<<
>>

Трудность с деконструкцией Дерриды

состоит в том, что он убежден, что она была неправильно понята и неправильно употреблена, особенно в Соединенных Штатах.[642] Хайдеггер имел сопоставимое предчувствие по неверным истолкованиям Destruktion, но она не стала в его время настолько модной, как деконструкция Дерриды.

Причина в том, что «деконструкция» стала постоянным фоном философских дискуссий, как ранее были “отчуждение” и “аутентичность”. Это иллюстрация того факта, что язык “стал изнашивающимся” — “средством Verstandigung [“понимания” или “коммуникации”], который может использоваться, как кому нравится, как нечто индифферентное [gleichgultig], как средство общественного транспорта, как трамвай, на который каждый поднимается и спускается.”[643] Термин даже потерял интимную ассоциацию, которую он имеет для обоих из них с историей философии, якобы движущейся к концу. Наиболее всеядно его применяют, возможно, феминистки, которые “деконструируют” всю традицию Запада как фаллократическую. Доказательство его влияния чаще можно увидеть на истории литературы или искусства, чем философии.

По крайней мере, много феминисток готовы подтвердить чувство обязанности к Деррида, не просто за термин “deconstruction”, но также и за некоторые его применения. В то же самое время, Деррида подтверждает отношение между его deconstruction и Destruktion Хайдеггера. Фактически, Хайдеггер же характеризует Destruktion (объяснение основания новой философии, ибо классическая философия по сути безличная к основанию) как “deconstruction” (Abbau), и часто используют этот термин, чтобы охватить обе их принятые функции. [644] Конечно, есть и различия, которые формулируют проблемы, вот почему не рассматривая детально deconstruction Дерриды, или Destruktion Хайдеггера (о которых достаточно написано), можно сохранить немецкое или французское написание, как предупреждение, что значения термина принимаются в авторской редакции.

Однако, что отличает изменение, которое предвещает конец философии от того традиционного развития философии, которое учитывает предыдущие наработки? Последнее из эссе, которое публикует Хайдеггер (и которое он сам выбрал как заключительное, критическое эссе для антологии английских переводов его работ) озаглавлено “Конец философии и Задачи мышления.” Здесь он указывает, что задача в конце философии спросить, “что подразумевается, что философия сейчас пришла к своему концу (ist ... в Ende eingegangen)? ”[645] Для Хайдеггера это означает “ развитие [Ausfaltung] философии в науке”, или некоторая мода замещения философии наукой. Согласно Рорти, смещение философии науками обозначается как “замена предмета” философии: философия, которая традиционно была “философией-как-наукой”, должна быть заменена (и, действительно, подобное наблюдается) “философией-как-литературой”.

Как Хайдеггер порывает с Гуссерлем? Во фрагменте (лето 1935) последней работы Кризис европейских наук, Гуссерль сделал известное заявление, которое иногда принимали как его признание конца философии: “Философия как строгая наука, ... мечта закончена.” На других языках она может звучать как бледный романтичный вздох, на немецком она передает горечь Гуссерля более эффективно: “ Der Traum ist ...

ausgetraumt.”[646] Это может помочь осознать, что многие из недоразумений, с которыми история феноменологии должна справиться, происходят и из-за вводящего в заблуждение английских или французских переводов с немецкого.

По крайней мере, нет недостатка исторических свидетельств относительно того, что Гуссерль имел в виду под “философией как строгой наукой.” Эта фраза была названием программной работы, которая была развита другими работами.[647] Но он не определил, что точно имело место в философии, которая побудила его заявление, “мечта закончена.” Он просто ссылается на “мощный и постоянно увеличивающийся поток философии, которая отказывается от своего научного характера”. Метафора неуправляемого потока подразумевает, нечто, что имеет место в философии. Можно предположить, что для Гуссерля это увеличивающаяся мода новой философии, которой наслаждается Хайдеггер. Гуссерль расценил Хайдеггера как невозвращенца от феноменологии. Он рассчитывал на сотрудничество Хайдеггера. Действительно, Хайдеггер представил его Бытие и Время (1927) как феноменологию и посвятил её Гуссерлю. В свою очередь, Хайдеггер был поддержан Гуссерлем как преемник его кафедры во Фрейбурге в 1928. Но досуг отставки позволил Гуссерлю повторно прочитать Хайдеггера с большой осторожностью, и он был обескуражен. К 1931 их отношения были прерваны.

Все это может звучать так, как будто он был раздражен в значительной степени их персональными отношениями. Но следует понять, что различие между персональным и философским может само стать философской проблемой. В любом случае, осуждать неуправляемый поток изменений в философии – бесполезное занятие. Конечно, почти любой философ, который предан «философии-как-науке», включая Гуссерля, терпеливо раскрывает смысл в котором он берет философию, чтобы она была научной, и делает некоторую попытку определить отношение ее к другим наукам. Таким образом, проблемы, охваченные широким зонтиком термина Рорти «философия-как-наука» были сформулированы и переформулированы с некоторой скрупулезностью более чем столетие. С другой стороны, почти любой мыслитель, кто предан «философии-как-науке», подобно Гуссерлю, слишком нетерпелив, чтобы отличить альтернативные концепции философии. Так и случилось, что концепция философии как научный предмет осталась в стороне. Он рассматривает чистую логику в качестве универсальной теории науки, а чистые понятия и законы – в качестве идеальных условий возможного познания вообще. Эта логика изучает наиболее всеобщие формы и законы композиции сущности «знания вообще» и «предмета вообще».

Следовательно, вначале надо бы выделить изменение в теме (предмете), и других сопоставимых заменах, и рассматривать их как “сдвиги”, чтобы отличить их от многообразных (но менее решительных), изменений которые формировали современную историю философии. Затем следует выделить изменения по предмету. Не известно, знал ли Гуссерль в 1930-ых, что Хайдеггер отказывался в его лекциях расценивать философию как науку. И только после смерти Гуссерля Хайдеггер явно критиковал того за “несоответствующее стремление к науке.”[648] В течение лета 1935, когда Гуссерль написал, что мечта о философии, как строгой науке, была закончена, Хайдеггер декларировал в его лекциях что, философия и наука несоизмеримы: «Философия никогда не появляется [entsteht] от науки или через науку, и она никогда не может быть скоординирована [gleichordnet] с науками.... Она принадлежит [steht] полностью другому царству.... Только поэзия тяготеет к этому в том же самом порядке [Ordnung] как философия и размышление. ” [649]

Под сдвигом в установке подразумевается декларация Хайдеггера, что философия больше не «скоординирована» с науками, но “связана... в том же самом порядке” с поэзией. Этот сдвиг в установке приводит нас к некоторой несоизмеримости. Хайдеггер говорил о “несоответствующем [ungemass] стремлении к науке” феноменологии. Корень ungemass - Mass (“мера”). Хайдеггер учитывает несоизмеримость, когда он допускает, что мы - befremdt (“отложенные” или, чтобы быть более внушительным, ”отчужденные“) размышлением Гёльдерлина о поэзии как “измерение”: мы думаем об измерении как количественной, научной процедуре, принимая во внимание, что Гёльдерлин переходит это (по крайней мере, в интерпретации Хайдеггера таких линий как, “Есть ли мера на земле?”) от царства науки к царству поэзии. «Поэтически творящие по-земному – они лишь воспреемники небесной меры».[650] И, по-видимому, наряду с этим перемещается концепция “порядка”, неявно проявляющаяся в “измерении”.[651] В урегулировании этого “диалога между поэтом и мыслителем,” выявлении скрытой сущности мышления и поэзии как сущности «истории бытия», измененные концепции подвергаются преобразованию, так, что они больше не являются концепциями в строгом смысле « философии как науки» .

Даже такая стандартная и обязательная концепция для историка как “преобразование”, не передает Wandlung предполагаемое у Хайдеггера. Вот почему трудна оценка сдвига в философии от научного предмета, чтобы уступить унаследованной терминологии, которая сама является более или менее научной. Хотя термин “преобразование” может казаться философски нейтральным, но у Хайдеггера он все еще несет отпечаток аристотелевской науки, с различием между формой и материей, и это различие непосредственно должно подвергнуться “преобразованию” у Хайдеггера.[652]

Другая иллюстрация проблемы, с которой историк сталкивается, это сам “перевод”, который не более философски нейтральная процедура, чем измерение. Хотя “перевод” (в обычном, так называемом буквальном смысле перевода с одного языка на другой) предусмотрен совершенно по-другому в «философии как строгая наука» у Гуссерля от той, которая у Хайдеггера соединена с поэзией. Проблема в том, что “перевод” часто используется в расширенном “метафорическом” смысле (то есть, этимологически говоря, trans-lation - “по ту сторону - прошедшего” смысле), согласно которому проблемы одного философа переведены другим с той философии в язык его собственной философии. И фактически Гуссерль использовал эту идиому отношения между его философией и Хайдеггера. В маргинальном вступлении к переводу Бытия и Времени, Гуссерль отклоняет “полную проблематичность” Хайдеггера как “перевод ” (Ubertragung) его собственный. Это, он настаивает сам, “моя собственная теория”. Но он не обвиняет Хайдеггера просто в плагиате. С “переводом” Хайдеггера Гуссерль предупреждает, что его феноменология также теряет “полное значение”.[653] Эта потеря драматизируется эксплуатацией Гуссерлем этимологии Uber-tragung как “ trans-lation”: “H [eidegger] переводит порядок transversiert … феноменологическое в антропологическое.”[654] Этот перевод или перенос Гуссерль рассматривает извращенным, потому что он ведет к сдвигу в уровне, который влечет за собой изменение по предмету. Эти сдвиги лишают феноменологию ее полного значения как строгой науки; они преобразовывают феноменологию в просто эмпирическую науку антропологии. Тогда как у Гуссерля, феноменология как “трансцендентальная наука” занимает более высокий уровень, чем любая эмпирическая наука.

<< | >>
Источник: Колесников А.С.. Мировая философия в эпоху глобализации. 0000

Еще по теме Трудность с деконструкцией Дерриды:

  1. Феноменология и деконструкция:
  2. Лингвистические трудности
  3. Интеллектуальная и психологическая трудность перехода от Бога к Сущему
  4. ТРУДНОСТИ ИНДУСТРИАЛИЗАЦИИ
  5. Трудности при решении задач
  6. Глава 28. Трудности мышления
  7. Возможности и трудности гармоничного развития фирмы
  8. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Совладающий Интеллект: компетентность в разрешении жизненных трудностей
  9. Глава 1 Разрешение повседневных жизненных трудностей
  10. Трудности в определении термина «атриовентрикулярное соединение»
  11. Глава 9 Сложная функция эмоций в процессе разрешения человеком повседневных трудностей
  12. Трудности использования экстенсиональных средств в анализе интенсиональных контекстов
  13. Вместе с трудностью осмысления субстанциальности сущего новое значение получает и проблема истины.
  14. ЧАСТЬ IV ТРЕНИНГ «СОВЛАДАЮЩИИ ИНТЕЛЛЕКТ»: ОСВОЕНИЕ УСПЕШНЫХ СПОСОБОВ СОВЛАДАНИЯ С ЖИЗНЕННЫМИ ТРУДНОСТЯМИ
  15. 6.6. Россия в 1991 2002 гг. 6.6.1. Современная ситуация в стране. Трудности, противоречия, ошибки в процессе преобразования всех сфер жизни Российской Федерации и их преодоление