<<
>>

Глава 4 Раздвоение времени и пространства

Ибо Тот, Kmo создал их, расположил их в порядке.

Исаак Ньютон. Оптика

O том, насколько могущественна инерция человеческого мышления, насколько консервативны умственные привычки, свидетельствует проч­ность и непреодолимость идеи противоположности земного и небесного миров.

Созданная Платоном и Аристотелем, эта идея в течение более чем полутора тысяч лет господствовала в той форме, которую Августин и дру­гие отцы христианской церкви придали аристотелизму. И не только господ­ствовала, но и развивалась, принимая самые разные обличья. B сознании простецов-верующих прочно утвердилась мысль о земном мире как о юдо­ли страданий, греховном месте, царстве князя мира сего и о прекрасном, совершенном и нетленном Царстве Небесном. Из такого представления часто делались и до сего дня делаются всякие нелогичные продолжения.

Поиски совершенства и гармонии небесных сфер, когда-то начатые пифагорейцами, продолжал даже во времена Галилея Кеплер, открывший в стремлении к этой цели законы планетных орбит. И когда Галилей с помо­щью созданного им телескопа обнаружил на Луне горы и долины (темные равнины, названные вскоре Гевелием морями) и показал эту картину цер­ковным иерархам, те были возмущены и долго считали ее оптическим об­маном. He должна была Луна быть похожей на Землю, не должно быть на ней земных рельефов, не должна она состоять из того же материала! Борь­ба и обструкция сопровождали открытие им солнечных пятен, спутников Юпитера и фаз Венеры, не говоря уж о злосчастном главном вопросе: ря­довом положении Земли среди светил и планет.

C точки зрения людей, не придававших большого значения вере, людей образованных, эта идея окрашивалась в материалистические краски. Ho тут таился, пожалуй, еще больший порок мышления, чем простительный и даже закономерно-временный изъян, содержавшийся в религиозной идее раздво­енного мира. Ha место допустимого противопоставления идеального и тлен­ного, духовного и материального заступало извращенное деление мира на две части, но обе материальные. Перейдя в науку, эта идея породила разнообраз­ные теории об отличии законов, которые управляют совершенными небесны­ми явлениями, от частных и незначительных закономерностей случайного в общем строе природы земного локального мира. Естъ огромная материальная Вселенная с ее стройными правильными законами и необязательно, случайно возникшая временная флуктуация материи Земли с ее жизнью и всеми ее не­значительными и странными на общем фоне небесного спокойствия пробле­мами. B общем сознании ученого мира, в том, которое впитывается с первых лет обучения в школе, идея о противоположности земного и небесного миров продолжает тлеть до сегодняшнего дня. Иногда она дает яркие вспышки в ви­де, например, идеи Большого Взрыва, когда не существовало якобы ничего, что открыто ныне на Земле. Ни материи в ее геологическом, физическом или химическом виде, ни атомов, ни времени, ни пространства. Значит, не дейст­вовали законы, управляющие материальными процессами. Да и кроме этой теории возникает немало других, в которых на тех самых ненаблюдаемых «субстанциях и скрытых свойствах», с осуждения коих суровый Ньютон на­чинает свои «Начала», безоглядно основывают объяснение непонятных явле­ний, которых, конечно, вокруг великое множество.

B те века и годы, о которых идет речь, то есть во времена становления науки, прежде всего механики, в идее сравнения разных систем отсчета, как сказали бы сейчас, заключался настоящий камень преткновения. Какое дви­жение из всего нами видимого вокруг считать истинным, или абсолютным, а какое только кажущимся? До теории Коперника так остро вопрос не стоял, поскольку Земля естественным образом помещалась в центр мира, и все дви­жения отсчитывались относительно нее. Ho положение кардинально измени­лось после принятия теории Коперника: любое движение предметов по здра­вому рассуждению уже стало представляться как сложное, составное, потому что входило в не замечаемое нами вращение Земли и обращение ее вокруг Солнца и в еще какое-то более общее мировое движение. Нужно иметь некую точку опоры и отсчета, чтобы разлагать сложносоставное перемещение тел на более элементарное. От решения этого вопроса зависит точность измерений и, следовательно, весь авторитет опыта. Галилей его не решал, а предложил своими правилами движения считать каждое движение местным, проходя­щим только сейчас. Он ввел принцип относительности, иллюстрировав его знаменитым примером с кораблем: в каюте идущего прямолинейно и равно­мерно корабля все тела совершают движения, ничем не отличимые от тех, ко­торые они совершали бы, если бы корабль стоял неподвижно.

Так же поступал и другой непосредственный предшественник Нью­тона Гюйгенс, помещая своего наблюдателя в точку касания прямой и ок­ружности при решении проблем центробежного движения. Он считал лю­бое движение относительным, зависящим от положения наблюдателя. Ho каждый раз, перемещая его, затруднительно вывести общее правило, от­делить истинное движение от мнимого и случайного. Ha этом фоне проти­вопоставление относительного земного и абсолютного небесного казалось самым простым и напрашивающимся решением.

B предисловии уже говорилось о тех немногих, кто мог противостоять этой могущественной нивелировке умов, кто имел мужество мысли не со­глашаться с общим мнением и кто открывал на этом пути закономерности целостности и устойчивости мира, его инварианты, независимые от мест­ных условий и случайных изменений. K ним принадлежал и Ньютон, о зна­чении которого в становлении механики говорить не приходится. Открытие им законов, одинаково управляющих и движением падающего с горы камня и движением кометы по ночному небу, невозможно переоценить. Как никто другой, он сделал много для утверждения материального единства мира. Ho чтобы этот подход утвердить, он ввел в сакраментальную проблему разли­чения абсолютного и относительного новый фактор - время, придал этому явлению фундаментальный всеобщий смысл. Ньютон доказал одинаковость земного и небесного благодаря новому пониманию пространства и времени. По сути дела, ему принадлежит единственное в современной науке опреде­ление времени и пространства, определение, данное раз и навсегда. 0 нем сейчас у нас и пойдет речь.

Может показаться, что в общем строе «Начал» определение времени со­всем не обязательно. Без определения, что такое масса ил и количество дви­жения, обойтись решительно невозможно. Ho зачем давать определение вре­мени? Разве недостаточно того «определения», что дал Галилей: время - яв­ление общепонятное, то есть нечто всем общее, что измеряется часами? И кстати, поначалу Ньютон напоминает читателям об этом общем мнении. «Время, пространство, место и движение составляют понятия общеизвест­ные», - говорит он в самом начале своей книги42. Время и пространство, не имея никакого определения, напротив, сами собой определяют все осталь­ные материальные процессы, если их выразить в формулах движения.

Да, есть то, что показывают нам часы, это верно. Ho Ньютону нужно не просто единственное время. Ему требуется развести абсолютное и от­носительное движения, чтобы отличить истинное движение и случайное. Решение Галилея уже не удовлетворяет мыслителя в решении такой зада­чи, оно не вселяет уверенности в истинности механики, лишает ориенти­ров. Время нужно специально исследовать. И, по видимости нарушая тре­бование правила Оккама не умножать число сущностей, Ньютон, тем не менее, эту «лишнюю» сущность вводит.

Вероятное объяснение его нетривиального хода мысли кроется все же, думается, в самом характере, складе ума Ньютона, в его стремлении к един­ству знания о мире, более решительного соединении земного с небесным, чем у Галилея, такого соединения, которое потребовала его идея всемирного тяготения, основанная на универсальности законов движения. Если алго­ритмы равномерного и равноускоренного движения, сформулированные Га­лилеем, не претендуют на такую всеобщность, если их универсализм отно­сится только к двум видам движения предметов относительно других пред­метов - линейного равномерного и ускоренного, то законы движения Нью­тона имеют именно всеобщность вселенскую. Они относятся к круговому движению самой Земли и других планет относительно Солнца. Следова­тельно, если Галилею требуется только каждый раз местное время и про­странство, их крохотный участок, то Ньютон испытывает потребность в бо­лее широких горизонтах, так сказать.

Галилей ввел относительность движения тел. Время идет равномерно конкретно в данном месте. B наличии там всегда и пространство, относи­тельно которого, считаем мы, движется любое тело на поверхности земли. Когда нам нужно сравнить движение двух тел в пространстве, например, если в каюте движущегося корабля летает муха, тогда надо принять ко­рабль за неподвижный и относительно него рассчитывать траекторию ее полета. Bce просто.

Ньютона такая простота не устраивает. Он создает более сложный мир, и ошущает другую степень ответственности за него, поскольку открывает зако­ны всеобщего сложного, составного движения. Он поглощен главной своей идеей об одинаковом характере движения на Земле и вне ее. Одна и та же си­ла тяготения управляет падением камня на Земле и движением Луны вокруг Земли. Ho все упирается в новую послекоперниковскую ситуацию в науке, в неодинаковый и непростой характер движения самой Земли, в ее нецентраль­ное, подчиненное положение в солнечной системе. Пример Галилея усложня­ется. Вот идет моряк по палубе корабля, ветер несется относительно парусов корабля, корабль движется относительно Земли, Земля вращается вокруг оси и вместе с тем движется по своей орбите, причем разно по отношению к раз­ным планетам и кометам. Где же истинное движение? Или истинный покой? Bce находится в движении относительно всего, никакой точки отсчета как бы и нет. Ho если в обыденной жизни, для потребностей житейских достаточно всяких видимостей, достаточно здравого смысла, подсказывающего, что можно каждый раз, как в примере Галилея, принимать одно тело покоящимся, другое движущимся, то естъ достаточно приблизительного знания о течении времени и состоянии пространства, то в натуральной философии (это сино­ним физики) требуется знание точное. Следовательно, вместо того, чтобы раз навсегда решить центральную проблему динамики - различать абсолютное и относительное движение, необходимо построить правильную мировую их иерархию. A для этого время и пространство надо сделать «более первыми», определяющими понятиями. Следовательно, в них, внутри них есть понятие истинного математически точного, то есть абсолютного времени и абсолют­ного пространства. K ним принадлежит абсолютное движение, а уже от него следует вести отсчет движения относительного, и тогда мир обретет устойчи­вость и порядок относительно некоего центра. Причем теперь, после Копер­ника, таким центром не может быть сама Земля.

Чтобы лучше различить абсолютное и относительное движения, надо видеть, говорит Ньютон, что если сами движения разделяются на абсолют­ное и относительное, так и время с пространством еще ранее разделяются сами по себе на них же. Относительные познаются человеческими чувства­ми, которые, конечно, ненадежны, отсюда возникают множество непра­вильных суждений, говорит Ньютон. Для устранения их Ньютон и ввел фактически еще один и главный фактор в наши рассуждения об этих приня­тых фундаментальными вещами - причину, некую природу времени и про­странства. Он тем самым попытался продвинуться на один шаг глубже в по­знании действительности и понять, что стоит за этими явлениями, которые мы отсчитываем по часам и линейкам, выяснить его причину.

Вот отсюда, из проникновения в природу времени возникло его знамени­тое, сотни раз цитировавшееся, изученное вдоль и поперек определение. Точ­нее сказать, Ньютон не относит его к строгим определениям (как масса или ко­личество движения), поскольку считает, вслед за Галилеем, время понятием общеизвестным и рассуждает о нем в разделе «Схолия», т.е., толкование, разъ­яснение. Ho, продолжает автор, он хочет, чтобы не возникало весьма распро­страненных предрассудков, разделить движение, покой, место, время и про­странство на понятия абсолютные и относительные, истинные и кажущиеся, математические и обыденные. Таким образом, можно квалифицировать дан­ное понятие как исходное или как утверждение (постулат). Можно также гово­рить: истожование, разъяснение, описание, обобщение, или все-таки, как при­нято в последующей литературе, определение времени и пространства.

Прочтем его еще раз:

«I. Абсолютное, истинное, математическое время само по себе и по самой своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему протекает равномерно и иначе называется длительностью.

Относительное, кажущееся или обыденное время есть или точная или изменчивая, постигаемая чувствами, внешняя, (неважно, точная или не­точная - исключены переводчиком слова Ньютона в скобках. - Г. А.) со­вершаемая при посредстве какого-либо движения мера продолжительно­сти, употребляемая в обыденной жизни вместо истинного математическо­го времени, как-то: час, день, месяц, год.

II. Абсолютное пространство по самой своей сущности безотносительно к чему бы то ни было внешнему остается всегда одинаковым и неподвижным.

Относительное есть его мера или какая-либо ограниченная подвижная часть, которая определяется нашими чувствами по положению его относи­тельно некоторых тел, и которое в обыденной жизни принимается за про­странство неподвижное: так, например, протяжение пространства подзем­ного, воздуха или надземного определяется по их положению относитель­но земли» 3.

Первое, что бросается в глаза - вот эта необычная, никем ранее не упот­реблявшаяся двойственность явлений, дихотомия. Никогда до него и никогда после него никто не делил время и пространство на два, одни совершенные и истинные и вторые - недоразвитые, несовершенные. Как будто действительно, одно принадлежит некоему небесному недостижимому миру совершенных сущностей и математически гармоничному движению, а второе как будго яв­ляется прерогативой земных бурных, хаотических неправильных движений.

Надо только здесь сделать одно не постороннее замечание. «Начала» написаны на латыни, но кроме сугубых специалистов, все их читают до сего дня (если читают) в основном на своих языках. Решающее место определе-

o 44 ~

ния: латинское «іп se & natura sua» - в англииском каноническом переводе передается как «of itself, and from its own nature»45. Мне кажется, английский вариант проще и ближе к первоисточнику, чем цитированный выше русский текст академика A.H. Крылова: «само по себе и по самой своей сущности». «Природу» можно понять как место порождения, условие происхождения. Ee легче ассоциировать с понятием «причина», чем с ненаучной непостижимой «сущностью». Ньютон впервые в науке и в резком отличии от Галилея с его местным пространством и временем вводит если не конкретную, TO все же некоторую обозначаемую природу времени или источник длительности. 0 ней - немного ниже. Слово сущность часто употребляется в научных текстах, но только до определенного уровня сложности. Когда исследуется и измеря­ется процесс или объект, о сущностях забывают, исследуют конкретные вещи, т.е. явления, а сущность в основном уходит в философские сферы. Так что слово природа, возможно, впервые употребленное в отношении времени и пространства именно Ньютоном, решительно, - более точное понятие.

Оно объясняет дихотомию, которая означает, что Ньютон отделяет источ­ник времени от реферирования времени, природу времени от процедуры ее измерения и эти два понятия впервые получили совсем разное освещение. Правильное разделение понятия на две составляющие позволили ему сохра­нить единство мира. Вот почему из раздвоения его не следует вовсе, будго Ньютон решает, что в небесном мире заключена причина абсолютных времени и пространства. Такое мнение было бы поспешным. Из всего его рассуждения следует совершенно определенно, что Ньютон не жалует, так сказать, и небес­ные тела и не считает их движения такими уж совершенными. Он тут же оп­ровергает возможные обвинения в разделении вещественного мира на два опять же вещественных. Нет, материальная вселенная всегда, везде и во всем остается единой: «Абсолютное время различается в астрономии от обыденно­го солнечного времени уравнением времени. Ибо естественные солнечные су­тки, принимаемые обычно за равные для измерения времени, на самом деле между собою не равны. Это неравенство и исправляется астрономами, чтобы при измерениях движений небесных светил применять более правильное вре­мя. Возможно, что не существует [в природе] (вставка переводчика. - Г. А.) та­кого равномерного движения, которым время могло бы измеряться с совер­шенною точностью. Bce движения могут ускоряться или замедляться, течение же абсолютного времени измениться не может. Длительность или продолжи­тельность существования вещей одна и та же, быстры ли движения (по кото­рым измеряется время), медленны ли или их совсем нет, поэтому она надле­жащим образом и отличается от своей доступным чувствам меры, будучи из нее выводимой при помощи астрономического уравнения. Необходимость это­го уравнения обнаруживается как опытами с часами, снабженными маятника­ми, так и по затмениям спутников Юпитера»46. Иначе говоря, в самых точных фактах исчисления движения материальных объектов, в особенности тех, ко­торые кладутся в основу счета и измерения времени нет ни равномерности, ни пропорциональности. Ни период обращения Земли вокруг Солнца, ни период ее собственного суточного вращения, ни одна из принятых и точно измерен­ных единиц не делится на другую без остатка. Поэтому нет и истинного вре­мени и той совершенной точности соотношения величин и фигур, которые достигаются в теоретических геометрических пропорциях.

C тех пор, как определение Ньютона появилось, от него отталкиваются для собственных исследований времени, его обсуждают, с ним борются. Ho, как правило, и принимая и не принимая его, чаще всего определяемое им время (и пространство) называют так: абсолютное, ньютоновское, субстанци­альное. Стало общим местом мнение, что Ньютон ввел субстанциальное, сущностное, материально обоснованное время. Так проявляются трудности перевода, когда под природой подразумевают не имеющие научного смысла понятия сущность или субстанцию. Так, например, Эйнштейн называет его выделенным, привилегированным и на борьбе с ним строит всю идеологию своей теории, ее обоснование47. Ho почему выделенное и почему привилеги­рованное? Почему-то и Эйнштейн и другие авторы не хотят замечать, что время не одно, их два. Одно идеальное, другое - не очень. Одно - недости­жимо точное со своей какой-то особенной природой, другое - приблизитель­ное, измеряемое. Правильно это, неправильно, согласны они с определением, не согласны, но следует начинать хотя бы с обсуждения этой дихотомии, а не с единственности, которая является предметом критики и отрицания.

Удивительно, но зародыш разделения времени на абсолютное и отно­сительное есть и у Аристотеля, в его настойчивом утверждении, что время не есть движение: «Изменение и движение каждого [тела] происходит только в нем самом или там, где случится быть самому движущемуся и изменяющемуся; время же равномерно везде и во всем. Далее, изменение может идти быстрее или медленнее, время же не может, так как медленное и быстрое определяются временем: быстрое есть далекое продвигающееся в течение малого времени, медленное же - мало [продвигающееся] в тече­ние большого [времени]; время же не определяется временем ни в отно­шении количества, ни в отношении качества.

Что оно таким образом, не есть движение - это ясно», - заключает Аристотель48.

Из факта невозможности по видимым движениям тел с их необозри­мым разнообразием вывести совершенное уравнение времени и Ньютон вслед за Аристотелем делает свой самый важный и, кажется, не постигну­тый наукой до сего дня, невероятный вывод о независимости времени от движения тел. Еще раз вдумаемся в его определение и мы увидим: тече­ние времени и характер пространства не зависят от материального ми­ра, от вещей, от предметов, от тел и их движений. Также и от их взаим­ного расположения. «Безотносительно к чему-либо внешнему» - в этих словах заключено самое главное, здесь сердцевина определения. Что они означают? Как их надо понимать?

По-моему, нужно читать так, как написано и как следует из всего даль­нейшего его изложения. «Все внешнее» - все за пределами самого человека, то есть весь объективный материальный мир. Время и пространство не име­ют отношения, то есть не порождаются, не производятся, не имеют своим источником материальные тела и их движения и перемещения, не определя­ются ими. По своей собственной природе, читаем мы. И тут в самом важном пункте не должно быть разночтений: у времени и пространства есть собст­венная природа, внешними явлениями не определяемая. Таков введенный Ньютоном смысл понятия абсолютного времени. Он очень близок к аристо­телевскому пониманию. Форма его отрицательная, но и в отрицании, к чему не следует относить время и пространство, заложено достаточно много ин­формации. Главные законы природы - всегда запретительные, они проводят границу в мире, следовательно, усиливают науку. Проведенная Ньютоном граница свидетельствует: то, с чем имеет дело натуральная философия, или физика по сегодняшней терминологии, т.е. вещный мир и все изменения, C ним происходящие, не обладают таким свойством - иметь время и простран­ство, они не присущи материальным телам мира. Мы их там не обнаружива­ем. По одну сторону есть материальные образования, которые не обладают этими качествами и если они длятся и распространяются, то из этого не сле­дует принимать, будто длится время и распространяется пространство, по­тому что источник этого дления и этого распространения находится по дру­гую сторону, таится совсем не в материальных механических процессах. Вот в чем смысл запрета. Таким образом, неправы те, кто думает, будто природа времени заключена во внешних по отношению к человеку физических объ­ектах, их движениях или свойствах.

И запрет этот очень хорошо обоснован тут же, в самом поучении, кото­рое посвящено сравнению абсолютного движения и относительного. Он сво­дится к очень простой, но не примитивной мысли, которая никому, кроме Аристотеля и Ньютона, не приходила в голову. Абсолютное время, абсолют­ное пространство и соответственно, абсолютное движение и покой принад­лежат только таким телам, которые обладают собственньш поведением, то есть таким телам, источник движения которых заключен в них самих, присущ им, находится у них внутри, относится к их собственной природе. Как пытал­ся высказать, намекнул в вышеприведенном отрывке Аристотель, важны и имеют значение для тела только «изменения, происходящие в нем самом».

A теперь от отрицания природы времени в бренных вещах Ньютон пере­ходит к положительной части. Как различить абсолютное движение и относи­тельное? - спрашивает он. Разделить абсолютное и относительное движение или абсолютный и относительный покой можно по следующим критериям:

- по их свойствам;

- по причине их происхождения;

- по их проявлениям.

Свойства. От того, что мы примем условно некое тело за покоящееся, будем рассматривать его как неподвижное, никакого истинного абсолютного покоя в нем не возникнет, оно останется неопределенным. Галилеевский ко­рабль (система отсчета) есть условность, нужная для описания местного движения, договоренность. Однако, мы ведь никогда не можем быть увере­ны, не движется ли он вместе со всеми окружающими его телами относи­тельно чего-то, что мы непосредственно не наблюдаем. Стало быть, сказали бы мы сегодня, истинные шіи абсолютные покой или движение должны бытъ качественно иными, не наведенными, не побуждаемыми внешними по отношению к телу силами. «Эти тела должны быть действительно в покое, а не только приниматься (выделено мною. - Г. А.) за покоящиеся. B против­ном случае все содержащиеся тела участвовали бы в истинном движении тел, их окружающих, и если бы это последнее движение прекратить, то они оказались бы на самом деле не в покое, а лишь представлялись бы до тех пор находящимися в таковом»49. Только относительно мест истинно неподвиж­ных можно говорит об абсолютном покое. «Места же неподвижны не иначе, как если бы они из вечности в вечность сохраняют постоянные взаимные положения и, следовательно, остаются всегда неподвижными и образуют то, что я называю неподвижным пространством»50.

Иллюзия абсолютного покоя или истинной точки отсчета возникает по­тому, говорит он, что мы не знаем, не приложена ли к тому телу, от которого мы ведем отсчет, ровно такая же сила, как и к нашему испытуемому телу, и тогда во взаимном положении их, покоящихся ли, движущихся ли ничего не изменится. Мы только будем полагать по видимости, нам будет казаться, что изменилось. И эта сила буцет по-разному вести себя в зависимости от свойств, телам присущим. Взаимодействуя с телами, она в одних сталкивает­ся со свойствами, которые дают собственные, то есть абсолютные, ни от чего другого не зависимые время и пространство, а в других - с такими свойства­ми, которые никаких времен и пространств не дают.

Причины происхождения. Вот то действительно новое, что предстало перед Ньютоном в этой идее раздвоения: «Причины происхождения, кото­рыми различаются истинное и кажущееся движение суть те силы, которые надо к телам приложить, чтобы произвести эти движения. Истинное абсо­лютное движение не может ни произойти, ни измениться иначе, как от дей­ствия сил, приложенных непосредственно к самому движущемуся телу, то­гда как относительное движение тела может быть произведено и изменено без приложения сил к этому телу, достаточно, чтобы силы были приложены K тем телам, по отношению к которым это движение определяется» 1.

Продолжая мысль Аристотеля о качественно разных телах, Ньютон теперь более четко проводит границу между абсолютным и относитель­ным движением. Первое появляется в телах с некими особенными свойст­вами. Абсолютным может быть названо только то движение, которое ини­циировано отдельной причиной особого происхождения из всех на него действующих сил, а не всеми действующими извне силами. Ведь если те­ло движется относительно других, то и те движутся относительно него, и какое движение истинное, мы не знаем. Буквально на ближайших страни­цах это положение об относительности преобразуется у Ньютона в стро­гий закон движения: действие равно противодействию.

Проявления. B третьем объяснении рассматриваются некоторые яв­ные манифестации абсолютного движения. Какие? Да, Ньютон сам его се­бе продемонстрировал. Если взять сосуд с водой на веревке, пишет он, за­крутить веревку, поднять ведро и дать раскручиваться веревке, то из всех видов происходящих здесь движений только поднятие воды по стенкам ведерка будет абсолютным. To есть стремление удалиться от оси враще­ния - истинное движение и единственное в своем роде, которое ни к чему не относится и изменяется по своим правилам. Таким же движением он считал вращательное движение Земли, инициирующее приплюснутость планеты возле полюсов. Пример с вращающимся сосудом с водой стал знаменитым, и мы еще будем его обсуждать в дальнейшем, пока же доста­точно сказать, что логически он кажется неопровержимым. Вращение во­круг оси представляется движением, которое не совпадает по направле­нию с силой тяжести, одинаково действующей на все тела.

Здесь пока важно только то, что простое объяснение, откуда взялись два времени, два пространства, два движения или покоя объясняются и могут быть объяснены только через понятие причина времени. Ньютон ввел в рас­суждения источник времени и пространства, и сразу же обнаружилось, что не все движения можно измерить истинно, многие только представляются тако­выми, и мы можем ошибаться в их измерении. Истинным же (в «Поучении» это слово и абсолютное можно приравнять) движением, а также покоем, вре­менем и пространством обладают только тела, источник перемещения кото­рых находится в них самих. Bo всех остальных случаях движение будет отно­сительным. Если на тело или на часть его действует приложенная сила тяго­тения, то она по тому же математически выраженному закону действует и на все остальные тела в его окрестностях и сходным образом изменяет прежнее их положение. Абсолютное же движение изменяет само собственное положе­ние тела относительно всех остальных окрестных предметов. Иначе говоря, если результатом приложенной к телу силы будет индивидуальное изменение его положения, а все остальные останутся в том же соотносительно положе­нии, то этот единственный случай и создает нечто истинное и абсолютное?

Создает движение или покой, а значит, время и пространство его, хотя отно­сительно них такого прямого указания Ньютон не делает.

И если мы дадим себе труд подумать, то мы увидим прозорливость и здравый смысл Ньютона, который отвел механике почетное, но не главное место в системе природы. Это очень широкий взгляд. Ньютон нашел ее законы, но они ничего не говорят о причинах движения. Он знает, что они есть, такие же серьезные и важные законы, когда тела изменяются и дви­жутся не по механическим законам, но он знает о них только то, что они имеют источником совсем иные реальные причины.

* * *

Ньютон своим определением довел до крайнего, напряженного со­стояния и выразил полно тот подход, который в нечеткой форме выразил Аристотель («время - число движения»). Ero более строго и правильно сформулировал Галилей: время для формул движения, где бы и как бы оно ни происходило, есть математическая независимая переменная. Синоним абсолютного у него - неподвижное, покоящееся тело в случае местного - вот этого данного перемещения, и все случаи только такие. Теперь у Нью­тона мысль еще более уточняется: время взято не из движения самих тел и не из сравнения двух движущихся относительно друг друга тел, а из срав­нения некоего абсолютного времени и данного относительного.

Независимой переменной, стало быть, говорит Ньютон, будет та, на ко­торую никак, никогда и никоим образом не влияют происходящие матери­альные движения. Эталон для измерения не может содержаться в измеряе­мом. Стрела Зенона летит во времени, но в ней самой отдельно взятой ника­кое время не идет. Время для нее - посторонняя среда, постороннее условие или параметр, который можно использовать для измерения движения. Ho вот обратную операцию - с помощью механического перемещения вывести свойства времени или как-то изменить время - совершить нельзя. Можно только весьма нестрого относительно, неточно измерить его теми же часами, как линейками - пространство. Предмету стрела, как и другим летящим и двигающимся предметам, не свойственно время. Как и пространство. Отсю­да весь парадокс с его делением в апориях Зенона. Деление придумано, навя­зывается незаметно, его нет в процессе. Поэтому вырисовывается, действи­тельно, правота Аристотеля, состоящая в том, что парадокс исчезает, по­скольку у времени никаких неделимых частей нет. Что толку делить нечто не присущее самому процессу полета? Так что своим разделением времени на Два Ньютон решил парадокс Зенона, показал, что никакого парадокса нет, только этого никто не заметил.

Время в физических формулах - артефакт. Интересно, конечно, где же оно течет, но раз мы этого пока не знаем, не нужно изобретать гипотез. Важно Для науки пока не то, что оно где-то течет, а тот факт, что с его помощью все можно измерять. Разве этого не достаточно, разве не чудесно! Отсюда и тот отгенок гордости, который звучит в словах Ньютона, что гипотез он не из­мышляет. Наука не изучает сущности. Даже ту, которую он отдал для време­ни: «по самой своей сущности», как перевел его «природу» A.H. Крылов. Достаточно видимых и осязаемых явлений, описания видимых перемещений, подвластных человеческим чувствам и их усовершенствованным продолже­ниям - приборам. Здесь сплошные наблюдаемые явления. И удалось хотя бы относительно простых перемещений вывести строгие, точные закономерно­сти, вот что составляет обьект гордости. He нужно понимать сущность вещей, нужно научиться применять на практике законы их явлений.

Ньютоном владело то же самое настроение самоограничения и скромности, которое было присуще всем, кто хоть чуть-чуть продвинул вперед истинное знание. «He измышляю гипотез» - следовательно, не претендую на всеохватное знание, но только на относительное, зато здесь, на этом пятачке я что-то достиг, здесь можно хозяйничать. Мир так огро­мен и сложен (недаром так стала знаменита его фраза, что он чувствует себя мальчиком на берегу океана истин), так непонятен, что отвоевать у него хотя бы небольшую часть, где можно установить порядок, где можно хоть в чем-то быть уверенным - великое дело.

Как и двойственность времени, так и его независимость от матери­альных вещей, всегда были самыми непонятными положениями всей его теории и вызывали бурю критических стрел. Почему оно не зависит от движущихся предметов? Если есть движение предметов, то время, как оп­ределенное их расположение, должно зависеть от них. Время есть после­довательность расположения событий внешнего мира, резко заявил в от­вет Ньютону Лейбниц, как только вышли в свет «Начала». Возникла из­вестная и надо сказать, плодотворная в умственном смысле полемика Лейбница и Кларка, который «представлял интересы» Ньютона52. Эта по­лемика и до сих пор служит источником различных рассуждений и ком­ментариев, не меньше чем апории Зенона.

B концепции Лейбница, возможно, тоже содержится свой смысл, но в более широком каком-то плане, философском. B конкретном контексте механики сама по себе его критика абсолюта Ньютона неосновательна, поскольку выходит за пределы науки той эпохи. Ha нее лучше всех отве­тил Кант, о чем речь пойдет ниже.

Таким образом, в материальных телах самих по себе и в их механиче­ских перемещениях, соответственно, не содержится причины времени и пространства. Вещи существуют во времени, но не создают, не формируют время и пространство, хочет сказать вслед за Аристотелем Ньютон. Есть только относительное время, летящий трассер, след времени, замечаемый по разнообразным движениям астрономических тел. По усреднению их мы можем приблизительно его посчитать. Истинное время идет где-то очень точно и математически совершенно, все же движения, по которым мы отмечаем время в обыденности, дают весьма приблизительные и не­точные величины. Однако Ньютон недаром уточняет: и иначе называется длительностью. C помощью этих разнообразных движений мы выделяем и измеряем приданную нами внешним телам длительность и ничего более. Соответственно, для пространства - протяженность и ничего более.

Длительность, необходимая для операций с движением тел, определяет­ся по уравнению между собой тел, движущихся с разными скоростями, отно­сительно к одному центральному, которое можно принять покоящимся. Точно также пространство относительное определятся по размерам одних тел по сравнению с другими, например, относительно неподвижной поверхности земли, говорит Ньютон. Эта относительность неточна, приблизительна, есте­ственно, но ошибки можно скорректировать, говорит он, большим количест­вом разных измерений путем нахождения средних значений, которые можно принять за эталон. Вот здесь Ньютон замечает пропущенную Галилеем про­блему невозможности сравнения между собой отрезков времени, которые мы считаем равными. Мы не можем быть уверены в правильности наших чувств и наших приборов, не можем гарантированно утверждать, что два соседних мгновения одинаковы, говорит Ньютон, но с приблизительностью надо сми­риться. Мы не достигнем в относительном измерении движений точности и математической правильности абсолютного времени.

* * *

Что же понимает сам Ньютон под своим абсолютным временем? Как он его разъясняет? Если этого смысла мы не видим в определении времени и в дальнейших математических рассуждениях книги, это не значит, что его в «Началах» нет и вообще. Необходимо дать себе отчет, что относительное времени отражается, но - от чего? И задать такой вопрос мы теперь можем, поскольку у нас есть примененный Ньютоном исходный ключ - понятие 0 причине или природе времени. B результате чего, считает Ньютон, идет вре­мя, где таится его источник? Какая непосредственная причина порождает со­вершенное абсолютное время и пространство? Что такое природа-сущность с собственным поведением и с собственной волей? Как ее назвать?

Оказывается, тут нет никаких тайн. 06 этой сущности он, как и все, знает. Как и для Платона, для него это Бог.

Чтобы вникнуть в порожденную Ньютоном умственную конструк­цию, надо принять во внимание всю духовную атмосферу той эпохи во­обще и мировоззрение его в частности.

Удивительно, но только в наши дни, в общем-то, история науки дош­ла, начинает доходить до этих находящихся вне науки «конечных» причин, которые вовсе и не скрываются Ньютоном, наоборот, легко читаются в его произведениях, хотя и не входят в научную аргументацию. Как бы почув­ствовав необходимость такого разъяснения, во второе издание своих начал Ньютон ввел главу, назвав ее «Общее поучение», где как раз напрямую и без обиняков говорит о природе времени и пространства как о прерогативе Бога. Он четко различает границу: в основном содержании он устанавли­вает аксиомы движения и на них строит здание механики, и напоследок, в качестве дополнительного разъяснения говорит о религиозных или абсо­лютных сущностях, которые не входят в число научных наблюдаемых яв­лений, они остаются за пределами познания.

Собственно говоря, на религиозные основы механики Ньютона в течение двух веков не обращали внимания, потому что они не входят непосредственно как строительный материал в его теорию тяготения. Ньютон поступает строго по научной методике создания новых наук: отрезать предмет исследования от его происхождения, описывать его свойства на основе собственных законо­мерностей, а не из свойств порождающей причины. Теория движения и тяго­тения - это описание феномена, а не поиск причины его появления. Доста­точно того, что он существует, говорит Ньютон и задача механики найти пра­вильный алгоритм его описания, не рассуждая о появлении или возникнове­нии. Вот из-за того, что описание законов движения отделено от причины движения, всем всегда казалось и неявно принималось, будто последние страницы «Начал», названные «Общим поучением» и конец «Оптики», где идет речь о Творце - обычная дань эпохе. Ведь какие бы книги тогда ни писа­ли, они должны были прибавлять славы Всевышнему. Ho с тех пор утекло много воды, в XVIII в. произошла секуляризация знания и в наше атеистиче­ское время на эти присказки в конце основного содержания большинство комментаторов уже не обращает внимания. Bo всяком случае, в доступной нам университетской традиционной науке мировоззрение Ньютона полагают двойственным: он верил в Бога, но в его науке никакого Бога нет53.

Однако по сути дела, такое мнение есть неправомерная модерниза­ция, поскольку современный ученый, если и ходит в церковь, то на его творчестве это никак не отражается, а если входит в аргументацию, то бу­дет выглядеть странно и не будет принято ни под каким видом. Bepa есть его личное дело, к работе не относящееся. Такое современное секуляризи­рованное сознание опрокидывают в семнадцатый век, что вряд ли воз­можно. Люди того столетия мыслили немного иначе.

Лишь совсем недавно, теперь уже через триста лет после выхода «Начал» начинаются исследования всего мировоззрения Ньютона в его целостности. Мы, наконец-то, уже можем охватить его в его неизреченной сложности. И из этих исследований вытекает, что законы Ньютона не яв­ляются простым логическим выводом из законов Кеплера, а есть следст­вие его метафизики, веры в «вездесущего и всюду действующего Бога»54.

Появилось уже немало исследований на эту очень сложную тему: как понимал Бога Ньютон? У творческого человека такого уровня мышления главный образ не мог быть расхожим и усредненным55. Нам здесь в целом не поднять такую огромную тему. Достаточно сказать только об отношени­ях его Бога и темы времени. Мне кажется важным здесь указание, что Ньютон принадлежал к арианству, запрещенному тогда и редкому толкова­нию христианства, которое полагает Бога единосущным, а не троичным, как принято в католичестве и англиканстве. Из этой центральной установ- ки вытекает понимание роли Творца по отношению к материальному миру. Бог не мир, не часть мира и мир не тело Бога, говорит Ньютон. «Он - еди­ное существо, лишенное органов, членов или частей, и части мира - его создания, ему подчиненные и служащие его воли: он не является и душой мира, так же как человек - не душа обретенных вещей, приносимых через органы чувств в место чувствования... Бог присутствует всегда в самих ве­щах»56. Самое главное свойство Бога, как его провидит Ньютон - господ­ство. Он господин по самому точному смыслу этого слова, то есть владе­лец, пользователь и распорядитель мира. «Он может изменять законы и создавать различные миры в различных частях Вселенной»57. Как механик, теоретик и практик, Ньютон гораздо больше других вник в движение тел, в их разнообразие и однообразные законы, им управляемые. И увидел, что движение само по себе существовать не может без некоего начала для его инициирования. У движения весьма заметное свойство - инерция. Ho тела не могут двигаться по инерции вечно, потому что движение - не в теории, очищенной и принимающей в расчет только идеальные, предельные слу­чаи, а на практике, - теряется вследствие трения, вязкости движущихся тел, слабой упругости. Количество движения в целом остается постоян­ным, но в данном конкретном случае всегда находится в состоянии умень­шения. B механике движение идеализировано, освобождено от всех при­входящих обстоятельств, что позволило сформулировать незыблемые пра­вила. Ho в земной обыденности движение осложнено роем этих обстоя­тельств, искажающих чистые предельные случаи, оно портится от смеше­ния различных крупных и мелких сил и затухает. Ho раз движение сущест­вует вокруг, еще не замерло, значит совершенно ясно, что кто-то должен его возобновлять. Нужен еще один принцип, чтобы приводить тела в дви­жение. И этот принцип выходит за пределы механики.

Реальный мир для Ньютона не тот обыденный, который мы сейчас на­зываем реальным. Для нас окружающий нас материальный мир и есть дей­ствительность, но совсем не таков порядок вещей для него. Также как и для Платона, для него реальность есть высшая сущность, первичная по отноше­нию к видимому бренному вещному миру. Таким образом, принадлежащие этому другому принципу абсолютные время и пространство для Ньютона есть признаки или свойства абсолютного мира, вечного мира, нетленного мира, не подверженного трению и тлению, обладающему собственным пове­дением, повторю я от себя. Часы были заведены и запускаются Богом. Bce движения, и, следовательно, время и пространство, возникают именно с соз­данием ощутимых движений в материальном мире. «Он продолжает быть всегда и присутствует всюду, всюду и везде существуя; Он установил про­странство и продолжительность. Так как любая частица пространства суще­ствует всегда и любое неделимое мгновение длительности существует везде, то несомненно, что Творец и Властитель всех вещей не пребывает где-либо и когда-либо (а всегда и везде)»58. (Прописные буквы там, где они отсутствуют в советском издании и имеются в английском, расставлены мною. - Г. A.).

Какие здесь могут быть разночтения? Подобно Платону, Ньютон относит ис­точник пространства и времени - разумеется, абсолютных, - к деятельности Бога, считает их прерогативой, принадлежностью Творца вещей. Как уче­ный, четко различающий научные и мировоззренческие доказательства, что­бы не смешивать сущности с явлениями, чтобы не прослыть изобретателем беспочвенных гипотез, Ньютон, не находя источника времени и пространст­ва в движениях предметов, относит их к другой - подлинной и не бренной - реальности, не поддающейся пока точному мышлению, а прозреваемых на­ми интуитивно, как откровение. A в том, что видимо, что наблюдаемо и ощущаемо, он посредством обобщения выводит крайние, предельно точные идеализированные законы.

Мы уже говорили, что Ньютон очень близко подошел к представле­нию о причине времени и пространства. 06 абсолютном движении или покое надо говорить только в том случае, когда тело изменяет свое поло­жение относительно всех остальных, то есть в нем самом по себе проис­ходят такие изменения, каких нет в остальных телах. To есть изменения, вообще говоря, происходящие вольно, по намерению и осуществлению Разумного Существа. A если во всех охватываемых анализом телах одина­ково происходят одинаковые изменения в положениях и скоростях, то та­кое движения и покой - относительные. B самой окружающей нас матери­альной природе ни время, ни пространство не порождаются, относящаяся к физической части мертвая природа не может инициировать никаких из­менений. Все, что в ней происходит, происходит непроизвольно, само по себе, без всякой свободы, по тем законам, которые мы обнаруживаем. «От слепой необходимости природы, которая повсюду и всегда одна и та же, не может происходить изменения вещей. Всякое разнообразие вещей, сотво­ренных по месту и времени, может происходить лишь OT мысли и воли Существа необходимо существующего»59. Положение это чрезвычайно принципиально. Так, считая вращение планет вокруг своей оси движени­ем абсолютным, Ньютон не видит никакой естественной причины этого вращения, кроме как вмешательства сверхъестественной силы. B извест­ных письмах архиепископу Бентли Ньютон писал: «Суточные вращения планет не могут быть выведены из тяготения, а требуют вмешательства Божественной руки, дабы сообщить их [планетам]. Тяготение могло бы придать планетам движение вниз, к Солнцу, либо прямое, либо с некото­рым наклоном, но поперечные движения, посредством которых они обра­щаются по своим орбитам, требуют Божественной руки, дабы направить их [поперечные движения] по касательным к орбитам»60.

Относительные и разнообразные материальные перемещения, следо­вало из законов движения, вместе с тем весьма недолговечны, преходящи как перемещения. Чтобы не прекратиться и не затихнуть, они должны во­зобновляться. Отсюда возникает соотношение между мирами абсолютным и относительным, в первом время идет с непревзойденной в мире тяготе­ния правильностью и регулярностью. Материальные движения несовер­шенных тел лишь приблизительно отражают абсолютное время, и потому так плохо, весьма относительно показывают время. Идеальная модель времени принадлежат миру нетленному, где оно идет с незамутненной точностью и равномерностью. Вот что такое абсолютное время и абсо­лютное пространство. Это реальное время, как сказали бы сегодня, потому что невидимый мир для Ньютона более реален, чем мир видимый и тлен­ный, который движется по механическим законам. И это несмотря на то, что реальный мир не изучен, а тленный - расчислен неплохо, вот есть уже и законы его движения. Вечный и нетленный мир Ньютона можно назвать также миром виртуальным в старом значении этого старинного слова: эф­фективный, то есть действенный. A материальный, вещный мир действо­вать не может, он только останки действительности, мертвый продукт. Бог для Ньютона и есть непрерывно действующий агент, стоящий по ту сто­рону механических закономерностей. Он непрерывно вносит нечто в мир, Он как часовщик, непрерывно подводит и ремонтирует часы, которые от трения непрерывно же портятся. Без вмешательства Бога все сломается, все движения остановятся, все рассыплется, материя - непроницаемая и плотная - превратится в труху.

Иначе говоря, не видя Бога, мы видим только половину мира, дли­тельности в которой относительны. Бог как действующий агент, есть не­обходимая и достаточная сила для противостояния хаосу и разрушению, которые свойственны материи. Недаром Ньютон ввел в свое главное опре­деление времени дополнительное разъяснение: «и иначе называется дли­тельность». Время он ассоциирует только с длительностью. Вот что важно для той науки, которая создана с законами механического движения, инер­ции, трения, действия и противодействия и прочих процессов в неживых объектах: измерение длительности необходимо и достаточно для механи­ческой точности. Прикладывая эталон божественно совершенных и точ­ных времени и пространства к наличной действительности, мы определя­ем подобия, отклонения длительности и протяженности в окружающей среде, иначе нельзя ничего измерить. Бог и порождает идеальную и мате­матически совершенную длительность, которая еще по инерции некоторое время, где больше, где меньше в зависимости от обстоятельств, остается B вещах. Ho ею пользоваться для точного измерения можно весьма ограни­ченно и мы в качестве образца пользуемся рожденными где-то по ту сто­рону материальности, но явленными в механических законах временно­стью и протяженностью и прикладываем их к несовершенной и хромаю- Щей, так сказать, продолжительности материальных движений. Нужен же эталон! Надо возможность измерений превратить в действительность. Длительность существует как в реальности совершенной, так и в реально­сти несовершенной. Первой можно поверять и исправлять время от вре­мени путем точных измерений хотя бы вращения небесных тел (других образцов хорошего движения Ньютон не находит в опыте своего века) и к ним относить время всех остальных процессов в материальном мире.

Эта реконструкция представлений Ньютона вытекает из всего духа его мировоззрения, но никак не из строгих постулатов «Математических начал». Как строгий ученый, он ограничивает свою задачу научными рамками. Для формулирования самих механических закономерностей не требовалось по­ложительного утверждения и объяснения, достаточно было ввести отрица­тельное указание: время не содержится в бренных материальных вещах ми­ра. B таком случае физика и не изучает абсолютные время и пространство, потому что они лежат по ту сторону ее объектов. Вот почему он так настой­чиво призывает не применять в натуральной философии, т.е. физике, недока­зуемые «скрытые свойства и субстанции», которые в дальнейшем развитии механики Ньютону просто-напросто - и мы это увидим - приписали.

Ho реконструкция нам здесь необходима, хотя и выходит за пределы научного объяснения, потому что наше повествование о причине времени выходит за пределы механики, за пределы того физического представления о времени, для которого из всего набора его свойств, требуется только лишь длительность. Вся действительность, естественно, значительно больше, чем только механические закономерности, к которым время и пространство как- то относится. A реконструкция необходима. Время и пространство в меха­нике артефакт, как уже говорилось.

Необходимо также реконструировать религиозную мысль Ньютона для того, чтобы показать, какая дальнейшая путаница существовала в по­пытках понять и выразить это его очень трудное для понимания, а в его эпоху и невыразимое абсолютное время. И мы увидим, что его загадка разгадана поступательным развитием науки только в XX в.

Собственно говоря, источник этой путаницы есть все та же человече­ская интуиция, не удовлетворяющаяся наличным частичным, не всеобщим знанием, а всегда нетерпеливо стремящаяся за горизонт - к полноте - и всегда пытающаяся закруглить всю целостность своего мира. Что крылось за понятиями ньютоновского абсолюта? Многочисленные и разнообраз­ные толкования его увели бы нас далеко в сторону от магистрали повест­вования, нам достаточно только сказать, откуда появились первые упро­щения. 06 этом - в следующей главе.

* * *

Пока же надо остановиться на твердых положительных результатах ньютоновского понимания времени и пространства и применения их в ме­ханике. Ньютоновское раздвоение времени, и раздвоение пространства ста­вит все на свои места. «Таким образом, относительные количества не суть те самые количества, коих имена им обычно придаются, а суть лишь резуль­таты измерений сказанных количеств (истинные или ложные), постигаемые чувствами и принимаемые обычно за самые количества. Если значение слов определять по тому смыслу, в каком эти слова обычно употребляются, то под названиями «время», «пространство», «место» и «движение» и следует разуметь эти постигаемые чувствами меры их»61. To есть относительные видимые движения только измеряются временем и пространством, имею­щим истинный источник отнюдь не в окружающем пространстве. Bce нахо­дящиеся в нем референты этих количеств приблизительные.

Концепция Ньютона подводит черту под многовековым развитием человеческого представления о времени, начатого Аристотелем. Оно не стало понятным, как показало дальнейшее развитие науки, зато привело к созданию операционных, легко употребляемых алгоритмов любого изме­рения. A задача науки и состоит в создании моделей, удобных для дейст­вий с природными объектами, а не в их понимании. K такому объяснению стремится философия, а к научным понятиям все привыкают, не понимая их в смысле сведения к чему-то привычному. Желательно привыкать с детства, а не переучиваться.

Ньютон своим разделением времени и пространства на два развязал себе руки и создал великие законы движения (на галилеевской модели двух сравнимых линиях расстояний и времен), в которых теперь время оконча­тельно упростилось только до длительности, а пространство - до протя­женности. Что такое по сути дела длительность? Это неизменное, гладкое, без разбиения на этапы сохранение материального объекта равным самому себе без изменения качества. Сколько времени он пребывает в таком каче­стве - мы из сохранности самого объекта не узнаем, поскольку нет второго и что важно - истинного по длительности - объекта для сравнения. Ин­формацию можно извлечь только «прикладыванием» к длительности объ­екта некоего хорошего, желательно, идеального эталона. Мы имеем его в часах и придаем длительному состоянию временную определенность, то есть определенные единицы длительности - со стороны, посредством этого прибора. Сама по себе одинокая длительность состояния предметов не имеет направления. Это чистое пребывание, бытие, сохранение. Вот поче­му в формулах механики присутствует смущающее многие умы обраще­ние, выраженное минусом квадрата скорости тела. Механические законо­мерности обратимы во времени. Для них все равно, в каком направлении отсчитывать длительность, поскольку в ней самой направления нет. Квад­рат скорости имеет одинаковое значение для длительности, как в прямом направлении, так и обратном.

Для других областей знания обратимость законов механики является одновременно предметом критики и причиной зависти, поскольку так она Доказывает свою недостижимую в биологии или в истории точность. За­коны механики инвариантны для направления времени и для поворотов и переносов в пространстве. Мир как бы открыт вперед и назад для расче­тов положений тел в движении.

Друг Ньютона астроном Эдмонд Галлей предположил, что комета, о которой упоминалось в хрониках в 1607, 1531 и даже в 1456 гг., есть то же самое небесное тело, появление которой все астрономы наблюдали в 1682 г.

Он предсказал, что комета снова явится в 1758 г. (Уже после его смерти дру­гие астрономы ввели некоторые поправки в расчеты и вычислили, что она придет на 32 дня раньше, чем считал Галлей). Комета появилась строго по расписанию, что произвело на образованную публику неизгладимое впечат­ление и больше способствовало распространению теории Ньютона, чем его книги. Еще больший резонанс имело появление кометы Галлея в 1835 г., то­гда-то и названной его именем. Механика стала почитаться образцом четко­сти и предсказуемости, хотя на самом деле точность ее несколько преувели­чена, поскольку она пользуется не истинными временами.

Однако до сих пор механическая обратимость подвергается критике и на нее посягают. Появилась, например, необратимая механика Ильи При- гожина62. Ho принесла ли она такое же удобство в познании, как механика Ньютона, мне решить трудно. Bo всяком случае, неясно, остается ли ме­ханика механикой при введении в нее необратимости и не возникает ли тут совсем другая какая-то наука? Какой смысл реформировать и «улуч­шать» динамику, не лучше ли начать от нее другую дисциплину?

Ho, возвращаясь к нашему предмету, необходимо идти дальше и рас­смотреть, как решала наука проблему абсолюта, как, наконец, на практике, а не в теории, стали отличать абсолютное ньютоновское время и относитель­ное? Ведь нельзя же каждый раз находить абсолютное движение и от него начинать отсчет и учет длительностей, поворотов, смещений и дистанций.

И ученый мир не сразу принял ньютоновскую механику, как извест­но. Она стала общепонятной и употребляемой только тогда, когда была обработана его последователями.

<< | >>
Источник: Аксенов Геннадий Петрович. Причина времени: Жизнь — дление — необратимость. 2014

Еще по теме Глава 4 Раздвоение времени и пространства:

  1. Сущность времени и пространства.
  2. Движение есть единство пространства и времени.
  3. Боги пространства и времени
  4. 48. Действие нормативных актов во времени и пространстве и по кругу лиц
  5. Действие НПА во времени, пространстве и по кругу лиц
  6. Единство материи, времени и пространства: Онтос—Хронос-Топос
  7. Действие статута во времени и пространстве
  8. Действие нормативных актов во времени, в пространстве и по кругу лиц
  9. 4. Действия нормативно-правовых актов во времени, пространстве и по кругу лиц
  10. Космос: природа как совокупность сущего в пространстве и времени