<<
>>

Генрих фон Зибель ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ЛЕГЕНДЫ О ПЕТРЕ ПУСТЫННИКЕ (в 1841 г.)

Между тем как князья делали свои приготовления к Первому Крестовому походу, вассалы собирались вокруг них, а рыцари и воины, сюзерены которых не принимали во всем этом участия, обращались к другим вельможам по своему соседству, и в низших классах народа, давно отвыкшего от военного дела, возбужденное однажды движение пошло далее вперед и по недостатку законных путей к своему выходу произвело насильственные взрывы.

Состояние сельского населения во Франции было в ту эпоху весьма печально; городское устройство еще только зарождалось и не могло защищаться против притеснений со стороны поземельных собственников, или ленных владельцев. В Германской империи низшие сословия умели улучшить свой быт благодаря целому ряду деятельных правителей (то есть Оттонов в X и Генрихов в XI столетии); но долговременная борьба государства с церковью (при Генрихе IV) снова вызвала величайшую грубость нравов во всех ее частях. Безначалие в Италии и жестокий деспотизм в Англии, обрушившийся более всего на низшие классы населения, повели к тем же результатам, и потому Восток являлся повсюду утешительной надеждой на освобождение. Поселяне стекались толпами, особенно во Франции; выходили на дорогу целыми деревнями, продавали все, что имели, запасались, как могли, оружием и всем необходимым для странствования, и были готовы немедленно отправиться в путь, предпринимаемый именем Господа. Но голод предшествовавшего года истощил совершенно страну, и это было особенно чувствительно для низших классов; они увидели себя вынужденными распродавать свое имущество за самую ничтожную цену: мы читаем, что 12 овец продавались за 7 денариев; то, в чем более нуждались, оружие и т. п. от всеобщего запроса вздорожало, а потому в короткое время и те ограниченные средства, которыми каждый располагал, должны были истощиться. В случае обращения к князьям их принимали дурно, ибо ни у кого не хватало денег прокормить такие огромные массы. Сверх того, эти массы далеко не состояли из людей, способных носить оружие: там находились женщины, дети, беглые монахи и целые толпы ничем не обуздываемого сброда. Чтобы не погибнуть от голода, им следовало безотлагательно вступить в неприятельскую землю, ибо они могли прокормить самих себя только войной.

Между тем эти толпища вовсе не имели в виду примкнуть к благоустроенным армиям, руководимым князьями. Если бы они даже и были хорошо снабжены, то и в таком случае не согласились бы ждать; они

ГЕНРИХ ФОН ЗИБЕЛЬ (HEINRICH VON SYBEL. 1817-1895). Профессор истории в Мюнхенском, а потом в Боннском и Мюнхенском университетах, Генрих фон Зибель принадлежит к числу самых замечательных немецких историков. К капитальным его произведениям относится «Geschichte der Revolutionszeit von 1789 bis 1795» (первое издание 1853 г). Во время пребывания в Мюнхене Зибель принимал самое деятельное участие в изданиях Исторической комиссии Мюнхенской академии наук, где помещено весьма много его собственных отдельных трудов. Наконец, профессору Зибелю историческая наука обязана единственным и превосходным специальным для нее журналом «Historische Zeitschrift», который выходил с 1859 г четырьмя книжками в год и содержит в себе, сверх монографии и исследований лучших немецких историков, библиографический указатель всех новых книг в истории, выходивших как в Германии, так и в других странах, с разбором важнейших из них.

Сочинение, из которого заимствована сама статья, а именно «История Первого крестового похода», состоит из двух отделов: критика историков и литературы и история и легенды Крестового похода.

Эволюция рыцарского вооружения в XI-XIII вв. Реконструкция Виолле-ле-Дюка по различным памятникам. Слева направо: рыцарь - конец XI в.; рыцарь - середина XII в.; рыцарь - начало XIII в.

думали, что стоят на прямой дороге к блаженству в здешнем и будущем мире. Они не считали необходимым откладывать дело в ожидании знати, под властью которой томились до тех пор, и торопились свергнуть с себя иго. Внешний быт того общества побуждал его изменить обычный порядок гражданской жизни, и народ поддавался этому побуждению с каким-то диким восторгом и фанатическим воодушевлением. Все были убеждены, что сам Бог явится их вождем и заступником и рассчитывали на него, а не на светских и им ненавистных предводителей. Воинству Господню надлежало ожидать величайшего счастья на земле; Бог позаботится о них и предаст в их руки богатства неверных и нечестивых. Одним словом, этот народ оторвался от всех светских условий своей родины и даже всеми возможными средствами вступал с ними в борьбу.

Если мы обратимся теперь к исследованию вопроса, как относилась эта аскетическая ревность к Папе или, говоря вообще, к иерархическим стремлениям той эпохи, то мы заметим если не открытую ненависть, то полнейшее равнодушие. Конечно, нет тому фактических выражений, ибо почтительный страх к апостольскому престолу успел уже укорениться, но тем не менее замечателен исторический взгляд того времени на возникновение Крестовых походов, который мог явиться только в ту эпоху и был направлен к тому, чтобы приписать наибольшую часть папского влияния какому-то фанатику, служившему идеалом аскета. Такое направление легенды о Петре Пустыннике - а ее-то именно я и имею теперь в виду - само по себе очевидно; но для доказательства того, что она не может иметь ни малейшего притязания на историческую достоверность, необходимо ближайшее ее

рассмотрение и критический разбор ее источников.

Петр Амьенский Пустынник по преданиям, записанным у Альберта Ахенского и укоренившимся благодаря Вильгельму Тирскому, пользуется славой человека, который вызвал весь Запад к Крестовым походам и своим воодушевлением увлек самого Папу. «Глубоко опечаленный при виде языческого варварства,- так рассказывает Альберт,- он среди молитвы уснул в храме св. Гроба; в это время является перед ним Спаситель в небесном сиянии и говорит ему, слабому и смертному существу: “Петр, дражайший мой сын, восстань, иди к патриарху и возьми от него послание моим именем. Ты должен на родине рассказать о бедствиях св. мест и подвигнуть сердца всех к тому, чтобы они очистили Иерусалим и избавили святых от рук язычников. Ибо врата рая открыты тем, кого я избрал и призвал”. Петр рано проснулся и отправился к патриарху за грамотой. Патриарх вручил ему требуемое, весьма благодарил его, и Петр отправился, переплыл с большими затруднениями море и пришел в Бари; а оттуда в Рим. Там Папа в смирении и радостно выслушал воззвание и пошел в Верчелли, а оттуда в Клермон проповедовать путь Господень. И поднялись все земли и все князья и рыцари целой Франции на освобождение Гроба Господня; 8 марта 1096 г. вступил в могущественное государство Венгрию Вальтер Неимущий, доблестный рыцарь, с великим числом пеших людей и с 8 всадниками; он был первым, предпринявшим путь в Иерусалим».

Мне кажется, нельзя ошибиться в характере этого рассказа, это история чуда, святая легенда, какая когда-либо существовала. Является сам Христос, Спаситель мира, чтобы предписать Крестовый поход; он произносит слово, и дело осуществилось, едва только Петр успел провозгласить это слово. Узнает о том Папа; он говорит другим, и 8 марта без дальнейших размышлений первые крестоносцы уже в Венгрии. Это было делом рук Божиих, исполнителем которого является ничтожный Пустынник; Папа стоит на третьем месте, и то без особенного значения.

Вильгельм Тирский взял на себя труд связать эту легенду с данными исторических источников. Петр задумывает предприятие по личному побуждению; чудесный сон утверждает его в намерении, и вот он у Папы. Урбан тотчас принимает его сторону и берет на себя руководить делом; но прежде чем он оставил Италию, Пустынник проходит все страны и возбуждает сердца. Никто не может противостоять его огненным речам; красноречие Петра воспламеняет мужественных и воодушевляет малодушных; таким образом он сделал уже половину дела, когда прибыл в Клермон Урбан и торжественно провозгласил предприятие. У Вильгельма, мы видим, мистический тон легенды ослаблен; не исключая сна Петра, который также лишен чудесной обстановки, у Вильгельма все идет строго рационально и самым простым человеческим образом. Альберт Ахенский выставляет вперед именно то, что Господь явился слабому и смертному существу; у Вильгельма прославляется живость его духа и необыкновенное красноречие. Альберт переходит прямо от Господних повелений к внешним событиям; Вильгельм наполняет этот пробел пространным рассказом промежуточных событий. Я думаю, что последние можно признать без нарушения истины чистой выдумкой; но прежде чем я попытаюсь изобразить дело на основании источников, нам нужно будет упомянуть о третьей форме предания.

Анна Комнина (см. о ней ниже) рассказывает, что в Палестине находился Пустынник по имени Кукупетр, которого глубоко оскорбляли притеснения турецких властей. Возвратясь, он, отчасти из ненависти к язычникам, а отчасти из страха, пустился в дорогу один, склонил всех к походу и привел в движение Запад. В этом изложении нет ни малейшего следа чуда; о Папе не упоминается вовсе; перед нами Петр, человек весьма впечатлительный сам и одаренный способностью возбуждать других; ему одному приписывают заслугу предприятия или упрек за него (то есть с византийской точки зрения, враждебной крестоносцам). Я не думаю, что такой характер легенды был личным воззрением писательницы; чтобы убедиться в противном, стоит припомнить, каким образом в Константинополе должны были встретить Петра. Туда явились сначала толпища Вальтера Неимущего, собранные Петром; это были люди особой закваски, среди которых их апостол считался святым, а об участии Папы, быть может, никто ничего и не знал. Если они и слыхали, что Урбан напутствовал пилигримов своим благословением, то тем не менее перед их телесными и духовными очами носился живой образ Пустынника: они провозглашали его славу; он, по их убеждению, возбудил весь мир, и по отношению к своему собственному миру они были совершенно правы. Ими была подготовлена Византия, когда этот прославленный герой явился туда с новыми многочисленными толпами: император потребовал его к себе, узнал, что он из Палестины, а имел ли он видение о том, не могло быть много и речи; Пустынник подтвердил, что он проповедовал во всех землях; о Папе не говорится ни слова - да и к чему, если, быть может, Петр никогда и не видал его, и если он верил, что его миссия проистекает из более высшего источника, нежели каким был оратор Клермонско- го собора (Урбан II).

Но обратимся к положительным данным, которые могли побудить нас к подобному отрицанию, обратимся к историческим источникам, которые могли бы внушить нам доверие к Петру и его деятельности. Если мы откроем, что исторические писатели того времени и в особенности те, которые жили ближе к его родине, молчат и не приписывают ему славы виновника Крестовых походов, то в таком случае одно это молчание укажет нам на характер господствующего рассказа и на необходимость другой точки отправления. Что же оказывается? Кроме трех вышеупомянутых источников (Альберт Ахенский, Вильгельм Тирский и Анна Комнина), нет ни одного, который жил бы в ту эпоху и в той местности (около Амьеня) и, занимаясь простым изложением событий, знал бы что-нибудь о Петре, посланнике Божием, предтече Папы, возбудившем весь Запад. Северные французы говорят о нем как о проповеднике толпы, подобно тому, как они говорят о Гот- шальке, Фолькмаре и Эмико. Немцы, англичане и итальянцы не говорят о нем вовсе и едва только упоминают в числе предводителей первых толпищ. Вся его роль в первом Крестовом походе ограничивается следующим: один раз выступает он на сцену действующим лицом, именно при переговорах с Кербогой (под Антиохией), а другой раз является беглецом из лагеря вместе со многими другими, и историки при первом случае не отзываются о нем с особой похвалой и даже не выражают упрека во втором случае. Сам Радульф, нормандский писатель (или Рауль Канский), упоминая в первый раз о Петре, далеко не является его почитателем, а при втором случае забывает назвать его имя вместе с прочими. Есть некоторые известия о его смерти, а именно, что он умер в Гюи, в монастыре, основанном им же самим по своем возвращении; более ни слова: но как же мог бы его соотечественник и современник сообщить это известие в такой форме, если бы рассказ Альберта имел под собой хотя в чем- нибудь историческую почву? Между тем ничего, решительно ничего не сказано по поводу его смерти. Вся эта легенда сообщает нам не факт, но служит только доказательством, какой силой обладало воображение мечтателей той эпохи. То направление, которое господствовало целых 100 лет в кельях отшельников, старалось овладеть всем Крестовым походом и потому поставило во главе его не Папу, но Пустынника.

Geschichte des ersten Kreuzzuges. Dusseld.

1841, с. 236-242.

<< | >>
Источник: М.М. Стасюлевич. История Средних веков: Крестовые походы (1096-1291 гг.) 2001. 2001

Еще по теме Генрих фон Зибель ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ЛЕГЕНДЫ О ПЕТРЕ ПУСТЫННИКЕ (в 1841 г.):

  1. Таков был исторический фон вторжения с востока
  2. 1. Историческое значение римского права.
  3. 1. Историческое значение римского права.
  4. Историческое значение чартизма.
  5. 3. Историческое значение буржуазного права
  6. ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ «УТОПИИ»
  7. ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ УРАРТУ
  8. Историческое значение Нидерландской буржуазной революции.
  9. Историческое значение Английской революции. Историография
  10. Историческое значение спора o6 инвеституре
  11. ПОЛОЖЕНИЕ СОСЛОВИЙ ПРИ ПЕТРЕ
  12. ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ СКИФСКОГО НАШЕСТВИЯ B ПЕРЕДНЮЮ АЗИЮ
  13. ИСТОРИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ АНГЛИЙСКОЙ БУРЖУАЗНОЙ РЕВОЛЮЦИИ XVII В.
  14. Историческое значение Великой французской революции. Историография
  15. Итоги Германской революции 1848— 1849 гг. и ее историческое значение.
  16. Историческое значение второго конфликта между империей и папством
  17. ВЫГОДЫ РОССИИ И ВЕЛИКОБРИТАНИИ OT КОНВЕНЦИИ 1841 Г. O ПРОЛИВАХ
  18. Адам Бременский ГАМБУРГСКАЯ ЕПАРХИЯ ПРИ ГЕНРИХЕ III И В МАЛОЛЕТСТВО ГЕНРИХА IV: АДАЛЬБЕРТ БРЕМЕНСКИЙ. 1043-1072 гг. (в 1075 г.)