<<
>>

4-2. Дуализм нравственности и реальной жизни

Распространенный в философии стиль мышления, состоящий в формулировании точки зрения автора только в сопоставлении с точками зрения других философов, выглядит гегельянством, проявлением идеалистического мышления, предполагающего самостоятельное от реальной жизни существование понятий, разделение мира идей и мира вещей, сознания и материи — дуализма мышления.

Другая господствующая в современной философии традиция состоит в разделении философии на самостоятельные, противоположные по своим взглядам философские направления, которые продолжают подразделяться на более мелкие. В рамках одного направления господствует плюрализм — излагаются различные точки зрения, на выбор. Сужение предмета философских направлений свидетельствует о явном превалировании аналитического метода над синтетическим, что приводит к фрагментарности подхода к реальной жизни. Можно назвать такое сосуществование противоречивых направлений: философии науки, философии жизни, философии культуры, социальной философии и т.п. плюрализмом, но сущность этого явления — бессилие синтетического мышления в преодолении противоречий.

Эта традиция, заимствованная из западной «аналитической» философии, основана на кантовском разделении разума и чувственного опыта, умопостигаемого мира и чувственно воспринимаемого, на противопоставлении нравственности и законов природы — на дуализме мышления, противопоставляющего субъекта познания — действительности, а сознание — материи.

Мышление в массовом сознании с тех пор преодолело пренебрежительное, презрительное отношение к материальной стороне жизни, как к чему-то низменному и порочному, созрело для отказа от противопоставления материи и сознания, души и тела, для восприятия единства человека и природы, для рассмотрения человека в реальной жизни, но большинство философов не интересуются реальной жизнью и в результате — отстают от нее.

Эта традиция имеет корни в религиозном мышлении, в христианской традиции противопоставления сферы божественного и сферы человеческого и ее наличие — закономерное проявление дуализма мышления как этапа развития человеческого сознания.

Возникновение дуализма мышления явилось закономерным результатом развития сознания человека, его абстрактного мышления и сознания что человек находится во власти противоречий реальной жизни. Эти противоречия были связаны с самим человеком, с низким уровнем развития его сознания, с его не знающей меры алчностью и жестокостью, страстями и аффектами. Система религиозных представлений о нравственности опирается на образ человека, который хорошо отражен в свидетельстве А. Августина: «…когда человек живет по человеку, а не по богу, он подобен дьяволу» [1]. Представления о греховности человеческой природы в средневековье были распространены повсеместно. Типичный образец средневековой литературы отражает это представление следующим образом: «…когда возвышает человек дух свой в Божество, то течет и качествует в нем Дух Святой; а когда дает он духу своему опуститься в сей мир, в похоть зла, то течет и господствует в нем Диавол и адский сок» [2].

Представления о противопоставлении мира идей и материального мира, о противопоставлении души человека его физической природе были отражением реальных противоречий между людьми, порожденных их внутренней противоречивостью.

Находясь в значительной части во власти животных инстинктов, страстей, человек средневекового западноевропейского общества вел образ жизни, который позже Т. Гоббс назвал состоянием «войны всех против всех», имея в виду постоянную готовность к сражению. Представления о счастье связывались с удовлетворением частного интереса, с богатством и удовлетворением узко понимаемых личных потребностей. Господство частного интереса, крайний индивидуализм проявлялись в не знающей меры алчности, жестокости, кровожадности, в культе грубой силы. Понятие справедливости приравнивалось к понятию силы, поэтому основной формой разрешения споров был поединок: кто сильнее — тот и прав. Эта же система представлений включала в себя представления о нравственности, о праведности, которые выражались в аскетизме, монашестве, отшельничестве, в стремлении отгородиться от реальной низменной жизни. И чем больше реальная жизнь была наполнена злом, порождаемым низменными страстями человека, тем более отвлеченными от жизни были нормы нравственности. Человек не находил для них опоры в реальной жизни, представление о божественной сущности нравственных норм было закономерностью. Это был период дуализма добра и зла, которые представлялись мировыми силами, между которыми человек должен делать выбор.

Этот дуализм добра и зла был преодолен христианским монизмом, в соответствии с которым понятие бога охватывало все: и добро, и зло, которое стало мыслиться лишь как недостаток добра. В этой иерархической системе представлений мир предстал единым, и едиными для всех стали понятия справедливости, добродетели и нравственности, которые приобрели божественную основу. Дуализм представлений не исчез. Понятие нравственности в религии основано на представлении о божественном, о «граде небесном», которое диалектически связано с представлением о греховности природы человека и мирской жизни: «Граждан земного града рождает испорченная грехом природа, а граждан града небесного рождает благодать, освобождающая природу от греха» — А. Августин [1, т. 1, с. 603]. Это соотнесение с богом «как с целью» (Ф. Аквинский) помогало человеку стать человеком.

Христианство — религия снятого дуализма, оно отражало и не могло не отражать в дуализме представлений противоречивость природы и человека, но понятие бога снимало антагонизм противоречия. При этом христианство отвергало крайности, обострявшие противоречия: боролось с сатанизмом, отказалось от аскетизма. В рамках дуалистического мышления, противопоставляющего добро и зло, божественное и человеческое, душу и тело, понятие бога стало обоснованием единства этих диалектических противоположностей. Христианство — диалектика противоречий эпохи религиозного мышления. Это не было преодолением противоречивости представлений путем осознания их единства и синтеза, дуализм представлений оставался и остается в религии. Христианство снимает антагонизм противоречий с помощью иерархии и авторитарности, упорядочивая их соотношение, объединяя, тем самым, в единое целое. Иерархия представлений утверждена и церковью: «Итак, цель Иерархии есть возможное уподобление Богу и соединение с Ним» — Ареопагита [3]. К.Маркс в полемике упоминает о христианской морали: «С моралью господин Грюн справляется при помощи положения, которое задолго до Фурье было высказано уже сотней других писателей: «Мораль по Фурье, есть не что иное, как систематическая попытка подавить страсти человека». Христианская мораль никогда не давала самой себе другого определения» [4]. Именно в этом подавлении страстей человека и был смысл религиозной авторитарности и иерархии представлений.

Строгая иерархия — характерная черта представлений религиозного сознания, в которой понятие добра опиралось на сферу божественного и связанную с ней человеческую душу, а физическая природа человека, его телесная сущность противостояли им как источник низменных побуждений, источник зла. Вполне естественно человек занимал в этой иерархии представлений униженное положение по отношению к богу. Праведность и нравственность также опирались на понятие божественного, противостоя низменной реальной жизни человека. Иерархия представлений была закономерностью, порожденной низким уровнем сознания, находившегося во власти внутренних противоречий между представлениями разума и естественными потребностями и порождаемыми ими страстями:

«Живу в грехе, погибелью живу я,

И правит жизнью грех мой, а не я;

Мой спас — Господь; я сам — беда моя,

Слаб волею и воли не взыскуя.

Свободу в плен, жизнь в смерть преобразуя,

Влачатся дни. О темень бытия!

Куда, к чему ведешь ты, колея?» — Микеланджело Б. [5].

Этому, раздираемому противоречиями сознанию авторитарность была необходима. Представления о нравственности, опирающиеся на авторитет бога, оторванные от реальной жизни, противопоставляемые греховной, низменной действительности, представляемой как «похоть зла», тесно связаны с характерной чертой религиозного мышления — верой. Обусловленный дуалистическим мышлением разрыв представлений о нравственности и реальности закономерно порождает веру, как способ его преодоления.

Понимание веры, как способа преодоления разрыва дуалистических представлений перекликается с мыслью Гегеля о том, что «религия и религиозный культ состоят в преодолении противоположности между субъективностью и объективностью» [6].

Авторитарность мышления, свойственная данному этапу развития сознания, проявилась и в сословности общества и в монархическом устройстве феодальных государств. Феодальные государства возникли на основе сложившихся в период раннего средневековья взаимоотношений в обществе. Взаимоотношений, построенных на силе и подавлении, на доминировании и подчинении. Данный уровень взаимоотношений не мог не привести к иерархии сословий, сложившиеся феодальные государства лишь закрепили сложившуюся социальную структуру, которая сама по себе является отражением уровня развития сознания людей. А.А. Столяров так описывает феодальное общество: «Феодальное общество поэтому представляет собой иерархию наследуемых социально-юридических уровней. Каждый человек, группа, корпорация, сословие характеризуется особым юридическим статусом» [7]. Иерархичность феодального общества — факт общеизвестный, но в данном случае важно, что возникла она не искусственно, а закономерно сложилась на достигнутом уровне развития сознания, который определял и уровень взаимоотношений между людьми. Взаимоотношений, в основе которых были отношения доминирования и подчинения.

Но сам факт стабилизации в рамках феодальных государств свидетельствует о постепенном процессе осознания взаимозависимости людей различных сословий друг от друга. В общественной практике феодальных государств в период их возникновения и стабилизации все взаимообусловлено: авторитарность дуалистического мышления, взаимоотношения, построенные на принципах доминирования и подчинения, иерархия религиозных представлений, иерархия сословной формы общества, понимание бога как воплощения абсолютной истины и нравственности, монархическая, тоталитарная форма государства, отрыв представлений о нравственности от реальной жизни и вера, как способ его преодоления.

В этой системе представлений божественный уровень нравственных норм был диалектически связан с низким уровнем развития самого человека, раздираемого внутренними противоречиями сознания, в котором разум противился власти страстей и аффектов. Постепенно разум человека окреп, и страсти человека стали утрачивать характер порочности.

Философия Нового времени отразила изменение представлений людей в связи с возросшим уровнем сознания, религиозная иерархия оказалась сломанной, в связи с возросшим авторитетом человеческого разума. Теперь уже не сила, а разум стал главным определяющим достоинством человека. На историческую арену вышел человек — разумный. На первый план вышли вопросы познания и связанные с ним противопоставление разума и действительности, сознания и материи, которые во многом сохраняют преемственность с религиозными представлениями: разум, сознание представляются как часть божественного духа, им противопоставляется материя, как совокупность вещей и физическая природа человека. Понятие бога еще сохраняет свое объединяющее значение в этой системе и служит обоснованием философии тождества. Благодаря этому разум обращен к познанию реальности, а нравственность — к людям. К примеру, у Дидро нравственность состоит в умеренности страстей, в сочетании личных интересов и общего блага, в следовании высшей справедливости, которая подтверждает истинность религии — христианства [8]. Особенность позиции автора заключается в том, что он высшую справедливость ставит выше христианства, идею нравственности — выше понятия бога и в этом проявляется уже идеализм. Но сохранение значения философии тождества проявляется в том, что нравственность не противопоставляется природе человека, напротив, она «в умеренности страстей», в сочетании личных интересов и общего блага, — нравственность диалектически связана со страстями человека, призвана умерять страсти, совершенствовать телесную природу человека.

С исчезновением религиозной иерархии представлений понятие бога все более утрачивает объединяющее значение, что повлекло за собой разрушение философии тождества и в философии Канта дуалистическое мышление закономерно приводит к представлениям о самостоятельном независимом существовании сферы разума и сферы чувственного опыта, нравственности и законов природы, которые противопоставляются друг другу. У Канта «нравственный закон» - это «не эмпирический закон, а единственный факт чистого разума, который провозглашается, таким образом, как первоначально законодательствующий разум (sic volo, sic jubeo)» [9]. Подчеркивая, что нравственный закон «выражает не что иное, как автономию чистого практического разума», Кант не допускает совпадения его с действием законов природы: «Если поэтому материя воления, которая не может быть не чем иным, как только объектом желания, связываемого с законом, входит в практический закон как условие его возможности, то возникает гетерономия произвольного выбора, а именно зависимость от закона природы, предписывающего следовать какому-нибудь побуждению или склонности; тогда воля не устанавливает себе закона, а дает себе только предписание для разумного следования патологическим законам; но максима, которая таким образом никогда не может содержать в себе всеобще-законодательной формы, не только не устанавливает обязательности, а сама противостоит принципу чистого практического разума, а тем самым и нравственному образу мыслей, хотя бы поступок, вытекающий отсюда, и был законосообразным» [9, т. 4 с. 350]. Только в противостоянии естественным законам природы проявляется «автономия» чистого разума и «нравственный образ мыслей». Разрушение философии тождества проявляется в том, что понятия нравственности и физической природы человека уже не представляются единой системой представлений, нравственность уже не в том, чтобы облагораживать природу человека и умерять свойственные ей страсти. Нравственность в противопоставлении естественным законам природы, как выражение автономии чистого разума.

Кантовская философия — обоснование дуалистических представлений, унаследованных от религиозного мышления, но при отсутствии объединяющего значения понятия бога. Как в эпоху господства дуализма добра и зла в период раннего средневековья, когда понятие бога мыслилось лишь как воплощение одной мировой силы — Добра, противостоящей другой мировой силе — Злу в лице сатаны, антихриста и т.п., так и в Кантовской философии бог — основание нравственности, которому противопоставляется природа, реальная жизнь. Дуализм мышления вновь возобладал над идеей единства.

В религиозной иерархии представлений, которая объединяла добро и зло, авторитарность и иерархическое верховенство добра над злом диалектически сочетались с их антагонизмом, выражавшимся в нетерпимости к греху. В кантовской философии умопостигаемый мир чистого разума сосуществует с чувственно постигаемым миром, как категорические нравственные императивы с возможностью их выполнения. Такое примирение разума и чувственности путем их разделения является основой системы представлений, где нравственность не смешивается с практической деятельностью, где оторванные от реальной жизни идеалы совершенства сочетаются с утилитарно понятой целесообразностью. Примирение дуалистических противоречий послужило обоснованием разрыва между представлениями о нравственности и реальной жизни.

Философия лишь отражает достигнутый обществом уровень развития сознания, и дуализм представлений является отражением власти противоречий над людьми, разделенными сословными, классовыми границами, противоположностью экономических интересов, национализмом, антагонизмом между бедными и богатыми и т.д. Остроту противоречий в западноевропейском обществе в XVIII–XX веках вряд ли стоит подробно иллюстрировать, но важно подчеркнуть проявлявшуюся внутреннюю противоречивость людей, которые создавали идеалы красоты и совершенства, отвергая реальность, которую сами же наполняли корыстью, тщеславием, честолюбием и т.д., и в этом была своя диалектика. В представлениях людей нравственность и реальность оставались непримиримо противоположны, что вызывает представление о неразрешимости противоречий:

«Я — жалкое творенье,

Я грешен и во мне все чувства — слух и зренье,

Нюх, осязанье, вкус — все грешно! Стыд и срам!

Все существо мое исполнено гордыни,

Не чувство — чувственность владеет мной поныне,

Горю в ее огне, как некогда Адам!» — Поль Верлен [10].

Разорванность между двумя полюсами заставляет метаться героев Ф.М.Достоевского в романе «Братья Карамазовы»: стремление к праведности за монастырскими стенами у Алексея, жизнелюбие Дмитрия и мучительные попытки Ивана найти свое место среди несовместимых крайностей, которые приводят его к раздвоению личности и сумасшествию.

В лучшем случае проводится граница в жизни между греховным и нравственным периодами, иногда очень резкая: некоторые канонизированные святые — раскаявшиеся злодеи.

В романе Г. Гессе «Степной волк» умная куртизанка Гермина говорит главному герою: «Нет, я не набожная, к сожалению, но когда-то была набожная и когда-нибудь еще буду опять. Ведь времени нет для набожности. (…) Для набожности нужно время, больше того, нужна даже независимость от времени! Нельзя быть всерьез набожной и одновременно жить в действительности, да еще и принимать ее тоже всерьез — время, деньги, бар «Одеон» и все такое» [11].

Но это все метания развитого индивидуального сознания, возомнившего свою божественную сущность и противопоставившего себя природе. Менее развитое сознание народа, живущего реальной жизнью, и подсознательно ощущающее ее диалектику, отразило ее в пословице: «Не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не спасешься». Как это ни парадоксально звучит, в этой несколько ироничной пословице больше истинно христианского, чем в индивидуалистической духовности, противопоставляющей себя реальной жизни. Главное значение понятия бога — идея единства мира и человека, благодаря этой идее, человек связан с богом, с божественной нравственностью «как с целью» (Ф. Аквинский) в единой системе представлений. Разрыв представлений в философии Канта и идеализме лишает понятие бога объединяющей идеи, усиливает дуализм мышления, а значит — власть противоречий над людьми.

Идеалистическое мышление — закономерный этап развития сознания, осознавшего свое верховенство над телесной природой человека и первоначально отделяющего себя от материи как божественную «сущность». Однако такое отделение влечет отрыв от реальной жизни и в крайней форме — жизнеотрицание.

Наличие противопоставления нравственности и телесной природы имело смысл для развития человека, пока эти представления существовали в единой системе, стимулируя развитие человека. Единство этой системе давало объединяющее значение понятия бога. В системе дуалистических противоречий добра и зла понятие бога, снимая антагонизм противоречий, объединяя их в единой религиозной иерархии, утверждало позитивное отношение к миру, служило основой роста авторитета человеческого разума. В системе дуализма сознания и материи, оформившейся в противопоставление идеализма и материализма, понятие бога утратило объединяющее значение, полностью совпало лишь с одной из противоположностей, стало представляться основой нравственности, противопоставляемой низменной реальной жизни, что приводит в трансцендентализме к жизнеотрицанию, аскетизму, нравственным считается «преднамеренное сокрушение воли через отказ от приятного и поиски неприятного, добровольно избранную жизнь покаяния и самобичевания ради полного умерщвления воли» — А. Шопенгауэр [12].

В философии Нового времени бог — необходимое условие возможности познания, обоснование философии тождества, а в трансцендентализме — обоснование отказа от познания: «Главная задача человека не в обогащении своего ума различными познаниями, но в воспитании и совершенствовании своей личности, своего Я» — С. Кьеркегор [13]. Э. Гуссерль обосновывает необходимость науки — «феноменологии сознания», в которой «всякое научное, так и всякое донаучное становление природы в теории познания, которая хочет сохранить свой однозначный смысл, должно быть принципиально исключено» [14].

В христианстве и философии Нового времени бог, преодолевая внутренние противоречия человека и противоречия с окружающим миром, утверждал в человеке позитивное, а значит, активное, деятельное, творческое отношение к миру, в трансцендентализме разрыв между представлениями о боге и реальной жизнью увеличивается, отрицание связи между ними становится принципиальным: «С точки зрения высшего совершенно безразлично, как обстоят дела в мире (wie die Welt ist). Бог не обнаруживается в мире» — Л.Витгенштейн. Исходя из этого, и сами нравственные нормы становятся все более оторванными от жизни: «Понятно, что этика не поддается высказыванию. Этика трансцендентальна» [15].

В этой системе представлений понятие нравственности, основанное на сверхчувственном, стимулирует не развитие человека путем деятельного и творческого отношения к жизни, а побуждает к жизнеотрицанию.

Своеобразие понятия бога в трансцендентализме — это не подмена понятия бога, это закономерное развитие этого понятия в изменившейся системе противоречий, в которой на первый план вышло противопоставление субъекта познания и природы, разума и действительности, сознания и материи.

Основанная на трансцендентализме этика — это этика самосовершенствования путем развития «своего Я» (Кьеркегор), «автономии чистого практического разума» (Кант), аскетизма и жизнеотрицания (Шопенгауэр).

В трансцендентализме есть одно важное достоинство: наличие внешней для человека движущей силы: бога, сверхчувственного, умопостигаемого мира (Канта), «бытия» (Хайдеггера), сверхъединичного духа (Шелера) и т.п. является опорой для нравственности, для «морального закона» (Кант), для понятия долга человека. Но есть и крупный недостаток: трансцендентальное не охватывает реального живого человека, а лишь его душу, либо избранную личность, отвергая все, что не составляет его «сущность», побуждает отвернуться от реальной жизни и от реального человека с его телесной природой и человеческими страстями. Господство представлений философского трансцендентализма, как представляется, — одна из причин длительного кризиса западной культуры.

Марксизм перевернул представления, поставив на первое место материальную сторону жизни, при этом подчинил ей сознание, представив его как производное от условий жизни: «Таким образом, мораль, религия, метафизика и прочие виды идеологии и соответствующие им формы сознания утрачивают видимость самостоятельности. У них нет истории, нет развития; люди, развивающие свое материальное производство и свое материальное общение, изменяют вместе с этой своей действительностью также свое мышление и продукты своего мышления» — К. Маркс [16]. В качестве цели было определено создание более совершенных условий жизни — коммунистического общества, которое должно сформировать более передовое сознание человека. Движущая сила — объективный ход истории как результат взаимодействия производительных сил и производственных отношений.

Естественно, что такое низведение роли индивидуального сознания, неповторимости личности могло найти отклик только в обществе с неразвитой индивидуальной жизнью, как выражение классовых, групповых интересов.

Этика марксизма — практическое революционное преобразование в соответствии с объективным ходом истории: «Совпадение изменения обстоятельств и человеческой деятельности может рассматриваться и быть рационально понято только как революционная практика» [16, т. 3, с. 2].

И в марксизме также как в трансцендентализме цели развития и движущие его силы мыслились вне человека, как существующие независимо от его сознания. В этом совпадении есть закономерность, обусловленная дуализмом сознания и материи, на который опирается и трансцендентализм и марксизм. Эта опора на внешние силы, как обоснование нравственного долга человека отражает и фиксирует разрыв между интересами индивидуума и общественными интересами, вынуждает или побуждает индивидуума к подчинению личных интересов общественным. В этой системе представлений наличие внешней силы, которая обуславливает в той или иной мере элемент принуждения внешнего или внутреннего, связана с низким уровнем сознания человека, ограниченного только кругом узко эгоистических личных интересов. Внешняя сила снимает противоречия эгоизма частных интересов. Дуализм мышления современной эпохи — это дуализм частного и общего, который обуславливает и сохранение представлений: религиозных, философского трансцендентализма и коммунизма. Основными доводами в их пользу остаются: необходимость порядка, нравственный облик человека, общественные интересы. Отличие лишь в том, что в марксизме внешняя по отношению к человеку цель — коммунизм ближе к реальности, чем трансцендентальное.

Религия, философский трансцендентализм, марксизм свое понимание человека выводили из противопоставления его дикой природе, определяли сущность человека либо из его сознания, как части божественного (или абсолютного) духа, либо из труда по производству средств к жизни. При кажущейся противоположности этих взглядов, подход в них общий. Вопреки логике, одно свойство человека представлялось как его сущность, а понимание человека становилось неполным, фрагментарным. Фрагментарность в понимании человека через определение его «сущности», противопоставление сознания человека его физической природе закономерно приводят к противопоставлению нравственного самосовершенствования и практической деятельности.

Как бы высокопарно не говорили о человеке и гуманизме сторонники трансцендентализма, или коммунизма, при определении целей и смысла жизни человека вне его самого, человек становится лишь средством их достижения. Соотнося человека с какой-либо отвлеченной идеей, целью, которая находится вне человека, сторонники трансцендентализма и марксизма создают систему оценки человека на верность, на соответствие.

Представления о господствующих над человеком силах, как о трансцендентальном духе, так и об объективно действующих законах истории не только отражают отсутствие свободы человека, но и ограничивают ее и оправдывают такое ограничение. Эти представления подчиняют человека, определяя в качестве главной его функции — служение идолам: богу, власти, необходимости построения справедливого строя, — целям, требующим от человека жертв. Человеку в России никогда не служили, служили богу, царю, всемирной революции и высшей степенью добродетели считалось отдать себя всего без остатка. В этом религия, философский трансцендентализм и марксизм — едины.

Эти представления отражают и нравственный уровень общества: низкую цену человеческой жизни по сравнению с «высшими целями», оценку человека в зависимости от его принадлежности к религии, политической партии, национальности и т.п., низкий уровень уважения индивидуальности и достоинства человека.

Обоснованная трансцендентализмом или марксизмом система нравственных норм оказывается оторванной от реального человека, что выражается до настоящего времени в разрыве практической деятельности от нравственных идеалов, ценностей, которые мы на словах исповедуем.

Чем больше разрыв представлений, тем большее место занимает вера, как единственный способ его преодоления. Естественно, наибольшее значение вера имела на этапе религиозного мышления, характерного наибольшим разрывом представлений. Религиозное мышление не обязательно связано с господством религии. СССР — страна воинствующего атеизма, была создана, когда большинство народа находилось именно на этой стадии развития сознания. Религиозное мышление народа стало основой сталинизма. Мы верили Сталину, меньше — Хрущеву, почти не верили Брежневу. Но когда наша вера в мудрость вождей исчезла с преодолением религиозного мышления, сталинская модель социализма потерпела крах, сначала в наших головах, затем — как политическая система. Разрыв представлений — характерная черта дуализма мышления, которая сохранилась и после преодоления религиозного мышления, он сохраняется и сейчас. Пока будет сохраняться дуализм мышления и связанный с ним разрыв представлений, будет место и для веры, как способа его преодоления.

Сознание нашего народа переросло веру в отвлеченные коммунистические идеи, но не выработало новой веры, основанной на современном уровне знаний и понимания мира. Вновь стала распространяться религиозность, растет количество церквей, мечетей, но религиозная идеология вновь навязывает человеку веру в отвлеченные идеи, не зависящие от воли и сознания человека, противоречащие его знаниям, современному пониманию места человека в мире. Но притягательность религии в том, что она дает и веру в единство человека и мира, в осмысленность и высшую целесообразность всего происходящего в мире. А другой концепции единства мы еще не выработали.

Выражением возросшего самоуважения человеческой личности, вступившего в противоречие с представлениями о его частичной ущербности, является экзистенциализм с его попыткой вывести сущность человека из свободы, отказаться от детерминированности трансцендентализма и марксизма. В философском плане экзистенциализм продолжил традицию идеалистического мышления, определяя человека через его «сущность», в качестве которой экзистенциализм выбрал свободу. Однако такая свобода обернулась крайним субъективизмом и релятивизмом. На индивидуальном уровне оказывается невозможным определение добра и зла, жизнь теряет всякий смысл, становится абсурдной. Несмотря на философскую несостоятельность экзистенциализма, характерные для него взгляды являются проявлением изменившегося мышления людей, не желающих ставить внешние отвлеченные от жизни идеи, нравственные нормы выше человеческой жизни, выше личности.

Развитие сознания при господстве дуалистических представлений выявило явное противоречие, в котором проявляется их ограниченность. Наличие внешней для человека силы: Бога («абсолютного духа» Гегеля, «сверхединичного духа» Шелера, «Бытия» Хайдеггера) или объективного хода истории (Маркс) дает основание для построения системы обязательных нравственных норм, но определяет человека лишь средством для их достижения. Утверждение свободы человека от детерминированности внешними силами приводит к относительности любых нравственных норм и к разрушению самой личности. Либо человек становится средством для достижения внешних для него целей, либо он волен делать, что ему вздумается, и тогда оправдан любой произвол.

Исходя из этого, более совершенными представлениями о нравственности были бы такие, которые давали бы обоснование долга человека, но не подчиняли бы его, не противоречили бы его свободе, которые объединяли бы стремление к внутреннему самосовершенствованию индивидуальности и активную творческую практическую деятельность.

Наше мышление уже давно созрело для преодоления дуализма сознания и материи, идеализма и материализма, а значит и для преодоления разрыва представлений о нравственности и практической деятельности. Современный уровень знаний позволяет отказаться от противопоставления человека и природы, сознание предстает биологически и социально детерминированным природным свойством, которое человек развил лишь в большей степени. Сознание человека и его физическая природа не существуют независимо друг от друга, они только в единстве образуют понятие человека, сущность которого состоит не в отличии от природы, а в единстве с ней. Фрагментарное понимание человека через его отличие от природы, противопоставление сознания и материи устарели, в том числе, как исходные посылки мышления. Понятия сознания и материи обретают диалектическое единство в понятии Жизнь, индивидуальным проявлением которой является каждое живое существо, в том числе, — человек. Его индивидуальность, ее неповторимость также является природной закономерностью, развитой человеком лишь в большей степени.

Человек как индивидуум является проявлением единой жизни, у нее нет другой формы существования. Жизнь и вне человека и в этом качестве — обоснование его долга, как обязанности сохранять ее и развивать своим трудом, но она и в нем самом, и свободное развитие человека не противоречит, а напротив — отвечает интересам развития, эволюции жизни. Жизнь — явление, в котором противоречия между сознанием и материей, индивидуальностью и обществом находятся в диалектическом единстве и являются движущей силой развития.

Понимание единства сознания и материи, как диалектических противоположностей снимает вопрос о первичности. Не сознание или материя определяют развитие природы и человека, как его части, а их диалектическое взаимодействие.

Но это чисто мыслительное разрешение противоречий между представлениями. Исходя из единства сознания и материи, наши представления отражают противоречия реальной жизни: человеческой личности и общественной практики, которая складывается в процессе взаимодействия массового сознания и материальных условий жизни. О том, насколько массовое сознание людей готово к разрешению реальных противоречий можно судить по степени господства противоречий над людьми.

Пример крайнего обострения противоречий — революция 1917 года в России. Тот факт, что сословные, как пережитки феодализма, и классовые противоречия растущего капитализма достигли к этому времени критического обострения, признается всеми историками. Господство противоречий над людьми выражалось в том, что сознание сословной или классовой принадлежности взяло верх над сознанием общности как единого народа. Последовавшая за революцией гражданская война выплеснула огромное количество ненависти и разрушительной злобы. «Красный» террор и «белый» террор отличались только направленностью. Не сознание необходимости разрешения социальных противоречий двигало людьми, а эмоциональное отношение, продиктованное этими противоречиями. Массовое сознание не могло подняться над противоречиями, оно было раздроблено между ними.

«Белыми» и «красными» в большинстве двигало не абстрактное понимание противоречий, они видели людей, ненавистных им только по принадлежности к другому сословию, к другому классу, уровню благосостояния. Это и есть господство противоречий, когда не люди сообща занимаются их разрешением, а противоречия сталкивают людей, разобщая их.

Оглядываясь в прошлое, мы можем определить, насколько изменилось сознание людей. Мы придерживаемся различных политических взглядов, но уже не строим баррикад. В нашей стране существуют несколько религиозных конфессий, но уже нет религиозного фанатизма. Наши люди большей частью озабочены своими личными, частными интересами, но все же мы научились жить вместе без погромов и кровавых распрей. Мы научились, — пусть, весьма относительно, — уважать человека вне зависимости от его веры, национальности, политических взглядов.

Оглядываясь в наше прошлое, мы с одинаковым уважением относимся к тем, кто беззаветно и преданно служил России, независимо от того, был ли он «белым» или «красным», в противовес тем, кто по головам рвался к власти. С высоты нашего времени мы смотрим на государственных деятелей и знаменитых разбойников, на мятежников и революционеров, на большевиков и монархистов, на православных и раскольников как на ступени собственного развития. Они все — наши предки, наше прошлое, которое нас хранит и направляет:

«Наши мертвые нам не позволят пропасть,

Наши павшие — как часовые» (В. Высоцкий)

Наше сознание стало шире, а точка зрения — выше. В результате политические, религиозные, индивидуальные отличия стали для нас второстепенными, а на первый план выходит сознание общности. Противоречия: экономические, политические, религиозные и многие другие остались, но не они определяют состояние общества. Представления о целях, находящихся вне человека, нас уже не могут разобщить до состояния кровавой драки. В нашем сознании выросла ценность стабильности и единства нашего общества, от состояния которого зависит жизнь: наша и наших близких. Идет процесс освобождения от власти противоречий.

Такое изменение сознания людей: от отвлеченных целей построения царства божьего на земле, достижения высшей духовности или коммунизма к заботе о своей семье, о стабильности в обществе, с точки зрения трансцендентализма или марксизма является падением нравов, скатыванием к обывательской психологии. Однако, на самом деле, это процесс развития сознания людей от придуманных, отвлеченных, недостижимых идеалов к реальным жизненным ценностям, которые ничуть не ниже, это процесс приближения нравственных норм к практической деятельности.

Происходит процесс преодоления мышления в рамках противопоставления материи и сознания, души и тела, представлений о том, что духовные устремления к отвлеченным идеям — это высокий уровень, а ко всему материальному — низкий, порочный. И этот процесс преодоления идет не по пути подчинения духовного материальному, как это сделал материализм, а по пути сознания единства души и тела, уважения человека со всеми его сущностными свойствами, с его духовными и материальными потребностями.

В нашем обыденном сознании мы уже перестали делить себя на духовное и телесное, научились с одинаковым уважением относиться и к духовным и к материальным потребностям. Понятия культуры и разума уже не противоречит в нашем понимании понятиям чувственности и страсти. Массовое сознание в значительной степени освободилось от власти этих противоречий. Мы уже мыслим, исходя из единства души и тела, человека и природы. К сожалению, философские представления значительно отстали от обыденного массового сознания, которое не всегда, но уже постоянно демонстрирует диалектику жизни, без философских обобщений стремясь к единству с другими людьми, с природой.

Понимание единства человека и природы служит обоснованием естественных ценностей, которые существуют независимо от нашего сознания. Главная фундаментальная ценность — Жизнь, как жизнь живой природы, частью которой мы являемся. Человек, как авангардное звено эволюции живой природы, развиваясь сам, развивает жизнь и несет ответственность за ее сохранение и развитие. Производная от этой ценности — жизнь того общества, в котором живет индивидуум. Это жизнь нашего народа, России, которую сохранили и донесли до нас многие поколения, — эту ценность мы обязаны сохранить и передать дальше — нашим потомкам. Следующая в этой иерархии ценностей — жизнь индивидуума.

Эта иерархия ценностей не принижает роли индивидуальности человека, потому что естественные ценности не существуют независимо друг от друга: жизнь проявляется и существует в форме индивидуальной жизни, у нее нет другой формы существования. Существование индивидуальности немыслимо вне жизни, как части без целого. Эта же иерархия является проявлением заинтересованности общества и жизни в целом в индивидуальном развитии человека, как движущей силы их эволюции.

Понимание нравственного опирается на понятие долга, но не перед отвлеченными идеями или целями, а перед жизнью, частью которой является человек. Его долг в сохранении и развитии жизни. Эта внешняя для человека цель неразрывно связана с ним, так как человек является проявлением жизни. Эта цель одновременно и вне человека и в нем самом. Его частный интерес является и общим интересом. В том чтобы заботиться о сохранении своего здоровья, о развитии собственной индивидуальности, в том, чтобы заводить семью, рожать детей и заботиться о них и своих близких, вкладывать свой труд в сохранение и развитие жизни нашего общества, бороться с теми, кто ей угрожает. В этом понимании нравственного поведения есть и материальный и идеалистический аспекты, которые не существуют порознь. Жизнь — главный критерий нравственности. Относительно этого критерия добродетель состоит не в том, чтобы отворачиваться от жизни, погружаясь в духовность (идеализм) а в том, чтобы жить полной жизнью со всеми горестями и радостями, составляющими ее содержание. И не в том, чтобы только трудиться на объективный ход истории (марксизм), подчиняясь «осознанной необходимости», а в том, чтобы развивать самого себя, свое сознание, не замыкаясь на своих частных интересах, и развивать тем самым жизнь.

Нравственным является поведение человека, который несет по жизни свою ношу, рожает и растит детей, делает дело, помогает другим, развивает себя и развивает общество. Это и есть самое «святое», что каждый из нас должен сделать в этой жизни. Безнравственным является отстранение от жизни, лень, деградация индивидуальности, перекладывание своей ноши на других, жизнь за чужой счет, противопоставление своих узко понятых личных интересов интересам других людей.

Сохранение и развитие нашей общей жизни невозможно без постоянных усилий. Если нравственную установку, определяемую естественными ценностями выразить обычным языком, то ближе всего будет лозунг: «Делать дело», понимая его как часть общего дела по сохранению и развитию жизни. То, что этот лозунг стар как мир, свидетельствует о том, что люди всегда ощущали истинные ценности, не всегда осознавая их. Нравственность, целесообразность и необходимость здесь не существуют порознь, не противоречат друг другу, напротив — тесно связаны.

Развитие сознания проявилось в том, что человек своим делом уже не считает только свои личные интересы, но охватывает своим сознанием дело страны, народа, понимая свою неразрывную связь с другими людьми. Дуалистические представления навязывали человеку понимание нравственности, как его долга перед отвлеченными «высшими целями», которым он должен был приносить в жертву свои личные интересы. Преодоление дуализма мышления, осознание в качестве высшей ценности — жизни, частью которой является сам человек, делает нравственность естественным результатом расширения и развития его сознания, отождествления себя с другими людьми, своих интересов с интересами общества, жизни в целом.

Главный объект усилий — жизнь, которая у нас на всех одна. Сохранение и развитие ее — дело не отдельного индивидуума, а человеческого общества. Человек, поддерживающий только собственное существование, бесполезен для жизни, полезность, а значит, и нравственность поведения определяется его вкладом в общую жизнедеятельность. Любой дворник нравственней, чем отшельник, «спасающий» в одиночку свою душу.

Ценность жизни народа, общая для составляющих его индивидуумов, служит основанием и критерием нравственности для каждого человека. Не индивидуальная жизнь, которая неизбежно заканчивается смертью, а наша общая жизнь, сохраняемая и развиваемая благодаря постоянной смене поколений. Судьба России, как совокупная судьба каждого из нас, наших предков и наших детей — вот нравственный критерий для каждого из нас. Относительно этого критерия следует оценивать деятельность каждого человека и общественных структур, в том числе, государства. И в государственной политике целью должно быть не развитие экономики ради самой экономики, а сохранение и развитие жизни народа. Излишний материализм в политике, делающей упор на развитие экономики, приводит лишь к росту разрыва между бедностью и богатством, к росту противоречий в обществе, что само по себе влияет на сознание людей, разобщая их.

На определенном этапе развития человека, когда в основном решены задачи сохранения его жизни в борьбе с силами природы, затем в междоусобных войнах, на первый план выходит задача развития человека. Права и свободы личности — условие для развития индивидуальности каждого человека, а значит и общества. Этим определяется их ценность.

С точки зрения иерархии естественных ценностей является нелепостью утверждение, что жизнь одного индивидуума, его права и свободы выше или дороже жизни народа, выше интересов сохранения и развития его жизни, как нелепо само противопоставление индивидуума и общества. Индивидуум — единственно возможная в природе форма проявления жизни. Человек — наивысшая степень развития индивидуальности. Более высокая степень развития означает более развитое сознание, большую свободу выбора, но и большую ответственность. Эта связь степени свободы и степени ответственности — не только моральная категория, но и природная закономерность, которая подтверждается историей развития человека. Эта закономерность определяется общественными условиями жизни человека и существованием его как вида в природе, которая составляет сложную взаимосвязь взаимодействующих и взаимозависимых систем. Чем активнее ведет себя человек, тем большее ответное давление среды он на себе испытывает. Развитие собственной индивидуальности — это не только право человека, это его долг перед обществом, природное призвание, обусловленное самой жизнью. Развитие сознания человека состоит в осознании общности с другими людьми, в соотнесении своих личных интересов с интересами страны, в повышении ответственности не только за себя и своих близких, но и за судьбу своего народа.

Сознание ценности жизни становится опорой для борьбы с теми, кто препятствует этой свободе, препятствует жизни и развитию людей. С этой точки зрения борьба с захватчиками на поле сражения, борьба с преступностью и даже смертная казнь не противоречат нравственности, если они направлены на сохранение и развитие Жизни.

Развитие сознания, осознание диалектики жизни, которое освобождает человека от власти противоречий, гармонизация на этой основе духовных и материальных потребностей, частных интересов и интересов общества, человека и природы — практическое осуществление нравственности.

Литература:

1. Августин А. Антология мировой философии в четырех томах. Т. 1, ч. 2. – М., 1969. – С. 601.

2. Якоб Беме. Аврора или Утренняя заря в восхождении. – Издательство «Тера», «КАНОН-пресс-Ц», 2001. – 384 с.

3. Ареопагита. О небесной иерархии // Мистическое богословие. – Киев: Изд. «Путь к истине», 1991.

4. К. Маркс и Ф. Энгельс. Издание второе. – Москва, 1961. – Т. 3. – С. 514.

5. Микеланджело Б. // Поэзия Микеланджело. – М.: Искусство, 1992. – С. 26.

6. Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики. – М.: «Мысль», 1974. – С. 384.

7. Столяров А.А. Схоластическая философия. Введение. Социокультурный контекст развития средневековой философии / История философии. Запад-Россия-Восток. Книга первая. Философия древности и средневековья. – М.: Греко-латинский кабинет, 1995. – с. 281.

8. Д. Дидро. Принципы нравственной философии или опыт о достоинстве и добродетели, написанный милордом Ш. // Сочинения Т. 1–2. – М., 1986.

9. Кант Иммануил. Критика практического разума // Сочинения в шести томах. – М.: «Мысль», 1965. (Философ. наследие). – Т. 4. – С. 347.

10. Поль Верлен. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2002. – С. 124.

11. Гессе Г. Степной волк // Избранное. – СПб.: Азбука-классика, 2001. – С. 513.

12. Шопенгауэр А. Собрание сочинений. – М., 1992. – Т. 1. – С. 362.

13. Кьеркегор С. Или – или // Антология мировой философии. – М., 1971. – Т. 3. – С. 710.

14. Гуссерль Э. Философия как строгая наука // Логос. Международный ежегодник по философии культуры. 1911, книга первая. – М.: «Мусагет». – С. 13.

15. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат // Хрестоматия по истории философии. Учебное пособие для вузов. В 2-х ч. – Ч.П.М.: Прометей, 1994. – с. 109.

16. К. Маркс и Ф. Энгельс. Издание второе. – Москва, 1961. – Т. 3. – С. 25.

<< | >>
Источник: Шагиахметов М.Р.. От дуализма мышления — к диалектике жизни (попытка современной философии). 2006

Еще по теме 4-2. Дуализм нравственности и реальной жизни:

  1. 4-8. Дуализм мышления и единство жизни
  2. Глава 4. ОТ ДУАЛИЗМА МЫШЛЕНИЯ — К ДИАЛЕКТИКЕ ЖИЗНИ
  3. Шагиахметов М. Р.. От дуализма мышления — к диалектике жизни (попытка современной философии). 2006, 2006
  4. 3. О смысле жизни и счастье. Зачем, нужно нравственное самовоспитание?
  5. Нравственные отношения и нравственная деятельность, их анализ
  6. Дуализм
  7. Гл. 4-6. Дуализм мышления и диалектика
  8. § 3. Отъ этой метафизической точки зрѣнія на проблему цѣнности перейдемъ теперь къ реальной почвѣ жизни. Философское понятіе цѣнности распадется здѣсь на два понятія, согласно различію субъекта и объекта—индивида, оцѣнивающаго вещи, и вещей, подлежащихъ оцѣнкѣ.
  9. Проблема дуализма частного права
  10. 3-2. Дуализм сознания и материи — закономерный этап развития
  11. 4-4. Дуализм мышления и христианство
  12. 4-3. Дуализм мышления и понятие свободы
  13. ДУАЛИЗМ
  14. 3-1. Дуализм добра и зла
  15. 4-7. Дуализм мышления в массовом сознании
  16. 2. ПРАВОВОЙ ДУАЛИЗМ И ЕГО ДОКТРИНАЛЬНОЕ ОТРАЖЕНИЕ