисные периоды жизни общества — в условиях войны, экономических кризисов, господства тоталитарных режимов — удельная доля смеха повышается. Расцвет советской сатиры и карикатуры — при этом не формальный, а реально востребованный обществом — наблюдается во время Великой Отечественной войны. Василий Теркин — один из самых заметных литературных персонажей военного времени:Жить без пищи можно сутки, Можно больше, но порой На войне одной минутки Не прожить без прибаутки, Шутки самой немудрой1.
Советский официоз породил невообразимое количество компенсационных анекдотов и определил расцвет юмористической диссидентской литературы; таким же образом официальная идеология королевской Франции была осмеяна Вольтером, а разрушающаяся Австро-Венгерская империя была сатирически описана Ярославом Гашеком. Экономический кризис в России конца ХХ века предопределил количественный скачок эстрадного и кинематографического юмора; хотя его качество не на высшем уровне, но феноменальная востребованность говорит о его несомненных терапевтических возможностях.
В периоды кризиса смех направлен на сохранение здравого смысла, социального оптимизма и ценностей свободы — факторов, без которых духовное здоровье общества невозможно. В эти периоды смеховая коррекция позволяет воспроизводить поколение не «ушибленных» пропагандой, а критично настроенных и психически полноценных людей.
Другая проблема, связанная с демографическими вопросами смеха, относится к половым различиям в восприятии и создании юмора.
1 Твардовский А. Т. Избр. М., 2000. С. 202 — 203.
1 1 9
«Смех есть нечто мужское, а плач — нечто женское», — замечает Иммануил Кант в «Антропологии». Эта точка зрения часто высказывается как в обыденных дискуссиях, так и в некоторых научных работах. Имеется статистика, доказывающая, что мужчины более способны к юмору1; обоснованием этого превосходства иногда служат биологические факторы — например, большая агрессивность мужчин (размер участков коры головного мозга, которые ограничивают агрессию, у мужчин меньше, чем у женщин). В защиту этого положения также указывают на недостаток женщин-юмористов, сатириков и прочих профессионалов в области смеха. Тем не менее малое количество не подразумевает низкое качество. Так, обращаясь к литературе, можно утверждать, что Тэффи ничуть не уступает Аркадию Аверченко, а юмор Аст-рид Линдгрен не менее забавен, чем юмор Алана Милна.
Это доказывает, по крайней мере, что пол не накладывает никаких особых ограничений на способность шутить. Что касается восприятия юмора, то здесь способности женщин также не уступают мужским (если не превосходят их).Противоречия в попытках дифференциации юмора по признаку пола связаны прежде всего с недифференцированным подходом к биологическому и социальному в человеке. Очевидно, что биологические различия мужчины и женщины не играют заметной роли в характере смеха — женщина с хорошим чувством юмора ничуть не уступает мужчине; на чувство юмора накладывает определенный отпечаток только система социальных ролей.
В процессе социализации и в традициях семейного и школьного воспитания можно выявить четкие установки, имеющие отношение к смеху. Так, почти в каждой группе детей (например, в школьном классе) имеется ребенок, выполняющий функции клоуна, шута. Стремление оказаться в центре внимания этот ребенок обнаруживает в виде паясничания и передразнивания, постоянной готовности смешить. Подобное шутовство, как правило, не особенно приветствуется, но в случае с мальчиками, принимается как вариант нормы: мальчики должны с детства показывать самостоятельность и независимость суждений, которая выражается в определенной доле непослушания. В случае с девочками клоунские выходки пресекаются более жестко — стереотипы воспитания подразумевают ненормальность женского шутовства и необходимость привлекать внимание иным образом, хоть бы тем же плачем, о котором писал Кант. Ограничения, имеющиеся по отношению к женскому шутовству как своеобразному оксюморону, зафиксированы в языке, где отсутствуют соответствия женского рода для слов «клоун», «шут», «паяц», «балагур» и т. д.
Еще один фактор, оказывающий влияние на смех, связан с возрастом. Детская улыбка вызвана всем новым, необычным, однако не пугающим. Здесь ребенок еще не отделяет свое Я от окружающего
1 См.: Holland N. N. Laughing: A Psychology of Humor. L; Ithaca, 1982. P. 63. 1 20
мира; улыбка в большей степени маркирует его собственное состояние удовольствия и его внутренние ощущения. Макс Истмен предлагает следующий «безотказный способ заставить ребенка рассмеяться»: сделать «страшное лицо», тут же дополнив его улыбкой или сме-хом1 . Осознав нереальность опасности, ребенок смеется; здесь четко видна связь этого «опыта» с определением смеха Аристотелем, но еще более явно — с недостатком понимания при виде «страшного лица» взрослого и избытком понимания при виде улыбки этого же взрослого. Улыбка — ключ к пониманию того, что опасность иллюзорна.
С учетом сказанного более понятен переход ребенка к смеху над другими с того времени, как только он начинает отделять себя от окружающих: если собственный испуг или неудовольствие могут перевесить радость понимания его иллюзорности, то в случае со смехом над другим все возможные неприятности достаются на долю чужого. С этого момента смех ребенка проходит целый ряд этапов развития, в которых можно выделить две основные тенденции: интеллектуального превосходства и противодействия.
В первом случае ребенок смеется над ошибками других: например, если его сверстник неправильно произносит звуки и слова, хуже считает или ведет себя несообразно ситуации. Смех здесь является точным показателем успешности социализации и качества интеллектуального развития: ребенок будет смеяться над другим только в том случае, если реально превосходит второго в чем-то. Смех, сопровождающий момент решения интеллектуальных загадок и игр, — косвенная разновидность смеха над другим: ребенок смеется над своим предыдущим состоянием непонимания, представляя свое прошлое Я в качестве другого. При этом чем сложнее и запутаннее была задача, тем больше становится дистанция между настоящим и прошлым состоянием Я и соответственно тем интенсивнее смех.
Если тенденция интеллектуального превосходства в смехе очерчивает этапы роста и окончательно оформляется, когда ребенок становится взрослым, то вторая тенденция — противодействия уводит в противоположном направлении. Формальная социализация ребенка предусматривает его неукоснительное следование четким правилам, нормам, соблюдение ограничений, предписаний, установок. Любые социальные ограничения вызывают соответствующее противодействие, которое проявляется в том числе в смехе. Выше уже говорилось о детском шутовстве; другой формой «смехового бунта» является юмор бессмыслицы, когда ребенок искажает слова, произносит бессмысленный, но ритмический набор звуков, который его явно забавляет. Позже следуют целые истории, где отсутствует или перевернута логика. Эта игра со словами и звуками (которая, как правило, воспринимается взрослыми неодобрительно, если не запрещается) — попытка освободиться от диктата регламентаций. З. Фрейд полагает, что ребенок
См.: Eastman M. Enjoyment of Laughter. N. Y., 1948. P. 37.
121
«пользуется игрой для того, чтобы избежать гнета практического разума»1 . С другой стороны, игра с обратными смыслами подразумевает, что ребенок уже уяснил правильные смыслы.
Если интеллектуальный юмор развивается параллельно со взрослением, то юмор противодействия, напротив, с возрастом угасает. Видимо, это дало основание О. Бальзаку сказать: «Мы смеемся только будучи детьми, и, когда мы взрослеем, смех исчезает и меркнет как пламя лампы». Юмор, однако, переживает, по крайней мере, еще два взлета после этапа раннего детства: в подростковом возрасте и во время вступления молодежи во взрослую жизнь.
Подростковый юмор более бескомпромиссен, чем юмор ребенка: противодействие является его стержнем. Подросток формирует уникальность своей личности, отталкиваясь от других, пытаясь выделиться из массы; недостаток опыта не позволяет ему самовыражаться в сфере деятельности взрослых, например в профессиональных занятиях или творчестве. В подобных условиях насмешка — наиболее простой способ привлечь внимание к себе и завоевать авторитет. Как уже говорилось, Т. Гоббс полагает, что смех свойственен «большей частью тем людям, которые сознают, что у них очень мало способностей, и вынуждены для сохранения уважения к себе замечать недостатки у других людей»2. В данном случае подросток объективно выступает наиболее точным примером подобного человека с ограниченными способностями и максималистскими потребностями. Тем не менее критический заряд, который несет в себе подростковый смех, несмотря на весь его нигилизм, полезен, поскольку он выполняет необходимую на этом этапе взросления функцию самовыражения и осознания своего Я, формирования самостоятельности и критического отношения к суждениям окружающих.
Нигилистичность подросткового смеха приобретает более мягкие черты в пору вступления молодежи во взрослую жизнь. Однако социальное и личностное самоопределение молодежи встречает противодействие. В отличие от первобытного общества с его сравнительно короткой инициацией-скачком во взрослое состояние в современном мире молодежь оказывается в более длительном промежуточном состоянии, «подвешении», поскольку ключевые позиции в социальной структуре, как правило, заняты более опытными предыдущими поколениями. Непременная проблема «отцов и детей» отражается во взаимном противодействии поколений: молодежь компенсирует свою «социальную промежуточность» формированием контр- и субкультур. Смех над ценностями отцов, однако, уже нельзя назвать только нигилистичным: помимо отрицания молодежь также предлагает свои, новые ценности, которые могут быть востребованы обществом в будущем.
1 Фрейд З. Остроумие и его отношение к бессознательному. СПб.; М., 1997. С. 128.
2 Гоббс Т. Соч.: В 2 т. М., 1991. Т. 2. С. 44.
1 22
В периоды стабильности в обществе нигилистичный смех является временным — после краткого периода самоопределения молодежь обретает искомый статус и уходит от отрицания, вливаясь в ранее критикуемое общество. Однако в том случае если общество переживает серьезный кризис (когда налицо разрыв поколений), при котором ценности старших поколений девальвируются под воздействием изменившейся действительности, контркультурные ценности трансформируются в основу для новой официальной культуры. Так, например, произошло с коммерциализированной и вписанной в официальную картину мира XX века культурой протеста западной молодежи шестидесятых. Таким образом, путем критики и отрицания наследия отцов молодежь готовит почву для создания обновленной, более приспособленной к изменившейся действительности культуре: логика развития общества предполагает возможность использовать эти идеи для скорейшей стабилизации общества в случае кризиса.
Период зрелости характеризуется уменьшением роли контркультурного юмора. Человек, нашедший устойчивое место в социальной структуре и принявший общие нормы и ценности как собственные, в качестве объекта смеха скорее выберет примеры отступления от этих норм. Несложно заметить, что в любой малой группе, где имеются представители как молодежи, так и зрелого поколения, смех в большей степени направлен на лиц иного поколения. При этом мотив смеха будет различным для разных поколений: молодежь осмеивает негибкость, догматичность, боязнь нововведений зрелого и пожилого поколения, а последние склонны к насмешкам над неопытностью, ошибками и непрофессионализмом молодежи. В первом случае смех выступает как попытка вырваться из плена догм и косности, во втором — как санкция, необходимая для успешного вхождения в общество социализации. Нетрудно провести параллели между смехом людей зрелого возраста и молодежи, смехом традиционных и демократических культур, консервативных социальных институтов (например, церкви) и контркультурных традиций (ереси, карнавал). Таким образом, в возрастном юморе взаимодействуют два социокультурных типа смеха: санкционирующий, или регламентирующий, характерный для устойчивых замкнутых социальных образований, и свободный, «вольный» смех как феномен неустоявшихся, постоянно изменяющихся групп и личностей — молодежи, маргиналов, революционеров, ниспровергателей вся и все и т. д.
Еще по теме Юмор и демография.:
- Профессиональный юмор.
- Американский национальный юмор.
- Этнический юмор.
- Французский национальный юмор.
- Британский национальный юмор.
- § 1. Смех и структура общества
- § 2. Проблемы национального юмора
- А. В. Дмитриев.
- Резюме
- Смех и поселенческая структура общества.
- 5.1. ПРОДОЛЖЕНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО РОДА, ЛЮБОВЬ
- 5. Как мы “делаем” бессмертие?
- 11.3. Демографическая безопасность и правовая защита семьи
- § 3. Философский смех
- Резюме
- Основные вопросы темы.
- ТЕСТЫ