<<
>>

Психологическая теория права Л.И. Петражицкого

Имя Льва (Леона) Иосифовича Петражицкого (1867 - 1931) вошло во все энциклопедии, курсы по юриспруденции и социологии, во многие философские и психологические труды. В России и Польше, во Франции и Германии - повсюду его цитируют, на него ссылаются, иногда просто упоминают.

И почти во всех случаях он фигурирует как основоположник психологической теории права. Теория Л.И. Петражицкого получила широкое распространение в начале ХХ века в России, а позднее - благодаря таким ученикам Л.И. Петражицкого как Ж. Гурвич, Н. Тимашев - и в зарубежных государствах (главным образом в США). Издание им в 1907 году «Теории права и государства в связи с теорией нравственности» расценивается и по сей день как «крупное научное событие не только в

33

русской, но и в европейской литературе» . Его взгляды представляют тем больший интерес, что они стали достоянием именно русской правовой мысли, поскольку наиболее плодотворный период деятельности Л.И. Петражицкого пришелся на преподавание в Санкт-Петербургском университете. [23] [24]

Однако научные заслуги Л.И. Петражицкого отнюдь не общепризнанны. Его взгляды резко критиковали многие дореволюционные российские юристы (например, В.И. Сергеевич), не принимали марксисты (например, Е.Б. Пашуканис и П.И. Стучка; отрицательно оценивал прежде всего политическую деятельность Л.И. Петражицкого в качестве члена партии кадетов и В.И. Ленин[25]), отвергали советские правоведы[26]. Однако марксистской юридической науке вовсе не были чужды некоторые идеи Л.И. Петражицкого А. В. Луначарский в статье «Революция и суд» писал, что революция создает новое право, которое коренится в революционной совести; народ несет с собой новое интуитивное право. А Декрет «О суде» возвел революционное правосознание судей в разряд источников права. А М. Рейснер вообще предпринял попытку синтезировать психологическую теорию и марксизм. Но, несмотря на все это, до сегодняшнего дня нет ни одного прикладного исследования, которое бы в своей основе отталкивалось от учения Л.И. Петражицкого.

По мнению С.Н. Бледного, «процесс формирования психологической теории права, ее кристаллизация в изложении Л. И. Петражицкого в хронологическом порядке распадается на три основных этапа»[27]. Первый - 1897-1900 гг. - это формулирование концептуальных положений теории права (выходит статья «Что есть право?»). Второй период - 1900-1905 гг. - включает в себя изложение взглядов Л.И. Петражицкого по проблемам эмоциональной психологии, вопросам соотношения права и нравственности (в свет выходит «Эмоциональная психология»). И, наконец, третий - 19051909 гг. - Л.И. Петражицкий публикует двухтомный труд «Теория права и государства в связи с теорией нравственности», который предстает в качестве итогового и содержит в себе целый комплекс концептуально новых юридических понятий, сформированных и сформулированных ученым на основе разработанных им же в предшествующие годы методологических положений.

Справедливо замечание, согласно которому психологическая теория права явилась реакцией на монополию позитивизма, материализма в социальных науках, в т.ч. и правоведении. Современники Л.И. Петражицкого в большинстве своем видели в праве позитивно существующий факт,

доступный для изучения с помощью методологии точных наук.

Такое утилитарное отношение к праву, предполагающее его полную бездуховность, и побудило Л.И. Петражицкого к поиску основ права в нематериальной сфере - психике человека. В связи с этим он замечал: «Мы в жизни на каждом шагу приписываем себе и другим разные права и поступаем сообразно с этим вовсе не потому, что так сказано в Своде Законов, а просто

37

потому, что по нашему самостоятельному убеждению так следует» .

Правовая же наука, по мнению Л. И. Петражицкого, пошла по ложному пути и стала искать право там, где его вовсе нет. Право вовсе не состоит в каких либо внешних, осязаемых формах, а уж тем более в писаных законах, оно коренится в психике. А современная юриспруденция, в ввиду своей ненаучности не в силах дать истинного определения права, а потому она и выдает за право лишь немногие его внешние проявления, пользуется различными фикциями, фантазмами, чтобы хоть как-то сгладить вынужденные противоречия в правопонимании. На самом деле, то, что мы привыкли называть правом (прежде всего в объективном смысле), есть ничто иное, как фантазм - искусственно созданное разумом человека явление.

И вместо традиционного деления элементов психической жизни в основу всех наук, так или иначе касающихся психики, в том числе наук о праве, о государстве, о нравственности, Л.И. Петражицкий закладывает деление на 1) двусторонние, пассивно - активные переживания, или эмоции; 2) и только односторонние переживания (пассивные или активные). Именно разновидностью двусторонних этических, эмоционально-интеллектуальных явлений и являются нравственность и право, имеющие как схожие, так и отличительные черты.

Далее Л.И. Петражицкий предпринимает попытку оргинального разграничения нравственности и права.

В некоторых случаях этического сознания то, к чему мы себя считаем обязанными, представляется нам причитающимся другому как нечто ему должное, следующее ему от нас, так, что он может притязать на соответствующее исполнение с нашей стороны; это исполнение с нашей стороны, например, уплата установленной платы работнику, представляется не причинением особого добра, благодеянием, а лишь доставлением того, что ему причиталось, получением с его стороны «своего»; а неисполнение представляется причинением другому вреда, обидой, лишением его того, на что он мог притязать как на ему должное.

В других случаях этического сознания, например, если мы считаем себя обязанными оказать денежную помощь нуждающемуся, дать милостыню и т. п., то к чему мы считаем себя обязанными, не представляется нам причитающимся другому как нечто ему должное, следующее ему от нас, и соответствующее притязание, требование с его стороны представлялось бы нам неуместным, лишенным основания; доставление с нашей стороны соответствующего объекта, например, милостыни другому и получение с его стороны представляется не доставлением причитавшегося и получением другим своего, а зависящим от нашей доброй воли причинением добра; а недоставление, например, изменение первоначального намерения оказать помощь просящему вследствие встречи кого-либо другого, более нуждающегося, не представляется вовсе недопустимым посягательством, причинением вреда, отказом в удовлетворении справедливого притязания.

Такие обязанности, которые осознаются свободными по отношению к другим, по которым другим ничего не принадлежит, не причитается со стороны обязанных, Л.И. Петражицкий называет нравственными обязанностями, нравственностью. Те же обязанности, которые сознаются несвободными по отношению к другим, закрепленными за другими, по которым то, к чему обязана одна сторона, причитается другой стороне как нечто ей должное, он именует правовыми или юридическими обязанностями, или правом. Таким образом, нравственные нормы можно охарактеризовать как односторонние или императивные (есть право поступить так, но нет обязанности), а правовые - как двусторонние или императивно - атрибутивные (есть право поступить так и есть обязанность поступить именно так).

Хоть и Л. И. Петражицкий четко указывает на критерий деления этих двух явлений, он тут же замечает, что граница между ними подвижна, не является чем-то раз и навсегда установленным. Т.е., замечает Л.И. Петражицкий, если я вижу нищего и в моей психике возникает желание подать милостыню, но не возникает чувства обязанности сделать это, то речь идет о нравственном отношении. Если же я в аналогичной ситуации испытываю обязанность (чувствую, что другое лицо вправе требовать от меня подачи милостыни), то речь идет уже о правовом отношении. Т.е. на данном примере видно, что выработанная Л.И. Петражицким классификация применяется только с точки зрения субъективного восприятия лицом ситуации. И применительно к одному субъекту речь будет идти о праве, а применительно к другому в той же самой ситуации - о нравственности.

Будучи последовательным в своих рассуждениях Л.И. Петражицкий доходит и до порой явно абсурдных выводов: «Мы различаем правовые и нравственные явления по характеру субъективных переживаний, а не по каким-либо другим обстоятельствам. Если бы нашелся такой субъект (душевнобольной или т. п.), который бы считал своей священной обязанностью убивать ближних, и если этот субъект сознавал свой долг как закрепленный за ближними, считал, что они могут притязать на то, чтобы он лишил их жизни, что им причитается от него такая услуга, то мы с точки зрения нашей классификации констатировали бы здесь наличие правового

38

сознания, правового долга» . Именно за такие положения психологическая теория права была воспринята представителями современной Л.И. Петражицкому юриспруденции как ненаучная.

Таким образом, мы видим, что Л. И. Петражицкий принципиально по- иному, нежели его современники, решал вопрос о том, что есть право. Отсюда и совсем другое представление о круге тех явлений, которые в совокупности и представляют право. По мнению Л.И. Петражицкого, к праву в числе прочего относится и следующее: 1) бесчисленные правила разных игр (игровое право), правила общения детей между собой во время игр (детское право); 2) так называемые правила вежливости, обращения в обществе, этикета тоже в значительной степени имеют в своей основе обязательно - притязательные переживания и, соответственно, представляют собой ничто иное как нормы права; 3) в сферу права входят и область художественной, научной, технической и иной критики произведений чужого творческого или иного труда; 4) право преступных организаций и вообще преступная правовая психика (преступное право). В преступных сообществах существуют целые системы императивно - атрибутивных норм, определяющие организацию сообщества, распределение обязанностей, раздел добычи и т.д.

Однако, не смотря на всю внешнюю абсурдность некоторых положений психологической теории права, стоит признать, что Л.И. Петражицкий своими неординарными суждениями поднимает действительно проблемные для современной юриспруденции вопросы. Так, Л.И. Петражицкий безусловно признает правосубъектность животных: «Следует ожидать, что если роль спасителя жизни или иного благодетеля по отношению к кому-либо сыграло животное, то человек, которому животное спасло жизнь или причинило иное добро, если у него чуткая правовая совесть, не оплатит животному за добро злом, а будет склонен переживать такие правовые акты сознания, по которым животному за спасение его жизни причитается с его стороны благодарность и соответствующее поведение»39.

И если спасенный захочет на будущее гарантировать материальное благополучие такого животного, то позитивистская юриспруденция не позволит признать такое животное, скажем, наследником в рамках гражданского правоотношения. Гражданское право склонно рассматривать его в качестве объекта гражданских прав, не обладающего сознанием и волей, право- и дееспособностью. И ценность провоцирующей мысли Л.И. Петражицкого заключается в том, что он заставляет нас задуматься: а, действительно, в чем принципиальная разница между признанием животного в качестве наследника (субъекта правоотношения) и признанием таковым недееспособного лица? Современное право выстраивает такую конструкцию: недееспособный может стать наследником, однако в силу затруднений с выражением им своей воли юридически значимые действия от его имени совершает опекун. Л.И. Петражицкий справедливо интересуется, почему нельзя наделить животное статусом наследника, а те же полномочия по распоряжению имуществом не возложить на человека.

Господствующая позиция в отношении животных абсолютно не признает их субъектами права, правоотношений. И если речь идет, скажем, о запрещении грубого обращения с животными, то в таком случае имеются ввиду вовсе не интересы (а тем более права) самого животного, а интересы человека, охрана его от неприятного лицезрения бесцельного истязания животных. На этот счет Л.И. Петражицкий возражает тем, что человек настолько привык смотреть на мир через антропоморфные очки эгоистического, эксплуататорского цвета, что мысль о правах животных выглядит для него как научная ересь.

В итоге мы должны признать учение Л.И. Петражицкого безусловно оригинальным. Но в своем стремлении опровергнуть установившиеся «истины» оправе автор этой концепции порой сам формулирует абсурдные положения. Кроме того, Л.И. Петражицкий настойчиво обходит стороной принципиальный для его учения вопрос о первопричине права, он показывает, как оно зарождается в душе человека, как функционирует, но не ясно, почему это происходит. В тексте «Теории права и государства в связи с теорией нравственности» мы можем лишь в нескольких местах прочитать о том, что право представляет бессознательно - удачное приспособление, выработанное обществом. По этому вопросу совершенно справедливо делает замечание Б.Н. Чичерин: «Г-н Петражицкий не входит в рассмотрение, откуда у нас берутся эти [правовые] убеждения и на каком основании мы можем навязывать их другим»40. Остается лишь предположить, что автор психологической теории намеревался разрешить эту проблему в своих последующих работах.

<< | >>
Источник: В.В. Сорокин, А.А. Васильев. История правовых учений России. 2014

Еще по теме Психологическая теория права Л.И. Петражицкого:

  1. 2.17. Психологическая теория права Л.И. Петражицкого
  2. § 6. Психологическая теория права Л.И. Петражицкого
  3. 6. Психологическая теория права Л. И. Петражицкого
  4. Основатель концепции психологического (интуитивного) права профессор Л. И. Петражицкий
  5. 88. Психологическая теория права
  6. Психологическая теория права
  7. Психологическая теория
  8. 5.1 Психологическая теория.
  9. Честнов, И. Л.. Теория государства и права.2017, 2017
  10. ЛЕКЦИЯ 6. Л.И. Петражицкий