<<
>>

Сидоний Аполлинарий ЧАСТНАЯ ЖИЗНЬ, ЗАНЯТИЯ И НРАВЫ ВЫСШЕГО ЗАПАДНОГО ДУХОВЕНСТВА В ЭПОХУ ПАДЕНИЯ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ

(Из переписки современников, около 480 г.)

Сидоний - своему другу, Льву, привет!

Я посылаю тебе, по твоей просьбе, жизнь Аполлония Пифагорейца (Тианского), не по тексту Никомаха Старшего, переписывавшего ее из Филострата, но как Тасций-Виктори- ан списал у Никомаха.

Поспешность, с которой я хотел выполнить твое желание, была причиной того, что я переписывал слишком скоро и не очень старательно. Не упрекай меня, если я при всем том употребил более времени на эту работу, нежели думал, ибо когда я томился в плену, в стенах Ливии (у Каркассона) - после Христа я тебе обязан своим освобождением, - мой дух, удрученный беспокойством, мог работать урывками; ночью я воздыхал, днем был обременен настоятельными обязанностями. Наконец, когда сумерки отрывали меня, утомленного, от различных занятий, и я возвращался домой, мои глаза не имели возможности вкусить покоя: я осужден был выслушивать крики двух готских старух (quae quaepiam Gothides anus), живших по соседству с моей комнатой, вздорных, пьяных и отвратительных, каких только можно встретить.

По своем возвращении я нашел несколько свободного времени, чтобы скорее препроводить к тебе эту книгу, неподчищенную, полусырую и, как говорят, отзывающуюся новым вином, больше для того, чтобы удовлетворить твое желание, нежели исполнить свою обязанность. Итак, отложи в сторону лавры Аполлона и покинь берега Иппокре- ны, забудь гармонию привычного тебе стиха, стиха, который у людей, ученых как ты, льется, подобно струе, а не добывается трудом... Отложи и твои знаменитые оды, в которых ты воспеваешь своего короля, и в которых этот знаменитый государь то наводит ужас на народы, живущие за морями, то заключает победный договор о Верхней Испании с варварами, трепещущими от звука его имени на берегах Ваала.

Теперь ты можешь почерпнуть, на свободе и удобно, из этой книги все сведения, как ты желал, и, предавшись вполне ее чтению, будешь, так сказать, странствовать вместе с философом Тианским, следуя за ним то по Кавказу и Индии, то к гимнософистам Эфиопии и браминам Инда. Читай его жизнь и ты увидишь, что, за исключением католической веры, она похожа на твою. Взыскиваемый богатыми, он не искал богатств; полный любви к знанию, он презирал золото, трезвый среди пиров, он был одет в простое полотно, когда окружавшие его носили багряницу; среди изнеженности, он оставался суровым; с длинной бородой и со всклоченными волосами он ходил среди тщательно раздушенных людей, он отличался простотой и перед королями в тиарах, и среди сатрапов, умащенных и одетых с изысканностью... Сомневаюсь, без обиняков, чтобы между нашими предками мог найтись автор, достойный описать жизнь Аполлония, но, без сомнения, наше время найдет тебя достойным прочесть ее. Прощай.

Т. II, кн. VIII, письмо 3.

Сидоний - своему другу, Ерифию, привет!

Ты, мой Ерифий, все тот же: никогда ни охота, ни город, ни поля не привлекают тебя до такой степени, чтобы любовь к литературе перестала владеть тобой... Я послал тебе стихи, написанные мной по просьбе твоего тестя[55], этого почтенного человека, который в обществе равных ему живет равно готовый повелевать и повиноваться. Но так как ты желаешь знать, где и по какому случаю были написаны те стихи, чтобы лучше понять это маловажное произведение, то пеняй на себя, если предисловие будет длиннее самого сочинения.

Мы собрались у гробницы св. Юста1, между тем как болезнь препятствовала тебе присоединиться к нам. До наступления дня мы совершили ежегодную процессию, при огромном стечении народа обоего пола, которого не могли вместить базилика и крипта, хотя они окружены обширными портиками. После того, как монахи и белое духовенство (clerici), воспевая попеременно с большим смирением псалмы, отслужили утреню (vigilia), все разошлись в разные стороны, не отходя, однако, далеко, чтобы быть наготове к терциям, когда священники должны совершать таинство. Теснота помещения, народ, толпившийся около нас, и большое количество свечей душило всех; тяжелые испарения ночи, еще близкой к лету, хотя смягчаемой первой свежестью осенней зари, еще более нагрели это здание. Между тем, как различные классы обществ рассыпались в разные стороны, знатнейшие граждане собрались у гробницы консула Сиагрия, которая была на расстоянии полета стрелы. Некоторые сели под тенью беседки, составленной из кольев, покрытых зелеными ветвями винограда; мы легли на зеленой лужайке, пропитанной благоуханием цветов. Разговор шел приятно, весело, шутливо; между прочим (что было всего приятнее) не было и речи о властях, ни о податях; не было ни слова, которое бы могло компрометировать, ни лица, которое могло бы быть компрометировано. Всякий, кто мог красочно рассказать занимательную историю, был уверен, что его выслушают с жадностью. Во всяком случае, не было связных рассказов, потому что веселость слушателей часто прерывала речь. Утомленные наконец этим долгим отдохновением, мы захотели чем-нибудь заняться. В ту же минуту, разделясь на две партии, смотря по летам, одни требовали

1 Филиматий.

с громким криком игру в мячи (pila), другие - стол и кости (tabula). Что касается меня, то я первый подал знак к игре в мячи, которую, ты это знаешь, я люблю так же, как и книги. С другой стороны, брат мой Домни- ций, человек чрезвычайно приятный и веселый, овладев уже костями, потрясал ими и стучал рогом, как бы подавая знак трубой, чтобы созвать игроков. Что же касается нас, то мы играли много с толпой школьников, с тем, чтобы расшевелить этим здоровым упражнением бодрость наших членов, онемевших от долгого отдохновения. Сам славный Филиматий, как говорит мантуанский поэт: «Ausus et ipse manu juvenum tentare laborem», -постоянно вмешивался в среду играющих в мячи. Ему удавалась эта игра, когда он был помоложе; но так как его часто сталкивали с средины, где стояли, толчком бежавшего игрока; так как, в другой раз, если он выступал на арену, он не мог ни перерезать дороги, ни уклониться от летевшего мимо или падавшего на него мяча, и часто опрокидываемый с трудом поднимался после своего неловкого падения, то он первый оставил игру, тяжело вздыхая и очень разгоряченный: это упражнение раздуло ему фибры печени, и он почувствовал колотья. Я тотчас же оставил игру, чтобы сделать доброе дело - перестать в одно время с ним и избежать, подобно нашему брату, последствий усталости. Мы снова сели, и вскоре пот заставил его спросить воды, чтобы умыть лицо; ему принесли воды и полотенце, покрытое шерстью: оно, омытое от вчерашней грязи, было случайно повешено на веревке, проходившей по блоку перед двухстворчатой дверью небольшого дома привратника. Отирая на досуге щеки, он сказал мне: «Мне хотелось бы, чтобы ты продиктовал мне четверостишие на тряпку, которая оказала мне эту услугу».- «Пожалуй»,- отвечал я.- «Но,- прибавил он,- диктуй же!» Я ему ответил тогда с улыбкой: «Но знай, что музы разгневаются, если я вздумаю вмешиваться в их хор при таком множестве свидетелей». Тогда он мне возразил очень живо и очень вежливо (это человек пылкий и неистощимый источник острот): «Смотри, господин Соллий, чтоб Аполлон не рассердился скорее, если ты попробуешь втайне и один обольщать его возлюбленных питомиц». Ты можешь посудить, какие рукоплескания вызвал этот быстрый и остроумный ответ. Тогда, уже не медля более, я призвал его писца, который был невдалеке, с дощечками в руках, и продиктовал ему следующее четверостишие:

«В одно утро, выходя из теплой бани, или когда охота увлажит чело, пусть прекрасный Филиматий найдет снова эту тряпку, чтобы осушить лицо, все в поту, и влага пусть перейдет с его чела в эту шерсть, как в глотку пьяницы».

Лишь только наш Епифаний записал эти стихи, как нам объявили, что час настал, когда епископ выходит из своего места, и мы тотчас встали.

Теперь вы оба не забудьте мне секретно возвратить другое, более обширное сочинение, которое вы просили меня написать в форме параболы или какой-нибудь фигуры, против одного господина, который не может переносить хороших дней; вы получите ее завтра. Если оно вам понравится, возьмите его и публикуйте; в противном же случае истребите и забудьте. Прощай.

Т. II, кн. V, письмо 17, с. 52.

КОММЕНТАРИЙ. Оба письма были написаны Сидонием, когда он был епископом: первое письмо было адресовано к известному в то время римскому поэту Льву, жившему при дворе вестготских королей, вскоре после освобождения Сидония из плена. Предмет переписки составляло жизнеописание Аполлония Тианского, жившего в первом веке; этот языческий философ приобрел в свое время обширную известность своей попыткой преобразовать моральный быт языческого общества путем религии, оставаясь притом верным отечественному культу. Из второго письма еще более видно, как классическая древность и старые общественные привычки проникали в высшее католическое духовенство, в эпоху падения Западной Римской империи, в противоположность нравам и обычаям представителей древней христианской общины, как оно изображено у Тертуллиана. Такой переворот был следствием не деморализации самой общины, но изменением ее отношений к высшему светскому сословию империи: христианские епископы, несмотря на отсутствие официального характера, имели более действительной власти над обществом, нежели сами агенты правительства, а потому высшая аристократия, как то представляет и Си- доний, старалась приобрести епископские места; вот отчего само избрание и жизнь таких епископов отразили на себе характер светского сословия империи, с его распущенной жиз-

<< | >>
Источник: М.М. Стасюлевич. История Средних веков: От падения Западной Римской империи до Карла Великого (476-768 гг.) 2001. 2001

Еще по теме Сидоний Аполлинарий ЧАСТНАЯ ЖИЗНЬ, ЗАНЯТИЯ И НРАВЫ ВЫСШЕГО ЗАПАДНОГО ДУХОВЕНСТВА В ЭПОХУ ПАДЕНИЯ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ:

  1. Сидоний Аполлинарий ДВОР ЦЕЗАРЕЙ В ЭПОХУ ПАДЕНИЯ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
  2. Сидоний Аполлинарий ПОЛИТИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ ХРИСТИАНСКОЙ ОБЩИНЫ НА ЗАПАДЕ В ЭПОХУ ПАДЕНИЯ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
  3. Сидоний Аполлинарий ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ИТАЛИИ СОВРЕМЕННИКА ПАДЕНИЯ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
  4. Сидоний Аполлинарий ГОРОД В ИТАЛИИ ПЕРЕД ПАДЕНИЕМ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
  5. Сидоний Аполлинарий ВИЛЛА ЗНАТНОГО РИМЛЯНИНА В ПРОВИНЦИИ ПЕРЕД ПАДЕНИЕМ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
  6. ДРЕВНИИ МИР В ЭПОХУ ПАДЕНИЯ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ (V в.)
  7. НОВЫЙ МИР В ЭПОХУ ПАДЕНИЯ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
  8. Сидоний Аполлинарий РИМСКИЙ ПАРАЗИТ ВРЕМЕН ПАДЕНИЯ ИМПЕРИИ
  9. К. Фориэль ОТНОШЕНИЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ РЕЛИГИОЗНОГО ОБЩЕСТВА К ВАРВАРАМ-ЗАВОЕВАТЕЛЯМ В ЭПОХУ ПАДЕНИЯ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ (1836 г.)
  10. Григорий Турский ОТНОШЕНИЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ РЕЛИГИОЗНОГО ОБЩЕСТВА К НАРОДНЫМ МАССАМ В ЭПОХУ ПАДЕНИЯ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ (591 г.)
  11. ПАДЕНИЕ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
  12. Ж. Мишле ОБЩАЯ КАРТИНА РИМСКОГО ОБЩЕСТВА ПЕРЕД ПАДЕНИЕМ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ (1833 г.)
  13. § 3. Падение Западной Римской империи и образование варварских государств
  14. ОТ ПАДЕНИЯ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ ДО КАРЛА ВЕЛИКОГО (476-768 гг.)
  15. 1. Падение западной римской империи – результат потери в обществе веры и духа
  16. Аммиан Марцеллин НРАВЫ ВЫСШЕГО РИМСКОГО ОБЩЕСТВА В ИТАЛИИ ПЕРЕД ЕГО ПАДЕНИЕМ
  17. Амедей Тьерри СВ. СЕВЕРИН И ВАРВАРСКИЙ МИР НА ДУНАЕ, ПЕРЕД ПАДЕНИЕМ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ (i860 г.)