§ 1. Архит Тарентский

Древние авторы приписывают Архиту из Тарента авторство многих книг («О декаде», «О флейтах», «О машине», «О земледелии»). Ho с уверенностью мы можем сказать лишь то, что Архит — автор «Бесед», от которых остался лишь один и притом испорченный фрагмент, и «Гармоники», или «О математике» (эти два названия можно отнести к одному сочинению Ар- хита, так как Порфирий, приводя слова Архита, называет цитируемую им работу «О математике», Никомах же, приводя часть того же фрагмента, ссылается на «Гармонику»), от которой осталось три больших фрагмента, приводимых помимо Никомаха и Порфирия Стобеем и Ямблихом. Доксография же об Архите обширна. 0 нем писали Страбон, Диоген Лаэрций, Прокл, Ямблих, Порфирий, Атеней, Цицерон, Геллий, Элиан, Эратосфен, Птолемей, Боэций, Теон Смирнский, Эвдем, Апулей, Свида и др. Аристотель написал специальное сочинение «О философии Архита» в трех книгах, но оно, к сожалению, утрачено. B дошедших же до нас сочинениях Аристотеля Архит упоминается в «Метафизике» [VIII 2. 1043 а] и в «Политике». Также до нас дошли отзвуки «Жизни Архита» Аристоксена — отец Аристоксена Сиинфар был земляком Архита и хорошо знал его. Сохранилось письмо Платона Архиту. Ho подлинность его спорна. Евтокий Аскалонский (ce- редина VI в. н. э.) — комментатор Архимеда и Аполлония— рассказывает, ссылаясь на Эвдема, о решении Архитом поставленной Гиппократом Хиосским математической задачи — задачи на удвоение куба.

Архит был учеником Филолая и по некоторым сведениям Эмпедокла, современником, другом и корреспондентом Платона. B седьмом письме Платон писал, что он во время своего второго пребывания в Сиракузах (367 г. до н. э.) заключил «союз гостеприимства и дружбы с Архитом» И 47 (35) A 5]. Именно к Архиту обратился Платон во время своего третьего сицилийского путешествия (360 г. до н. э.) за помощыо, когда он впал в немилость у сиракузского тирана Дионисия Младшего и ему угрожала смерть. И вот Архит и другие друзья Платона, рассказывается в письме, «придумали какой-то предлог для (отправления) посольства от имени государства и посылают тридцативесельный военный корабль» в Сиракузы, после чего Дионисий отпускает Платона, снабдив его даже, как отмечает старый философ, деньгами на дорогу. Цицерон со своей стороны сообщает, что «после смерти Сократа Платон в целях поучиться поспешил сперва в Египет, затем в Италию и Сицилию, чтобы основательно изучить открытия Пифагора, и там он продолжительное время находился в общении с Архитом Тарентским и Тимеем Локрским и получил записки у Филолая» [A5].

Будучи живым воплощением пифагорейского идеала калокагатии, Архит совмещал в своем лице качества выдающегося ученого (математика и механика) и философа, музыканта и военачальника, политического деятеля и праведника (не в религиозном, разумеется, смысле этого слова).

Диоген Лаэрций рассказывает, что Архит «вызывал к себе удивление народа по причине (своего) совершенства во всех отношениях» [Al]. У Цицерона знаменитый римский республиканец и философ-стоик Катон Утический, не переживший падения Римской республики, называет Архита «великим и преслав- ным мужем». Даже если эта характеристика Архита Катоном вымышлена Цицероном, то она говорит о высокой оценке тарентинского пифагорейца в римской культурной традиции.

B демократическом Таренте, где закон запрещал одному и тому же лицу быть стратегом даже дважды, Архит занимал этот высокий пост семь раз, причем врагам его родного города так и не удалось нанести поражение Таренту. Когда же, столкнувшись с завистью, рассказывает Аристоксен, Архит отказался от этой должности, Тарент тут же уступил поле боя противнику.

Свида утверждает, что Архит одно время стоял во главе правительства Италии как стратег с неограниченной властью, избранный гражданами (Ta- рента) и соседними эллинами [А 2]. При Архите Тарент, стоявший во главе италийских городов, не уступал первенствующим над сицилийскими греческими городами Сиракузам, они обменивались дипломатическими посольствами, были связаны перепиской и личными контактами на высшем уровне.

Архит прославился не только как военный и политический деятель, но и как человек, умеющий пользоваться своей большой властью, что бывает гораздо реже. Воспринявший пифагорейскую психотерапию, Архит славился своим умением побеждать свои страсти и преодолевать отрицательные эмоции. Например, вернувшись как-то после военного похода домой, рассказывает Аристоксен, Архит увидел, что из-за нерадивости слуг поле его сильно запущено, и рассердился. «Счастье ваше, что я на вас рассердился», — сказал тогда Архит перепуганным слугам [Iambl. V. Р. 197]. Элиан подчеркивает скромность Архита [XIV 19]. Любовь Архита к детям стала легендарной. Аристотель в «Политике» упоминает как важное изобретение «погремушку Архита»: «Нужно считать прекрасным изобретением, — пишет Аристотель, — ту погремушку Архита, которую дают в руки малым детям, чтобы они, занимаясь ею, не ломали ничего из домашних вещей: ведь то, что молодо, не может оставаться спокойным» [Polit. VIII 6. 1340 в]. Элиан рассказывает, что «та- рентинец Архит, будучи государственным мужем и философом, имея много слуг, получал весьма большое удовольствие от их детей, играя с этими воспитывавшимися дома детьми» [XII 15].

Следуя пифагорейской системе ценностей, Архит ставил на первое место благопристойное и прекрасное, на второе — полезное и выгодное, а на последнее — удовольствие. Сохранились сведения о полемике пифагорейца Архита с прибывшим в Тарент в составе сиракузского посольства придворным философом Дионисия Младшего Полиархом, само прозвище которого — «Преданный удовольствиям» — говорит о его этических взглядах. Полиарх, по-видимому, принадлежал к проповедующей неограниченное стремление к удовольствиям гедонистической школе киренаиков. Атеней пишет о Полиархе, что «этот муж был усердным поклонником телесных наслаждений не только на деле, но и в своем учении» [A9]. C ним-то и спорил Архит (в присутствии своих учеников во время их совместных прогулок в рощу) о значимости вожделений и вообще телесных удовольствий.

Цицерон этот сюжетобыгралпо-своему.УнегоКатон Утический передает рассказ тарентинца Heapxa о беседе Архита с К. Понтием Самнитом, якобы случившейся в присутствии Платона в 349 г. до н. э. Уже это последнее обстоятельство делает рассказ Heapxa (сам он там присутствовать не мог, а слышал от старших) неправдоподобным: в 349 г. до н. э. Платона уже в

Италии не было, он там и не мог быть, ибо ему тогда уже исполнилось 78 лет, через два года он умер. Ho при всей своей недостоверности рассказ Цицерона— Катона — Heapxa говорит о большом влиянии пифагорейской традиции и на латинскую культуру.

У Цицерона Архит в беседе с римлянином Понтием Самнитом произносит речь, направленную против страстей. Архит, рассказывает Катои, говорил, что природа не дала людям ничего более опасного и гибельного, чем чувственное удовольствие. Отсюда измены отечеству, отсюда ниспровержение государственной власти, отсюда тайные переговоры с врагами. Нет ни одного преступления, ни одного дурного поступка, в который не вовлекла бы страсть к наслаждению: действительно, бесчестные поступки, нарушения супружеской верности и всякая подобная мерзость вызываются не чем иным, как приманкой удовольствия. A между тем как природа или какой-нибудь бог не дали ничего превосходнее ума, нет ничего более враждебного этому божественному дару, чем удовольствие. Ибо когда господствует страсть, нет места для умеренности. И вообще в царстве наслаждения добродетели нет места. Чтобы лучше это понимать, Архит рекомендовал представить себе человека, охваченного самым сильнейшим телесным наслаждением. Такой человек, по его мнению, испытывая подобное удовольствие, не будет в состоянии ни о чем думать, ни за чем следовать разумом, ни о чем размышлять [А 9].

У Архита пифагореизм находит логическое завершение. Возникнув как синтез орфической мифологии с ее учением о метемпсихозе и математического рассудочного мышления, под воздействием которого мифологическая картина мира стала постепенно преобразовываться в научную, пифагореизм по мере эволюции изживал в ссбе элемент фантазии и все более становился философией и наукой, пока, наконец, у Архита наука не преодолела не только мифологию, но и саму философию. Интересно, что никто из древних авторов, говоря об Архите как пифагорейце-ученом, не называет его философом. Исключение составляет лишь средневековый Свида. Это доказывает, что главной тенденцией в пифагореизме была тенденция к науке, что еще раз говорит против истолкования пифагореизма как религиозно-мистического учения.

Среди наук Архит отдавал предпочтение арифметике как высшей и наиболее совершенной науке, превосходящей даже геометрию. Геометрия, говорил он, не покидает нас, когда все остальные, нематематические, науки нас оставляют, но и геометрия все объяснить и доказать ие в состоянии. B своих «Беседах» Архит писал: «Арифметика, по (моему) мнению, среди прочих наук весьма выделяется совершенством знания; да и геометрии (она совершеннее, так как) она яснее, чем геометрия, рассматривает любой {предмет)» [В 4].

Как математик Архит прославился прежде всего решением задачи на удвоение куба, которая Гиппократом Хиосским его «методом сведения» (адаушу^) была преобразована в задачу нахождения двух средних пропорциональных между двумя отрезками, из которых один в два раза больше другого, то есть, если это выразить в нашей символике, к нахождению x и у в пропорции а : x = x : y = y : 2а.

Архит решил эту задачу в общем виде (особенность метода сведения одной задачи к другой состоит в том, что, пользуясь этим методом, мы часто получаем больше искомого), и его решение позволяет найти два средних пропорциональных между любыми двумя отрезками прямой, а не только между такими, чья длина относится как 1 :2. Эту задачу Архит решил не вычислительным, алгебраическим, а построительным, геометрическим образом. Решить ее в числах в те времена было нельзя, так как она заключает в себе проблему иррациональности, которая для греческих математиков V в. до н. э. оставалась алгебраически неразрешимой.

Архит исследовал также арифметическую и гармоническую пропорции, которым он дал определения¹. Их Архит исследовал в связи со своими занятиями в области теории музыкальной гармонии, где он, как подчеркивает великий греческий ученый Птолемей, искал «соответствие с разумом» [A16]. Этот поиск разума в мире, что для пифагорейцев означало нахождение числовых законов исследуемых ими явлений, и был душой пифагореизма, его основной движущей силой. Прославляя'математику, Архит писал: «По моему мнению, математики прекрасно установили точное позпание, и (поэтому) вполне естественно, что они правильно мыслят о каждой вещи, какова она в своих свойствах. Ведь установив прекрасно точное познание о природе вселенной, они должны были прекрасно усмотреть и относительно частных вещей, каковы они в своих свойствах. И действительно, они передали нам ясное точное познание о скорости (движения) звезд, об их восхождениях и захождениях, а также о геометрии, о числах, о сферике и в особенности о музыке» [BI].

B отличие от более позднего Аристотеля Архит видел в математике не только теоретическую, но и прикладную, практическую науку, основу механики, в области которой Архиту принадлежало несколько изобретений, в том числе летающая модель голубя, о чем писал Фаворин: «Архит Тарентский, бывший изобретательным и в остальном, сделал летающего деревянного голубя» [А 10 а]. Геллий поясняет, что эта модель летала, будучи привешана к противовесу и приводима в движение сжатым скрытым воздухом.

B своей уверенности во всемогуществе математики Архит первый в истории европейской мысли указал и па ее социальную роль. «Открытие счета, — писал он в трактате «О математике», — способствовало прекращению распри и увеличению согласия. Ибо после того, как это случилось, нет обсчитывания и господствует равенство. Ведь на основе счета мы заключаем договоры между собой» [B3].

Таков Архит как математик и механик. Что касается космологии, то Архиту принадлежит своеобразное доказательство беспредельности вселенной: «Поместившись на самом крае (вселенной), то есть на неподвижном небе, — спрашивал Архит сторонников гипотезы о конечности вселенной, — был бы я в состоянии протянуть свою руку или палку дальше за пределы (его) или нет?» [A24]. Архит считал нелепым допущение, что этого нельзя сделать. Ho так как этот процесс можно продолжать бесконечное число раз, то и вселенная, доказывал Архит, также должна быть бесконечной.

Архит имел множество учеников. При нем тарен- тинцы, рассказывает Страбон, приняли пифагорейскую философию. Это было последнее цветение классического пифагореизма.

Величие Архита было столь общепризнано, что именно его пример использует Гораций для доказательства бренности даже самой значительной жизни: «Тебя, Архит, измеритель моря, земли и бесчисленных песков, (ныне) содержит небольшая могила, из незначительного (количества) песку возле Матинского берега, и нет тебе никакой пользы от того, что ты постиг воздушное жилище и пробежал круглое небо душою, которой (несмотря на это) предстояло умереть... (Ведь) всех ожидает единая ночь и (каждому) придется пойти однажды по дороге смерти» [АЗ].

<< | >>

↑

Источник: A H ЧАНЫШЕВ. ИТАЛИЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ. 1975

Еще по теме § 1. Архит Тарентский:

- История философии - Логика - Онтология научного познания - Основы философии - Политическая философия - Современные философские исследования - Учение про ноосферу - Философия науки - Философия религии и религиозная философия - Этика -