<<
>>

§ 3. Сбор и кодификация обычных норм, действующих среди коренного населения

Как уже отмечалось ранее, Устав «Об управлении ино­родцев» 1822 года регулировал далеко не все стороны

жизни коренного населения, наряду с действием

нормативно-правовых актов Российской империи Устав сохранял действие степных законов и обычаев среди ко­ренного населения Сибири.

Устав «Об управлении инород­цев» определил основные направления деятельности го­сударственных органов в сфере обычного права. Глава VIII части I Устава узаконила:

1. Полный и подробный сбор степных законов и обы­чаев от «почетных инородцев».

2. Рассмотрение собранных обычаев специальным гу­бернским временным комитетом с тем, чтобы выбрать наиболее подходящие обычаи.

3. Утверждение генерал-губернатором отобранных и упорядоченных обычаев.

4. Публикацию «на языке тех, до коих оные относят­ся», с предоставлением в сенат.

Следствием введения Устава «Об управлении инород­цев» должна была стать кодификация норм обычного пра­ва народов Сибири. И такая работа проводилась на протя­жении всего XIX века. Можно выделить два направления проведения кодификации:

1. Планировалось в ходе проведения кодификации «смягчить все дикое и жестокое» в существующих обыча­ях.

2. Привести обычаи в некое соответствие с нормами действующего российского законодательства и с этой це­лью «отменить несообразное с другими установлениями» (§68).

Процесс кодификации обычаев охватил не только ко­ренное население Сибири. Для XIX века в целом была ха­рактерна кодификация норм. Например, для составления свода законов Российской империи были составлены спе­циальные правила[287], которые применялись и при кодифи­кации обычаев.

Переработка норм обычного права в процессе коди­фикации, по мнению Л.М. Дамешека, была направлена на скорейшую ассимиляцию сибирских народов с русским населением[288]. Работа над проектом свода степных законов и обычаев с перерывами продолжалась на протяжении всего XIX века, но так и не была закончена, поэтому на практике сохранялись произвол расправы родовых судов, жестокость в наказаниях, а также наложение несоизмери­мых пеней и взысканий.

Свод степных законов и обычаев предполагалось рассмотреть и утвердить на государственном уровне. При завершении этой работы, с точки зрения теории права, нормы данного источника уже нельзя было бы рассматри­вать в качестве обычаев.

Можно выделить два основных этапа проведения ко­дификации:

1. 1823-1841 годы - была проведена большая работа по сбору и обработке материала, которая завершилась разработкой так и не утвержденного проекта «Свода степ­ных законов кочевых инородцев Восточной Сибири».

2. Семидесятые годы XIX века - ставится вопрос о це­лесообразности продолжения работы над сводом и о воз­можности применения степных законов и обычаев среди кочевого населения.

Практически сразу после принятия Устава «Об управ­лении инородцев» началась работа по сбору материала для будущего кодифицированного свода обычного права. Так как обычаи действуют на локальной территории, пере­даются в устной форме и часто бывают неопределенны и противоречивы, § 68 Устава предусматривал предоставить «местному начальству от почетнейших людей собрать полные и подробные о сих их законах сведения». Устав четко не устанавливал, по какому критерию выделяется категория «почетных людей» (по должности, имуществен­ному положению или авторитету среди инородцев), поэто­му данный вопрос решался на уровне губерний.

Были об-

разованы временные губернские комитеты, которые стали заниматься сбором и обработкой местных обычаев.

У коренных народов Енисейской губернии не было письменных источников, поэтому к работе по составлению свода обычаев были привлечены почетные инородцы по одному представителю от четырех родоначалий: качин- ского, кайбальского, соединенных разнородных племен и кызыльского, со слов которых были записаны обычаи ко­ренного населения. Такой подход к собранию обычаев в литературе оценивается негативно[289], поскольку собран­ные сведенья не были полными и не отражали сущест­вующего положения во всей губернии. В Якутской области информаторами также были князцы. Иркутский губернский комитет подошел к сбору данных более ответственно. Только в Верхнеудинском округе в составлении сведений приняли участие 154 инородца[290] [291] [292]. Несмотря на это, по на­блюдениям В.А. Рязановского, «буряты нередко приписы­вали свои ответы к требованиям и потребностям русских, давали то, что более удовлетворяло других» .

Барон А. Нольде ставит под сомнение достоверность сведений, собранных в Сибири, полагая, что «подписи и печати, к ним приложенные, удостоверяют только подлин­ность экземпляров, но не дают никакой гарантии соответ­ствия содержания их тому праву, которое существовало в самом деле»303.

А. Башманов, проведя анализ сбора обычаев, пришел к выводу, что работа проводится в не том направлении, поскольку «нужно выяснить не что думает человек по это­му поводу, а как фактически обстоит дело»[293]. В.В. Рабце- вич отмечает, что «записи обычного права представляли собой не просто сумму фактов, а их набор, испытавший интерпретацию, по крайней мере, на уровне собирателей и информаторов»[294]. Зачастую информаторы представляли сведенья с учетом «ожиданий» представителей власти. Анализируя содержание собранных сведений, можно прийти к выводу, что при сборе сведений никаких методи­ческих указаний не было (впоследствии такие методиче­ские рекомендации появились благодаря работе Геогра­фического общества). Собранные сведенья очень сильно отличались по объему, так как представители инородцев не имели четкого представления, какие стороны жизни не­обходимо освещать, например, сведенья инородцев Бий­ского уезда были отражены всего в семи параграфах[295] [296],

обычаи якутов были изложены в 31 параграфе, которые в

309

свою очередь делились на части

«Почетные инородцы», привлеченные к собранию

сведений, даже не имели четкого понятия, какие именно обычаи интересовали представителей губернских комите­тов. Судя по собранным сведеньям, понятие «обычное право» понимали как синоним понятия «обряд». Область применения обычного права, по мнению Д. Е. Лаппо, была очень широкой, «само законодательство о сибирских ино­родцах применялось к условиям степной жизни, не в ма­лой степени отразило в себе начала степного права»[297]. При анализе содержания Устава «Об управлении инород­цев» можно выделить два основных назначения создания сборников обычного права:

1. Регулирование властных отношений среди инород­цев, которые не нашли своего отражения в Уставе.

2. Создание источника для принятия решений органа­ми словесной расправы.

Среди сведений очень часто попадаются сведенья, которые представляют ценность для изучения быта и об­рядов народов Сибири и не имеют никакого отношения к обычаям, которые подлежали кодификации согласно Ус­таву «Об управлении инородцев». Например, в перечень обычаев инородцев Бийского уезда были включены сле­дующие сведения: «Мужчины сами никакой работы не де­лают, кроме промышленности зверя, а женщины пасут скот, поправляют или строят юрты, припасают дрова и шьют какъ на себя, такъ и на мужчинъ, зимнее и летнее платье и обувь; а также, если нужно перекочевывать из одного мес­та на другое, то юрты перевозят сами женщины, а девки оным пособляют; а мужчины ни за что не принимаются»[298]. Инородцы Кузнецкого округа внесли в свои обычаи сле­дующую информацию: «Ни красивыми, ни безобразными ясачныхъ почесть не можно, потому что они только про- тивъ русских смуглы теломъ, а гнусности въ положении корпуса нетъ. Кажутся крепкого сложения...»[299].

Собранные сведенья иногда содержали отсылочные положения, в которых инородцы ссылались на законода­тельство Российской империи или на обычаи других пле­мен. Например, в сведеньях, собранных в Енисейской гу­бернии, в параграфе «общие гражданские законы инород­цев» содержались следующие сведенья: «Общие граждан­ские законы инородцев... излагаются в Уставе, Высочайше утвержденном 22 июля 1822 года». Такое положение нельзя отнести ни к обычаю, ни вообще к ценным для обычного права сведеньям. Исходя из всего вышесказанного, следу­ет, что собранные сведенья по обычному праву народов Сибири только частично отражают существующее положе­ние и не дают объективной картины.

Кроме этих материалов комитетами были собраны так называемые «вспомогательные» материалы, к ним были отнесены кодексы соседней Китайской империи, которые использовались при обсуждении некоторых вопросов степного права (Китайское уложение 1725 года, уложение китайской палаты внешних сношений, монгольское уложе­ние 1798 года, уложение монгольского и калмыцкого наро­дов 1640 года)[300].

Эти акты на практике применялись некоторыми наро­дами Восточной Сибири, поэтому рассматривались как ис­точники. Источники зарубежных стран, хотя и не относи­лись к обычному праву, также рассматривались на пред­мет соответствия норм действующего российского законо­дательства, поскольку монгольские и китайские нормы содержали жестокие наказания. Например, по монгольским нормам за грабеж предусматривалась смертная казнь (от­сечение головы), «за покражу выше 30 лошадей и зачин­щика, и участников всехъ присуждать къ удавлению после заточения»[301] [302].

Во второй половине XIX века были разработаны про­граммы для сбора обычаев313. Эти программы должны бы­ли облегчить и скорректировать работу. Наличие программ не могло коренным образом изменить положение, по­скольку они не учитывали специфики каждой территории. Сведения в виде ответов на вопросы программы поступа­ли в большом количестве, но не всегда отвечали должным требованиям. Как совершенно верно заметил П. Мулов, «юридические обычаи часто представляются в такой за­маскированной форме, что только опытный глаз способен извлечь из жизни и объяснить надлежащим образом»[303].

В 1824 году Иркутским и Красноярским комитетами были составлены проекты. Проект Енисейской губернии был передан в Иркутск для согласования. При обработке проектов Иркутский губернский комитет пришел к выводу, что обычаи коренных народов Иркутской и Енисейской гу­берний имеют немного отличий, поэтому было решено со­ставить один общий свод степных законов и обычаев для всех коренных народов Восточной Сибири.

С этими выводами можно не согласиться. Во-первых, в первоначальном виде своды законов сильно отличались по объему. Так, свод, собранный Иркутским губернским комитетом, в первой редакции насчитывал 844 парагра­фа[304], Якутской области - 153, а сведенья, собранные в Енисейской губернии, состояли из 74 параграфов[305]. Во- вторых, на обычаи бурятских народов большое влияние оказали письменные источники зарубежных государств[306] [307], поэтому нормы бурят были более совершенными и пол­ными. В-третьих, правовые обычаи являются отражением уровня правосознания и культурного развития населения и ряда других факторов. Народы Восточной Сибири нахо­дились на разных уровнях развития, имели много разли­чий, связанных с религией, хозяйственной деятельностью и т.д. В-четвертых, своды были бы более точными, если бы охватывали меньшую группу людей, например, насе­ление одной Степной Думы или Инородной Управы. Как отмечалось в записке генерал-губернатору Восточной Си­бири, датированной 1878 годом, «кочевые инородцы до настоящего времени управляются своими родоначальни­ками по степным законам и обычаям, каждому племени свойствен­ным (выделено мной. - В.М.), часто допускают при разборе

маловажных поступков несправедливости и жестоко-

320

сти» .

Использование местных обычаев, как правило, спо­собствует сохранению основы воспроизводства традици­онной культуры. Общий свод мог отражать только харак­терные черты для ряда народов, но при этом издание об­щего свода обычаев противоречит одной из основных идей Устава «Об управлении инородцев» 1822 года. Это - сохранение действия обычного права коренных народов. В данном случае нельзя не согласиться с М.Ф. Владимир­ским-Будановым, который полагает, что обычное право «в высшей степени консервативно, ибо изменение его грози­ло разрушением самого права»[308]. Унификация собранных обычаев, по сути, означала создание новых норм.

Работа над составлением свода затягивалась по двум причинам: во-первых, в 1838 году Сибирский комитет был упразднен и восстановлен только 1852 году, поэтому дела были направлены в Государственный Совет и комитет ми­нистров, во-вторых, рассмотрение несколько раз откла­дывалось до принятия нормативно-правовых актов Рос­сийской империи, содержание которых, по мнению разра­ботчиков, необходимо было учитывать.

К 1828 году работа по составлению общего свода за­вершилась, но Сибирский комитет в Петербурге так и не пришел к согласию по ряду спорных вопросов, поскольку после всех доработок проект был слишком далек от соб­ранных сведений.

К 1836 году был составлен проект второго свода, ко­торый включал не только статьи, но и различные приме­чания. В 1837 году несколько отпечатанных экземпляров было направлено в Сибирь [309] для рассмотрения на местах, в результате такого рассмотрения было получено 348 за­мечаний, из которых было учтено только 17[310]. В 1841 году был отпечатан окончательный текст проекта, который по содержанию имел немного отличий от проекта 1836 года, несмотря на увеличение числа параграфов с 548 до 802. «Свод Степных законов кочевых инородцев Восточной Сибири» 1841 года состоит из шести разделов:

1. «О правах и обязанностях семейственных» (регули­ровал вопросы брака инородцев, исповедующих христи­анство, и некрещенных, личные и имущественные отноше­ния супругов, отношения детей и родителей и вопросы опеки).

2. «О правах инородцев на имущество» (право на иму­щество, приобретение права на имущество и вознагражде­ние имуществом за нанесенный ущерб).

3. «О обязательствах по договорам».

4. «О благочинии въ инородческих стойбищах» (со­блюдение общественного порядка, охрана нравственности и меры предосторожности при пожарах, болезнях и т.д.).

5. «О взысканиях и наказаниях» (виды и меры взыска­ний и наказаний).

6. «О судопроизводстве» (права и обязанности «сло­весной расправы», подсудность, проведение следствия и разбирательства, доказательства).

Также свод содержал приложения, в которых даны нормы из действующего российского законодательства (Постановление о благоустройствах в казенных селениях, Устав лесной, Устав горный и др.), с пояснениями.

При анализе содержания «Свода Степных законов ко­чевых инородцев Восточной Сибири» 1841 года можно вы­делить две совершенно противоположные особенности этого источника: с одной стороны, унификация норм обычного права народов Сибири, с другой - сохранение дифференцированного подхода по некоторым вопросам.

Из содержания «Свода Степных законов кочевых ино­родцев Восточной Сибири» 1841 видно, что по некоторым разделам такая унификация была оправданна. Так, шестой раздел содержит положения, которые в большинстве сво­ем были заимствованы из уголовного законодательства Российской империи и, по сути, уравнивали права ино­родцев, выступающих в качестве свидетеля, истца и от­ветчика, с русским населением.

Дифференцированный подход должен был обеспе­чить сохранение особенностей отдельных племен. Со­гласно статье 207 свода за причинение тяжелых ран и уве­чий, которые ведут к утрате работоспособности, виновный должен содержать пострадавшего и его семью и платить за него все подати и повинности. В статье 208 для ряда племен (бурят хоринских, селенгинских и нерчинских тун­гусов) говорится, что в отношении этих племен «вознагра­ждения за телесные повреждения определяются по ниже­изложенным особым обычаям». Эти особые обычаи за­крепляли размер платы, который измерялся количеством скота для каждого племени. При наличии дифференциро­ванных положений не отрицалась возможность использо­вания общих правил, установленных проектом, а «словес­ной расправе» предоставлялось право самостоятельно определить, каким положением пользоваться в конкретной ситуации.

В свод вошли нормы действующего законодательст­ва, что указывается в пояснительных примечаниях к сво­ду, чтобы ликвидировать имеющиеся пробелы и недостат­ки.

В литературе значимость «Свода Степных законов ко­чевых инородцев Восточной Сибири» 1841 года оценива­ется по-разному. Например, А. Нольде и Л.М. Да­

мешек полагают, что сведенья, включенные в Свод 1841 года, не представляют научной ценности[311] [312]. В.А.

Рязановский же, напротив, отмечает, что, хоть «Свод Степ­ных законов кочевых инородцев Восточной Сибири» 1841 не был утвержден, на практике стал действующим правом. «Он применялся в судебной практике среди инородцев Восточной Сибири и при том не только туземными судами, но иногда и правительственными судами. Проект был пе­реведен на монгольский язык для практического применения.. ,»32\

Как уже отмечалось ранее, по состоянию на 1878 год инородцы Восточной Сибири управлялись «по степным законам и обычаям, каждому племени свойственным», по­этому свод 1841 года применялся только в той части, кото­рая совпадала с обычаями того или иного племени.

В 1846 году после ухода со службы А.П. Величко, ко­торый возглавлял в Сибирском комитете работу по со­ставлению свода, материалы стати переходить от одного чиновника к другому. Впоследствии часть бумаг, среди ко­торых были и первоначально собранные в 20-х годах XIX века сведенья по обычному праву различных народов Си­бири, была продана Варшавскому университету. В 1874 го­ду юридический факультет Варшавского университета предложил профессору Д.Я. Самоквасову дать заключение по поводу подлинности и значимости для науки приобре­тенных бумаг. Этими бумагами оказались копии бумаг

умершего к тому времени Величко. В 1876 году в Варшаве Д.Я. Самоквасов опубликовал собрания обычаев в «Сбор­нике обычного права сибирских инородцев» на русском языке.

Сборник, опубликованный Д.Я. Самоквасовым, имеет ряд недостатков:

S содержит сведенья не обо всех народах Сибири (частично включены сведенья по Западной и Вос­точной Сибири);

S зачастую почетные инородцы из-за страха воз­можных перемен, которые приведут к ограничению власти над сородичами, предоставляли только те сведенья, которые устраивали представителей го­сударственной власти;

S сборник не является официальным источником. Наряду с недостатками «Сборник обычного права си­

бирских инородцев» Д.Я. Самоквасова имеет и достоинст­ва, которые вызывают научный интерес к опубликован­ным материалам.

Во-первых, сборник не унифицирует сведенья. В ос­нову положен не только национальный, но и территори­альный критерий, например, отдельно представлены обы­чаи тунгусов Нерчинского ведомства и ведомства князя Гантимурова, обычаи бурятских народов представлены отдельно по четырем ведомствам.

Во-вторых, при анализе содержащихся обычаев вид­но, что, даже при наличии отсылок на российское законо­дательство, напечатанные сведенья не были подвержены переработке, как предписывал § 68 Устава «Об управлении инородцев», с целью смягчения всего «дикого» и «жесто­кого» и приведения в соответствие с нормами российского законодательства. Например, обычай инородцев Тоболь­ской губернии (Западная Сибирь) гласит: «За умышленное убийство или отраву полагается смерть...»326, далее указы­вается, что ныне дела уголовные передаются на «суд Рос­сийского правительства». За воровство более семи золот­ников серебра ответчик подвергается лишению телесных

членов (руки или ноги)[313]. Обычай нерчинских тунгусов за кражу предусматривает «допросить словесно и подробно, а после, бивъ его, также спрашивать, да при томъ за поис­ки его, по мере объезжанного расстояния, за употреблен­ных на то лошадей и людей, сообразно дознанной оценке, съ того вора взыскать и заплатить, а его жестоко побить плетью»[314]. Некоторые сибирские народы использовали письменные источники, разработанные на основе актов зарубежных государств. Буряты Хоринского ведомства приняли Степное уложение еще в 1780 году (на основе монгольского уложения), которое изменялось в 1808 и в 1823 годах. Последняя редакция получила официальное название «Уложение 1823 года одиннадцати Хоринских ро­дов»[315]. Причиной принятия новой редакции стало повеле­ние статского советника Иркутского гражданского губерна­тора собрать сведенья для свода обычного права. Сбор­ник Д.Я. Самоквасова содержит раздел «Обычаи бурят Хо­ринского ведомства». По смыслу сведенья, приведенные в сборнике, не отличаются от «Уложения 1823 года одинна­дцати Хоринских родов». Можно выделить только отличия формулировок, это связано с тем, что изначально Уложе­ние было принято на монгольском языке, перевод, во­шедший в сборник Д.Я. Самоквасова, был сделан для ко­дификации обычаев самими бурятами в 1823 году.

В-третьих, при сравнении «Сборника обычного права сибирских инородцев» Д.Я. Самоквасова и «Свода Степ­ных законов кочевых инородцев Восточной Сибири» 1841 года можно заметить, что ряд обычаев содержится в обоих источниках. Следовательно, сведенья, опубликованные Д.Я. Самоквасовым, были использованы Сибирским коми­тетом в ходе работы над составлением общего свода. Так, часть 2 статьи 208 «Свода Степных законов кочевых ино­родцев Восточной Сибири» содержит положение, относя­щееся к селенгинским бурятам, согласно которому «ото­рвавший на голове косу или выломивший зуб платит оби­женному трехлетнюю кобылу». В сборнике Д.Я. Самоква- сова (раздел «Обычаи бурят Селенгинского ведомства») есть подобный обычай, согласно которому «ежеле кто ли­бо у кого на голове оторвет косу или выломает во рту зуб, то обязан за сие отдать кобылу трех лет» .

Как уже отмечалось ранее, «Свод Степных законов ко­чевых инородцев Восточной Сибири» содержит ряд норм, относящихся не ко всем народам Восточной Сибири, а только к отдельному племени. Многие такие нормы совпа­дают со сведеньями из сборника Д.Я. Самоквасова (за ис­ключением обычаев, которые предусматривали очень жестокие нормы или описывали быт инородцев), что гово­рит о достоверности этого источника.

В семидесятые годы XIX века была активизирована работа над проектом «Свода степных законов». В семиде­сятые годы для получения более объективных сведений было привлечено большое количество чиновников, (на­пример, в Енисейской губернии к работе были привлечены стряпчие). Эта работа финансировалась государством[316] [317]. Была поставлена задача: «выяснить необходимость ис­пользования обычаев среди коренного населения». При наличии такой необходимости планировалось внести из­менения в свод степных законов с учетом существующих недостатков.

Главное управление Восточной Сибири определило основные направления работы, направленной на анализ данных об обычаях и практики их применения. Необходи­мо было выявить:

1. Достоверность данных, послуживших основанием к составлению текста степных законов.

2. Соответствие проекта свода степных законов пред­писаниям Устава «Об управлении инородцев» 1822 года и наличие возможности создать более совершенный свод.

3. «Существуют ли ныне произвол расправы родовых судов, жестокость в наказаниях, наложение несоизмери­мых пеней и взысканий, непрестанные споры между ино­родцами о смысле и силе степных законов и решения дел в судебных местах за незнанием или непринятием степных обычаев... .

4. За малограмотностью инородцев, в особенности тунгусов, свод этот не останется ли совершенно неизвес­тен, мертвою буквою, тайною доступною может статься лишь для нескольким более смышленых, которые станут извлекать свою выгоду возбуждением тяжб, угрозами до­носов и прочее, чему мы видим, к сожалению, столь час­тые примеры между простолюдинами и во внутренних даже губерниях, несмотря на высшую сравнительно с ино­родцами степень образованности.

5. Настоит ли ныне близкая и сильная необходимость и польза устные обычаи и предания инородцев заменить законом письменным и какие именно предметы им должны быть объяты, или же, напротив, в видах собственного их блага и в видах политических не полезны совершения сего дела отложить еще до дальнейшей эпохи, когда законы эти, основанные на устных преданиях и обычаях, утратят свою силу и инородцы сами собой воспримут гражданст­венность и сольются с местным русским и тогда неминуе­мо должны исчезнуть из памяти народа его степные обы­чаи и расправы, и тогда инородцы эти невольно и после­довательно будут подчиняться общим узакониям импе-

332

рии» .

При подробном рассмотрении применения степных законов и обычаев надворный советник Е. Лавровский приходит к выводу, что для блага инородцев как дополне­ние существующего устава необходимо положение, в ко­торое должны войти следующие предметы:

1. Учреждения опеки над круглыми сиротами.

2. Правила относительно общего пользования земля­ми и всякого рода угодьями... .

3. Установление исправительных наказаний:

а) за кражу с точным определением самого наказания и меры его, соответственно предмета и ценности.

б) за буйство и за неповиновение инородческим на-

333

пальникам . [318] [319]

Эти вопросы стали наиболее актуальными для корен­ного населения. При рассмотрении дел суды «словесной расправы» определяли меру наказания с учетом личного отношения к человеку. Поэтому крайне важно было четко определить меры наказания в зависимости от тяжести причиненного ущерба и вины.

Неповиновение населения инородческому начальству часто встречалось при разбирательстве дел. Как уже отме­чалось ранее, при рассмотрении дел Степные Думы при­меняли рукоприкладство, а при необходимости связывали инородцев прямо на заседании Степной Думы [320] для про­ведения разбирательства.

Такие действия родоначальников оправдывались, не­смотря на жалобы пострадавших, поскольку они произво­дились «с общего согласия». «Общее согласие» рассматри­валось как применение степных законов и обычаев, что допускается законодательством Российской Империи[321].

В 1831 году Степная Дума при рассмотрении имущест­венного спора приняла приговор о возмещении ущерба в натуральной величине (семь коров и одна лошадь). Ино­родец решение не выполнил и «делал ещё... разные грубо­сти и непослушания»[322] в отношении родоначальника. Для выполнения решения родоначальник собрал пять инород­цев, которые силой отняли имущество[323]. По оценке совре­менников, «князцы и даже сами родоначальники не поль­зуются должным уважением»[324].

Временный комитет Енисейской губернии, рассматри­вая проблемные вопросы опеки, выделил два основных недостатка в проектах, которые требовали доработки:

1. «Предоставить Думе право отменять опекуна, на­значенного по завещанию, при возражениях родственни­ков.

2. Установить правила, чтобы за небрежное отношение к опекаемому...опекуны подвергались имущественной от­ветственности, а в случае их несостоятельности ответст­венность эта переходила бы на тех, кто избирал и утвер-

339

ждал этих опекунов»

По мнению автора, одним из проблемных вопросов опеки было сохранение имущества родителей и его раздел в случае, если сироты воспитывались в разных семьях. При таком разделе имущества в первую очередь рассмат­ривался вопрос о личности опекуна, а не интересы и права ребенка.

Например, в 1877 году после смерти Федора Тиберско- го и его жены возник спор между двумя опекунами о раз­деле имущества, оставшегося детям. Был составлен пере­чень имущества, в который вошли: 38 голов рогатого ско­та, 20 овец, 10 лошадей и еще 37 пунктов различной до­машней утвари и одежды.

По решению Степной Думы соединенных разнород­ных племен один опекун, взявший четырехлетнего ребен­ка, получил в наследство «пять голов рогатых скотин», все остальное имущество было передано другому опекуну, ко­торый взял на воспитание двух детей (13 и 9 лет)[325] [326]. Опеку­ны должны были сохранить имущество подопечных и пе­редать ребенку в качестве наследства. Прибылью, кото­рую приносило это имущество (приплод домашних живот­ных, молоко и т.д.), опекун распоряжался по своему ус­мотрению. Имущество было поделено не на равные доли. Степная Дума мотивировала свое решение «хозяйствен­ной» характеристикой опекунов, интересы детей при этом не рассматривались. Более хозяйственный опекун полу­чил большую часть имущества для управления (а следо­вательно, в перспективе получит больше прибыли), при этом не учитывалось, что опекун, взявший четырехлетнего ребенка, должен потратить больше времени, чтобы его вырастить.

В ходе анализа практики применения обычаев на тер­ритории Восточной Сибири генерал-губернатору Восточ­ной Сибири поступило предложение о необходимости раз­работки и принятия нового единого акта - Уложения, кото­рое бы «определило до точности предметы делъ, подле­жащих разбирательству инородныхъ начальников, и уста­новило соответственные меры взысканий»[327].

Уложение должно было ввести однообразное управ­ление среди всех племен коренного населения Сибири и четко разграничить правонарушения подлежащие рас­смотрению «словесной расправой» и земскими судами. По мнению чиновников, занимающихся анализом обычаев, уложение должно охватить следующие вопросы:

1. Охрана прав личных, имущественных и семейных.

2. Отменить телесные наказания в отношении инород­ных женщин «за развратное поведение».

3. Порядок общего пользования землей и угодьями.

4. Точно определить «исправительные наказания»:

а) за кражу, с точным обозначением самого наказания и меры его соответственно предмета кражи и ценности;

б) за буйство, разврат и непотребство;

в) за неповиновение инородческому начальству[328].

Эти предложения остались невостребованными. Ра­бота, проводимая в семидесятые годы XIX века, так и не была завершена. Цель, поставленная Уставом «Об управ­лении инородцев» 1822 года - создание кодифицированно­го акта обычаев инородцев (смягчив при этом все «дикое и жестокое»), так и не была достигнута.

Причинами стали непоследовательность проводимой работы, отсутствие четких целей и задач, формальный подход к кодификации на местах. На протяжении всей ра­боты разработчики свода пытались учесть все нормы рос­сийского законодательства, и поэтому зачастую работа от­кладывалась до принятия того или иного нормативно­правового акта.

<< | >>
Источник: Наумкина, В.В.. Обычай как источник права / В.В. Наумкина. - Красно¬ярск, 2006. - 136 с.. 2006

Еще по теме § 3. Сбор и кодификация обычных норм, действующих среди коренного населения:

  1. МАССОВОЕ ВЫРАЖЕНИЕ НЕДОВОЛЬСТВА СРЕДИ НАСЕЛЕНИЯ
  2. ПОЛИТИКА США B ОТНОШЕНИИ СОСЕДНИХ ГОСУДАРСТВ И КОРЕННОГО НАСЕЛЕНИЯ — ИНДЕЙЦЕВ. ДАЛЬНЕЙШИЙ ЗАХВАТ ТЕРРИТОРИЙ
  3. АФРИКА НАКАНУНЕ РАЗДЕЛА КОРЕННОЕ НАСЕЛЕНИЕ АФРИКИ
  4. ГЛАВА 7. ИСПОЛНИТЕЛЬСКИЙ СБОР. РАСХОДЫ ПО СОВЕРШЕНИЮ ИСПОЛНИТЕЛЬНЫХ ДЕйСтВИй
  5. Среди нижеобозначенных признаков, найдите те, которые являются характерными для норм морали:
  6. Статья 5.47. Сбор подписей избирателей, участников референдума в запрещенных местах, а также сбор подписей лицами, которым участие в этом запрещено федеральным законом Комментарий к статье 5.47
  7. Статья 5.47. Сбор подписей избирателей, участников референдума в запрещенных местах, а также сбор подписей лицами, которым участие в этом запрещено федеральным законом
  8. § 4. Реализация и действие административно-правовых норм
  9. 2.3. Психологическая помощь населению и спасателям в зоне действия чрезвычайной ситуации
  10. § 3. Действие норм права во времени, в пространстве и по кругу лиц
  11. Положение об отрицании, критике, действии в истории заняло важнейшее место среди идей русских социалистов 40-х годов, идей, раскрывающих их концепцию закономерного движения общества к социализму
  12. 3.3. Виды административно-правовых норм, действие административно-правовых норм
  13. Характеристика какой разновидности норм права изложена ниже: «... действуют в рамках отдельных государственных, общественных или частных структур»:
  14. В то время как действующее процессуальное законодате­льство ничего не говорит о применения судами обычая, сама эта возможность вы гскаст из целого ряда норм материального права.
  15. 5. ГРАЖДАНСКИЕ ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ НОРМЫ (ПОНЯТИЕ, ВИДЫ, ОСОБЕННОСТИ, СТРУКТУРА). ДЕЙСТВИЕ ГРАЖДАНСКИХ ПРОЦЕССУАЛЬНЫХ НОРМ ВО ВРЕМЕНИ И В ПРОСТРАНСТВЕ
  16. 5.6 Экологический сбор
  17. КОРЕННОЙ ВОПРОС РЕВОЛЮЦИИ
  18. Подраздел 6. Исполнительный сбор
  19. Статья 19. Третейский сбор