<<
>>

Преступления против жизни.

B Уложении, в противоположность Судебникам, по которым всякое убийство («душегубство») влекло за собою смертную казнь, раз оно было совершено «ведомым лихим человеком», мы встречаем довольно точное троекратное деление преступлений против жизни на умышленные, неосторожные и случайные, деление покоющееся на византийском праве и подвергшееся в Уложении только необходимым модификациям, обусловленным тем различием, которое существовало между юридическим пониманием эпохи, непосредственно предшествовавшей Уложению, и между воззрениями греко-римского права. Вследствие такого различия полное заимствование из этого последнего учения о воле было делом невозможным, оно грозило бы сделать наш памятник мёртвою буквою, и начала, заключающиеся в Эклоге и Прохироне, должны были войти в наш памятник настолько, насколько русское общество силою собственного роста, силою внутреннего органического развития стало способным к живому восприятию этих начал. Поэтому Уложение признаёт необходимость внесения в законодательство учения греко-римского права о вменении, но само ограничивается ещё только заимствованием отдельных постановлений.

Прежде всего Уложение заимствует из греко-римского права общее постановление, которое повелевает подвергать полному вменению только умышленные убийства, назначая за них смертную казнь.

«А кого кто убъет с умышления, и сыщется про то допряма, что с умышления убил: и такова убийцу казнити смертию». (Уложение гл. XXI ст. 12)}

O заимствовании этой статьи указывали М.И.Бенеманский и П.С.Калачёв2.

B Прохироне в тит. 39. гл. 79 читаем: «Творяй убийство волею, коего

^

любо аще есть возраста, мечем муку да приймет».

Это же общее начало карания смертною казнью умышленных убийств Уложение, благодаря своему стремлению к казуистичности, повторяет и во многих других статьях об убийствах принцип наказуемости смертною казнию убийстваумышленного. Например: (Гл. XXII, ст. 22) (Гл. VII, ст. 30) (Гл. XXI, [166] [167] [168]

ст. 69, 70, 71, 73; Гл. XXII, ст. 18).

B каких же случаях греко-римское право считает преступления против жизни умышленными?

Ответ на это мы находим в 8-ом правиле Василия Великого и толкование на это последнее, где проводится довольно точная разграничительная черта между убийствами умышленными, неосторожными и случайными.

Умышленными убийствами считаются:

1) ударившие кого-либо мечём, если уязвленный умер;

2) разбойники, стремящиеся завладеть чужим богатством и убивающие лиц, становящихся им на дороге и мешающих прийти к осуществлению их цели;

3) матери, умерщвляющие ещё недоношенный плод и принимающие для этой цели различные снадобья, равно как и лица, снабжающие их этими снадобьями;

4) жёны, желающие привязать к себе мужей и подносящие им с этой целью одурманивающее питьё, если только от него последует смерть.

Всё вышесказанное перечислено в 8-ом правиле Василия Великого, помещённое с толкованием в печатной Кормчей, гл. 21, лист 129.1

Обо всех этих видах убийства говорит и Уложение, и постоянно карает их смертною казнью. Рассмотрим эти виды отдельно:

1) Об убийстве, происшедшем вследствии ударения холодным оружием, Уложение говорит в Ш-ей главе «О государеве дворе, чтоб на Государев двор ни от кого никакого безчинства и брани не было». Например: ст. 3, ст. 5 гл. III Уложения.[169] [170]

Эклога и Прохирон также говорят отдельно об убийстве посредством ударения мечём и соединяют с этим случаем последствия умышленного убийства, но не делают этого в столь казуистической форме, как Уложение.

«Поразивший кого-либо мечом, если он убил, подлежит казни мечом». (ЭклогаШ. 17 cap. 46).1

«Иже мечем ударит некого, аще умрет ударенный, мечём приймет муку». (Prochiron. tit. 39 cap. 82). (Кормчая книга, гл. 48 гр. 39 ст. 83).

2) Вторым видом умышленных убийц, по греко-римскому праву, являются разбойники, желающие насильственно завладеть чужим имуществом и, при нападении, совершающие убийство. Ha этом основании Уложение постановляет подвергать смертной казни татей и разбойников, совершивших убийство: ст. 13 гл. XXI; ст. 89 гл. XXI.

Ст. 18 гл. XXI Уложения за разбой, не соединённый с убийством, смертную казнь назначает только при рецидиве.

«А будет кто прийдет к кому-нибудь на двор насильством, скопом и заговором, умысла воровски, и учинит над тем, к кому он прийдет, или над его женою, ши над людьми смертное убойство, а сыщется про то допряма: и того кто такое смертное убойство учинит, самого казнити смертию же, а товарищев его всех бити кнутом и сослати, куда Государъукажет». (Гл. X ст. 198 Уложения).[171] [172]

B этой статье говорится о насильственном вторжении в чужой дом с какою-либо противозаконною целью; за убийство в данном случае нападающий подвергается полной ответственности, хотя быть может, он его и не желал, а совершил по неосторожности, желая только завладеть чужим имуществом.

Это начало карания смертною казнью разбойников, совершающих убийство, высказано также и Эклогою.

«Разбойничающий и устраивающий засады и убивающий в том месте, где захвачен, да будет распят на фурке». (Эклога tit. 17 cap. 50).[173]

3) Далее, под категорию умышленных убийц в вышеприведённом правиле Василия Великого подводятся матери умерщвляющие находящийся во чреве плод; об этом же преступлении говорят Эклога и Прохирон, но в виду того, что умерщвление недоношенного младенца не есть убийство обыкновенного человека, карают его не смертною казнью, а наказанием, сравнительно лёгким: побоями и ссылкой; наказание это назначается не только за само совершение данного преступления, но и за одно покушение к нему.

«Если жена вступила в связь и забеременела и принимает меры против своей беременности, чтобы вытравитъ плод, да будет она высечена и изгнана». (ЭклогаШ. 17 cap. 36).1

«Аще жена во чреве имуща, и зло помыслит на свою утробу, яко да извержет младенца, биема от предел да изженется». (Prochiron tit. 39 cap. 71).[174] [175]

Сравнивая постановления Эклоги и Прохирона, обнаруживаем большую зрелость юридической мысли в Эклоге, нежели чем в Прохироне. Именно Эклога говорит только об умерщвлении плода, являющегося последствием прелюбодеяния; составители Эклоги, очевидно, понимали, что только желание скрыть следы незаконного полового сожития могли побудить мать решиться на столь ужасное преступление, и что без указанного стимула подобное деяние немыслимо. B Прохироне же возможность рассматриваемого преступления распространяется на всякого ребёнка.

Обращаясь к Уложению, увидим, что, с одной стороны, оно, наравне с Эклогою, предусматривает возможность подобного преступления только по отношению к детям, прижитым в блуде, с другой же, говорит об умерщвлении не недоношенного младенца, а, вообще, детей (под этим можно понимать детей как вполне сформировавшихся, так и находящихся ещё в утробе матери), причём говорит только о совершении преступления и назначает за него такое же наказание, как и за всякое умышленное убийство.

«А будет которая жена учнет жити блудно и скверно, и в блуде приживёт с кем детей, и тех детей сама, ши иной кто по её велению погубит, а сыщется про то допряма: и таких беззаконных жен и кто по её велению детей её погубит, казнити смертию безо всякия пощады, чтобы на то смотря, иные такова беззаконного и скверного дела не делали, и от блуда унялися». (Гл. XXII ст. 26 Уложения).1

Статья эта отмечена на полях подлинника заимствованною из Литовского Статута; чрез посредство последнего (именно Разд. XI Арт. LX) она, по- видимому, и перешла в Уложение.[176] [177]

4) Последним видом умышленного убийства по византийскому праву является отравление мужа женою посредством волшебного зелья, обладающего свойством привязывать мужей к жёнам; подобное отравление, собственно говоря, не есть умышленное убийство: жена хочет заставить мужа полюбить себя и с этой целью даёт ему чудодейственное питьё; смерть мужа является совершенно непредвиденным последствием употребления этого питья; следовательно, в данном случае мы не имеем дела с «вольным» убийством. Чем же объяснить то обстоятельство, что подобное отравление подводится B вышеприведённом правиле под категорию умышленных убийств?

Объяснить это можно тем, что церковно-светское законодательство Византии с особою строгостью преследовало всякие остатки язычества, и веру в какое-то волшебное свойство обыкновенных трав, бывших, притом, ядовитыми, так что принимание их во внутрь было, по большей части, смертельно. Однако, не смотря на многократные печальные последствия употребления таких трав, ими продолжали пользоваться, особенно жёны из указанных уже выше целей. Вследствие этого Василий Великий, равно как Эклога и Прохирон, опаивание мужей различными снадобьями, приготовленными из подобных трав, в случае смертельного исхода, приравнивают к умышленным убийствам. Эклога и Прохирон говорят не только об отравлении мужа женою, но и об отравлении жены мужем, госпожи рабынею, господина рабом и, в случае смерти отравленного, карают опоившего смертною казнью.

«Уличённый, будь то свободный или раб, в том, что он дал под каким- либо предлогом питьё кому-либо, будь то жена мужу ши муж жене ши слуги хозяину, и затем по этой причине на выпившего напала болезнь и он ослабел и умер, подлежит казнимечом». (Эклога, tit 17 cap. 42).1

«Аще свободен, ши раб по некоторой любо вине даст зелье numu, аще жена мужеви, аще же муж жене, аще же раба госпожи, ши раб господину, и таковыя ради вины впадёт в болезнь, иже зелие испьёт, и пршучится ему оттого истещи иумрети, сотворивый се, мечем даусечется». (Prochiron tit 39 cap. 11)?

Ha основании правил Василия Великого Уложение говорит об убийстве мужа женою, причём говорит не об одном только отравлении, но и об убийстве вообще, и карает его мучительною, квалифицированною смертною казнью.

«А будет жена мужу своему учинит смертное убийство, ши окормит

его отравою, а сыщется про то допряма: и ее за то казнити, живу окапати в

землю и казнити ее такою казнию безо всякия пощады, хотя будет убитого

дети, ши иные кто ближние роду его, того не похотят, что ее казнити, и ей

отнюдь не дати мшости, и держати ее в земле до тех мест, покамест она

^

умрет». (Уложение гл. XXII ст. 14) .

Такую строгость со стороны Уложения в преследовании мужеубийства и назначение за него ужаснейшей смертной казни, без всяких смягчающих обстоятельств, независимо от того, было ли оно действительно умышленным, следует приписать тому огромному значению, какое придавало наше законодательство положению мужа и его домашней власти. To обстоятельство, что Уложение, в противоположность Правилам Василия Великого, устанавливает полное вменение не только за отравление, но и за всякое мужеубийство (как умышленное, так и неумышленное), быть может, произошло также вследствие неясного понимания мотива, которым руководствовалось греко-римское право при строгом преследовании зелейни- [178] [179] [180]

чества, и который, состоял в стремлении искоренить остатки язычества.

Ha основании вышеприведённых статей Эклоги и Прохирона об отравлении Уложение постановляет:

«А будет кто кого отравит зельем, и от тоя отравы тот, кого отравят, умрёт: и того, кто такое злое дело учинит, пытати накрепко, наперед того он над кем такова дела не делывал ли, и пытав его, казнити смертию». (Уложение гл. XXII ст. 23).[181]

Как в Уложении, так и в византийских источниках:

а) существенным признаком наличности отравления является смерть опоенного;

б) в случае подобного смертного исхода не принимается во внимание, предвидел ли отравитель такой исход или же не знал разрушительного действия зелья; если только опоенный умрёт, то убийство считается умышленным.

Общий принцип Византийского права о наказуемости умышленного убийства оно прилагает к целому ряду убийств, варируя изложение подробностей их совершения.

Обратимся к рассмотрению второй категории преступлений против жизни - убийств неосторожных.

По греко-римскому праву убийство признаётся совершенным по неосторожности не с прямою целью убить, если оно произошло под влиянием аффекта, в драке, в ссоре, и, притом, явилось последствием ударения рукою, или такою вещью, нахождение которой при человеке не заставляет предполагать в нём заранее обдуманного намерения совершить убийство, например, палкою. Такое убийство карается слабее, чем умышленное: отсечением руки, если оно учинено ударом палкою, и телесным наказанием и ссылкою, если оно произошло от ручного ударения.

«Если в результате происшедшей схватки случилась смерть, то пусть судьи рассудят и обследуют оружие, которым была причинена смерть. Иесли они обнаружат, что убийство было осуществлено тяжёлыми дубинами ши большгши камнями, или ударами ноги, виновный подлежит отсечению руки. Если же какими-либо более лёгкими орудиями, то виновный да будет наказан плетьми и изгнанием». (Эклога tit. XVII cap. 47).

«Ударивший во время драки рукой и убивший наказывается плетьми и изгнанием как совершивший убийство непреднамеренно». (Эклога tit. XVII cap. 48).'

Уложение также подводит под категорию деяний неосторожных убийства, учинённые под влиянием аффекта, в драке, и наказывает их слабее убийств умышленных:

«А где в городах и на посадах и по слободам и в уездах, в волостях, в

сёлах и в деревнях учинится убийство смертное; а убьет до смерти боярской

человек боярскаго же человека: и того убийцу пытати, которым обычаем

убойство учинилося, умышлением ли, или пьяным делом, а не умышлением. И

будет убийца учнёт говорити с пытки, что убил не умышлением в драке,

пьяным делом: и того убийцу бив кнутом, и дати на чистую поруку с записью,

2

что ему впредь так не воровати». (Уложение гл. XXI ст. 69).

«А убъёт сын боярской, или сын его, или племянник, или прикащик чьего крестьянина, а с пытки тот убийца в том убийстве начнёт говоритъ, что он убил в драке, а неумышлением, или пьяным делом: и того сына боярскаго... сажати в тюрьму, до Государева указу, а смертию их не казнити». (Уложение гл. XXI ст. 71).3

«А убьёт чей ни буди крестьянин чьего крестьянина до смерти, а с пытки тот убийца на себя учнет говорити, что его убил пьяным делом, а не умышлением: и того убойцу бити кнутом». (Уложение гл. XXI ст. 73).4

Из вышеприведённых положений Уложения видно, что оно: [182] [183] [184] [185]

1) не даёт подобно греко-римскому праву, общего постановления относительно неосторожных убийств, а говорит только об отдельных случаях таких убийств, именно:

а) об убийстве боярским человеком боярского человека,

б) сыном боярским (также сыном, племянником или прикащиком

боярского человека) чьего-либо крестьянина и

в) крестьянином крестьянина;

2) не делает различия, как мы это видим в Эклоге и Прохироне, между убийством, происшедшим от удара какою-либо вещью, и убийством, происшедшим от ударения рукою; это объясняется тем обстоятельством, что Уложение было ещё слишком юным законодательством, чтобы вполне воспринять учение развитого греко-римского права о неосторожной вине; оно не могло возвыситься до сознательного понимания разницы, которая существует между ударом камнем и ударом рукою, и которая состоит в том, что первый заставляет предполагать большую степень неосторожности со стороны дерущегося, чем второй; вследствие этого наказание в первом случае должно быть строже, чем во втором;

3) назначает за неосторожное убийство наказание более лёгкое, чем греко-римские источники; в то время как последние назначают отсечение руки, при высшей степени неосторожности, и телесное наказание и ссылку, при нисшей, Уложение назначает телесное наказание кнутом боярскому человеку и крестьянину, и тюремное заключение сыну боярскому.

B связи с разделением убийств на отдельные категории по стапени участия в них злой воли преступника, Уложение знает и такие обстоятельства, при которых убийство, хотя и умышленное, становится совершенно ненаказуемым, другими словами, при которых уничтожается правовое свойство объекта. B этом отношении Уложение также находится под прямым влиянием греко-римского права; по его примеру оно признаёт ненаказуемыми:

а) убийство изменника, о котором говорилось уже ранее;

б) убийство при необходимой обороне:

1) в том случае, когда охраняется жизнь; в Прохироне мы находим общее постановление по этому вопросу:

«Иже нашедшаго нанъ убиет, внегда хощет сам отнего убиен быти, безвины есть». (Prochirontit. 39 cap. 39).1

Уложение не содержит в себе подобного общего определения, но, на основании вышеприведённого начала Прохирона, говорит об отдельных случаях, при которых имеет место состояние необходимой обороны:

«А будет кто перед судьями кому раны учинитъ, или кого убьёт до смерти, бороняся от себя, для того, что тот, кого он ранит, или убьёт, сам его перед судьями наперед учал бити, а скажут про то судьи: и такова

никакою казнию не кознити, по тому что он то учинш, бороняся от себя».

2

(Уложение гл. X ст. 105).

«А будет тот, к кому они таким умышлением приедут, бороняся от себя, и дом свой обороняя, кого из них убъет до смерти и привезет тех побитых к судьям, и сыщется про то допряма, что он то убийство учинш поневоле, от себя бороняся, и ему того в вину не ставить. A кого он убъет, и ему то убойство учинится от себя, не приежжай на чюжей дом

т

насшъством». (Уложение гл. X ст. 200).

Существенным признаком наличности состояния неоходимой обороны жизни, как по Уложению, так и по греко-римскому праву, является настоятельность опасности и невозможность предотвратить её законными способами.

2) B том случае, когда охраняется имущество.

Ha этом основании Уложение дозволяет безнаказанно убивать татя в доме с поличным, и во время погони, когда тать силою сопротивляется задержанию:

«А будет кто татя с поличнымубъёт в дому своем: и тогоубитаго тот часъ объявити окольным людем, и объявя, вести к записке в приказ. A будет кто за татем погонится с сторонними людьми, и на дороге, ши на поле, ши в [186] [187] [188] лесу тот татъ изымати себя не даст, и учнет дратися, и того татя на погоне кто убьет до смерти, или ранит: и того убитаго, или раненаго татя с поличным, что он покрал, по тому же привести в приказ с погонщики вместе. A будет кто татя изымав, и не водя в приказ учнет пытатъ у себя в дому: и на нем татю доправитъ безчестье и увечье, а в чем его пытал, и ему татьбы своей на том тате искати судом, а из приказу того татя пытатъ не велеть». (Уложение гл. XXI ст. 88).1

Можно сказать, что постановления эти основаны на следующем начале Прохирона:

«Аще в нощи крадущаго убиет некто, тогда без муки бывает, понеже

• · 2

неможаша без беды пощадити его». (Prochiron tit. 39 cap. 4).

По греко-римскому праву татя дозволяется безнаказанно убивать только тогда, когда пощадить его не представлялось возможным без опасности для жизни или имущества лица потерпевшего; другими словами, отражение силы силою до тех пор законно, пока вызывается необходимостью; то же самое мы видим и в Уложении, которое назначает наказание за истязание татя, если этот последний, будучи пойман, не оказывал более сопротивления.

По-видимому, принцип ненаказуемости убийства при обороне имущества перешёл в Уложение чрез посредство Литовского Статута (именно Разд. XI Арт. XX и Разд. XIV Арт. XXVI § 2),[189] [190] [191] так как на полях подлинника этот последний отмечен как источник гл. XXI ст. 88 и 89.

B сфере преступлений против жизни, необходимо указать, что по примеру Прохирона, Уложение отдельно говорит об убийстве родственников (восходящих, нисходящих и боковых), как наиболее характерных по приспособлению норм Прохирона к условиям и обычаям русской жизни.

B Прохироне tit 39 гл. 35 мы читаем:

«Убивый восходящаго породу или сходящаго, или сродника, огневи предан будет»}

Уложение воспринимает вышеприведённое постановление Прохирона с известными модификациями:

а) оно разбивает его на 3 статьи и говорит отдельно об убиении родителей, детей и братьев и сестёр;

б) соединяет различные последствия с этими тремя видами убийства: при преследовании убийства родителей и боковых родственников оно следует учению греко-римского права, назначая за него смертную казнь, независимо от участия злой воли деятеля; за убийство же детей назначает крайне слабое наказание (тюремное заключение на год и публичное церковное покаяние). Последнее обстоятельство объясняется тем, что родительская власть у нас была гораздо более развита, чем в Византии, и первоначально простиралась даже на жизнь детей. Уложение под влиянием византийского права ограничивает эту власть и карает убийство детей, однако не решается вполне следовать своему источнику и назначает наказание очень лёгкое;

в) не определяет, подобно Прохирону, вида смертной казни.

Подтверждением вышесказанного служат гл. XXII ст. 1, 3 и 7 Уложения,

которые гласят:

«Будет который сын или дочъ учинит отцу своему, ши матери смертное убийство: и wc за отеческое, ши за матерне убийство, казнити смертию же безо всякия пощады» (ст. 1);

«А будет отец, ши матъ сына, ши дочъ убиет до смерти..., а смертию отца и матеря за сына и за дочъ не казнити» (ст. 3).

«А будет кто убьет до смерти брата, ши сестру сам, ши по его велению, кто иной их убьет, а сыщется про то допряма: и их за то самих всех казнити смертию же» (ст. 7).[192] [193]

4.

<< | >>
Источник: Чемеринская Вероника Вячеславовна. ВЛИЯНИЕ ВИЗАНТИЙСКОГО ПРАВА HA ДРЕВНЕРУССКОЕ И РОССИЙСКОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО X-XVH BB. Диссертация на соискание учёной степени кандидата юридических наук. 2003. 2003

Еще по теме Преступления против жизни.:

  1. 2 Преступления против жизни
  2. Преступления против жизни. Убийство (ст. 105 УК РФ)
  3. 1 Общая характеристика преступлений против жизни и здоровья
  4. Общая характеристика преступлений против жизни и здоровья
  5. ГЛАВА 8. ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ СОБСТВЕННОСТИ (КОРЫСТНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ)
  6. Глава 8 Преступления против собственности (корыстные преступления)
  7. 20.2 Преступления против мира
  8. Структура преступлений против личности
  9. 7.1 Общая характеристика преступлений против собственности
  10. Общая характеристика преступлений против собственности
  11. 10.1 Общая характеристика преступлений против общественной безопасности