<<
>>

Лекция N 5. Семейное право

На правовом положении граждан*(64) в римском праве очень сказывалось, в частности, семейное положение лица. Поэтому, закончив тему "лица", целесообразно перейти к изучению того раздела римского частного права, который обозначается как "семейное право".

Что составляет содержание семейного права? Семья образуется в результате брака. Поэтому семейное право изучает институт брака и гражданско-правовые отношения между супругами. Если супруги имеют детей, возникает второй круг семейно-правовых отношений - отношения между родителями и детьми. Наконец, в римском праве к этому присоединяется третий круг: это - искусственное выполнение или детей (институт усыновления), или родителей (опека и попечительство).

Энгельс называет римскую семью "промежуточной формой патриархальной семьи". Существенным для промежуточной формы Энгельс считает: 1) включение в состав семьи несвободных и 2) отцовскую власть; поэтому законченным типом этой формы семьи Энгельс и считает римскую семью. Характерно само наименование семьи "familia". Первоначально это слово означало "рабы" (еще у Гая - familia id est patrimonium) - в данном хозяйстве; потом все относящееся к составу домашнего хозяйства - и имущество, и рабочая сила: жена, подвластные дети, рабы.

Мне уже приходилось говорить о различии семьи агнатской и когнатской и соответственно о родстве агнатском и когнатском. Агнатскую семью объединяло в одно целое не кровное родство, а общая отцовская власть, власть домовладыки. Все в семье было первоначально одинаково подчинено домовладыке, все было "под его рукой", manus, почему власть домовладыки и имела это наименование, независимо от того, идет ли речь о власти над свободными подвластными (жена, дети), над кабальными, (насколько эта власть абсолютна, некоторые сомневались); рабами, скотом и другим имуществом. Но с течением времени произошла дифференциация; конечно, тут речь идет не только о разных обозначениях власти домовладыки, но о самом содержании власти: власть над свободными стала окончательно ограниченнее, чем власть над рабами, а в эпоху Юстиниана власть мужа над женой, отца над детьми перестала быть настоящей властью, а стала правом, сопряженным с обязанностью. Вообще агнатское родство уступило место когнатскому, родству по крови. Многие родственники являются одновременно и агнатами, и когнатами; например, подвластные дети. Но если взять эманципированных детей (т.е. освобожденных из-под отеческой власти) и усыновленных, то окажется, что эманципированные дети являются когнатами, но не принадлежат к числу агнатов; а усыновленные, наоборот, агнаты, но не когнаты. Эти различия имели практическое значение, главным образом, в наследственном праве.

Для современного наследственного права (да и в некоторых других случаях) сохранили значение римские способы исчисления близости родства; это по линиям и степеням. Линия родства бывает прямая и боковая. Прямая линия - это ряд лиц, происходящих одно от другого (студенты иногда выражаются так: "происходящие друг от друга", но этого в природе не бывает, а потому рекомендуется говорить: "одно от другого"). Если прямую линию родственников брать от младшего поколения к старшему (данное лицо - его родители - дети и бабка и т.д.), то перед нами - прямая восходящая линия.

Если, наоборот, идти от старых к молодым (дед и бабка - их дети, - дети детей, или внуки - дети внуков или правнуки и т.д.), то это - прямая нисходящая линия. Боковая же линия родства охватывает нескольких лиц, происходящих от общего родоначальника. Если этот общий родоначальник - отец, это - родственники в первой боковой линии. Это - братья и сестры. Если они все происходят от общих родителей, это - братья и сестры полнородные (но не полнокровные). Если, скажем, мужчина состоит последовательно в двух браках и от каждого из них были дети, братья и сестры, происхождение от одного и того же отца, но от разных матерей (одни - от первой жены, другие - от второй), то они называются братьями и сестрами единокровными. Если, наоборот, братья и сестры происходят от одной матери, но одни из них рождены ею в первом браке, другие - во втором, такие братья и сестры именуются единоутробными. Если у двух лиц общий родоначальник не отец, а дед (двоюродные братья), это - боковая линия и т.д. Внутри линий близость родства определяется степенью. Степень родства определяется числом рождений, связывающих их между собой (например, дядя и племянник - родственники третьей степени, двоюродные брат и сестра - четвертой степени). Супруги между собой и каждый из супругов и родственники другого супруга находятся в свойстве. Состояние свойства в некоторых случаях было препятствием к заключению брака.

После этих предварительных замечаний обратимся к первому кругу семейно-правовых отношений - между супругами; чтобы подойти к этому вопросу, нужно сначала остановиться на институте брака. Юристу Модестину (D.23.2.1) принадлежит определение брака, можно сказать, трогательное: Nuptiae sunt coniunetui maris et feminae (союз мужчины и женщины) et consortium omnis vitae (объединение всей жизни); но этого мало: divini et humani iuris communicatio (общность божественного и человеческого права)*(65).

Технический термин для обозначения законного брака римского гражданина был matrimonium. Вступление в matrimonium предполагает два условия: 1) affectio maritalis - со стороны лиц, вступающих в брак, буквально - намерение образовать семью; и 2) ius conubii - право на заключение законного брака как специальная разновидность правоспособности и, вместе с тем, как один из составных элементов полной правоспособности римского гражданина. Если affectio maritalis, намерение образовать семью у лиц, вступающих в брак, есть, но тот или другой из них не имеет ius conubii, с точки зрения цивильного права - брака нет, но ius gentium в этих случаях брак признает.

Со времени Августа (I в. н.э.) в практику входит, наряду с институтом настоящего квиритского брака, особый институт - конкубинат (букв, "сожительство" - но это не случайная связь мужчины и женщины, это тоже их более или менее прочный союз). Корни конкубината - классовые. Цель юридического признания конкубината заключалась в том, чтобы в некоторых случаях отвести человека от мысли о настоящем браке - именно потому, что брак был бы социально неравным, роняющим мужчину (в буржуазном обществе для обозначения такого рода неравного брака есть специальный термин "мезальянс"; скажем, какой-нибудь граф вступает в брак со своей работницей). В Риме опасность такого неравного брака особенно часто возникала на почве отношений между патроном и вольноотпущенницей. Лицо имеет в виду не мимолетную связь, а постоянное сожительство с данной женщиной. И вот, чтобы такое лицо не уронило своего "достоинства" неравным браком, ему и предоставили особую, подходящую для этого случая, юридическую форму - конкубинат. Это союз законный, но, так сказать, второго сорта, менее уважаемый союз.

Итак, по Модестину, брак - полная общность жизни. Нечего, кажется, прибавить к этой картине единства, содружества, общности интересов, своего рода маленького семейного товарищества. Эта характеристика брака не помешала, однако, тому, что даже в эпоху классического римского права положение замужней женщины никак не было похожим на положение равноправного товарища по отношению к мужу.

Надо думать, что из курса всеобщей истории государства и права вам известно, что в республиканском Риме, так сказать, нормальной формой брачных отношений был matrimonium cum manu mariti; брак с мужней властью; эта мужняя власть первоначально непременно сопутствовала всякому iustum matrimonium, брак, соответствующий правилам, настоящий законный брак. Тот самый акт, который являлся актом совершения брака, одновременно являлся и актом установления manus mariti; и нужны были специальные действия, обряды и т.д., чтобы избавить жену от этой manus mariti, установить брак sine manu. В классическую эпоху (первые три века н.э.) изменение произошло в том отношении, что браки sine manu mariti перестали быть такой редкостью, какой они были в более древнее время. Поэтому manus mariti не рассматривается теперь как автоматически связанное с заключением брака последствие, а как отношение, параллельное браку, которое устанавливается самостоятельным актом, а не вытекает непосредственно из брака. Такой дополнительный акт, впрочем, и в классическую эпоху практиковался довольно широко. Но самое-то любопытное - то, что если в отдельных случаях акт на установление manus и не совершался, это не означало, что женщина получала самостоятельность; она попадала тогда под опеку третьего лица.

Подвластное по отношению к мужу положение замужней женщины не мешало ей пользоваться большим уважением в семье и в обществе. Теперь тоном насмешки (иронии) иногда называют не в меру почтенную женщину "матроной"; а римская матрона - это особо уважаемое лицо в семье, ее все называют domina, госпожа. (И ее авторитет выражается афоризмом: "Ubi tu Gaius ibi ego Gaia" - "Где ты выступаешь самостоятельно, там - и я такая же самостоятельная").

В конце республики многие женщины получали солидное образование и играли определенную роль в политической жизни. Дочь Гая Гранка - Семпрония была причастна к заговору Катилины; дочь Брута - Сервилия воодушевляла своего сына на борьбу с цезальянцами и т.д. Но как только дело доходит до отношений между самими супругами, то есть внутри данной семьи, сразу все меняется: муж выступает как повелитель, господин в отношении своей жены. Юридически эта власть мужа - его manus, выражается в следующем. Жена выходит из своей прежней семьи, перестает быть агнатской родственницей своих родителей, братьев, сестер; она вступает в состав семьи мужа filiae loco на положении дочери. Если муж сам не является самостоятельным paterfamilias, а находится под властью своего домовладыки, его жена поступает под власть свекра на положении внучки. Все имущество жены единым актом установленной мужней власти поступает к мужу. Мало этого: становясь подвластной, жена теряет способность приобретать имущество для себя; все ее приобретения, независимо от ее намерения и желания, поступают, как и приобретения всякого имущества, в имущество мужа.

Любопытно, что наряду с таким, можно сказать, бесправным положением женщина, состоящая в браке с мужней властью, сохраняла полную свободу развода. Это своеобразие Гай нам выявляет на фоне противопоставления положения дочери и жены, несмотря на то, что он сам говорит, что жена была filiae loco. Именно подвластная дочь ни при каких обстоятельствах не могла понудить домовладыку эманципировать ее от отцовской власти, а жена могла своим заявлением прекратить брак. Это - один из примеров искусства римских юристов, как говорится, не перегибать палку: в условиях рабовладельческого хозяйства семья имеет патриархальный характер, признается широкая власть мужа; но все это - пока семья живет дружно. Если женщина не хочет продолжать семейную жизнь, римские юристы не считают целесообразным удерживать ее насильно. И тогда сразу все меняется: из подвластной, зависимой женщина превращается в самостоятельную гражданку, которая имеет право выражением своей воли прекратить брак. Муж мог развестись с женой, если она пьет вино. Но в стране винограда кто же не пьет вина, - след[овательно], по усмотрению.

Я не буду останавливаться на перечне условий, необходимых для заключения брака. Особое значение придавалось свободному соглашению супругов. Поскольку для совершения самого брака в классическую и послеклассическую эпоху не требовалось никакой формы (она требовалась для установления власти мужа), то принято было говорить, что consensus tacit nuptias, то есть достаточно, чтобы была обоюдная воля, согласие на брак (впрочем, в предположении, что имеется такое согласие домовладыки тех лиц, которые вступают в брак).

Что касается способов установления мужней власти, то их было три. Древнейший - confarreatio. Это - религиозная форма, доступная только патрициям; название произошло от panis farreus, хлеб из полбы. В классическую эпоху эта форма почти вышла из употребления. Ее значение свелось к тому, что лица, вступившие в брак без выполнения этого обряда или родившиеся от брака, заключенного без выполнения этого обряда, не могли занимать жреческих должностей. Во всех других отношениях жизни выполнение этого обряда не имело никакого значения, и потому он не практиковался. Другая форма установления manus coemptio. Это - торжественная, мнимая купля (манципация), с помощью меди и весов, которая совершалась между мужчиной и женщиной, при содействии их домовладык; в этом случае женщина как бы продавала себя во власть мужа. У вас - товар, у нас - купец. Третий способ: usus. Если женщина в течение года находилась в качестве жены в доме мужа, manus mariti, мужняя власть считалась установленной usu, по давности. Однако издревле жене было предоставлено средство мешать установлению мужней власти: именно usus прерывался, если жена в течение трех ночей отсутствовала из дома мужа. Прекращаться власть мужа могла или его смертью, или разводом. Развод различался двух видов: divortium и repudium. Divortium предполагает обоюдное согласие обоих супругов прекратить брачное сожительство. Repudium - отказ одного из супругов от продолжения брачной жизни. Римский брак характеризовался полной свободой развода; борьба с легкомысленными разводами была не на почве права, а на почве нравов, через наблюдавшего за правами цензора.

Во вторую половину классического периода браки с мужней властью cum manu почти вышли из употребления, и, как правило, - практиковались браки sine manu. В этом случае жена остается в прежней агнатской семье и остается подвластной своего отца. В чем же состоят личные и имущественные отношения между супругами при браке sine manu. Личные отношения между супругами состоят, прежде всего, в том, что жена получает имя и сословное положение мужа. Жена разделяет domicilium, юридическое местожительство своего мужа, причем мужу предоставлялось юридическое средство - иск ко всякому, у кого жена находится, не исключая ее родителей, de uxore exhibenda ас ducenda, о предъявлении и приводе жены. Как умудрялись такое право мужа осуществлять римляне, я не знаю. В нашем дореволюционном праве также была среди гражданских законов статья о том, что жена обязана жить при муже, но что получалось из попыток такую статью применить против воли жены, в судебном порядке, об этом вы можете прочитать в работе Боровиковского "Отчет судьи"*(66). Боровиковский был судейский работник, и вот он рассказывает об одном конкретном судебном деле. В одной семье наступил разлад между супругами, и жена, в конце концов, ушла к своим родителям, заявив мужу, что она к нему не вернется. Муж, опираясь на ст. 106 т. X ч. 1, обязывавшую жену жить при муже, предъявил в суде иск, совсем как римский иск de uxore exditendu ас ducenda. Суд иск удовлетворил, выдал исполнительный лист. Муж передал этот лист, по нашей советской терминологии, судебному исполнителю, а по терминологии того времени - судебному приставу. Тот отправился за объектом, присужденным истцу, то есть за женой, и пригласил ее следовать за собой. Она не сопротивлялась. Судебный пристав привел ее к мужу, сдал под расписку, муж расписался в получении жены. Затем судебный пристав, пожелав супругам всякого благополучия, ушел, а следом за ним - ушла и жена. Муж опять в суд, но там ему сказали, что суд уже вынес решение по этому делу, так сказать, свое дело сделал. К судебному исполнителю он вторично не пошел, ибо где гарантия, что не повторится то же. Не думаю, чтобы и в римском праве такие иски можно было принудительно осуществить: свободную римлянку тоже привязать было нельзя. Это было больше декларацией. А вот совсем не правовая норма, а норма морали, - что супруги должны друг друга любить и уважать, имела в Риме чисто юридические последствия. Например, случилось так, что одному из супругов пришлось предъявить гражданский иск к другому супругу (а это было возможно, так как при браках без мужней власти у каждого супруга - свое имущество, и вот один из супругов израсходовал деньги другого супруга, поломал его вещи и т.п.). Хотя факт предъявления иска свидетельствует о том, что любви и уважения между супругами маловато, но их супружеские отношения получат вполне определенное выражение. Чтобы это понять, нужно сначала поставить такой вопрос: как осуществлялось, приводилось в исполнение судебное решение, если истец и ответчик друг для друга - посторонние люди? Истец обращал взыскание на имущество ответчика, и если сумма иска такова, что нужно продать все имущество для удовлетворения кредитора, так и поступали, не интересуясь вопросом, что же будет делать должник, как он будет жить. Но если иск предъявлен одним супругом к другому, то установлено ограничение: супругу-ответчику должен быть сохранен прожиточный минимум, и только сумма сверх этого минимума шла на удовлетворение истца. Это называлось beneficium competentiae - "льгота посильного взыскания". Другое практическое применение обязанности супружеской любви и уважения: в Риме некоторые иски, в случае их удовлетворения, сопровождались бесчестьем для ответчика: напр., иск об обмане. Таких исков один из супругов не мог предъявить к другому. В частности, супруг не мог предъявлять к другому actio furti, иск из кражи. Если супруг совершил кражу у другого супруга, имея в виду предстоящий развод, с этим приходилось как-то считаться; но иск из кражи в таких случаях переименовывали (конечно, не меняя существа дела) в более деликатный иск - actio rerum amotorum, иск об "удаленных" вещах: нехорошо сказать, что муж "украл" вещи; он их удалил, отодвинул (еще буквальнее) и, конечно, присвоил себе.

Что касается имущественных отношений между супругами, то при браке sine manu проводится раздельность имущества. Но был сложный вопрос относительно имущества, называемого] приданым, dos (от римских норм относительно dos ведет происхождение существующий во Франц[узском] Гражд[анском] код[ексе] детальный режим имущественных отношений между супругами). На вопросе о приданом нужно немного остановиться. Приданое определяется в римском праве как имущество, даваемое мужу (самой ли женой или третьим лицом за нее), ad onera matrimmii ferenda, для несения тягостей брачной жизни; в случае прекращения брака это имущество по общему правилу должно быть возвращено. Каково юридическое положение приданого, пока брак существует? Кто собственник этого имущества? В течение веков в науке римского права борются два противоположных мнения, причем особенно любопытно, что представители и той, и другой точки зрения ссылаются на одну и ту же норму римского права, но делают из нее прямо противоположные выводы. Именно имп[ератором] Августом был издан специальный закон (Lex Julia de fundo dotali), по которому муж был лишен права продавать земельный участок, полученный им в качестве приданого. Отсюда некоторые авторы делают такой вывод: право распоряжения - это самый характерный признак права частной собственности; муж в отношении приданого (если оно состояло в земельном участке) не имел в Риме права свободно распорядиться этим имуществом, следовательно, он не признавался его собственником, а имел только право пользования. Другие (и к ним принадлежу, в частности, я) придерживаются противоположной точки зрения. Я рассуждаю следующим образом. Если ко мне - случайно ли или по нашему договору - попадет принадлежащая вам вещь, то неужели требуется специальный закон, который лишил бы меня права продавать вашу вещь? Ну, а если такого закона с запретом такого моего поведения нет, неужели тогда надо сделать вывод, что я могу вещь, полученную от вас в пользование, преспокойно продать? Конечно, нет. Тем более так было в Риме с его правом частной собственности, при которой "моя вещь" и "чужая вещь" противопоставлялись особенно резко, где, кроме собственника, никто не мог распорядиться его вещью. Если бы Август никакого закона не издал, а приданое не признавалось бы собственностью мужа, он все равно не имел бы права его продать. Весь смысл издания Августом этого закона - Lex Julia de fundo dotali - заключался именно в том, что муж был собственником приданого и в качестве собственника мог бы и продать это имущество. Пока патриархальные семейные традиции были очень сильны, пока разводы были явлением неслыханным, это право мужа ничего страшного в себе не заключало и запрета продавать приданое не устанавливали. Ну, хорошо, муж продал приданое; ну, что же - покупная цена-то опять в семью шла; если даже продажа совершена крайне неразумно, за бесценок, то почему беспокоиться именно об этом имуществе? А все остальное имущество? Ведь в Риме муж - глава семьи, и если он - хозяин плохой, человек бестолковый, конечно, семья страдала на каждом шагу, но ведь мера принималась только тогда, когда поведение мужа принимало характер расточительства, и тогда устанавливали попечительство, и это ограничивало мужа в распоряжении всем вообще имуществом; специально по поводу приданого не беспокоились. Но вот семейные устои стали расшатываться. В 231 г. до н.э. отмечен первый развод супругов в Риме. Затем это общественное явление начинает распространяться подобно заразной болезни. В быт входят легкие нравы на той и на другой стороне. В литературе всех видов и отраслей любовные приключения дам высшего общества изображаются как общеизвестный и не требующий специального доказывания факт; напротив, на таком факте останавливают свое внимание лишь тогда, когда есть какие-то особые обстоятельства, делающие данный случай исключительным. Так, например, известно изречение "жена Цезаря должна быть выше подозрений". И эта жена во время праздника в честь "доброй богини" оскорбила своим поведением богиню, совершила скандал, организовав свидание с переодетым в женский костюм Клодием; переодевание понадобилось потому, что мужчины не имели доступа на этот праздник. Такая ситуация складывалась на стороне жен. В свою очередь, среди мужчин (не лучше, только больше прозы) стала развиваться такая практика, что при заключении брака решающее значение имели политические мотивы (государственная карьера, финансовые расчеты; а затем, когда с помощью брака достигалось все, что было нужно, муж заявлял жене развод (благо, это было дело частное, свобода развода не ограничивалась). Вот тогда и понадобилось ограничить мужа в распоряжении приданым, чтобы в случае развода можно было как-то обеспечить жену. Тогда и установили, что в виде принципа приданое, хоть оно принадлежит мужу, но в случае прекращения брака оно должно возвращаться жене (а если приданое установлено и домовладыке с тем, что если жена вступит в новый брак, это имущество помогало новому мужу нести тяготы брачной жизни). А для того, чтобы муж, будучи собственником приданого, не мог продать имение и сделать его возврат неосуществимым, и был издан закон Августа. Этот закон ничего не говорит о тех случаях, когда в приданое дана денежная сумма, понятно почему: приданое дается ad onera matrimonii ferenda, а эти onera требуют расходования денег.

В связи с обязанностью мужа возвращать в случае развода приданое не могу не отметить одну характерную для расчетливых римлян черточку. У одного римского гражданина умерла дочь. Юрист Помпоний (D.23.3.6 pr) утешает скорбящего отца: да, тяжело отцовское горе. Но наше право, говорит юрист, приходит отцу на помощь. Горе от утраты дочери должно уступать место утешению: ведь теперь к отцу вернется приданое, которое он давал за дочерью. Юрист как бы допускает мысль о своего рода компенсации - за умершую дочь получишь обратно приданое, значит, самое существенное уже достигнуто.

Остается только знакомство с правилами о возврате приданого. Когда участившиеся случаи спекуляции мужей на институте приданого потребовали борьбы с этим явлением, римское право сначала использовало метод частной предусмотрительности: при заключении брака и установлении приданого стали заключать договор (между тем, кто давал приданое, и мужем), по которому муж обязывался в случае прекращения брака вернуть приданое (cautio rei uxoriae); из этого договора давался иск строгого права, то есть строго формальный - раз муж обязался вернуть полученные 1000 сестерц[ий], эту сумму он и должен без всяких отговорок вернуть. Если брак прекращался смертью жены, иск давался ее наследникам. На тот случай, если почему-либо, давая приданое, не заключили такого договора, преторское право стало давать иск - actio rei uxoriae, то этот иск к наследникам жены не переходил, так что, если брак прекращается смертью жены, приданое оставить за мужем. Actio rei uxoriae - иск bonaefidei, не формальный; мужу предоставлялось право кое-что удержать за собой при наличии серьезных к тому оснований. Так, если на руках мужа остались дети от прекращенного брака, муж мог удержать определенную долю приданого на содержание детей. Если развод последовал по вине жены, муж получал некоторую сумму из приданого "за дурные нравы" жены, ratentio propter mores; допускались "удержания" также ввиду понесенных мужем издержек на приданое и пр. Так обстояло дело в классическом праве.

При Юстиниане вопрос был значительно упрощен. Был установлен одинаковый порядок вне зависимости от того, заключен ли с мужем договор о возврате приданого или нет; таким образом, заключение договора стало излишним. Жене и ее наследникам давали иск о возврате приданого на началах исков bonae fidei, то есть не строго формальное, а сообразуясь с началами доброй совести, то есть с учетом всех обстоятельств дела.

Во времена поздней империи (т.е. в IV в. н.э.) появился заимствованный из обычного права восточных провинций империи институт, созданный, т[ак] ск[азать], по симметрии с приданым. Жена приносит мужу приданое, а муж, согласно этому обычаю, вносит в семью такую же сумму от себя. Это имущественное предоставление мужа носит название "предбрачного дара" - donatio ante nuptias. Надо сказать, что дарения между супругами, то есть уже при существовании брака, были воспрещены, и основание запрета заключалось в опасении возможных вымогательств супруга, с тем, чтобы потом прекратить брак. Поэтому для обеспечения семьи дарение мужа предполагается сделанным до брака (впрочем, Юстиниан допустил такое дарение и после заключения брака, в связи с чем и название его изменилось: из дарения до брака оно превратилось в дарение ввиду брака, propter noptios). Это - очень странный институт: дарение это совершается в пользу жены, однако так, что имущество остается и в собственности, и в управлении мужа. И только в случае прекращения брака разводом по вине мужа дар переходит к жене; такое же последствие наступает в случае прекращения брака смертью мужа.

Второй слой семейно-правовых отношений - отношения между родителями и детьми. Для римского права эти отношения выражаются в patria potestas, в отцовской власти. Это - имею власть: не забота о детях, а господство домовладыки. Семейный характер с/х производства требовал единой воли в семье, воли домовладыки. Положение детей в семье, их отношение к отцу семейства определяется именно отцовской властью, которая еще в классическом праве была чрезвычайно сильной, и только ко времени Юстиниана была несколько ограничена, но полностью и тогда не была отменена. Гай (Инст. 1,55) называет этот институт ius proprium curium Romanorum, то есть строго национальным институтом римского права, и добавляет: "Почти нет других людей, которые имели бы такую власть над своими детьми, какую имеем мы, римские граждане".

Самой характерной особенностью является то, что подчинение сына отцовской власти не зависит от возраста. Подвластный сын имеет и libertas, и civitas: он не раб, а свободный; и он - римский гражданин. В области публичного права он стоит наравне с домовладыкой, с отцом семейства: "Loco patrisfamilias habetur". Он может занимать государственные должности, а в семье полностью подчиняется домовладыке. Историк Дионисий изображает нам любопытную картину римских нравов. В народном собрании сын выступил с речью, не соответствующей взглядам своего отца. Так как взрослый гражданин, если бы он был и сыном семейства, в публично-правовой сфере пользуется всеми правами гражданина, то отец не имел права помешать ему говорить. Но зато когда сын кончил, разгневанный отец вывел его с форума, привел его домой и подверг наказанию, которое в старое время в России называлось вкушением березовой каши. В Италии, как известно, береза не растет, не росла и в античный период; поэтому такой термин в римских условиях неприменим, но суть дела от этого не менялась.

Несуразности получались и в пределах частного права: сын семейства, будучи сам под властью отца, мог быть назначен опекуном кого-то (исполнение обязанностей опекуна считалось publica causa, публичным делом, и потому было доступно сыну). В качестве опекуна он имел право и обязанность воспитывать подопечного; а в своей семье, независимо от своего возраста, был всецело подчинен отцовской власти. Подвластный сын мог сам обзавестись семьей, но это не освободит его от отцовской власти, напротив, его жена и его дети окажутся не под его властью, а под властью его домовладыки: пока жив домовладыка, все в семье - personae alieni iuris, лица подвластные. Праву отца семейства соответствует обязанность всех и каждого не мешать осуществлению этого права. Отец имеет абсолютный иск против каждого, кто задерживает подвластного сына или дочь; характерно, что этот иск назыв[ается] filii vindicatio (подобно иску собственника, требующего свою вещь из рук ее фактического владельца). В имущественном отношении подвластный сын имеет ius commercii, ибо он - свободный гражданин, но все, что он приобретает, осуществляя это, commercium, автоматически (в этом отличие от представительства) поступает к отцу: подвластный сын обладает способностью приобретать имущество, но не для себя, а для домовладыки. Сообщая нам об этом, Гай (II 87) добавляет: ipso enim qui in potestata nostra est, nihil suum habere potest. Права сын приобретал отцу; но обязывал сын своими действиями самого себя, хотя никакого имущества не имел. A paterfamilias, как правило, по обязательствам подвластных детей не отвечал.

С развитием торговли и торгового оборота такое положение становилось нетерпимым. И были внесены поправки без отмены принципиального положения. Именно, стали выделять подвластному сыну (как это практиковалось и в отношении раба) особое имущество, которые наз[ывалось] peculium. Peculium этот продолжал оставаться в собственности домовладыки, который может по собственному усмотрению в любое время уменьшить размер пекулия, даже вовсе отобрать его у сына. Но это - обособленное имущество, в том смысле, что оно выделено в управление подвластного. В этом факте выделения имущества в самостоятельное управление подвластного усматривали (признавали за каждым право усмотреть) согласие домовладыки на то, чтобы в пределах пекулия могла быть ответственность по обязательствам. Такие факты, из которых можно сделать вывод о каком-то положении, называются facta concludentia, конклюдентные факты (concludere - заключать). Такие факты и в современной жизни - на каждом шагу. Вы входите в магазин "Гастронома" или "Мосторга". Стоит будка, в ней сидит человек (почему-то всегда женского пола), на будке надпись "Касса". Нигде не сказано, что сидящая в этой будке женщина имеет право принимать деньги. Однако не найдете такого оригинального человека, который, прежде чем платить, попросил бы документы, из которых было бы видно, что это - кассирша. Почему? А потому, что тот факт, что человека посадили в эту будку, есть факт конклюдентный, он дает нам право умозаключить, что это - кассир. А если там окажется самозванец, администрация виновата, что не видит, что творится в магазине, покупатели этого знать не могут. Точно так же в вагоне трамвая вам вручают 30 коп. и говорят: "Передайте, пожалуйста"; никто не спросит: "Кому? Зачем?" Так вот и при выделении пекулия: раз домовладыка предоставляет подвластному сыну имущество для управления и управление невозможно без вступления в различные договоры, следовательно, он принимает на себя ответственность по договорам, и именно в пределах стоимости пекулия. Таким образом, с одной стороны, собственник пекулия - домохозяин, он же - собственник всего, что будет приобретено на средства пекулия; он - субъект всех имущественных прав, связанных с пекулием; если подвластный умирает, пекулий не переходит по наследству, он просто возвращается обратно в имущество домовладыки; наоборот, если умирает домовладыка, пекулий поступает в его наследственную массу и пойдет к его наследникам вместе с остальным имуществом.

И все-таки этот пекулий - первая брешь в неограниченной власти домовладыки, ибо имущество, выделенное в качестве пекулия, отвечает за долги подвластного, который этим имуществом управляет, перед его кредиторами. Ответственность домовладыки в этом случае является добавочной к ответственности самого подвластного. Правда, ответственность подвластного была, так сказать, платонической, так как у подвластного своего имущества не было, но иск все-таки давался, а именно из того договора, который был заключен в конкретном случае (купли-продажи, найма и т.п.); а в дополнение к этому иску давалась actio depeculio против самого домовладыки. В результате это имущество юридически принадлежит домовладыке, фактически - подвластному сыну.

Практика выделения сыну пекулия привела к изменениям в семейно-правовых отношениях еще и в другом направлении. Общим принципом римского семейно-имущественного права (вытекавшим из потребностей семейного хозяйства и направленным на укрепление семьи всеми мерами) было недопущение внутри семьи обязательств; их не могло быть между домовладыкой и его подвластными; не возникали обязательства и между несколькими подвластными, подчиненными власти одного домовладыки. Выделение подвластному пекулия и связанные с этим юридические последствия внесли изменения и в это положение: между домовладыкой и обладателем пекулия признали возможным установление обязательственных отношений, правда, очень своеобразных, не снабженных исковой защитой (так назыв[аемых] натуральных обязательств). Своеобразие этих обязательств заключается в том, что эти обязательства, будучи юридическими, однако не защищаются исками. Спрашивается: в чем же тогда их юридическое значение? Оно заключается в том, что платеж по такому обязательству не считается уплатой недолжного и возврату не подлежит. Принудить к платежу с помощью иска нельзя, но если уплатить добровольно, этот платеж является действительным; поэтому вернуть обратно уплаченное должник не имеет права.

Юридическое положение имущества, выделенного в состав пекулия, своеобразно еще в том отношении, что, если сын освобождается из-под отцовской власти и отец не предъявляет (одновременно с освобождением сына) требования о возврате пекулия, пекулий считается подаренным этому эманципированному сыну. Этот вид имущества подвластного сына получил название (правда, не у самих римских юристов) peculium profecticium, пекулий, идущий от отца. Но затем появились другие виды имуществ, которыми подвластный обладал не просто фактически (как это было с peculium profecticium), но которые и юридически принадлежали подвластному; таким образом имущественная самостоятельность подвластных стала расширяться, они становятся уже настоящими участниками гражданского оборота.

В письме к Энгельсу от 25 сентября 1857 г. Маркс писал: история армии всего нагляднее подтверждает правильность воззрения на связь производительных сил и общественных отношений. Вообще армия важна для экономического развития. Например (продолжает Маркс), заработная плата развилась вполне в армии у древних. Peculium castrense, военный пекулий, говорит Маркс, явился первой правовой формой, в которой стали признавать движимую собственность лиц, не являющихся отцами семейств. Peculium castrens (военный, буквально - лагерный пекулий) появляется в начале принципата, при Августе. Это имущество не только состоит в фактическом управлении подвластного, но и принадлежит ему на праве собственности (правда, как сейчас увидим - праве ограниченном, но все-таки на праве собственности). В эту категорию относилось все то имущество, которое сын приобретает на военной службе или по поводу военной службы как miles, как воин; сюда же относится имущество, приобретаемое сыном, когда он только становится воином, то есть при самом поступлении на военную службу. В источниках римского права военный пекулий определяется как имущество, подаренное лицу, находящемуся на военной службе, его родителями или другими родственниками, приобретенное самим сыном на военной службе (чего он не приобрел бы, если бы не находился на военной службе), "per occasionem militiae".

Юридическое положение военного пекулия таково: это имущество - собственность сына, но с особенностью: именно, если сын умирает, не распорядившись посредством завещания своим военным пекулием (а написать завещание сын получил право со времени Адриана), то имущество поступает домовладыке - по праву пекулия (peculii iure), но не как наследство (non quasi hereditas). Эта конструктивная тонкость имеет то практическое значение, что домовладыка, получая после смерти подвластного, не отвечает по его долгам, а если бы имущество переходило как наследство, такая ответственность имела бы место.

В IV в. при имп. Константине наступило дальнейшее расширение имущественных прав подвластных детей. Наряду с приобретениями подвластных на военной службе поставили приобретения на всякой другой публичной службе (государственной, придворной, духовной), а также в качестве адвоката. Такое имущество назвали пекулием наподобие военного - peculium quasi castrense. Словечко "quasi" (как будто) должно показать, что юридическое положение этого имущества такое же, как военного пекулия.

Далее, получил признание еще новый вид имуществ, постепенно распространившийся. Выделилось наследство, полученное от матери (bona materna); дальше - всякие приобретения с материнской стороны (bona materni generis); затем - приобретенное в связи с браком (nuptialia). Все эти разнообразные виды имуществ получили общее наименование bona adventicia - собственность подвластного. В отношении этого имущества, если его сравнивать с первоначальным пекулием peculium profecticium, домовладыка и подвластный поменялись ролями: при пекулии - собственник - домовладыка, а подвластный - только пользователь; bona adventicia - собственность подвластного, но за домовладыкой признавалось право прижизненного пользования и управления. Однако иногда подвластный не подвергался даже этому ограничению: 1) отец не получал права прижизненного пользования, если отец был против приобретения сыном данного имущества, а сын все-таки его приобрел вопреки прямо выраженной воле отца. Например, кто-то оставляет по завещанию наследство подвластному другого лица; его домовладыка в таких отношениях с завещателем, что считает недостаточным принимать это наследство. Но подвластный смотрит на вещи проще: деньги и другие виды имущества, по мнению подвластного, "не пахнут", и нет основания от них отказываться, когда они сами идут в руки. Поэтому сын принимает завещанное ему наследство. Если домовладыка рассудит так, что раз имущество поступило к подвластному, то оно должно находиться в его, домовладыки, пользовании, закон ему говорит: нет, будьте последовательны; ведь вы не считали ниже своего достоинства, чтобы сын принимал это имущество; так вам и пользоваться этим имуществом не подобает. 2) Второй случай: имущество сыну подарено, причем даритель поставил условием, чтобы домовладыка не имел права пожизненного пользования и управления. Это условие соблюдалось. Имущество сына, на которое отец имел право поручаемого пользования и управления, называлось bona adventicia regularia - регулярное, нормальное имущество; если же у отца не было права пользоваться, то это - bona adventicia irregularia, нерегулярное, ненормальное имущество. Все это развитие закончилось при Юстиниане так, что всякое имущество, приобретенное подвластным не из имущества домовладыки и не на его средства, считалось принадлежащим подвластному. Таким образом, у подвластных детей могло быть также имущество, именуемое военным пекулием (peculium castrense) или гражданским пекулием (peculium quasi castrense); затем bona adventicia - имущество, принадлежавшее подвластному, но в большинстве случаев обремененное правом пожизненного пользования и управления, признававшимся за домовладыкой. Возможно было и peculium a patreprofectum, или peculium profecticium, которое было в управлении подвластного, но в собственности домовладыки.

Таковы имущественные отношения между домовладыкой и подвластными сыновьями и дочерьми. Что касается личных отношений, то начинало римское право с ius vitae ас necis, с права жизни и смерти. Но в классическую эпоху все это смягчилось и стало простым историческим воспоминанием. А в действительности было только право домовладыки применять домашние меры наказания. Точно так же когда-то принадлежавшее домовладыке право продажи было изжито и осталось только в виде обряда (мнимой продажи), совершившегося, напр., в целях усыновления (об этом ниже).

Отцовская власть основывается или на естественном факте происхождения одного лица от другого, на факте рождения в законном браке, или на особых юридических моментах - узаконении или усыновлении. Доказать происхождение от данной матери нетрудно; наоборот, доказать, что ребенок происходит от данного отца, по существу, невозможно. Для того, чтобы не страдало достоинство брака, римское право установило презумпцию (предположение), которая перешла и в некоторые современные законодательства: pater est quem nuptiae demonstrant - отец тот, на кого указывает брак, то есть муж матери. Если отец спорит против применения к нему этой презумпции, он должен доказать, что он не мог быть отцом ребенка (напр., он не был в том городе, где жила мать ребенка, в течение двух-трех лет до рождения ребенка; еще проще: по состоянию своего здоровья он вообще не может быть отцом). Допускались иски со стороны сына, дочери, их матери о признании факта рождения именно в браке: actio de partu agnoscendo. Такие иски назывались преюдициальными (этот термин иногда употребляется и в советском гражданском процессе). Что это значит? Iudicium - судебное решение, суд; prae - перед, предварительно. Данный иск является предварительным, подготовительным к какому-то новому судебному делу. Например, отец еще жив, можно думать, что он скоро умрет; возникнет вопрос о наследовании по закону, но для наследования сына или дочери после отца необходимым условием является законность рождения, то есть происхождение от законного брака, а между тем можно опасаться, что другие претенденты на наследство станут оспаривать законность рождения данного лица; для того, чтобы устранить возможность всяких споров в этой плоскости, заранее предъявляется иск о признании законности рождения.

Внебрачные дети, в том числе дети от конкубины, не считались юридически входящими в семью отца. Они - liberi naturales, дети с точки зрения природы, натуры, но не с юридической точки зрения. Однако в императорскую эпоху существовали юридические средства для превращения таких liberi naturales в законных детей. Для этого нужно было совершить узаконение, legitimatio. Узаконить можно было только своего ребенка, притом рожденного не от какой-то мимолетной связи, а от конкретной, то есть от жены, только юридически не оформленной. В результате легитимации эти дети получали все те права, какие им принадлежали бы, если бы они родились в законном браке: они поступали под отцовскую власть, становились агнатами и когнатами родственников отца (в отношении матери кровное, когнатское родство признавалось за этими детьми и до узаконения). Так как legitimatio приводила к установлению отцовской власти и превращала узаконенного сына или дочь из personae sui iuris (самостоятельного) в persona alieni iuris (подвластного), а такая перемена не могла наступить помимо воли того, кто утрачивал самостоятельность, то и легитимация предполагала согласие или, по крайней мере, отсутствие возражений со стороны узаконяемых детей, конечно, если они в таком возрасте, что могут выразить свою волю (хотя бы и не были еще совершеннолетними). Это условие прямо названо в 89 Новелле Юстиниана. Какие же существовали юридические способы для того, чтобы осуществить легитимацию? Их три. 1. Legitimatio per subsequens matrimonium - узаконение последующим браком родителей. 2. Legitimatio per rescriptum principis - узаконение по рескрипту императора. Отец узаконяемого сына или дочери испрашивал у императора рескрипт на узаконение. Может явиться вопрос: зачем понадобилось такая сложная форма, когда можно было узаконить детей более простым способом, оформив брак с матерью незаконных детей? Дело в том, что этот способ применялся главным образом тогда, когда узаконение детей посредством последующего брака родителей становилось невозможным, напр., мать сына или дочери умерла. Надо к этому добавить, что узаконение по рескрипту императора допускалось только при условии, если узаконяющий не имел законных детей. Разновидностью этого способа легитимации была legitimatio per testamentum. Она состояла в том, что отец в завещании назначал детей от конкубины своими наследниками и разрешал им самим испросить рескрипт у императора. 3. Третья форма - legitimatio per curiae dationem. Этот способ, установленный императорами Феодосией и Валентинианом, нужно пояснить. Во-первых, что такое curia? Во-вторых, что значит "curiae datio", отдача узаконяемого этой самой курии? Дело в следующем. Отдельные города империи имели свои муниципальные сенаты. Такой муниципальный сенат и назывался curia. Члены curia составляли знать, которая противопоставлялась плебеям и пользовалась некоторыми привилегиями (напр., их нельзя было подвергать телесным наказаниям или пытке). Но наряду с этими привилегиями члены курии несли тяжелые имущественные повинности: члены курии должны были за свой счет устраивать публичные игры, а главное - должны были пополнять из собственных средств недоимки по взысканию личного и земельного налога с населения их городской общины. Поэтому от этого высокого звания все старались всеми мерами избавиться, и правительству приходилось всячески стараться заполнять необходимый состав таких курий; в частности, установили наследственность звания членов курии, а также применяли поощрительные меры, чтобы сделать более привлекательным это дело для населения. К числу таких поощрительных мер относится, между прочим, и legitimatio per curiae datinem. Отец, сам не будучи членом курии, мог узаконить своего сына от конкубины, если он его делал членом курии родного города, а дочь можно было узаконить, выдав замуж за члена курии. Но для того, чтобы в положении члена курии узаконяемый мог ответить своему назначению, и когда придется восполнять недополученные налоги, имел для этого средства, легитимация per curriae dationem сопровождалась условием, что отец, делая сына членом курии или дочь женой члена курии, дарит или завещает узаконяемым определенное количество земли, "гарантийный фонд".

Узаконение есть способ установления отцовской власти над внебрачным, но все-таки своим сыном или дочерью. Если отцовская власть устанавливается над посторонним лицом, это называлось усыновлением. Римское право знает два вида усыновления: arrogatio и adoptio. Arrogatio применялась тогда, когда усыновляется лицо, не состоящее ни под чьей властью, лицо sui iuris (напр., круглый сирота); adoptio - когда усыновляется подвластное лицо, то есть происходит только замена одного носителя отцовской власти другим. Arrogatio совершается путем рескрипта императора по просьбе усыновителя и при согласии усыновляемого (если усыновляемый состоит под опекой, требуется согласие опекуна). Adoptio в раннереспубликанскую эпоху совершалось довольно сложными путями. Затруднение заключалось в следующем. Adoptio - это усыновление лица, уже состоящего под отцовской властью. А отцовская власть принципиально не отчуждаема. Необходимо было сначала разрушить, уничтожить существовавшую отцовскую власть и установить новую, в лице усыновителя. Воспользовались правилом, содержавшимся в 12 таблицах: "Si pater filium ter venumduit, filius a patre libor esto". - "Если отец трижды продаст сына, сын освобождается от отцовской власти". И вот, для того, чтобы добиться желанной цели, поступали так. Отец, договорившись с тем, кто хочет усыновить его сына, продавал своего сына этому усыновителю, а тот его сейчас же эманципировал, отпускал на свободу. После этой первой продажи по старым правилам сын автоматически возвращался под власть своего отца. Тот вторично продает его будущему усыновителю, усыновитель опять освобождает из-под своей власти, и усыновляемый опять оказывается под властью своего отца. Отец в третий раз продает сына усыновителю. Вступает в действие норма о трехкратной продаже сына; власть отца прекращается, основное препятствие устранено. Усыновитель же более не эманципирует усыновляемого, и таким образом последний оказывается под властью усыновителя; цель достигнута. В отношении дочерей достаточно одной продажи. Несмотря на крайнюю сложность этой формы, она применялась и в классическую эпоху. Упрощение наступило только при Юстиниане. По закону Юстиниана adoptio совершалась посредством занесения воли прежнего домовладыки и усыновителя в судебный протокол (apud acta); при этом должен также присутствовать и усыновляемый и не противоречить тому, что происходит.

Для того, чтобы совершить усыновление с соответствующими юридическими последствиями, то есть с прекращением отцовской власти первого домовладыки и установлением такой же власти в лице усыновителя, требуется соблюдение следующих условий. 1) В роли усыновителя мог по общему правилу выступать только мужчина, женщина получала такое право в виде исключения лишь при условии, если она перед этим имела детей и их лишилась, но и при этом условии она должна была испросить у императора специальный рескрипт. 2) Для всех усыновителей, будет ли то мужчина или женщина, необходимо быть персоной sui iuris, то есть усыновитель не должен находиться под отцовской властью другого лица. 3) Далее, так как "adoptio naturam imitator" - "Усыновление есть подражание природе", то нужно было соответствие природе, правдоподобность: о каком подражании природе можно было бы говорить, если бы молодой человек лет 20 усыновил старика? Введена была норма: усыновитель должен быть старше усыновляемого, притом не меньше, чем на 18 лет. 4) В качестве усыновляемых не могли быть дети усыновителя от конкубины: для этой категории лиц существовало узаконение. 5) Так как в результате усыновления возникает отцовская власть усыновителя над усыновленным, а она не может быть ни условной, ни временной (на срок), то и усыновление нельзя было совершать ни под условием, ни на срок.

В отношении arrogatio были еще дополнительные условия. Когда совершалась adoptio, у усыновляемого был домовладыка, который мог понаблюдать: выгодно ли для подвластного усыновление. Arrogatio же совершало лицо sui iuris; поэтому о нем позаботиться должен [был] представитель государства - магистрат. Он должен каждый раз провести расследование (causae cognitio) и разрешить усыновление только тогда, если установит, что усыновитель не моложе 60 лет и законных детей не имеет; что если усыновляемый моложе 25 лет, то усыновитель не состоит (и не состоял) его опекуном; что в данном случае не видно корыстной цели, то есть нет усыновления богатого бедным, чтобы поживиться за счет усыновленного; наконец, магистрат не должен допускать одновременную аррогацию одним усыновителем нескольких лиц. Если магистрат усматривает уважительные основания, он может в отдельном случае смягчить требование, допустить в некоторых отношениях исключение из общего правила. Только если усыновляется impubes - малолетний, causae cognitio производится с особой строгостью.

Теперь уточним последствия усыновления. Если происходит arrogatio, то самостоятельное (не подвластное) лицо вступает под власть усыновителя и признается родственником всех агнатов усыновителя с взаимным правом наследования, то есть усыновленный входит в круг наследников агнатов усыновителя, и, обратно, после усыновленного являются наследниками не только усыновитель, но и его агнаты. На случай аррогации лица, не достигшего pubertas, существовали особые правила. Если такой усыновленный умирает до достижения pubertas, его имущество переходит к тем лицам, которые были бы его наследниками, если бы усыновления не было, а усыновитель в этом случае наследственным правом не пользуется. Во-вторых, аррогированный несовершеннолетний имеет право на наследство после усыновителя, если тот, не имея уважительного основания, эманципировал усыновленного или лишил его наследства (quarta diri Pei). В-третьих, аррогированный impubes может, по достижении совершеннолетия, потребовать эманципации, если докажет, что аррогация ему вредна. Adoptio приводит к тем же последствиям, какие бывают между естественными родителями и детьми.

Прекращается власть сына (но не внука) смертью домовладыки (для внука смерть домовладыки приводила лишь к смене домовладыки). Пример: домовладыка имеет двух женатых сыновей, из которых каждый имеет по сыну. Один из сыновей домовладыки умирает раньше его. Теперь у домовладыки есть: сын Люций, внук от этого сына и внук от другого сына Тиция, умершего раньше. Люций и сын умершего Тиция находятся непосредственно под властью домовладыки и в случае его смерти сразу становятся самостоятельными. Сын Люция подчинен власти домовладыки через посредство своего отца. Со смертью домовладыки он не делается самостоятельным, а только меняет домовладыку, подпадает под власть своего отца. Но факт достижения сыном или дочерью определенного возраста не освобождает их от власти домовладыки.

Отцовская власть прекращается потерей домовладыкой civitas или libertas. Отец мог быть лишен отцовской власти в наказание (напр., за то, что подкинул сына или дочь либо оставил без помощи). Прекращалась власть эманципацией, освобождением от власти по воле домовладыки.

К семейному праву относится также опека (tutela) и попечительство (cura). Эти два института имеют между собой то общее, что в них выражается организованная в законном порядке забота иногда об имуществе и личности, иногда только об имуществе лица, которого по тем или иным причинам нельзя предоставить самому себе. Подобного рода надобность возникает, как правило, в отношении personae sui iuris, так как подвластный уже имеет обеспечение в лице домовладыки. Надо, впрочем, заметить, что исходной исторической точкой была другая. Первоначально опека и попечительство содержали в себе не заботу о подопечном, а ограждение интересов его будущих наследников, прежде всего - домовладыки и других агнатских родичей. Опекунство было не столько обязанностью, сколько правом, осуществлявшимся будущими наследниками - агнатами. Только в результате долгого развития на первый план выступила забота о личных и имущественных интересах слабых, и в положении опекуна и попечителя выступил элемент обязанности.

Между tutela и cura по Юстинианову праву основное различие заключается в том, что tutela назначается над лицом, вовсе не способным вести свои дела. Такими совсем слабыми считались малолетние (impuberes - до 14 л); в древнейшем праве - к ним приравнивались женщины. В конце классического периода признали возможным удовлетвориться тем, что пока женщина не замужем, она - под властью отца; вышла замуж - попала под власть мужа; ну, а если у нее нет ни отца, ни мужа, пусть она самостоятельно управляет своим имуществом.

Cura (попечительство) устанавливается над такими лицами, которые могут и сами действовать, но в силу физических или моральных особенностей нуждаются в помощи: это - minores (14-15 лет), furiosi, pradigi. Из этого принципиального различия вытекает разница в положении опекуна и попечителя. Опекун заменяет подопечного, подопечный один не может совершать сделок с юридическими последствиями; нужна auctoritatis interpositio опекуна; это - формальный акт, составляющий часть сделки подопечного; auctoritatis interpositio должна иметь место непосредственно при заключении сделки, устно, не может сопровождаться никакими оговорками и условиями. Напротив, находящийся под попечительством совершает сделку сам, но эту сделку ставят под контроль попечителя: он должен дать на нее consensus curatoris, безразлично - когда: при совершении сделки, заранее, впоследствии.

<< | >>
Источник: Новицкий И.Б.. Н. Основы римского гражданского права. 2007

Еще по теме Лекция N 5. Семейное право:

  1. РАЗДЕЛ V. ОСНОВЫ СЕМЕЙНОГО ПРАВА Глава 21. СЕМЕЙНОЕ ПРАВО И СЕМЕЙНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО
  2. Раздел IV СЕМЕЙНОЕ ПРАВО Глава 11 ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РИМСКОГО СЕМЕЙНОГО ПРАВА
  3. Семейное право
  4. Семейное право
  5. Брачно-семейное право.
  6. § 6. Семейное и наследственное право
  7. Брачно-семейное право
  8. Семейное и наследственное право
  9. Брачно-семейное право.
  10. Брачно-семейное право.
  11. Брачно-семейное право.
  12. Брачно-семейное право
  13. Брачно-семейное право