К.А.Гельвеций СЧАСТЬЕ. О ЧЕЛОВЕКЕ, ЕГО УМСТВЕННЫХ СПОСОБНОСТЯХ И ЕГО ВОСПИТАНИИ
Что такое хорошая форма правления? Это такая форма правления, при которой законы имеют целью обеспечение общего благоденствия и достаточно справедливы, чтобы каждый считал выгодным для себя их соблюдение.
Для этого имеются только два средства: первое - просветить людей до такой степени, чтобы они ясно видели, что их интерес заключается в повиновении законам; второе - вызвать страх у тех, кто попытался бы их нарушить. Из этих двух средств первое годится только для хорошей формы правления, а второе - для всякой, как хорошей, так и плохой. Первое еще не было нигде применено, и я знаю причину этого. Что касается того вида патриотического фанатизма, который был в ходу с давних пор, то он служит лишь для возбуждения национальной ненависти, неистовства завоеваний и тревожного честолюбия. Все эти искусственные страсти имеют один конец, и, когда этот конец наступает, сооружение рушится. Они служат для того, чтобы делать народы знаменитыми, покрывать их империю славой, не делая их ни счастливыми, ни долговечными.В общем, формы правления созданы не для добродетельных людей: они в них не нуждаются; но в конце концов вот их-то и нужно просветить, и этого достаточно. Что касается большинства людей, было бы хорошо их просветил», на достаточно заставить их бояться.
Нет такой формы правления, которая не нуждалась бы в изменении своих законов, такой формы, при которой законы были бы в достаточной мере направлены на общественное благо: почти все законы благоприятствуют тому, кто владеет, и обращены против того, кто ничего не имеет. Среди этих законов есть бесчисленное множество таких, которые включают в себя детали, не входящие в их компетенцию; много таких, которые перенесены от одной нации к другой; есть там и такие, которые очень суровы, а другие поддерживают более не существующий порядок вещей: многие продиктованы властью, преследующей свои собственные интересы. Фанатизм, своенравие, национальная ненависть, временные бедствия, народные страсти могли породить законы, многие из которых остались, после того как все это утихло.
В монархическом государстве почти никто не бывает хорошим гражданином, ибо в нем добиваются обычно лишь своих выгод за счет других людей. Единственное, что нужно пожелать, - это чтобы люди хорошо поняли свои интересы и прежде всего знали, что их не следует добиваться за счет других; это и есть источник всех политических зол, именно о предотвращении этого должно заботиться правительство. В монархическом государстве, как и при деспотии, все ведет к исключительности, все способствует ей; покровительство - это бог, к которому взывают. Там самое главное - приблизиться к властелину, что с необходимостью создает плохих граждан. Откуда здесь возьмутся порядочные люди?
Большинство республик, как древних, так и нынешних, не родились в лоне мира и не являются плодом зрелого разума, живого и глубокого чувства равенства и еще меньше того - внутреннего убеждения, что демократия представляет собою наилучшую форму правления. Люди оказывались угнетенными, их душа неистово рвалась к свободе, они сбрасывали ярмо, даже не обдумав средства для того, чтобы придать прочную форму новому государственному строю, к которому они слепо устремлялись.
Законодатели, которые ведь тоже люди, не обладали никакими иными познаниями, кроме познаний>своего века, и часто их терзали собственные страсти. Те, кто хотел добра, прямолинейно следовали строгим добродетелям, источник которых не в человеческой природе, а в ложной идее совершенства, невозможного для толпы; и, так как они вовсе не были подготовлены к великому делу, которое они предприняли, они создавали законы на каждый день, для каждого, случая и всегда, исходя из ограниченных идей патриархальной строгости....Вне всякого сомнения, нужны скрупулезные исследования фактов, которые служат основой приговоров; но к чему столько правил, ограничительных, расширительных толкований, ставящих искусство самого разума или, точнее сказать, крючкотворство на место здравого смысла? К чему это множество законов, которые ни один человек не может знать и которые оказываются решающими, когда речь идет о судьбе и покое граждан? В результате, сами того не зная и даже считая, что они следуют свету разума, люди подвергаются риску нарушить законы, которые невозможно изучить.
...Это положение дел вызывает негодование людей и побуждает их вернуться к природной простоте.
Желательно, чтобы судьи восприняли образ действия арбитров, в том смысле чтобы обсуждение фактов и даже закона, когда он недостаточно точен, производилось публично; чтобы каждый высказывал свое мнение и доводы в пользу этого мнения. Но я считаю смешным, когда совершают сближение мнений при помощи простого примирения. Если убеждение не является основой этого, то можно отказаться от своих прав из простого желания мира; но нельзя уступать права другого - права на истину на бесплодном и глупом основании, что нужно соглашаться с мнением большинства. Это не ведет к добру ни в республике, ни при иных формах правления.
Я нахожу большое неудобство в формуле римского права, так как считаю, что редко факты бывают простыми, чтобы вынести приговор, сформулированный в общем виде и вместе с тем решающий все сразу. Если есть другие мнения, то нужно их высказать. Это подобно тому, что бывает в диспутах, когда говорят противнику: "Ответьте определенно - да или нет", и чаще всего не следует отвечать ни то ни другое, чтобы ответить точно. И так же обстоит дело с вынесением приговора, даже если исходить из предположения, что законы столь просты, как они могут и должны быть, и что существует очень четко организованная демократия. Народ в массе не может и не должен быть судьей в частных делах, как гражданских, так уголовных: у него нет ни времени, ни терпения, ни познаний, ни справедливости, необходимых для этого. Безусловно, можно просветить народ относительно его истинных интересов; но как просветить толпу относительно того, что ее нисколько не интересует?
Хорошие законодатели вовсе не требуют чопорных нравов, они ограничиваются установлением чистоты нравов при помощи косвенных законов, а это более легко, чем полагают. При чопорности нравов патриархальное общество является суровым, властным и тираническим, но не это - цель хорошего законодательства, ибо не это - цель природы. Так что, если меня спросят, как обеспечить чистоту нравов при помощи косвенных законов, я отвечу, что это достигается посредством создания благоприятных условий для браков и разводов, установления равного наследования между братьями и сестрами, посредством установления ненаследственных должностей и особенно при посредстве высокопросвещенных национальных институтов.
Мне совсем неприятно видеть, как, опираясь на законы, а тем более на семейный самоуправный суд, выносят решение о том, что должно делаться само собою. В этом у нас должен быть лишь один наставник - воспитание. Наказывать нужно лишь за поступки, направленные против других. Если же эти поступки вредны нам самим, то нас наказывают неизбежные следствия наших ошибок.
Обвинение в прелюбодеяниях, предъявленное публично, - это безумие законодательства. Муж или жена имеют право развестись в подобном случае, потому что развод вызван самим прелюбодеянием. Но к чему же в данном случае наказания? Преступление это так трудно доказать, когда оно получает всеобщее распространение, но так легко избегает наказания, его так легко перестают рассматривать как преступление и в конце концов это преступление настолько создано для мрака и молчания, что лучше уж его не расследовать. Достаточно предоставить свободу развода.
Есть в сущности только один-единственный закон - это естественный закон, - который управляет всем на основе небольшого числа принципов, применимых ко всем предметам, интересующим человечество. Естественное право - это право каждого человека заботиться о своей безопасности, о сохранности своего имущества и прежде всего это - самая широкая свобода, которая сама по себе исключает свободу причинять вред.
Божественное право означает для каждого человека свободу повиноваться тому, что он считает законами бога; а другие люди, будь то короли, будь то сограждане, имеют в этом отношении лишь право не допускать, чтобы за законы бога принимались заблуждения, вредные для других. Все это не что иное, как естественное право каждого человека свободно мыслить и действовать, и государство здесь должно следить лишь за TeNj, чтобы не причинялся вред.
Церковное право - это право людей создавать такие объединения, которые им кажутся хорошими, при условии чтобы они не причиняли вред ни чьей-либо свободе, ни чьему-либо имуществу.
Право народов, политическое, гражданское право и т.д. представляют собою лишь право, которое должно помешать причинять нам зло, при условии чтобы и мы его не причиняли другим.
Что касается права на завоевание, то мне оно не известно, разве что оно ограничивается отпором беззаконному агрессору и лишением его возможности нам вредить, не переходя границ.
Утонченность человеческого разума заключается в том, чтобы надежно обеспечить естественное право каждого человека так, чтобы оно не было уничтожено мнимыми правами. Подчиняясь чисто искусственному порядку вещей, который считают истинным, находят лишь способ все запутать.
Формы правления крупных государств всегда скрытно тяготеют к деспотизму, подобно тому как человек всегда естественно стремится к тому, чтобы обеспечить свои личные интересы. Просвещение нередко появляется так слишком поздно, чтобы выяснить причины, ускоряющие этот процесс. Почти всегда пороками, которые разрушают государственный строй, занимаются лишь тогда, когда он находится в состоянии недуга, и часто случается, что незнание лекарств или недостаток опыта ускоряют его гибель.
...У тех народов, у которых поддерживалось невежество, было больше всего фанатизма, всевозможных преступлений и сопротивления хорошим законам, когда деспотам или их министрам приходила в голову фантазия их вводить. Невежество - это самый беззаконный из тиранов; нужны столетия, чтобы от него избавиться, в то время как для просвещенного народа достаточно небольшого периода революции, чтобы вернуть себе все свои права на свободу. Не этого добиваются правительства. Они благоприятствуют просвещению до определенного предела, после чего они хотели бы его задержать. Но это совсем не в их власти. Его можно задержать лишь при помощи множества притеснений, озлобляющих умы, вызывающих ропот, придающих язвительность тайным сочинениям и делающих их благодаря этому более опасными.
Как действовала наша нынешняя полиция? Мелочными предписаниями, бесполезными преследованиями, которые способствовали распространению и росту известности запрещенных книг. Своими запретами и порицаниями она создала лишь исключительные привилегии для глупости.
Таким образом, оказывается, что только должностные лица, прелаты, кюре и священники считают себя заинтересованными в невежестве народа, для того чтобы лучше его обманывать и при помощи этого спокойнее им управлять. Я прекрасно понимаю, что они надеются выиграть, отупляя народ, чтобы его подчинить; но я не вижу, почему невежественный раб будет полезнее для счастья своего господина или униженный народ будет больше способствовать росту величия своего государя.
Говорят: образованный народ сутяжлив. Действительно, крестьянин, умеющий читать, - сутяга. Но если бы все умели читать так же хорошо, как он, то разве одни посягали бы на права других посредством дорогостоящих тяжб, исход которых всегда сомнителен?
Он - непокорный. Что за необходимость в том, чтобы он позволял себя столь легко угнетать мошенникам всякого рода? Припомним ответ моего егеря, когда я упрекнул, его в том, что он заставляет мучиться кроликов, которых он принес в своей сумке. "Сударь, - сказал он, - они скверные, они не дают себя убить”.
Он - маловер. Охотно верю. Почему священник, который дает ему в проповедях столько наставлений, так мало убеждает его своим примером? Должен ли народ обладать большими достоинствами, чем его наставники? Можно ли вменять ему в вину, что он рассуждает так же плохо, как и те, кто своим поведением опровергает истину религии, провозглашаемую ими в своих ре- ча£? Здравый смысл народа говорит ему достаточно внятно, что убеждает хорошо тот, что убежден сам. И без излишних обсуждений он полагает, что истинное убеждение заключается не столько в красноречии слов, сколько в красноречии дел. Разве нет основания остерегаться трусов, расхваливающих отвагу?
Он - дерзок. Почему стараются унижать, презирать и угнетать его? Почему хотят присвоить себе власть быть безнаказанно несправедливыми с ним? Мне нравится благородный ответ одного знатного англичанина, которому с запальчивостью возражал крестьянин. ".Как! - сказал ему один француз. - Вы сносите дерзость ваших крестьян!" - "Я не только ее сношу, - ответил он, но я ее ценю: это признак того, что они не нуждаются во мне и сознают свое равенство со всеми другими людьми".
Ничего нельзя ждать от невежественного народа, который не сознает своего достоинства и не умеет пожзоваться своим разумом.
...Совершенство политики, равно как и разума, состоит в том, чтобы сообщить людям, что они свободны. Быть может, со злом соседствует добро. Нужно их взвесить. Я сказал - быть может, так как убежден, что это - общее место, а общие места почти всегда ошибочны. Ничто так хорошо не устраняет зло, как добро, и хороший закон не может породить затруднений, если только он не единственный, иначе говоря, если только он не сопровождается всеми законами, в основе которых лежит истинный принцип или его естественные следствия. Видели ли когда-нибудь народ, восставший против разумных законов?
Разве плохо, что те, кто хочет его угнетать, знают, что народ осведомлен о средствах, которые дают законы против угнетения? Служители религии, которые не рассчитывали бы на глупое легковерие, сделали бы свои поучения не такими нелепыми и более осторожными. Всякий человек, который желает быть только справедливым, не будет опасаться иметь в качестве подчиненных образованных людей. Словом, когда некого дурачить, когда нет страстей и интересов, которые нужно скрывать, и когда не ставится цель навязывать их из высокомерия или по капризу, тогда не боятся просвещения и здравого смысла народа.
Вы видите, насколько важно для счастья людей основывать его на природе и распространять просвещение, которое заставляет его лучше познать это счастье.
Краткий свод законов природы
Природа говорит нам: согласно побуждениям, которые я вам даю, стремитесь к счастью во всякий момент вашего существования, не противьтесь же моим верховным законам. Работайте для вашего счастья, наслаждайтесь без боязни, будьте счастливы.
...Вернись к природе, она утешит тебя, она изгонит из твоего сердца гнетущие страхи. Перестань созерцать будущее, живи для себя и для подобных тебе. Я одобряю твои удовольствия, если они не вредят тебе самому, если они не являются пагубными для твоих братьев, которых я сделал необходимыми для твоего же собственного счастья.
Пусть человечность возбуждает в тебе интерес к судьбе тебе подобного. Подумай, что судьба может в один прекрасный день поразить тебя, как и его. Осушай слезы угнетенной невинности, удрученной добродетели. Пусть сладостная теплота дружбы, пусть уважение любимой подруги заставят тебя забыть испытания жизни.
Будь справедлйв, ибо справедливость есть основа человеческого рода. Будь добр, ибо доброта приковывает сердца всех. Будь снисходителен, ибо ты. слабый сам, живешь с существами, столь же слабыми, как и ты. Будь мягок, ибо мягкость привлекает симпатию. Будь благодарен, ибо благодарность поддерживает и питает доброту. Будь скромен, ибо. гордость восстанавливает друг против друга самовлюбленные существа. Прощай обиды, ибо месть увековечивает ненависть. Делай добро тому, кто оскорбляет тебя, дабы показать себя великодушнее его и дабы сделать его твоим другом. Будь сдержан, умерен, целомудрен, ибо чувственность, неумеренность и излишества разрушают твое существо и сделают тебя достойным презрения.
Будь гражданином, ибо родина твоя нужна для твоей безопасности, для твоих удовольствий, для твоего благополучия; будь уверен, что человек, делающий других счастливыми, не может сам быть несчастным. Ведя себя так, ты будешь всегда с удовольствием заглядывать в себя самого. Ты не найдешь в глубине твоего сердца ни стыда, ни ужасов, ни угрызений совести. Если бы небо занималось тобою, то и оно было бы довольно твоим поведением, когда земля им довольна.
Я, природа, караю вернее, чем боги, за земные преступления. Злодей может бежать от законов людских, но от моих - никогда. Если ты предаешься неумеренности, то люди не наказывают тебя, но я накажу тебя, сократив твои дни. Если ты порочен, то твои пагубные привычки падут на твою голову. Все эти властелины, могущество которых возвышает их над человеческими законами, вынуждены содрогаться перед действием моих законов. Я караю их, я вселяю в них подозрения, ужас.
...Над ними и над тобою свершается определение судьбы, которое хочет, чтобы преступление было наказываемо и чтобы добродетель никогда не была лишаема заслуженной награды.
Цит. по: Гельвеций. Счастье. М., 1936; Гельвеций. О человеке, его умственных способностях и его воспитании. Mtt1938.
Еще по теме К.А.Гельвеций СЧАСТЬЕ. О ЧЕЛОВЕКЕ, ЕГО УМСТВЕННЫХ СПОСОБНОСТЯХ И ЕГО ВОСПИТАНИИ:
- §906. Нравственность – это дух определённого народа, который вбирает в себя его культуру, его историю, его религию, его традиции и законы.
- §816. Дух человека – это единство его души и сознания, проступающее в форме деятельности его интеллекта и воли.
- 1. Бог любит человека и создал его таким образом, что человек может знать Бога.
- 3. Философский смысл понятия «человек». Многомерность человека и его бытия
- 5.2. Воспитание режиссёрских способностей.
- Воспитание режиссёрских способностей
- Надо понять, что такое человек, что такое жизнь, что такое здоровье и как равновесие, согласие стихий его поддерживает, а их раздор его разрушает и губит.
- Модуль 2 ЧЕЛОВЕК И ОБЩЕСТВО Тема 14. Природа человека и смысл его существования
- биосоциальность человека и его сознания.
- Человек есть его мысли.
- ВОЛЯ ЧЕЛОВЕКА И ЕГО ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ
- “Новый” человек: его проявления и развитие
- “Новый” человек: его проявления и развитие
- “Новый” человек: его проявления и развитие
- “Ветхий” человек: его проявления и развитие