Глава 27 ОБ АДМИНИСТРАТИВНОМ ПРОЦЕССЕ И ПРОЦЕДУРНОЙ ФОРМЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ'
Более полувека на страницах монографий, диссертаций, научных журналов не снижается накал научных дискуссий по поводу понятия административного процесса, процессуальной формы деятельности органов государственной власти.
«Управленческая», «юрисдикционная», «смешанная», «судебная» концепции административного процесса, представленные именами наших ведущих ученых-административистов, каждый год прирастают и своими сторонниками, и своими противниками[1351] [1352].Анализируя позиции тех и других, трудно упрекнуть кого-то в недостаточности приводимых аргументов или научной логики, недооценке административно-правовых средств формирования механизмов надлежащего публичного управления, обеспечения законности, неотвратимости юридической ответственности, защиты физических и юридических лиц от произвола власти. То. что. исходя, фактически, из одних и тех же мировоззренческих по своей сути посылок, опираясь на анализ одного и того же законодательного материала, эмпирических данных, исследователи делают противоположенные выводы, может свидетельствовать только об одном: суть спора давно сместилась в сферу выбора понятий для обозначения средств достижения одной, общей цели. Тот факт, что участникам дискуссии не удается «переспорить» друг друга, подтверждает не столько принципиальность занимаемых позиций, сколько отсутствие общепризнанной теории административного процесса. В этих условиях продолжающаяся уже не одно десятилетие дискуссия непродуктивна, она ведет не к сближению позиций, а к постоянной корректировке своих же аргументов с учетом появления новых законодательных актов или публикаций пропонентов или оппонентов.
В последнее время все больше оппонентов становится у «управленческой» концепции административного процесса, у истоков которой стоял
В.Д. Сорокин. Все чаще оппоненты, не находя весомых аргументов «против», ограничиваются банальным — суть концепции В.Д. Сорокина устарела и вступает в противоречие не только с основным направлением развития российской государственности, но и с формирующейся нормативно-правовой базой1. Зго весомый аргумент, поскольку ни одна концепция действующего права не застрахована от старения, и «держаться» за ту или иную точку зрения только потому, что она в свое время была доминирующей, едва ли продуктивно. Разумеется, с момента первых публикаций, отражающих воззрения В.Д. Сорокина на административный процесс и административно-процессуальное право, прошло более 40 лет. Мы живем в другой стране, кардинально изменилось и административное законодательство. Означает ли это, что «управленческая» концепция административного процесса вступает в противоречие не только с основным направлением развития российской государственности, но и с формирующейся нормативно-правовой базой?
Подобное положение характерно для концепций-однодневок, в основе которых лежит конъюнктурный интерес и один-два «свежих», резонансных закона. В моем представлении, значение концептуальных идей В.Д. Сорокина определяется соответствием не модным идеям или политическим лозунгам, а глубинным нравственно-духовным основаниям развития российской государственности и ее правовой системы. Учитывая исторические условия создания и сопровождения концепции, это утверждение звучит несколько странно, но попробую его аргументировать.
Идеи о нравственно-духовных основаниях права и публичного управления давно и прочно утвердились в отечественной традиции правопонимания. «Истина, что право существует для человеческой личности и для ее охраны, — писал один из крупнейших теоретиков права “русского зарубежья” Н.Н. Алексеев — является как бы философско-правовой аксиомой»[1353] [1354]. О деятельности исполнительной власти как служении обществу в начале прошлого века писал административист А.И. Елистратов[1355]. Однако в истории России было немало периодов, когда власть служила не для охраны и защиты человеческой личности, а для ее подавления, что не в последнюю очередь связано с игнорированием или недооценкой принципа правовой упорядоченности государственного управления. В этой связи для административно-правовой науки конец 50-х — начало 70-х гг. прошлого века — это связанный с политической «оттепелью» начальный этап попыток сформулировать новые подходы к правовому регулированию государственного управления, которые хотя бы завуалированно противостояли идее о том, что руководящая воля, к тому же харизмати- чески обрамленная, способна решить все проблемы. Уже в 1956 г. появляется статья И.С. Самощенко о правовых формах функционирования государства1, в 1958 г., анализируя задачи кодификации административного права, Г.И. Петров предложил под административнопроцессуальным правом понимать совокупность норм, регулирующих процессуальные отношения, которые складываются в сфере управленческой деятельности государства[1356] [1357]. Интерпретируя эту теоретическую конструкцию, В.Д. Сорокин в своей докторской диссертации писал: «Прибегая к аналогии общего порядка, можно сказать, что если материальное административное право регулирует управленческие общественные отношения с точки зрения ответа на вопрос, что должны делать органы управления, то процессуальное административное право регулирует управленческие общественные отношения с точки зрения ответа на вопрос, как, каким образом должна осуществляться управленческая деятельность»[1358]. Полагаю, что не без влияния этих точек зрения позднее сформировалась идея о процессуальной форме как общеправовой категории, отражающей совокупность однородных процедурных требований, предъявляемых к действиям участников процесса и направленных на достижение определенного материально-правового результата[1359]. Подчеркивая универсальный, общеправовой характер этого определения, его авторы, В.М. Горшенев и П.Е. Недбайло, отмечали, что оно подходит для характеристики процессуальной деятельности всех органов государства, а не только органов правосудия1. У современных авторов такое определение процессуальной формы и ее интерпретация применительно к форме деятельности органов управления вызывают недоумение. Зачем, спрашивает, например, А.В. Новиков, объединять единым термином все процедуры, регулирующие разнообразную деятельность государства, «ведь в правовом государстве... все виды деятельности органов и должностных лиц... являются и правовыми, и процессуальными, т. е. одно и то же явление обозначается разными терминами»[1360] [1361]. Это сегодня, да и то далеко не всегда, деятельность органов и должностных лиц носит правовой и процессуальный (я бы сказал — процессуально-процедурный) характер. А какой характер она носила в 60-70-е гг. прошлого века в условиях административно-командной системы как специфического механизма властвования, принятия и реализации решений, отношения к гражданам, порожденного симбиозом советского административного права и практики государственного управления в СССР? Ответ на этот вопрос очевиден и не требует комментария. В этой связи именно как антитеза волюнтаризму и бюрократизму, чиновничьем}' произволу как ведущим характеристикам административно-командной системы воспринимается сегодня обоснование В.Д. Сорокиным важности процессуализации публичного управления как условия установления взаимных прав и обязанностей органов государственного управления и хозяйствующих субъектов, нормирования порядка издания нормативных актов управления, разрешения вопросов о поощрениях в сфере государственного управления, рассмотрении жалоб и обращений граждан[1362]. По моему мнению. отстаивая идею о том, что процессуальный, или процессуально-процедурный, характер присущ (должен быть присущ!) любой деятельности органов управления, ученый, по сути, отстаивал идею о научном характере государственного управления, котором}' должен быть чужл волюнтаризм. бессистемность, административный произвол. Обеспечение прав граждан «ня полезное, качественное, эффективное, надлежащее государственное управление»1 Ю.Н. Старилов на протяжении длительного времени последовательно связывает с административным судопроизводством, рассматривая в качестве процессуальной формы только судебный порядок рассмотрения административных дел. По этому же пути все более уверенно и последовательно начал двигаться и законодатель[1363] [1364]. Означает ли это целесообразность отказа от «управленческой» концепции В.Д. Сорокина, которая, наряду с иными прогрессивными доктринальными суждениями о позитивном праве, вошла в «копилку» административно-правовых ценностей, стала неотъемлемой частью бытия административного права, его понятийно-категориального ряда? Но ее значение не исчерпывается лишь ретроспективным вектором, она акту альна и сегодня, поскольку, пусть и по-своему, нацелена на совершенствование процессуально-процедурного обеспечения реализация функций публичного управления, упорядочения административных действий, в том числе, непосредственно затрагивающих права граждан и организаций. Эта нацеленность имеет принципиальный характер. Административное судопроизводство, как это вытекает из ст. 1 проекта Кодекса административного судопроизводства Российской Федерации (далее — КАС РФ), связано с рассмотрением и разрешением судами общей юрисдикции административных дел о защите нарушенных или оспариваемых прав, свобод и законных интересов граждан, прав и законных интересов организаций, а также с порядком рассмотрения и разрешения других административных дел. возникающих из административных или иных публичных правоотношений и связанных с осуществлением судебного контроля за законностью и обоснованностью осуществления государственных или иных пу бличных полномочий. Иными словами, речь идет о судебной защите уже нарушенных или оспариваемых прав. Сколько же дел должно быть рассмотрено, чтобы в условиях нашей инфантильной бюрократии это повлияло на формирование надлежащего государственного управления, на сокращение числа нарушений прав и свобод граждан? Да и где уверенность в том, что административное судопроизводство как процессуальная форма рассмотрения споров о праве может сказаться на деятельности публичной администрации в таком мас- штабе, чтобы государственное управление, без его глубокой внутренней модернизации, стало качественным и эффективным? Такие сомнения не беспочвенны. С одной стороны, практика российского публичного администрирования связана с огромным числом коррупционных правонарушений, прямым или побочным следствием которых является ненадлежащие действия или бездействие государственных служащих и должностных лиц во многих сферах экономической и социальной жизни, противоречащее законам административное нормотворчество. С другой стороны, по признанию Ю.Н. Старилова. «в проекте КАС не определены важнейшие категории, касающиеся публичного администрирования и его результатов, которые становятся предметом судебного обжалования (административный правовой акт. нормативный правовой акт, административные процедуры)»1. В этих условиях, приводит он слова известного швейцарского ученого профессора Карла Экштайна, «пока нет закона, который регулирует общие принципы административных процедур, создание административного судопроизводства даже опасно: чиновники могут формировать процесс произвольно и досадно, что при этом их действия не будут противоречить никаким законам»[1365] [1366]. Может быть, формируя судебные механизмы защиты прав и законных интересов от чиновничьего произвола, следует более активно и последовательно создавать условия, исключающие или сводящие к минимуму риск появления решений или действий (бездействия) органов и должностных лиц публичной администрации, нарушающих права, свободы и законные интересы участников административно-правовых отношений? В этой связи полагаю, что ставить крест на концепции В.Д. Сорокина рановато. Очевидно, имеет смысл попытаться осмыслить ее в контексте общей теории государственного управления, не востребованных административно-правовой теорией работ Г.В. Атаманчука, Г.А. Туманова, С.Е. Вицина, В.З. Веселого, В.П. Ипакяна, Л.М. Колодкина, В.Д. Малкова, часть из которых так же, как и труды В.Д. Сорокина, появились в конце 60-х — начале 70-х гг. прошлого века? Как мне представляется, именно тогда «разошлись» пути классического для советского административного права понимания государственного управления как подзаконной исполнительно-распорядительной деятельности органов исполнительной власти с новыми, стремительно набиравшими силы и сторонников, идеями восприятия государственного управления с позиций кибернетики, синергетики, менеджмента, теории систем. Может быть, сейчас имеет смысл попытаться соединить характерное для административного права и теории управления, соответственно, юридико-догматическое и социальное, организационно-правовое, восприятие государственного управления? В этом случае мы сможем: а) получить взвешенные в теоретическом отношении доктринальные суждения об общем и особенном в таких категориях, как «государственное управление», «государственное регу лирование», «государственно-правовое воздействие» «административно-правовое воздействие»; «процесс управления», «управленческий процесс»; б) обратить внимание на необходимость совершенствования правового обеспечения внутриорганизационной деятельности, без чего никакие усилия по совершенствованию административно-правового регулирования внешневластной деятельности публичной администрации не смогу т обеспечить «надлежащее» государственное управление; в) найти надлежащее место различным позитивным и негативным производствам в структу ре внутриорганизаци- онной и внешневластной деятельности. Решая эти вопросы, следу ет помнить, что только четкое нормирование внутриорганизационной деятельности на основе нормативно установленных, апробированных отечественной и зарубежной практикой, понятных и должностным лицам, и гражданам процеду р, может сделать само государственное управление надлежащим, открытым для общественного контроля. В качестве иллюстрации к сказанному хотел бы привести несколько высказываний Г.В. Атаманчука, отдавшего многие годы разработке теории государственного управления. «Сегодня и в прогнозируемом будущем, — писал он еще в конце 90-х гг. прошлого века. — невозможно упорядочить управленческую деятельность и в целом систему государственного управления без разработки и освоения управленческих технологий по всем важнейшим аспектам организации и фу нкционирования государственного управления»1. Эти технологии ученый связывал не с «простым наполнением чиновничьих кабинетов современными электронными средствами», а с организационно-правовыми формами управленческой деятельности, к числу которых он относил предусмотренные регламентами органов публичной администрации организационные процедуры, следование которым придает юридическую корректность многим управленческим решениям и действиям, имеющим юридический смысл (установление и применение правовых норм)1. Нетрудно заметить, что эти идеи перекликаются с идеями «управленческой» концепции административного процесса В.Д. Сорокина. Раскрывая содержание позитивных производств, он, в сущности, рассматривал юридически закрепленные процедуры внутриаппаратной (организационной) деятельности публичной администрации, а в ряде случаев и процедуры межведомственного взаимодействия в процессе реализации полномочий по осуществлению тех или иных общих (принятие нормативных актов, поощрение персонала, государственные награды, рассмотрение обращений и жалоб) или специальных (регистрация юридических и физических лиц, прав на недвижимое имущество и сделок с ним. лицензирование) функций управления. Именно это и позволило сформулировать принципы административного процесса, которые, как нетрудно заметить, «работают» лишь применительно к организационноправовым формам управленческой деятельности и выглядят несколько искусственно применительно к судопроизводству. В этой связи полагаю, что следует перестать опасаться потерять «управленческую» концепцию В.Д. Сорокина, но ее нужно не «пристраивать» к современным условиям, а использовать с учетом этих условий и реалий государственно-правового развития страны. «Управленческая» концепция В.Д. Сорокина, если ее и далее развивать именно как управленческую, связанную с юридически значимыми процедурами позитивных производств, может получить «второе дыхание», если попытаться соединить ее с теорией и практикой системной регламентации административной (управленческой) деятельности органов исполнительной власти. В этом случае доктринальные суждения о содержании и стадиях (этапах) тех или иных позитивных производств могли бы дополняться перечнем конкретных административных процедур, складывающихся в административные регламенты, которые в современной административно-правовой теории рассматриваются как правовые формы государственного администрирования[1367] [1368]. Более того, «идя» от регламентов, мы сможем расширить наши представления о перечне позитивных производств, включив в их число, например, тарифное производство или различные виды разрешительных производств, связанных с оборотом оружия1 или привлечением и использованием иностранной рабочей силы[1369] [1370]. Сегодня все более очевидно, что сложность и многоплановость внутриорганизационной и внешневластной деятельности публичной администрации едва ли может быть «втиснута» в один процесс, как бы ни была привлекательна идея об одном универсальном административном процессе. Иллюзорные надежды на принятие Административно-процессуального кодекса окончательно тают на фоне активного продвижения в Госду ме законопроекта о КАС РФ и появления в научной литературе все более весомых аргументов о необходимости принятия закона об административных процедурах. В этих условиях возникает необходимость определиться с понятийным аппаратом административно-процессуального права и ответить на ряд вопросов. Если, например, административный процесс — это судебный процесс, как называть то, что сегодня понимается под административным процессом? как называть процессуально-процедурный порядок рассмотрения административных правонарушениий судебными и внесудебными органами? к какой сфере — сфере функционирования судебной власти или сфере функционирования исполнительной власти — отнести производство по делам об административных правонарушениях? Н.Г. Салищева, стоявшая еще у истоков дискуссии об административном процессе, уже в наше время пишет, что объективная реальность в сфере общественных отношений позволяет обосновать существование и развитие трех видов административного процесса: административные процедуры как сфера деятельности органов исполнительной власти; административная юрисдикция — сфера деятельности как органов исполнительной власти, так и судов (судей); административное судопроизводство как сфера деятельности органов правосудия1. Зга точка зрения весьма привлекательна. Сомнение лишь в том, как различные процессуальные и процедурные формы рассмотрения различными по своему месту в системе разделения властей субъектами индивидуально-конкретных дел, возникающих в сфере функционирования публичной администрации, могут носить единое название — «административный процесс»? Такая «всеобщность» не позволяет четко установить формально-юридические границы каждой формы, обосновать различия между процессом и процедурой, сформулировать общие правовые начала их реализации, поскольку принципы не могут быть «одни на всех», т. е. едиными для всех форм разрешения индивидуальных дел. Сегодня разброс мнений о процессуальных (процедурных) формах рассмотрения дел, вытекающих их административных и иных публичных отношений, продолжает оставаться на редкость широким. Для Ю.Н. Старилова административное правосудие — это судебный порядок рассмотрения таких дел[1371] [1372]; для Н.Г. Салищевой — процессуальная составляющая административной юстиции[1373]. И.Л. Бачило рассматривает административную юстицию как процессуальную форму разрешения споров, конфликтов и иных правонарушений структурами судами общей юрисдикции или специализированными административными судами, должностными лицами органов исполнительной власти[1374]. В представлении А.П. Шергина, А.Б. Зеленцова и ряда других административистов административная юстиция эта синоним административно-тяжебной юрисдикции как одной из форм административного судопроизводства; второй формой в их представлении является административноделиктная1 или. в трактовке А.Ю. Якимова, «административно-наказатель- ная (карательная)» юрисдикция[1375] [1376]. Не всту пая в дискуссию на тему «правых и не правых», хотел бы обратить внимание на то. что для сближения столь разных точек зрения и «объявления моратория» на эскалацию разногласий есть несколько мощных оснований. Во-первых, это необходимость формирования согласованной доктринальной позиции научного сообщества о путях задействования потенциала административного и административно-процессуального права в формирование современных форм взаимодействия публичной политической власти, публичной администрации с гражданами, физическими и юридическими лицами. Пока, почти 10 лет тому назад констатировал И.И. Веремеенко, предпринимаемых в постсоветской России усилий оказалось недостаточно для полного демонтажа административно-командной системы, которую мало затронули проводимые в стране реформы[1377]. В той или иной мере этот вывод подтверждают и другие ученые, анализирующие итоги реализации Концепции административной реформы в Российской Федерации[1378] и признающие уже в наши дни, что груз нерешенных за годы ее проведения проблем не позволил решить одну из главных задач: переориентировать деятельность органов управления на результат, на обеспечение законности и открытости публичного управления, на защиту' прав, свобод и законных интересов граждан, организаций и юридических лиц, формирование действенной системы контроля и надзора за частнопредпринимательской деятельностью и деятельностью публичных служб1. Иными словами, длящиеся десятилетиями научные споры о сущности и содержании административного процесса, о плюсах и минусах «управленческой» или «юрисдикционной» его концепций пока не трансформировались в практический организационно-правовой и судебный механизм обеспечения надлежащего государственного управления, уважения и соблюдения прав человека, защиты физических и юридических лиц от произвола власти. Во-вторых, необходимость учитывать правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации о соотношении производства по делам об административных правонарушениях с административным судопроизводством. Так. в Постановлении КС РФ от 28 мая 1999 г. № 9-П[1379] [1380] указывается, что рассмотрение судами (судьями) дел об административных правонарушениях в первой инстанции, рассмотрение судами жалоб и протестов на постановления по делам об административных правонарушениях в качестве второй инстанции охватываются содержанием административного судопроизводства. В-третьих, необходимость поиска выхода из коллизионной ситуации, связанной с трактовкой административной юстиции как системы разрешения споров, конфликтов и иных правонарушений как судебными органами, так и органами исполнительной власти. Такой подход еще в 1911 г. А.И. Елистратов называл «недоразумением», объясняемым тем. что «со словом “административная” юстиция соединяется мысль, будто это — судебная деятельность администрации. Но ведь когда мы говорим "гражданская” юстиция, то не думаем, что здесь судят сами граждане. И как гражданская юстиция есть суд в юридических спорах частных лиц между собой, так административная юстиция является судом в столкновениях между гражданами и администрацией»[1381]. Завершая рассмотрение намеченных вопросов, подчеркну следующее. В ч. 6 ст. 1 проекта Кодекс административного судопроизводства Российской Федерации записано, что его положения не распространяются на производство по делам об административных правонарушениях. Поэтому у нас появляются дополнительные легитимные возможности уйти от «многоликости» современных трактовок понятия «административный процесс», подойти к его осмыслению через категорию «форма» — процессуальная или процедурная. Мы снимем много спорных вопросов, если под процессуальной формой будем понимать только судебный порядок рассмотрения дел, получив в качестве нау чной «преференции» возможность увидеть в судебном порядке разрешения дел, вытекающих из административных и иных публичных отношений, правовые начала, свойственные именно процессуальной деятельности: принципы правосудия, основополагающие идеи судопроизводственной деятельности, закрепленной в Конституции России. Мы снимем много вопросов, если производство по делам об административных правонарушениях будем называть своим именем: «административное производство по разрешению дел о правонарушениях»1. Тем самым, в частности, покончим с далеко не лучшей, идущей из нашего тоталитарного прошлого, традицией деятельность судов общей юрисдикции по разрешению дел об административной ответственности считать административной[1382] [1383], так же как аналогичную деятельность должностных лиц публичной администрации считать управленческой. Мы, наконец, снимем много вопросов, если в позитивных производствах перестанем искать административный процесс и акцентируем внимание на их управленческой природе, заключенной в административной процедуре (процедурах) как «технологических» нормах, определяющих условия, порядок, сроки и последовательность действий органа исполнительной власти по реализации его компетенции, исполнению законов и административных актов[1384]. Этот порядок применительно к позитивным административным производствам и выступает в качестве правовой (организационно-правовой) формы управленческого процесса. «Управленческая» концепция В.Д. Сорокина, за исключением некоторых нюансов, прекрасно вписывается в эту идею.
Еще по теме Глава 27 ОБ АДМИНИСТРАТИВНОМ ПРОЦЕССЕ И ПРОЦЕДУРНОЙ ФОРМЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ':
- Раздел I Государственное управление, исполнительная власть, административное право Глава 1 Государственное управление
- Глава 30 РАЗМЫШЛЕНИЯ О МОНОГРАФИИ И.В. ПОНКИНА «ТЕОРИЯ ЛЕВ11АНГ0.І0ГИИ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ», ПРОБЛЕМАХ НАДЛЕЖАЩЕГО ПУБЛИЧНОГО УПРАВЛЕНИЯII УНИФИКАЦИИ ПОНЯТИЙНОГО АППАРАТА ОБЩЕЙ ТЕОРИИ УПРАВЛЕНИЯ И АДМИНИСТРАТИВНОГО ПРАВА'
- Глава 29 О МАТЕРИАЛЬНЫХ И ПРОЦЕССУАЛЬНЫХ АДМИНИСТРАТИВНО-ПРАВОВЫХ СРЕДСТВАХ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ЭФФЕКТИВНОСТИ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ'
- “Четвертая глава «Процессы организации и дезорганизации в государственном управлении при его трансформациях».
- Тема 9. Административно-правовые акты управления 9.1. Понятие и юридическое значение акта государственного управления
- Глава 31 ПРЕОДОЛИМЫ ЛИ ПАРАДОКСЫ ПАРАДИГМ ПУБЛИЧНОГО УПРАВЛЕНИЯ В ТЕОРИИ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВ ЛЕННЯ И В АДМИНИСТРАТИВНОМ ПРАВЕ?'
- Глава 2. ПРОЦЕССЫ РЕАЛИЗАЦИИ ЗАКОННОСТИ В ПРАВОИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ФЕДЕРАЛЬНЫХ ОРГАНОВ ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ ВЛАСТИ В СФЕРЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ
- Часть 1. Сущность и основные институты административного права Республики Беларусь Раздел 1. Управление, государственное управление, исполнительная власть
- Глава 6.1. Формы и методы государственного регулирования инвестиционной деятельности, осуществляемой в форме капитальных вложений
- Раздел 7. Административное право и законность в государственном управлении
- Глава 24 «ЗАКОНОТВОРЧЕСКИЙ ЗУД» И «ДОКТРИНАЛЬНАЯ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ»: ЧТО БОЛЬШЕ ВРЕДИТ МОДЕРНИЗАЦИИ АДМИНИСТРАТИВНОГО И АДМИНИСТРАТИВНО-ПРОЦЕССУ АЛЬНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА?'
- Глава III. ГОСУДАРСТВЕННОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ИНВЕСТИЦИОННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ, ОСУЩЕСТВЛЯЕМОЙ В ФОРМЕ КАПИТАЛЬНЫХ ВЛОЖЕНИЙ
- Раздел VII Обеспечение законности в государственном управлении Глава 29 Обеспечение режима законности в государственном управлении (в сфере публичного управления)
- Раздел УІ Административно-процессуальное право. Производство по делам об административных правонарушениях Глава 23 Административный процесс и административно-процессуальное право
- ВОПРОС 7 Основы административно-правового статуса гражданина РФ. Права и обязанности граждан в сфере государственного управления
- Глава 28 НУЖНА ЛИ СЕГОДНЯ «УПРАВЛЕНЧЕСКАЯ» КОНЦЕПЦИЯ АДМИНИСТРАТИВНОГО ПРОЦЕССА В.Д. СОРОКИНА?'
- Тема 17. Административно-процессуальная деятельность 17.1. Административный процесс: сущность, виды, принципы, стадии
- Раздел 1. Управление, государственное управление, исполнительная власть Тема 1. Управление, государственное управление, исполнительная власть