<<
>>

Центральными характеристика­ми идеального общества будущего были разум, порядок, тех- нологический прогресс и свобода.

Пути прошлого, ассоцииро­вавшиеся с алогизмом, хаосом, застоем и насилием, казалось, были давно оставлены. Бог и небеса представлялись излишни­ми; человек-творец достигнет земного совершенства, исполь­зуя такие средства, как образование, а где-то к концу XIX века — и евгенику.

Но выступившие в первой половине XX века новые реа­лии — тотальная война, экономическая депрессия, идеологи­чески инспирированные диктатуры и концлагеря, — все это по­требовало радикального переосмысления утопической мысли. Имелось множество способов исключить человека, выводя по­вествование за пределы эпох, хотя проще всего было поместить его в XX век и оставить там. Разум потерпел-крах или был из­вращен на службе тирании; порядок стал синонимом удуше­ния коллективистского управления; технологический прогресс произвел нервно-паралитический газ и атомную бомбу; а сво­бода стала пустым словом, утратившим свое значение. Ко вре­мени написания Оруэллом его романа «1984» будущее стало весьма мрачным местом. Утопия как литературный жанр пред­ставлялась умершей и похороненной.

В то же время во всех этих концепциях будущего — апока­липтических, утопических или антиутопических — женщины оставались в решительно зависимом положении. Существова­ли исключения вроде «культа Гульельмы» в тринадцатом сто­летии, с его представлением о новой церкви, управляемой «оду­хотворенными женщинами», а также последователей Джоан­ны Сауткотт в восемнадцатом столетии, которые считали, что их водительница возвестит тысячелетнее царство Христово. В XIX веке Мэри Гриффит провозгласила интеллектуальное равенство и моральное превосходство женщин, а ее преемни­цы, суфражистки, нетерпеливо ожидали будущего, в котором женщины добьются также и политической эмансипации.

Все же в наиболее популярных книгах о будущем при уп­равлении оставались мужчины. Беллами полагал^ что женщи­ны получат равную зарплату и будут равноправными работни­ками, но он все еще считал их слабым полом, поэтому врача-

История будущего

223

ми все-таки должны быть мужчины. Уэллс, считая свое отно­шение к женскому равноправию прогрессивным, фактически был одним из наиболее агрессивных шовинистов, даже по стан­дартам своего времени. Благотворитель Замятина и Главноуп-равитель Хаксли оба — мужчины; Айн Рэнд склонялась к фе­минизму, как Маргарет Тэтчер — к социализму; Оруэлл уж никак не мог себе представить, чтобы партийным палачом была женщина. То же доминирование мужчины пронизывало мир научной фантастики; как отметила Урсула Ле Гуин: «Это по­ходило на следующее. «О профессор Хиггинс, — ворковала тонкая, оживленная Лаура, — расскажите же мне, как рабо­тает антипастоматер денудифер?» И профессор Хиггинс с доб­рожелательной рассеянной улыбкой заумно объясняет на шести страницах, как он работает».1 Подобная тенденция прослежива­ется за предсказаниями выступивших на сцену в 1950—1960-е годы футурологов, претендующих на научность. Они восторжен­но описывали всяческие экономящие труд устройства, преобра­зующие домашний быт, но никогда не могли предположить, что женщины могут быть еще кем-то, кроме домохозяек.

Итак, картина будущего, как она предстала перед нами в се­редине XX века, представляется весьма сложной: перспектива технологии превратилась в угрозу; к Откровению Иоанна уже не относились серьезно как к путеводителю по будущему; а жен­щины собирались оставаться счастливыми домашними хозяй­ками, каковыми они, вероятно, и были в прошлом.

Так что же в этой картине не так?

Начнем-с того, что представление «технологии как угрозы» лишает оснований убежденность в том, что «полезная наук*» — панацея против всех социальных, политических и даже военных проблем. Особенно характерным это было для Соединенных Штатов, страны, которая с самого начала считала себя воп­лощением научного рационализма Просвещения. Бенджамин Франклин даже экспериментировал — и с электричеством, и с избирательной политикой, а его современники ассоцииро­вали изобретение громоотвода с эмансипацией человечества. «На что покусились вы, смертные!» — воскликнул английский

224

Дэвид А. Уилсон

фабрикант гончарных изделий Джози Веджвуд. — Отнять у гро­мовержца его стрелы — и для чего? Конечно же, чтобы взор­вать угнетателей бедных и нуждающихся или исполнить неко­торую долю социальной справедливости самым грандиозным и заметным образом, чтобы вострепетали сильные мира сего!»2

Те же чувства выразил Томас Пейн в 1775 году, через неде­лю после своего прибытия в Америку. «Степень совершен­ства, которого уже достигла Америка, беспрецедентна и уди­вительна, — писал он, — но это лишь миниатюра того, чем она однажды будет гордиться». Утверждая, что «правящий символ Америки — любовь к науке», он похвалил организации, ко­торые распространяют «полезное знание» и начали издавать статьи по практическим вопросам, которые послужат обще­ственному благу. Когда Алексис де Токвиль около шестидеся­ти лет спустя посетил Соединенные Штаты, он отметил столь же оптимистичное настроение: «Демократические нации не слишком озабочены прошлым, но их часто посещают видения того, что грядет; в этом направлении их безудержное вообра­жение растет и ширится вне всякой меры».3

Такие позиции были достаточно гибкими, чтобы смягчать возможные значительные потрясения нации, сами традиции которой противоречили понятию Традиции как таковой. Тех­нологический утопизм в Соединенных Штатах пережил граж­данскую войну, Первую мировую войну, Большую депрессию и нарастание коммунизма и фашизма. В 1939 году, уже на краю бездны, Всемирная ярмарка в Нью-Йорке представила свою тему — «Строительство завтрашнего мира». Не обращайте вни­мания на вторжение Японии в Китай, нацистский расизм и эк­спансионизм в Европе и жестокость Сталина в России: «завт­рашний мир», видимый из Нью-Йорка, был чудесным, волну­ющим и обнадеживающим. Оптимизм был безграничен; наи­вность была ирреальна.

Центральной на Всемирной выставке была экспозиция «Фу-турама» в павильоне «Дженерал Моторс», которая переносила около 30 000 человек в день в воображаемый мир 1960 года. Она была неким миром со сверкающими стальными и стеклянны­ми небоскребами, хорошо распланированными пригородами,

История будущего

225

луна-парками и местами отдыха, современными индустриаль­ными районами, гидроэлектростанциями и плотинами, а так­же фруктовыми садами, в которых деревья росли под стеклян­ными куполами. Скоростные семиполосные автомагистрали позволяли счастливым людям будущего с непринужденностью и комфортом носиться в своих автомобилях фирмы «Дженерал Моторс» по этой чистой и упорядоченной окружающей среде. «Невероятно? Помните, это — мир 1960 года!»4

Он выглядел так, как если бы уэллсовские ученые и интел­лектуалы объединили свои силы с корпоративной Америкой, чтобы создать технологический рай. Всего за три года до Все­мирной выставки инспирированный Уэллсом фильм «Облик грядущего» явил столь же лучезарную картину будущего, даже при том что мир должен был пройти через суровое испыта­ние войны и анархии, а зрители должны были пережить ужасный сценарий, чтобы до этого будущего добраться. Ито­говый «Всегород» 2036 года был мечтой технократа, с удиви­тельными зданиями, продвинутыми коммуникациями и стек­лянными подъемниками. Тогда это было вершиной человечес­ких достижений: будущее, которое выглядело как Итон-центр.

<< | >>
Источник: Уилсон, Д.. История будущего. 2007

Еще по теме Центральными характеристика­ми идеального общества будущего были разум, порядок, тех- нологический прогресс и свобода.:

  1. Идеальное будущее общество
  2. ГЛАВА ТРЕТЬЯ ВОССОЕДИНИТЕСЬ СО СВОЕЙ ДУШОЙ И РАСКРОЙТЕ СВОЕ ИДЕАЛЬНОЕ БУДУЩЕЕ
  3. Неудивительно, что будущее помрачнело и поддерживать идеи неограниченного прогресса все более нелегко. В конце
  4. Так «гений»указывает путь к будущей свободе.
  5. ОСОБЕННОСТИ ПРОГРЕССА B ЭКСПЛУАТАТОРСКОМ ОБЩЕСТВЕ
  6. Можно, видимо, говорить и о некотором созвучии в общей характеристике идеального общества, данной Гегелем и социалистами-утопистами.
  7. Дополнительные критерии «антиутопичности»: конкретизация образа будущего общества.
  8. Ашин Г. К.. Доктрина «массового общества. 1971 (Социальный прогресс и буржуазная фило­софия)., 1971
  9. Порядок учреждения общества. Договор о создании общества
  10. Идея гармонии интересов личности и общества - одна из центральных идей русской философии XIX в.
  11. Вышеизложенный порядок образования и деятельности третейских судов действовал в Российской Федерации только до 01.09.2016г. Что же изменилось и каковы были причины?
  12. 6.5. Совет Министров Республики Беларусь – центральный орган исполнительной власти. Порядок его образования, правовые основы деятельности