<<
>>

К. К. Тацит ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ ДРЕВНЕЙШИХ ГЕРМАНЦЕВ (98 г. н. э.)

Германцы выбирают своих королей из среды высшего сословия, а вождей из тех, которые отличались доблестью. Но власть королей не безгранична и не произвольна; точно так же и степень власти вождя определяется личным уважением к нему: его

пример важнее звания; все смотрят на то, находчив ли он, предусмотрителен ли, идет ли впереди строя.

Впрочем, они не имеют права ни выговаривать, ни вязать, ни сечь без позволения жрецов, подвластных лишь воле божества, которое, по их убеждению, присутствует во время битв. Германцы носят на войну изображения и значки, которые они берут с собой из своих священных рощ. Главным возбуждением храбрости в германце служит то обстоятельство, что у них эскадроны и роты составляются не из случайно набранных людей, но по семействам и степеням родства: так что вблизи их все дорогое, и со своего места они могут

КАЙ КОРНЕЛИЙ ТАЦИТ (CAJUS-CORNELIUS-TACITUS, 55-135). Родился, по преданию, в городе Interamna (н. Terni, в Средней Италии) в начале правления Нерона, в 55 г, и умер в 135 г. Его основательное знание быта германцев и сближение имен подали повод к предположению, что Тацит был сыном прокуратора Галльской провинции Бельгики, соседней германскому миру. Его воспитание и первые годы юности остаются совершенно неизвестными; на основании достоинства его литературных произведений и его тесной дружбы с Плинием Младшим можно заключить, что Тацит получил отличное образование и жил в самом лучшем обществе. Близкое знакомство с военным делом, обнаруженное им в исторических произведениях, послужило поводом к догадке, что Тацит начал свою деятельность военной службой: притом в то время военная служба открывала главную дорогу ко всем гражданским должностям. По словам самого Тацита, он «начал отправлять более важные должности при Веспасиане, еще более успел при Тите, но главным образом возвысился при Домициане» (Hist. I, 1). Пройдя должности квестора, эдиля, трибуна, Тацит в правление Домициана достиг звания претора (в 88 г).

Медная монета в честь победы Германика над херусками, хеттами и ангривариями в 17 г. н. э.

слышать и вопли своих жен, и плач своих детей. В них каждый имеет самых священных свидетелей и лучших ценителей подвига. Они показывают свои раны матерям и женам, и те не боятся считать и рассматривать раны. Они же носят сражающимся пищу и поощряют их.

Есть предание, что иногда ряды войска, уже дрогнувшие и поколебленные, были вновь приводимы в порядок женщинами, их неотступными мольбами; они становились грудью к бегущим, напоминая им об угрожающем плене, которого германцы более всего боятся из-за своих женщин, потому что самое ужасное для германского гражданина то, когда в число заложников требуют девиц из знатных фамилий. Германцы приписывают женщинам особое священное и пророческое значение, не презирают их и не пренебрегают их советами. В царствование покойного (sub divo) Веспасиана мы видели

Веледу, которая у многих считалась божеством. Уже и в прежние времена германцы обоготворяли Авринию и многих других, не из низкой лести, как то бывает у нас, а как следует почитать богинь.

Из всех богов германцы наиболее чтут Меркурия (Одина) и в известные дни имеют обычай приносить ему даже человеческие жертвы.

Геркулеса (Циу) и Марса они умилостивляют жертвоприношениями животных. Часть свевов приносят, кроме того, жертвы Изиде (Фрейя). Каким образом и откуда перешел к германцам этот чужеземный (то есть египетский) культ, я мало мог разузнать; но само изображение богини в форме либурнского судна указывает на заимствование ее из чужой религии. Впрочем, им кажется более соответственным величию небесных обитателей не держать их заключенными в стенах храма и не придавать им никаких человеческих черт: они посвящают им рощи и леса; и имена богов выражают ту тайну, которую они созерцают в одном благоговении.

Едва ли кто верит так в предзнаменования и гадания, как германцы. Сам способ гаданий у них очень прост: разрезают ветку плодоносного дерева на кусочки и, наметив их разными знаками, разбрасывают наудачу по белому плащу. Затем жрец общины (civitatis), если дело общественное, или отец семейства, если частное дело, призывая богов и поднимая глаза к небу, берет

На следующий же год Тацит, неизвестно, удалился ли добровольно вместе с женой, дочерью Агриколы, знаменитого завоевателя Британи, или был удален из Рима; в 93 г., когда умер или, что вероятнее, погиб его тесть, Тацита не было еще в Риме; но, во всяком случае, он возвратился туда еще до умерщвления Домициана, следовательно, ранее 96 г. Преемник Домициана Нерва, которым начинается счастливая эпоха Римской империи, назначил (в 97 г.) Тацита исполнять должность консула; это звание было более почетным и потому предоставляло Тациту много свободного времени для литературных занятий: в 97 г. он открыл свою писательскую деятельность «Жизнеописанием Агриколы», а в 98 г. было составлено «Описание нравов германцев». В то же самое время Тацит принимал участие в политической жизни своего общества, являясь в сенат как оратор, по поводу процессов государственной важности: так, в 99 г. сенат возложил на него вместе с Плинием Младшим обязанность обличить проконсула Мария Приска, в защиту угнетенных им африканских провинций. Еще до окончания своего труда о нравах германцев Тацит приступил к другим работам и написал «Разговор об ораторах, или О причинах падения красноречия»; это сочинение многие приписывали или Тертуллиану, или Светонию.

Римляне штурмуют германское укрепление. Рим. Колонна Марка Аврелия

три раза по куску и по сделанным на них знакам дает объяснение. Если гадание предвещает неудачу, то всякое совещание об этом деле прекращается на этот день; если же оно счастливо, то требуется еще мнение авгуров, потому что они могут судить по пению и полету птиц. Только одним германцам свойственно умение узнавать будущее по чутью и предчувствию лошадей. Они содержат в тех же священных рощах и лесах на общественный счет несколько белых

коней, которые никогда не знали никакой простой работы. Эти кони запрягаются в священную колесницу, и жрец, или король, или князь обязаны править ими и наблюдать их ржание и вздрагивание. Этому гаданию верят больше всего не только народ, но и вельможи, и жрецы, которые себя считают служителями богов, а лошадей знающими даже их помыслы. Германцы имеют еще и другой способ гадать, когда дело идет о том, чтобы узнать исход важной войны: они уст-

Мы не имеем никаких сведений о жизни Тацита во II столетии, от назначения его консулом до смерти (97-135 гг.); очевидно, Тацит не принимал в этот промежуток времени никакого участия в официальной жизни римского общества и посвятил всего себя двум своим самым обширным произведениям, а именно: «Анналам» и «Историям», из которых до нас дошла только небольшая часть. Первые 6 книг «Анналов» (5-я книга с пропусками) заключают правление Тиберия от 14 до 37 г.; следующие 4 книги (7-10), с описанием в них правления Калигулы, и начало 11-й книги потеряны, а затем рассказ начинается с 47-го г., который был пятым годом правления Клавдия. В последних 5 книгах (12-16) недостает окончания 16-й книги: рассказ останавливается на 66-м году, и таким образом описание последних двух лет правления Нерона остается потерянным. Из 20 книг «Историй», которые охватывали собой время от смерти Нерона до смерти Домициана (68-96 гг.), до нас дошли первые четыре книги и начало пятой: правление Гальбы, Оттона, Вителлия и Веспасиана до войны с Цивилисом, в 70 г.

Для средневековой истории Западной Европы самое важное из всех произведений Тацита - его картина древнейшего быта германцев; на нее можно смотреть как на образцовое введение в историю цивилизации Западной Европы; кто хочет подняться

раивают единоборство между пленным, взятым у того народа, с которым предстоит война, и воином из своей среды; каждый из них вооружен отечественным оружием, и победа того или другого определяет будущее.

В делах маловажных совещаются одни только князья, но в более важных - все; однако и те дела, решение которых зависит от воли народа, обсуждаются предварительно старейшинами. Если не случится чего- нибудь внезапного и чрезвычайного, то они собираются в определенные дни, или при новолунии или при полнолунии, считая это лучшим временем для предугадывания участи предпринимаемого дела. Время они считают не по дням, как мы, а по ночам. Ночами они считают время всякого обязательства, всякой сделки, вероятно, потому, что ночь ведет день. Вольность германцев порождает один недостаток: они собираются не все вдруг, не так, как те, которые получают на то предписание, а потому два-три дня теряются на сборы. В собраниях они заседают вооруженными. Жрецы, которые получают в этом случае полицейскую власть (coercendi jus), наблюдают за тишиной. Затем король или князь, смотря по его летам, воинской славе и красноречию, выслушиваются с тем уважением, которое может внушаться более силой убеждения, чем силой власти. Если мнение его не нравится собранию, то оно выражает свое неудовольствие шумом; в случае же согласия потрясает оружием. Шум оружия служит самым почетным выражением одобрения.

В эти собрания могут быть представляемы жалобы, и там же разбираются уголовные дела. Наказания определяются по степени преступления. Изменников и перебежчиков вешают на деревьях. Лентяев, трусов, развратников потопляют в болотах, накрывают их плетнями. Этим различием в наказаниях они, кажется, хотят выразить, что злодеяния должны быть вывешены, а низкие слабости сокрыты. Что же касается более легких проступков, то для них степени наказания выражаются числом лошадей и рогатого скота; часть пени (multa) идет в пользу короля или общины, а часть в пользу истца или его родственников. На этих же собраниях избираются князья (principes), которые чинят суд в округах и селах. Каждому из них дается еще сто графов (comites), избираемых из простого народа (ex plebe), которые составляют его совет и подкрепляют его власть.

Всякое дело, публичное или частное, они разбирают с оружием в руках; но никто не может носить оружия, пока община не признает его достойным того. В последнем случае один из князей, или отец, или родственник, вручает юноше щит и копье. Это их тога, это первая почесть, которой удостаивается молодой человек: до того времени он считался частью семейства, теперь становится частью государства. Высо-

к самым источникам новейших учреждений, военных, гражданских и политических, тот должен обратиться к труду Тацита о германцах. Тацита обвиняют только в одном: говорят, что в этом труде он желал не столько изобразить германцев действительных, сколько в лице варваров осмеять деморализацию римского общества; еще Вольтер сравнивал Тацита с тем «педагогом, который для возбуждения самолюбия своих учеников расточает, в их присутствии, похвалы уличным мальчикам, как бы они ни были грязны». Но сравнение показаний Тацита с другими известиями о германцах доказывает, что если историк и руководствовался целями сатирическими, то эти цели не увлекали его за пределы истины.

Между частными изданиями книги Тацита «О германцах» более замечательно то, которое сделал Panckoucke в 1824 г, с французским переводом при латинском тексте, введением, примечаниями и географическим атласом. Из полных изданий всех произведений Тацита новейшее и лучшее сделал Orelli (Zurich. 1848, в 2 т.) и Burnouf (Paris, 1827-1833 гг, в 6 т.). Монографии о Таците: Meierotto. De fontibus, quae Tacitus in tradendis rebus ante se gestis videatur secutus. Berol. 1795; Boetticher. De vita, scriptis ac stylo Caji Corn. Taciti, etc. Berol. 1834.

Совет у германцев. Рим. Колонна Антонина

кое происхождение и великие заслуги предков передают достоинство князя и детям; иногда же дети знатных сами поступают на службу к более храбрым и уже прежде испытанным людям, и они не считают стыдом быть простыми дружинниками (comites). Степени в самой дружине (comitatus) определяются вождем, за которым она следует; дружинники соперничают за первое место при князе, а князья соперничают многочисленностью и ловкостью дружинников. Все достоинство и могущество князя состоит в том, чтобы быть постоянно окруженным большой толпой молодых сподвижников; во время мира это его украшение, во время же войны - опора. Эти вожди приобретают себе имя и славу не только в своем народе, но и у соседних племен, если могут блистать многочисленностью и храбростью своей дружины. Перед ними заискивают посольствами, осыпают подарками, и нередко одно слово их решает войну.

Когда дело доходит до боя, то для князя считается стыдом, если кто-нибудь превзойдет его храбростью, а дружине стыд, если она не сравняется с князем. Возвратиться живым с боя, в котором пал князь, считается позором на всю жизнь. Защищать и охранять князя, относить к его славе и свои храбрые подвиги составляет священную обязанность дружины. Князья бьются за победу, а дружинники за князей. Если родина томится бездействием и продолжительным миром, большая часть благородных молодых людей идет предлагать свои услуги тем племенам, которые находятся в войне; потому что покой ничего им не приносит, а на войне, среди опасностей, легче блеснуть, и вождю дешевле содержать многочисленную дружину, потому что она и своего боевого коня, и свое кровавое и победоносное копье получает от щедрот князя; его стол и простые, но обильные яства служат дружине вместо жалованья; а война и грабеж доставляют средство к подобной щедрости. Их не так легко убедить в том, что лучше обрабатывать землю и ожидать следующего лета, чем накликать врагов и награждаться ранами. Собирать потом то, что можно добыть кровью, кажется им леностью и бездействием.

Время, свободное от войны, они проводят отчасти на охоте, а больше в празднос-

Бой германцев с лучниками из римских вспомогательных войск. Рим. Колонна Марка Аврелия

ти, еде и сне. Самые здоровые и воинственные из них, не зная никакого труда, предоставляют заботы о семействе, о пенатах и полях женщинам, старикам и слабейшим в семействе, а сами коснеют в бездействии. Странное противоречие природы: те же самые люди, которые так любят лень, в то же время ненавидят покой. Существует обычай в общинах делать своим князьям поголовные и добровольные приношения скотом и хлебом, которые принимаются в знак почета, но служат также и для удовлетворения их потребностей. Они любят особенно подарки от соседних народов, частные

Серебряная монета Клавдия Нерона Друза (Старшего).

В поле изображен трофей, составленный из германского оружия: вексиллума, щитов, копий и труб

или публичные, как то: отборных коней, оружие больших размеров, сбруи и ожерелья. Мы научили их брать и деньги.

Всем известно, что германцы не любят жить в городах и что они не терпят сплошных жилищ: они живут врассыпную, где кому понравится какой-нибудь ключ, какое- нибудь поле или лесок. Деревни их построены, не по нашему обычаю, дом к дому; каждый окружает свое жилище двором, или ввиду предосторожности от пожара, или по неумению строиться. Они не знают употребления тесаных камней и черепицы, и употребляют грубые материалы, без всякого вида и приятности. Только в некоторых местах строение тщательно вымазывается глиной, столь чистой и блестящей, что она походит на краску и тени цветов. Они имеют также обыкновение копать себе землянки, на которые наваливается толстый слой навоза: они служат складом для хлеба и убежищем во время зимы, потому что умеряют суровость холода; если приходит неприятель, то он может грабить только то, что находится на поверхности земли, но что касается спрятанных и зарытых под землей вещей, то неприятель или не находит их, или они задерживают его, потому что надобно их искать.

Общая одежда их состоит из короткого плаща, застегиваемого пряжкой, а за отсутствием ее - терновником; иногда они

Германские женщины (вероятно, жрицы). Рим. Колонна Антонина

проводят весь день совершенно нагие вокруг очага, перед огнем. Самые богатые из них отличаются одеждой, которая не болтается, как у сарматов и парфян, но сидит в обтяжку, обрисовывая каждую часть тела. Германцы носят также звериные шкуры, более грубые на Рейне и более дорогие в странах внутренних, где они не могут достать себе торговлей другой одежды. Они выбирают лучших зверей и, содрав с них шкуру, раскрашивают ее и убирают кожами животных, получаемых из-за океана и неизвестного моря. Женщины одеваются, как мужчины, за исключением того, что они чаще покрываются полотняными плащами, окрашенными в пурпур, и верхняя часть платья остается без рукавов: руки и плечи голы, и ближайшая к ним часть груди открыта.

Браки у германцев весьма строги, и в этом отношении их нравы заслуживают наибольшей похвалы, потому что они почти единственные из варваров, которые довольствуются одной женой; немногие между ними вступают в браки по несколько раз, и то не для удовлетворения чувственности, а в знак благородства происхождения. Приданое приносит не жена мужу, а муж жене. Родители и родственники бывают при этом посредниками и оценивают свадебные подарки, предназначенные не для женской забавы и не для украшения новобрачной, и состоящие в быках, лошади с упряжью и щите с копьем и мечом. За этими подарками молодая передается мужу и взаимно предлагает ему в подарок что-нибудь из вооружения. Все это составляет самые прочные узы; в этом они видят таинственное священнодействие (arcana sacra); таковы их брачные боги. Чтобы жена не считала себя свободной от мысли о личной храбрости и безопасной от случайностей войны, для того и учреждаются такие приготовления к браку, которые напоминали бы ей, что она обязана быть подругой мужа во всех его трудах и опасностях; что она и во время мира, и на войне должна терпеть и рисковать столько же, сколько и муж ее. Эту-то мысль выражают те парные быки, и лошадь боевая, и изготовленное оружие; брак заключается на жизнь и смерть (sic vivendum, sic pereundum); полученные при браке подарки нужно передать сохранно и честно детям, а через них невесткам, с тем, чтобы они передали их снова внукам.

Германские жены живут, таким образом, огражденные непорочностью, без обольстительных зрелищ и без разжигающих страсти

Римские легионеры уводят в плен германских женщин.

Рим. Колонна Марка Аврелия

Статуя германки.

Считается, что она изображает Туснельду

пиров. Мужчины, равно как и женщины, не знают секретной переписки (literarum secreta). В таком многочисленном народе весьма редко встречаются случаи прелюбодеяния, за которое наказывает немедленно сам муж. Виновная с обрезанными волосами, нагая, в присутствии родственников, изгоняется из дома мужа, и под розгами прогоняется по всему селению. Женщина, нарушившая законы стыдливости, не имеет для себя пощады. Ни красота, ни молодость, ни богатство не найдут ей мужа. У германцев никто не шутит пороком, и соблазнить или быть соблазненным не называется жить по-светски (nec saeculum vocatur). Еще лучше делают в тех местах, где одни девицы могут выходить замуж, и где можно надеяться и желать быть супругой только один раз в жизни. Подобно тому, как женщина имеет только одно тело и одну жизнь, так точно она должна иметь только одного мужа; затем не должно быть никакой другой мысли, никакого пожелания, чтобы в муже любить не мужа, а брак (ne tanquam maritum, sed matrimonium ament). Ограничивать число детей или умертвить кого-нибудь из младших считается у них преступлением. В Германии хорошие нравы имеют большую силу, чем у других народов хорошие законы.

В каждом доме дети растут нагие и грязные, пока они достигают той крепости членов, того телосложения, которому мы удивляемся. Каждое дитя вскармливается грудью своей матери и не передается нянькам и мамкам. Господин не отличается от раба никакой изысканностью воспитания; среди одних и тех же стад, на одной и той же почве они растут вместе до тех пор, пока возраст не отделяет людей родословных и не обнаруживает их доблести. Молодые люди поздно знакомятся с любовью и оттого не бывают истощены уже в юности. Девушки также не выдаются рано замуж; одинаково молодые, равно способные к деторождению, в полной силе, супруги производят и здоровых детей; некоторые считают эти кровные узы еще более тесными, и при выборе заложников требуют по преимуществу племянников, так как эти последние сильнее связывают лицо и обязывают большее число членов в семействе. Наследниками и преемниками каждый считает, конечно, своих собственных детей; завещаний не делают. Если нет детей, то наследуют ближайшие родственники - братья или дяди с отцовской или материнской стороны. Чем больше кто имеет родственников и свойственников, тем почтеннее его старость; бездетность не имеет никакой цены.

Необходимо наследовать вражду и дружбу отца или родственника; но вражда не бывает у них неумолимой. Даже убийство искупается ценой нескольких голов мелкого или крупного скота, и это удовлетворяет все семейство; такое учреждение весьма полезно для общества, ибо личная вражда становится гораздо опаснее при личной свободе. Ни один народ не бывает так внимателен к своим сотрапезникам и гостям, как германцы, отказать кому-либо от своего дома считается бесчестием; каждый угощает тем, что есть, смотря по своему состоянию. Если чего-нибудь недостает, хозяин указывает гостю на соседний дом, вводит его туда без приглашения; это все равно: их обоих принимают с одинаковым радушием. В отношении гостеприимства не различают знакомого от незнакомого. Когда гость уходит и просит чего-нибудь, то обычай требует, чтобы ему не отказывали; обычай же позволяет то же самое и хозяину. Они любят подарки, но не думают обязывать кого-либо своим подарком и не считают обязанными себя, получив что-нибудь от гостя.

Вставая ото сна, который у них продолжается долго после наступления дня, они немедленно моются, чаще всего теплой водой, так как зима у них очень продолжительна. После умывания они едят, сидя каждый на особом стуле и за особым столом. Затем они обращаются к делам, а чаще к пиршеству, на которое являются вооруженными. Пить целый день и целую ночь не считается постыдным. Ссоры, которые у германцев часты, как вообще между выпившими, редко кончаются бранью, и чаще убийствами и ранами. Впрочем и примирения, союзы, выбор князей, мир, война - все это решается на пирах, как будто ни в какое другое время ум не бывает так ясен для обсуждения дел и так настроен для великих предприятий. Этот народ без хитрости и коварства раскрывает тайны своего сердца за вольной пирушкой. Оттого у них то же самое, что говорилось за пиром нараспашку, на следующий день подвергалось вторичному обсуждению; и то, и другое весьма благоразумно: они обсуждают дело тогда, когда человек не может скрывать своих мыслей, а утверждают свой приговор, когда нельзя сделать ошибку (deliberant, dum fingere nesciunt; constituunt, dum errare non possunt).

Напиток их состоит из жидкости, добываемой из ячменя или пшеницы, а брожение делает его похожим на вино. Более близкие к реке (то есть к Рейну) торгуют и вином. Кушанья их просты: дикие плоды, молодая дичь, кислое молоко; все это без всяких затей и приправ. Они менее воздержаны относительно удовлетворения жажды. Если потворствовать их пьянству, давая им пить, сколько они хотят, то этим пороком можно победить их легче, чем оружием. Они имеют только один род зрелищ на всех своих собраниях. Молодые люди - а для них это игра - перескакивают нагие через мечи и воткнутые копья. Упражнение возвысило эту игру до искусства,

Надгробный камень кавалериста из римских войск. Найден в Майнце

Каменная статуэтка германского жреца

а искусство придало ей грацию; участвующие не ищут ни прибыли, ни жалованья; удовольствие зрителей служит наградой смелой ловкости. Игра в кости - это удивительно - занимает их натощак, как серьезное дело и притом с таким ослеплением как при выигрыше, так и при проигрыше, что когда уже ничего нет, они ставят на последнюю ставку свою свободу и самих себя. Проигравшийся добровольно отдает себя в рабство: и хотя бы он был моложе и сильнее того, кто выиграл, но тем не менее он дозволяет последнему связать и продать себя. Они тверды в случае несчастья и называют это честностью. Таких рабов стараются продать, как бы желая избавить себя от стыда выигрыша.

Обыкновенные рабы не имеют определенных в доме занятий, как у нас. Всякий сам заправляет своим двором и своими пенатами. Господин налагает на раба, как на фермера (colonus), известную подать хлебом, животными и платьем; и раб повинуется только в этих пределах. Другие домашние работы выполняются женой и детьми. Редко случается, чтобы раба били, заковывали или изнуряли работой. Они скорее убьют его, но не по жестокости и не наказывая, а в порыве гнева, как убивают врага; и убийца не остается безнаказанным. Вольноотпущенные (liberti) стоят немного выше рабов: они редко приобретают влияние в семейных делах, и никогда в общественных, исключая те народы, которые управляются королями (quae regnantur). У таких народов вольноотпущенные даже возвышаются над людьми свободнорожденными и благородными. Низкое положение вольноотпущенных - признак политической свободы народа.

Дача денег взаймы и увеличение их процентами им неизвестны, а это их охраняет от ростовщичества более, чем запретитель-

Рунический календарь древних германцев. Резьба по липе

Надписи на мече нанесены руническим алфавитом футарк, состоящим из 24 знаков. Использовался для ритуальных целей и гадания. Размеры 122,6x4,9 см

ные законы. Поля, в размере соответственном числу рабочих рук, отводятся в общее владение на известное время (per vices), и потом они сами делят землю между собой, по достоинству лиц. Обширность их полей облегчает такой дележ. Они ежегодно меняют свои поля; у них всегда остается лишнее место: они не заботятся об удобрении земли и не стесняются ее пространством; не разводят фруктовых садов, не ставят заборов, не поливают. От земли требуется только хлеб. Таким образом, они не разделяют года на четыре времени, как мы. Они знают и называют только зиму, весну и лето, но не знают ни имени, ни плодов осени.

У них нет пышных похорон: они соблюдают только одно - чтобы тела знамени- тых мужей были сжигаемы на костре из дров известного дерева. Они не кладут на костер никаких одежд, ни благоухающих трав; только оружие покойника, а иногда и его лошадь сжигаются вместе с ним. Могилой служит высокий курган: они не любят ставить колоссальные и дорогие монументы, как гнетущие умершего. Они скоро перестают плакать и стонать, но зато долго хранят свое горе и печаль; одним женщинам прилично оплакивать умершего; мужчинам же дозволяется только вспоминать о нем. Вот все, что я узнал о нравах германцев.

De situ, moribus et populis Germaniae, гл.

VII-XXVIL

<< | >>
Источник: М.М. Стасюлевич. История Средних веков: От падения Западной Римской империи до Карла Великого (476-768 гг.) 2001. 2001

Еще по теме К. К. Тацит ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ ДРЕВНЕЙШИХ ГЕРМАНЦЕВ (98 г. н. э.):

  1. 2. ОБЩЕСТВЕННЫЙ СТРОЙ ДРЕВНИХ ГЕРМАНЦЕВ И ЮЖНЫХ СЛАВЯН
  2. § 3. Тацит: венеды, германцы, сарматы
  3. ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ ЯПОНСКОГО ОБЩЕСТВА
  4. Древние германцы
  5. Религия древних германцев.
  6. К. К. Тацит ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ И ЭТНОГРАФИЧЕСКИЕ ПОНЯТИЯ ДРЕВНИХ О ГЕРМАНИИ (98 г.)
  7. Посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК РФ)
  8. Вопрос 3. Политические партии и другие общественные объединения в политической системе общества
  9. ОБЩЕСТВЕННАЯ И ВНУТРИПОЛИТИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ АНГЛИИ XVIII BEKA
  10. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ США B НАЧАЛЕ XIX BEKA
  11. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ B КОНЦЕ 70-Х, B 80-Х ГОДАХ XIX В.СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЯ
  12. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ РОССИИ КОНЦА XVH В. МОЛОДЫЕ ГОДЫ ПЕТРА I
  13. ЭВОЛЮЦИЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО И ОБЩЕСТВЕННОГО СТРОЯ ДРЕВНИХ АФИН