<<
>>

Вероятно, моя тема - отцовство - звучит несколько необычно для католического священника и монаха, однако это - только на первый взгляд.

В христианской Церкви - и в католической, и в православной -верующие обращаются к клирику, говоря: "Отче!" И это не случайно. Главное для священника, пастыря, - быть отцом для верующих, духовным отцом людей.

Помню, на последних курсах Доминиканского колледжа в Кракове, где я тогда учился, нас, студентов, живо интересовал вопрос: что означает, что через год-два мы, выйдя из колледжа, будем называться отцами? Наши наставники отвечали по-разному, но мы заметили, что в своих ответах они часто исходили из понятия "естественного отца" -отца семейства. По окончании учебы мы стали служить в живом, реальном мире, и нам как пастырям нужно было искать дорогу к реаль­ным отцам, у которых есть сыновья и дочери, и стараться понять, что для них означает быть отцом. Можно сказать, с этого и начались мои размышления об отцовстве. Их результатами мне хотелось бы поде­литься в данной главе. Первая ее часть - это скорее личные практиче­ские заметки священника, не один год работающего среди людей, их исповедующего и стремящегося понять их. Вторая (и главная для меня) часть носит более отвлеченный характер и имеет целью показать идеальный образ отца, каким он предстает в евангельском повествова­нии в образе Иосифа Обручника.

Вначале - о ситуации мужчины и будущего отца в посткоммунисти­ческом обществе. Эту ситуацию определили разные условия. Перечис­лим лишь некоторые из них.

Во-первых, существенно определяющим является здесь демографи­ческий фактор, последствия 30-40-х годов, преждевременной гибели множества отцов, мужчин в годы войны. В результате, многие из тех, кто сегодня отцы, были детьми, воспитанными без отцов. Они были лишены непосредственной духовной традиции отцовства, тех знаний, которые юноша в семье получает не на вербальном уровне, не из книг, а из живой повседневной жизни.

Второе. Армия как фактор воспитания будущего мужчины и отца. Следует признать, что армия как первый опыт жизни взрослого человека часто сводится к усвоению закона кулака. Здесь проблема не в том, кто прав, а в том, кто сильнейший. Все вопросы решаются посредством грубой силы и не только между офицером и солдатом, но также (и в основном) между солдатами. Приобретается опыт власти сильнейшего и бесправия перед силой. Солдат живет в беспрерывной борьбе, поэтому "солдаты мира" - понятие, не имеющее смысла.

Солдаты - это всегда солдаты войны. Даже во время мира. Власть силы делает ненужным сложный процесс мышления: мысль умирает там, где действует право силы.

Третье. Сексуальность в жизни мужчины пробуждается очень рано, еще в психологическом детстве. И здесь коренится мно­жество проблем, с которыми в пастырской практике сталкиваешься постоянно. Самое трагичное - то, что ранняя сексуальность разви­вается в отрыве от чувства любви, взрослого понятия о любви. У ребенка, разумеется, существует понятие любви, например, любви ро­дителей к нему или любви, которую он видел по телевизору. Но что для него "Анна Каренина", когда "взрослого" представления о любви еще нет? Трагизм ситуации в том, что сфера сексуального становится для него автономной, самодостаточной. Нет связи ни с понятием семьи, ни с понятием любви, ни с понятием нравов, супружеской жизни.

Можно сказать, что ранняя сексуальность — хитрая дьявольская вещь. Не потому, что влечение полов - дьявольское по природе, но, как говорится, дьявол - тот, который разделяет единое. И он дейст­вительно разделяет: семью в одно место, секс - в другое, супружескую жизнь - в третье.

Четвертое. В коммунистических странах мужчина, как правило, не мог реализовать себя в профессиональной сфере: его успехи зависели не от его личных профессиональных качеств, а от "места", от принадлеж­ности к определенной группе. Он мог работать хоть круглосуточно -и все за ту же зарплату и с тем же успехом. Мог и вообще делать только вид, что работает - результат тот же. Постоянное смутное ощущение своей нереализованности, ненужности рождало глухую агрессию, которая зачастую "разряжалась" в семье и оформлялась в умонастроении: "Если бы у меня не было вас, особенно ребят, я бы добился успеха. А вы мне мешаете".

И, наконец, пятое. То, что мешает мужчине стать отцом, - это от­ношение к нему его жены, молодой матери. Эта проблема имеет разные уровни. Первый: молодой отец первого ребенка, как правило, боится тронуть его. Я видел молодых отцов. Один из них так смотрел на при­несенного из роддома малыша, будто хотел спросить: "Что с этим де­лать?" Похоже, он чувствовал себя как слон в посудной лавке. А моло­дая мать вместо того, чтобы помочь мужу (а в конечном счете себе и ребенку), делает прямо противоположное тому, что надо делать. Надо сказать: "Бери и держи!", - а она говорит: "Нет, ты его лучше не трогай, а то уронишь". И здесь - не только забота о ребенке, здесь нечто более глубокое: ревность, причем ревность особого рода, и вот почему. Многие смутно ощущают, что в окружающей жизни, в общем, мало смысла: в работе, политике, экономике. Все бессмысленно. Даже супружеская жизнь не имеет смысла. Стоит посмотреть вокруг себя: есть ли где-то рядом счастливая семья? Как правило, таковой не нахо­дится. Но есть счастливые матери. "Тогда, может быть, я буду такой счастливой матерью? Я буду любить ребенка, воспитывать. И в этом будет смысл моей жизни". Тогда все и начинается: молодая мать боится, чтобы муж не подошел к малышу, потому что одного ребенка не хватит на двоих.

В России ситуация была еще более сложная, чем в других комму­нистических странах. Ведь на протяжении 70 лет, т.е. жизни четы­рех (!) поколений, всем женщинам говорили, что воспитать ребенка (одного, двух, десятерых) для советской женщины недостаточно. Жен­щина должна прежде всего быть активным строителем новой жизни, добиться успехов на профессиональном поприще. То же и у нас в Польше, но все же в течение меньшего времени. Я помню, как в дет­стве любил листать мамины журналы. Так вот, там вечно высмеива­лись женщины, идеалом которых было воспитание детей, дом, семья. Положительный идеал женщины - активная общественница, член профсоюза (а лучше - партии), грамотный и творческий специалист своего дела. Результат подобной ориентации общества - ребенок вос­питывается дома максимум до 3-х лет, затем его отдают в детский сад, а женщина начинает заниматься устройством своей профессиональной жизни. В итоге с самых ранних лет ребенок уже не имеет ни отца, ни матери. Между ребенком и отцом с самого начала не возникает связи на невербальном уровне - ума и чувств. И чего-то еще более глубо­кого. Как это проявляется практически? Молодая мать почти всегда ищет помощи в воспитании ребенка не у мужа, а у своей матери. И здесь ответ на вечную проблему ссор мужа и тещи: та же ревность к ребенку. Тогда становятся понятнее чувства молодого отца после появления ребенка: он чувствует себя дома лишним. Свою задачу он выполнил: ребенок родился. Мужчине дают понять, что его присут­ствие в доме не обязательно, в идеале его актуальная функция -финансовое обеспечение семьи. И только. (Как тут не вспомнить горь­кий афоризм Ницше: "Для женщины мужчина никогда не есть цель, но только средство. Цель всегда - ребенок".) В таком контексте, дума­ется, несколько нестандартно выглядит проблема мужского алкоголиз­ма: отец плох не потому, что пьет, он пьет потому, что ему не дано было стать отцом. Разумеется, это не универсальное, но довольно частое наблюдение.

Св. апостол Иоанн сказал в своем Послании, что Бог - это любовь (I Иоан. 4,8). Человек создан по образу и подобию Божию. Однако нет "человека вообще": человек создан мужчиной и женщиной. Мужчина -это один образ Божий, женщина - другой. Два разных образа единой любви Божией. И если человек встретил любовь только матери, а не встретил любви отца, в его любви нет глубины, это плоский образ. И здесь разница - как между картиной и скульптурой, совсем другое качество.

В чем же гений мужской любви, этого другого лица любви? Муж­ская любовь внешне противоречива. Например, это своеобразная тон­кость мужчины, мягкость и одновременно - его последовательность. Любовь матери очень часто непоследовательна: если маму просить три дня, она уступит. Папа, как правило, говорит один раз, второй раз его уже просить бесполезно. Отец - человек твердый, но с другой сторо­ны - теплый и сердечный.

Без этих противоположностей нет хорошего отца. Он будет или второй матерью (что не имеет смысла), или тираном (что гораз­до чаще). Где опасность? Мы очень часто подменяем схожие чер­ты противоречия, на место мягкости ставим непоследовательность. "А, пусть будет..." Последовательность же подменяем твердостью, жестокостью, тиранством. Есть большой соблазн в такой подмене. А ведь именно последовательность вместе с теплотой и сердечностью являются теми истинно мужскими чертами, которые суть источник покоя, стабильности и безопасности для ребенка. В государстве безо­пасность и покой гарантируются армией и законом, в семье - уверен­ностью в отце, если отец сильный, серьезный и не меняет так просто своих решений. Жена также ждет от мужчины гарантий покоя и безо­пасности. И нет другого пути дать ей это, как через сугубо мужские черты, сочетающие твердость с теплотой и сердечностью.

Важнейшая ролевая функция отца - сохранять и транслировать историческую память, память о том, что было. Через отца я, как человек, включен в живую человеческую историю. Неслучайно я ношу фамилию отца. Он вводит меня в традиции семьи, страны, культуры. Так получается, что история страны - это история каких-то войн, походов, открытий, строек. И мужчина больше знает именно эту историю. (Я не утверждаю, что женщина вне истории: именно она дает основу истории, которая называется семьей. Но через отца я вхожу в традицию моей страны). Наконец, отец помнит (трудно себе предста­вить!) время, когда меня не было. Он смотрит в будущее дальше меня. Благодаря отцу время - этот роковой и непредсказуемый фактор — становится как бы "своим", "прирученным". Опасное пространство исто­рии через усвоенную с помощью отца традицию становится безопас­ным. Потенциально опасное будущее перестает пугать благодаря мудрому предвидению отца, его способности заглянуть вперед.

Другая важнейшая ролевая функция отца — он являет собой первый образ, первый пример правителя. В этом плане государство, если оно хочет иметь хороших граждан и хороших правителей, должно заботиться о воспитании хороших отцов. Если у меня в детстве опыт отца-тирана, я никогда не буду верить власти, это остается на под­сознательном уровне. Я буду везде и всюду искать черты тиранства, буду предельно подозрителен ко всему, что отдает государственной тиранией. А когда отец - человек твердый, последовательный, но сердечный, умеющий слушать и понимать, у ребенка формируется доверие и к власти. В противном случае он вырастет анархистом.

Отец - это, конечно, первый авторитет. Помню школьный раз­говор: "А мой папа сказал..." "А мой так сказал...", - и согласия нет, потому что папы по-разному говорят. Дети не договорятся, потому что последний аргумент - папа. Однако папа - авторитет лишь до поры до времени. Приходит определенное возрастное время, семейная буря и он уже не авторитет. А потом снова авторитет, но уже на новом уровне. Именно через отца впервые ребенок учится принимать авторитет, а потом его обсуждать-осуждать, а не наоборот. В этом – проблема современного общества, нашей цивилизации: мы раньше осуждаем, а потом понимаем (принимаем). Отсюда вопросы, задачи, стоящие перед воспитанием в посткоммунистическом мире. Как вернуть значение авторитета в нашу повседневную жизнь? Как в условиях идиосинкразии к дутым авторитетам "вождей" научиться ценить и уважать подлинные авторитеты?

Несколько слов о чрезвычайно важной теме - о дороге к отцов­ству. Мне очень нравятся размышления Ю.А. Шрейдера о метафи­зическом опыте семьи. Он имеет в виду тот опыт, который приобре­тают дети в семье, но я заметил, что для отца семья тоже дает важный метафизический опыт, прежде всего - опыт любви и понимания своего несовершенства.

В армии юноша может достичь какого-то совершенства, например, в каком-то виде спорта, "в боевой и политической подготовке". Это укрепляет его самооценку. Но вот он возвращается домой, женится, рождаются дети, и он видит, что не готов для новой социальной роли. "Как же так, я - чемпион по самбо, а что с ребенком делать - не знаю". Это и есть метафизический опыт человеческого несовершен­ства.

В высоком духовном плане - это проблема грехопадения, вообще зла в жизни людей, когда человек осознает, насколько он несоверше­нен. "Я люблю другого человека, я живу для другого человека как несовершенный. Мой дар другому человеку ограничен". Это ужасное чувство. Если оно развивается в отсутствие любви, последствия могут быть самые трагические: самоубийство, алкоголизм, наркомания. Семья, дети, супружеская жизнь помогают справиться с ним, не до­вести до крайней точки. Разумеется, справиться не в том смысле, что я стану совершенным или буду говорить всем, что я совершенен. Нет, я буду служить другим людям как несовершенный. Опыт такого слу­жения, такой любви, ощущающей несовершенство и одновременно преодолевающей его, есть опыт метафизический, опыт познания Бога. Можно даже не называть это Богом, но это будет опыт Бога. Опыт восприятия Кого-то, Кто бесконечно больше меня, бесконечно совер­шеннее меня, перед Которым я ребенок, все мы дети. И тогда я начинаю говорить не только устами, но и сердцем: "Отче наш!", и тогда рождается сыновья связь между мной и Богом.

Важный этап на пути к отцовству - подготовка к браку. Особенно это важно в ситуации, когда у мужчины не было отца либо не было подлинного, настоящего отца. Кто же в этом случае может подгото­вить мужчину к браку? Мужчина по природе, а особенно после армии, не имеет должной тонкости, деликатности, уважения к другому чело­веку. Эти положительные черты потенциально дремлют в каждом из нас; они могут проявиться, но могут и не возникнуть. И я считаю, что именно общение с девушкой, женщиной способно проявить, воспитать эти чувства, чувства отца. Период перед браком, когда юноша и девушка встречаются и общаются между собой, - период воспитания мужчины, в том числе и как мужа. Здесь — великая работа женщины как воспитательницы своего первого ребенка - мужа, как будущего отца их общего ребенка.

Молодая женщина, собирающаяся замуж, скажем, за молодого

лейтенанта, должна понимать, что перед ней пока именно молодой лейтенант, а не муж и тем более не будущий отец, и что мужа и отца из лейтенанта ей еще предстоит воспитать. И в этом воспитании у молодой женщины есть верный союзник и помощник—любовь, которая зародилась в сердцах молодых и влечет их друг к другу.

Каждый мужчина по своему составу в идеале - философ, если иметь в виду специфически мужское отношение к реальностям внешне­го бытия. Хороший же мужчина - не просто философ, но метафизик. Главная черта мужского философского отношения к жизни -- кро­тость. Он уважает этот мир и смиренно, кротко принимает его таким, какой он есть. (Разумеется, речь не идет о философах новейшего вре­мени, преисполненных пафосом "изменения" мира.) Мир для него - всегда неожиданность. Это хорошо видно на примере отцовства. Мы знаем, откуда дети, но это все равно всегда неожиданно, непредсказуе­мо. Мы хотели, чтобы была девочка, а родился мальчик, или наоборот. Мы хотели, чтобы ребенок вырос математиком, а он - музыкант или художник. Жизнь постоянно погружает нас в неожиданные ситуации. И этот элемент неожиданности требует, чтобы мы были философами и относились кротко и смиренно к действительному миру, к живой жизни. Это также касается и нашей ответственности перед новой жизнью, которая приходит в мир через нас.

Новая жизнь не только обязывает нас, требует всех сил и внима­ния. Она бесконечно много дает нам. Отец нуждается в ребенке так же, как ребенок — в отце. Говорят, мы раним друг друга не плохими чертами своего характера, а своими, полученными некогда ранами. Наш шанс в отцовстве - вылечить эти раны с помощью ребенка. И по­мочь ему не очень пораниться в своей жизни.

А теперь - после рассуждений, инициированных конкретной пас­тырской практикой, - об идеальном образе отца, каким он предстает в Святом Евангелии, образе Иосифа Обручника.

* * *

В названии этой главы есть понятие иконы. Почему именно "икона", а не "образ", что отличает икону от образа? Следует заме­тить, что эта проблема касается не только искусствоведов. Это, по сути своей, проблема философская и богословская.

<< | >>
Источник: Б.С. Братусь, В.Л. Воейков, С.Л. Воробьев и др.. Начала христианской психологии. Учебное пособие для вузов / Б.С. Братусь, В.Л. Воейков, С.Л. Воробьев и др. - М.: Наука, 1995. - 236 с.. 1995

Еще по теме Вероятно, моя тема - отцовство - звучит несколько необычно для католического священника и монаха, однако это - только на первый взгляд.:

  1. ВОПРОС: Вы сказали, что недумание - это тоже форма думания. Это меня несколько удивило. Вы разделяете наличие некоторых представлений о чем-то и процесс думания, для которого необходимо делать некоторые усилия?
  2. Вычисление вероятности событий с несколькими возможными исходами
  3. Моя душа стала для них полем битвы
  4. К счастью для меня, моя душа выбрала очень мудрых родителей.
  5. Первый релятивизм — это детская болезнь философии
  6. Глава 7. Вероятность и неопределенность: понимание законов вероятности
  7. Ответ Нищие, на первый взгляд, парадоксален: в смерти Бо­га повинно само христианство, вся его история.
  8. 74. Только несовершенством психики можно объяснить тот факт, что человек зачастую самостоятельно и целенаправленно разрушает гармонию своего организма, тем самым на несколько десятилетий сокращая свой биологический век.
  9. Однако на деле основной процесс формирования и работы избирательных комиссий, включая их заседания, для большинства населения остается недоступным
  10. Две философские работы, которые на первый взгляд могут быть представлены аисторически - Этика Спинозы и Трактат Витгенштейна.
  11. (Здесь, несколько отступая от диалога, подчеркнем одно из проявлений меры в истории русской правовой мысли – это мера в сочетании морали и права).
  12. КАТОЛИЧЕСКАЯ ЦЕРКОВЬ B РАННЕЕ НОВОЕ ВРЕМЯ. КОНТРРЕФОРМАЦИЯ И КАТОЛИЧЕСКАЯ РЕФОРМА
  13. В США существуют несколько взглядов на ответственность должностных лиц органов управления за нарушения их обязанностей доверенных лиц перед кредиторами корпорации
  14. Тема 8. Римско-католическая церковь и каноническое право, и их влияние на эволюцию западной государственности (2 ч)
  15. Установление (признание) отцовства
  16. Несколько приемов для выработки собственного стиля написания произведения
  17. Статья 233. Решение в пользу нескольких истцов или против нескольких ответчиков
  18. Для Церкви грех - это зло, разрушающее целостность человеческой личности, а для светского государства главное - забота о внешнем благополучии общества
  19. Вадим Филатов.. Книга Небытия. (Только для мёртвых)2009, 2009