<<
>>

Глава 27 ОБ АДМИНИСТРАТИВНОМ ПРОЦЕССЕ И ПРОЦЕДУРНОЙ ФОРМЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ'

Более полувека на страницах монографий, диссертаций, научных журналов не снижается накал научных дискуссий по поводу понятия ад­министративного процесса, процессуальной формы деятельности органов государственной власти.

«Управленческая», «юрисдикционная», «смешан­ная», «судебная» концепции административного процесса, представлен­ные именами наших ведущих ученых-административистов, каждый год прирастают и своими сторонниками, и своими противниками[1351] [1352].

Анализируя позиции тех и других, трудно упрекнуть кого-то в не­достаточности приводимых аргументов или научной логики, недооценке административно-правовых средств формирования механизмов надлежа­щего публичного управления, обеспечения законности, неотвратимости юридической ответственности, защиты физических и юридических лиц от произвола власти. То. что. исходя, фактически, из одних и тех же мировоз­зренческих по своей сути посылок, опираясь на анализ одного и того же за­конодательного материала, эмпирических данных, исследователи делают противоположенные выводы, может свидетельствовать только об одном: суть спора давно сместилась в сферу выбора понятий для обозначения средств достижения одной, общей цели. Тот факт, что участникам дискус­сии не удается «переспорить» друг друга, подтверждает не столько прин­ципиальность занимаемых позиций, сколько отсутствие общепризнанной теории административного процесса. В этих условиях продолжающаяся уже не одно десятилетие дискуссия непродуктивна, она ведет не к сближе­нию позиций, а к постоянной корректировке своих же аргументов с учетом появления новых законодательных актов или публикаций пропонентов или оппонентов.

В последнее время все больше оппонентов становится у «управлен­ческой» концепции административного процесса, у истоков которой стоял

В.Д. Сорокин. Все чаще оппоненты, не находя весомых аргументов «про­тив», ограничиваются банальным — суть концепции В.Д. Сорокина уста­рела и вступает в противоречие не только с основным направлением раз­вития российской государственности, но и с формирующейся норматив­но-правовой базой1. Зго весомый аргумент, поскольку ни одна концепция действующего права не застрахована от старения, и «держаться» за ту или иную точку зрения только потому, что она в свое время была доминирую­щей, едва ли продуктивно. Разумеется, с момента первых публикаций, отражающих воззрения В.Д. Сорокина на административный процесс и административно-процессуальное право, прошло более 40 лет. Мы живем в другой стране, кардинально изменилось и административное законода­тельство. Означает ли это, что «управленческая» концепция администра­тивного процесса вступает в противоречие не только с основным направ­лением развития российской государственности, но и с формирующейся нормативно-правовой базой?

Подобное положение характерно для концепций-однодневок, в ос­нове которых лежит конъюнктурный интерес и один-два «свежих», резо­нансных закона. В моем представлении, значение концептуальных идей В.Д. Сорокина определяется соответствием не модным идеям или полити­ческим лозунгам, а глубинным нравственно-духовным основаниям разви­тия российской государственности и ее правовой системы. Учитывая исто­рические условия создания и сопровождения концепции, это утверждение звучит несколько странно, но попробую его аргументировать.

Идеи о нравственно-духовных основаниях права и публичного управ­ления давно и прочно утвердились в отечественной традиции правопони­мания. «Истина, что право существует для человеческой личности и для ее охраны, — писал один из крупнейших теоретиков права “русского зарубе­жья” Н.Н. Алексеев — является как бы философско-правовой аксиомой»[1353] [1354]. О деятельности исполнительной власти как служении обществу в начале прошлого века писал административист А.И. Елистратов[1355].

Однако в истории России было немало периодов, когда власть служи­ла не для охраны и защиты человеческой личности, а для ее подавления, что не в последнюю очередь связано с игнорированием или недооцен­кой принципа правовой упорядоченности государственного управления. В этой связи для административно-правовой науки конец 50-х — начало 70-х гг. прошлого века — это связанный с политической «оттепелью» на­чальный этап попыток сформулировать новые подходы к правовому регу­лированию государственного управления, которые хотя бы завуалирован­но противостояли идее о том, что руководящая воля, к тому же харизмати- чески обрамленная, способна решить все проблемы.

Уже в 1956 г. появляется статья И.С. Самощенко о правовых формах функционирования государства1, в 1958 г., анализируя задачи кодификации административного права, Г.И. Петров предложил под административно­процессуальным правом понимать совокупность норм, регулирующих про­цессуальные отношения, которые складываются в сфере управленческой деятельности государства[1356] [1357]. Интерпретируя эту теоретическую конструк­цию, В.Д. Сорокин в своей докторской диссертации писал: «Прибегая к аналогии общего порядка, можно сказать, что если материальное админи­стративное право регулирует управленческие общественные отношения с точки зрения ответа на вопрос, что должны делать органы управления, то процессуальное административное право регулирует управленческие об­щественные отношения с точки зрения ответа на вопрос, как, каким обра­зом должна осуществляться управленческая деятельность»[1358].

Полагаю, что не без влияния этих точек зрения позднее сформирова­лась идея о процессуальной форме как общеправовой категории, отражаю­щей совокупность однородных процедурных требований, предъявляемых к действиям участников процесса и направленных на достижение опреде­ленного материально-правового результата[1359]. Подчеркивая универсальный, общеправовой характер этого определения, его авторы, В.М. Горшенев и П.Е. Недбайло, отмечали, что оно подходит для характеристики процессуальной деятельности всех органов государства, а не только орга­нов правосудия1.

У современных авторов такое определение процессуальной фор­мы и ее интерпретация применительно к форме деятельности органов управления вызывают недоумение. Зачем, спрашивает, например, А.В. Но­виков, объединять единым термином все процедуры, регулирующие раз­нообразную деятельность государства, «ведь в правовом государстве... все виды деятельности органов и должностных лиц... являются и правовы­ми, и процессуальными, т. е. одно и то же явление обозначается разными терминами»[1360] [1361].

Это сегодня, да и то далеко не всегда, деятельность органов и должностных лиц носит правовой и процессуальный (я бы сказал — процессуально-процедурный) характер. А какой характер она носила в 60-70-е гг. прошлого века в условиях административно-командной системы как специфического механизма властвования, принятия и реа­лизации решений, отношения к гражданам, порожденного симбиозом советского административного права и практики государственного управления в СССР?

Ответ на этот вопрос очевиден и не требует комментария. В этой свя­зи именно как антитеза волюнтаризму и бюрократизму, чиновничьем}' произволу как ведущим характеристикам административно-командной системы воспринимается сегодня обоснование В.Д. Сорокиным важности процессуализации публичного управления как условия установления вза­имных прав и обязанностей органов государственного управления и хозяй­ствующих субъектов, нормирования порядка издания нормативных актов управления, разрешения вопросов о поощрениях в сфере государственно­го управления, рассмотрении жалоб и обращений граждан[1362]. По моему мне­нию. отстаивая идею о том, что процессуальный, или процессуально-про­цедурный, характер присущ (должен быть присущ!) любой деятельности органов управления, ученый, по сути, отстаивал идею о научном характе­ре государственного управления, котором}' должен быть чужл волюнта­ризм. бессистемность, административный произвол.

Обеспечение прав граждан «ня полезное, качественное, эффективное, надлежащее государственное управление»1 Ю.Н. Старилов на протяжении длительного времени последовательно связывает с административным су­допроизводством, рассматривая в качестве процессуальной формы только судебный порядок рассмотрения административных дел. По этому же пути все более уверенно и последовательно начал двигаться и законодатель[1363] [1364].

Означает ли это целесообразность отказа от «управленческой» кон­цепции В.Д. Сорокина, которая, наряду с иными прогрессивными доктри­нальными суждениями о позитивном праве, вошла в «копилку» админи­стративно-правовых ценностей, стала неотъемлемой частью бытия адми­нистративного права, его понятийно-категориального ряда? Но ее значе­ние не исчерпывается лишь ретроспективным вектором, она акту альна и сегодня, поскольку, пусть и по-своему, нацелена на совершенствование процессуально-процедурного обеспечения реализация функций публич­ного управления, упорядочения административных действий, в том числе, непосредственно затрагивающих права граждан и организаций.

Эта нацеленность имеет принципиальный характер. Административ­ное судопроизводство, как это вытекает из ст. 1 проекта Кодекса админи­стративного судопроизводства Российской Федерации (далее — КАС РФ), связано с рассмотрением и разрешением судами общей юрисдикции адми­нистративных дел о защите нарушенных или оспариваемых прав, свобод и законных интересов граждан, прав и законных интересов организаций, а также с порядком рассмотрения и разрешения других административных дел. возникающих из административных или иных публичных правоотно­шений и связанных с осуществлением судебного контроля за законностью и обоснованностью осуществления государственных или иных пу бличных полномочий. Иными словами, речь идет о судебной защите уже нарушен­ных или оспариваемых прав.

Сколько же дел должно быть рассмотрено, чтобы в условиях нашей инфантильной бюрократии это повлияло на формирование надлежаще­го государственного управления, на сокращение числа нарушений прав и свобод граждан? Да и где уверенность в том, что административное су­допроизводство как процессуальная форма рассмотрения споров о праве может сказаться на деятельности публичной администрации в таком мас-

штабе, чтобы государственное управление, без его глубокой внутренней модернизации, стало качественным и эффективным? Такие сомнения не беспочвенны.

С одной стороны, практика российского публичного администри­рования связана с огромным числом коррупционных правонарушений, прямым или побочным следствием которых является ненадлежащие действия или бездействие государственных служащих и должностных лиц во многих сферах экономической и социальной жизни, противореча­щее законам административное нормотворчество. С другой стороны, по признанию Ю.Н. Старилова. «в проекте КАС не определены важнейшие категории, касающиеся публичного администрирования и его резуль­татов, которые становятся предметом судебного обжалования (админи­стративный правовой акт. нормативный правовой акт, административные процедуры)»1. В этих условиях, приводит он слова известного швейцар­ского ученого профессора Карла Экштайна, «пока нет закона, который регулирует общие принципы административных процедур, создание ад­министративного судопроизводства даже опасно: чиновники могут фор­мировать процесс произвольно и досадно, что при этом их действия не будут противоречить никаким законам»[1365] [1366].

Может быть, формируя судебные механизмы защиты прав и законных интересов от чиновничьего произвола, следует более активно и последова­тельно создавать условия, исключающие или сводящие к минимуму риск появления решений или действий (бездействия) органов и должностных лиц публичной администрации, нарушающих права, свободы и законные интересы участников административно-правовых отношений?

В этой связи полагаю, что ставить крест на концепции В.Д. Сорокина рановато. Очевидно, имеет смысл попытаться осмыслить ее в контексте общей теории государственного управления, не востребованных адми­нистративно-правовой теорией работ Г.В. Атаманчука, Г.А. Туманова, С.Е. Вицина, В.З. Веселого, В.П. Ипакяна, Л.М. Колодкина, В.Д. Малкова, часть из которых так же, как и труды В.Д. Сорокина, появились в конце 60-х — начале 70-х гг. прошлого века?

Как мне представляется, именно тогда «разошлись» пути классическо­го для советского административного права понимания государственного управления как подзаконной исполнительно-распорядительной деятельнос­ти органов исполнительной власти с новыми, стремительно набиравшими силы и сторонников, идеями восприятия государственного управления с по­зиций кибернетики, синергетики, менеджмента, теории систем.

Может быть, сейчас имеет смысл попытаться соединить характер­ное для административного права и теории управления, соответственно, юридико-догматическое и социальное, организационно-правовое, вос­приятие государственного управления? В этом случае мы сможем: а) по­лучить взвешенные в теоретическом отношении доктринальные суж­дения об общем и особенном в таких категориях, как «государственное управление», «государственное регу лирование», «государственно-право­вое воздействие» «административно-правовое воздействие»; «процесс управления», «управленческий процесс»; б) обратить внимание на необ­ходимость совершенствования правового обеспечения внутриорганиза­ционной деятельности, без чего никакие усилия по совершенствованию административно-правового регулирования внешневластной деятель­ности публичной администрации не смогу т обеспечить «надлежащее» государственное управление; в) найти надлежащее место различным по­зитивным и негативным производствам в структу ре внутриорганизаци- онной и внешневластной деятельности.

Решая эти вопросы, следу ет помнить, что только четкое нормирова­ние внутриорганизационной деятельности на основе нормативно уста­новленных, апробированных отечественной и зарубежной практикой, понятных и должностным лицам, и гражданам процеду р, может сделать само государственное управление надлежащим, открытым для общест­венного контроля.

В качестве иллюстрации к сказанному хотел бы привести несколько высказываний Г.В. Атаманчука, отдавшего многие годы разработке теории государственного управления. «Сегодня и в прогнозируемом будущем, — писал он еще в конце 90-х гг. прошлого века. — невозможно упорядочить управленческую деятельность и в целом систему государственного управ­ления без разработки и освоения управленческих технологий по всем важнейшим аспектам организации и фу нкционирования государственного управления»1. Эти технологии ученый связывал не с «простым наполне­нием чиновничьих кабинетов современными электронными средствами», а с организационно-правовыми формами управленческой деятельности, к числу которых он относил предусмотренные регламентами органов публичной администрации организационные процедуры, следование кото­рым придает юридическую корректность многим управленческим реше­ниям и действиям, имеющим юридический смысл (установление и приме­нение правовых норм)1.

Нетрудно заметить, что эти идеи перекликаются с идеями «управ­ленческой» концепции административного процесса В.Д. Сорокина. Раскрывая содержание позитивных производств, он, в сущности, рас­сматривал юридически закрепленные процедуры внутриаппаратной (организационной) деятельности публичной администрации, а в ряде случаев и процедуры межведомственного взаимодействия в процессе ре­ализации полномочий по осуществлению тех или иных общих (принятие нормативных актов, поощрение персонала, государственные награды, рассмотрение обращений и жалоб) или специальных (регистрация юри­дических и физических лиц, прав на недвижимое имущество и сделок с ним. лицензирование) функций управления. Именно это и позволило сформулировать принципы административного процесса, которые, как нетрудно заметить, «работают» лишь применительно к организационно­правовым формам управленческой деятельности и выглядят несколько искусственно применительно к судопроизводству.

В этой связи полагаю, что следует перестать опасаться потерять «управленческую» концепцию В.Д. Сорокина, но ее нужно не «пристраи­вать» к современным условиям, а использовать с учетом этих условий и реалий государственно-правового развития страны. «Управленческая» концепция В.Д. Сорокина, если ее и далее развивать именно как управ­ленческую, связанную с юридически значимыми процедурами позитив­ных производств, может получить «второе дыхание», если попытаться соединить ее с теорией и практикой системной регламентации адми­нистративной (управленческой) деятельности органов исполнительной власти. В этом случае доктринальные суждения о содержании и стадиях (этапах) тех или иных позитивных производств могли бы дополняться перечнем конкретных административных процедур, складывающихся в административные регламенты, которые в современной административ­но-правовой теории рассматриваются как правовые формы государствен­ного администрирования[1367] [1368].

Более того, «идя» от регламентов, мы сможем расширить наши пред­ставления о перечне позитивных производств, включив в их число, напри­мер, тарифное производство или различные виды разрешительных произ­водств, связанных с оборотом оружия1 или привлечением и использовани­ем иностранной рабочей силы[1369] [1370].

Сегодня все более очевидно, что сложность и многоплановость вну­триорганизационной и внешневластной деятельности публичной админи­страции едва ли может быть «втиснута» в один процесс, как бы ни была привлекательна идея об одном универсальном административном процес­се. Иллюзорные надежды на принятие Административно-процессуального кодекса окончательно тают на фоне активного продвижения в Госду ме за­конопроекта о КАС РФ и появления в научной литературе все более весо­мых аргументов о необходимости принятия закона об административных процедурах. В этих условиях возникает необходимость определиться с понятийным аппаратом административно-процессуального права и отве­тить на ряд вопросов. Если, например, административный процесс — это судебный процесс, как называть то, что сегодня понимается под админи­стративным процессом? как называть процессуально-процедурный поря­док рассмотрения административных правонарушениий судебными и вне­судебными органами? к какой сфере — сфере функционирования судебной власти или сфере функционирования исполнительной власти — отнести производство по делам об административных правонарушениях?

Н.Г. Салищева, стоявшая еще у истоков дискуссии об административ­ном процессе, уже в наше время пишет, что объективная реальность в сфере общественных отношений позволяет обосновать существование и разви­тие трех видов административного процесса: административные процеду­ры как сфера деятельности органов исполнительной власти; администра­тивная юрисдикция — сфера деятельности как органов исполнительной власти, так и судов (судей); административное судопроизводство как сфера деятельности органов правосудия1.

Зга точка зрения весьма привлекательна. Сомнение лишь в том, как различные процессуальные и процедурные формы рассмотрения раз­личными по своему месту в системе разделения властей субъектами ин­дивидуально-конкретных дел, возникающих в сфере функционирования публичной администрации, могут носить единое название — «админи­стративный процесс»? Такая «всеобщность» не позволяет четко устано­вить формально-юридические границы каждой формы, обосновать раз­личия между процессом и процедурой, сформулировать общие правовые начала их реализации, поскольку принципы не могут быть «одни на всех», т. е. едиными для всех форм разрешения индивидуальных дел.

Сегодня разброс мнений о процессуальных (процедурных) фор­мах рассмотрения дел, вытекающих их административных и иных пу­бличных отношений, продолжает оставаться на редкость широким. Для Ю.Н. Старилова административное правосудие — это судебный порядок рассмотрения таких дел[1371] [1372]; для Н.Г. Салищевой — процессуальная состав­ляющая административной юстиции[1373]. И.Л. Бачило рассматривает админи­стративную юстицию как процессуальную форму разрешения споров, кон­фликтов и иных правонарушений структурами судами общей юрисдикции или специализированными административными судами, должностными лицами органов исполнительной власти[1374].

В представлении А.П. Шергина, А.Б. Зеленцова и ряда других адми­нистративистов административная юстиция эта синоним административ­но-тяжебной юрисдикции как одной из форм административного судопро­изводства; второй формой в их представлении является административно­деликтная1 или. в трактовке А.Ю. Якимова, «административно-наказатель- ная (карательная)» юрисдикция[1375] [1376].

Не всту пая в дискуссию на тему «правых и не правых», хотел бы обра­тить внимание на то. что для сближения столь разных точек зрения и «объ­явления моратория» на эскалацию разногласий есть несколько мощных оснований.

Во-первых, это необходимость формирования согласованной доктри­нальной позиции научного сообщества о путях задействования потенциа­ла административного и административно-процессуального права в фор­мирование современных форм взаимодействия публичной политической власти, публичной администрации с гражданами, физическими и юриди­ческими лицами.

Пока, почти 10 лет тому назад констатировал И.И. Веремеенко, пред­принимаемых в постсоветской России усилий оказалось недостаточно для полного демонтажа административно-командной системы, которую мало затронули проводимые в стране реформы[1377]. В той или иной мере этот вывод подтверждают и другие ученые, анализирующие итоги реали­зации Концепции административной реформы в Российской Федерации[1378] и признающие уже в наши дни, что груз нерешенных за годы ее проведения проблем не позволил решить одну из главных задач: переориентировать деятельность органов управления на результат, на обеспечение законности и открытости публичного управления, на защиту' прав, свобод и законных интересов граждан, организаций и юридических лиц, формирование дей­ственной системы контроля и надзора за частнопредпринимательской дея­тельностью и деятельностью публичных служб1.

Иными словами, длящиеся десятилетиями научные споры о сущности и содержании административного процесса, о плюсах и минусах «управленче­ской» или «юрисдикционной» его концепций пока не трансформировались в практический организационно-правовой и судебный механизм обеспечения надлежащего государственного управления, уважения и соблюдения прав че­ловека, защиты физических и юридических лиц от произвола власти.

Во-вторых, необходимость учитывать правовые позиции Конститу­ционного Суда Российской Федерации о соотношении производства по делам об административных правонарушениях с административным су­допроизводством. Так. в Постановлении КС РФ от 28 мая 1999 г. № 9-П[1379] [1380] указывается, что рассмотрение судами (судьями) дел об административ­ных правонарушениях в первой инстанции, рассмотрение судами жалоб и протестов на постановления по делам об административных правонару­шениях в качестве второй инстанции охватываются содержанием админи­стративного судопроизводства.

В-третьих, необходимость поиска выхода из коллизионной ситуа­ции, связанной с трактовкой административной юстиции как системы разрешения споров, конфликтов и иных правонарушений как судебны­ми органами, так и органами исполнительной власти. Такой подход еще в 1911 г. А.И. Елистратов называл «недоразумением», объясняемым тем. что «со словом “административная” юстиция соединяется мысль, будто это — судебная деятельность администрации. Но ведь когда мы говорим "гражданская” юстиция, то не думаем, что здесь судят сами граждане. И как гражданская юстиция есть суд в юридических спорах частных лиц между собой, так административная юстиция является судом в столкнове­ниях между гражданами и администрацией»[1381].

Завершая рассмотрение намеченных вопросов, подчеркну следующее.

В ч. 6 ст. 1 проекта Кодекс административного судопроизводства Российской Федерации записано, что его положения не распространяют­ся на производство по делам об административных правонарушениях. Поэтому у нас появляются дополнительные легитимные возможности уйти от «многоликости» современных трактовок понятия «администра­тивный процесс», подойти к его осмыслению через категорию «форма» — процессуальная или процедурная.

Мы снимем много спорных вопросов, если под процессуальной фор­мой будем понимать только судебный порядок рассмотрения дел, получив в качестве нау чной «преференции» возможность увидеть в судебном по­рядке разрешения дел, вытекающих из административных и иных публич­ных отношений, правовые начала, свойственные именно процессуальной деятельности: принципы правосудия, основополагающие идеи судопроиз­водственной деятельности, закрепленной в Конституции России.

Мы снимем много вопросов, если производство по делам об адми­нистративных правонарушениях будем называть своим именем: «админи­стративное производство по разрешению дел о правонарушениях»1. Тем самым, в частности, покончим с далеко не лучшей, идущей из нашего то­талитарного прошлого, традицией деятельность судов общей юрисдикции по разрешению дел об административной ответственности считать адми­нистративной[1382] [1383], так же как аналогичную деятельность должностных лиц публичной администрации считать управленческой.

Мы, наконец, снимем много вопросов, если в позитивных произ­водствах перестанем искать административный процесс и акцентируем внимание на их управленческой природе, заключенной в администра­тивной процедуре (процедурах) как «технологических» нормах, опреде­ляющих условия, порядок, сроки и последовательность действий органа исполнительной власти по реализации его компетенции, исполнению законов и административных актов[1384]. Этот порядок применительно к по­зитивным административным производствам и выступает в качестве правовой (организационно-правовой) формы управленческого процесса. «Управленческая» концепция В.Д. Сорокина, за исключением некоторых нюансов, прекрасно вписывается в эту идею.

<< | >>
Источник: Аврутин Ю.Е.. Избранные труды. О государстве и государственной власти, законности и правопорядке, публичном управлении и администра­тивном праве. 2017

Еще по теме Глава 27 ОБ АДМИНИСТРАТИВНОМ ПРОЦЕССЕ И ПРОЦЕДУРНОЙ ФОРМЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ':

  1. Раздел I Государственное управление, исполнительная власть, административное право Глава 1 Государственное управление
  2. Глава 30 РАЗМЫШЛЕНИЯ О МОНОГРАФИИ И.В. ПОНКИНА «ТЕОРИЯ ЛЕВ11АНГ0.І0ГИИ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ», ПРОБЛЕМАХ НАДЛЕЖАЩЕГО ПУБЛИЧНОГО УПРАВЛЕНИЯII УНИФИКАЦИИ ПОНЯТИЙНОГО АППАРАТА ОБЩЕЙ ТЕОРИИ УПРАВЛЕНИЯ И АДМИНИСТРАТИВНОГО ПРАВА'
  3. Глава 29 О МАТЕРИАЛЬНЫХ И ПРОЦЕССУАЛЬНЫХ АДМИНИСТРАТИВНО-ПРАВОВЫХ СРЕДСТВАХ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ЭФФЕКТИВНОСТИ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ'
  4. “Четвертая глава «Процессы организации и дезорганизации в государственном управлении при его трансформациях».
  5. Тема 9. Административно-правовые акты управления 9.1. Понятие и юридическое значение акта государственного управления
  6. Глава 31 ПРЕОДОЛИМЫ ЛИ ПАРАДОКСЫ ПАРАДИГМ ПУБЛИЧНОГО УПРАВЛЕНИЯ В ТЕОРИИ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВ ЛЕННЯ И В АДМИНИСТРАТИВНОМ ПРАВЕ?'
  7. Глава 2. ПРОЦЕССЫ РЕАЛИЗАЦИИ ЗАКОННОСТИ В ПРАВОИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ФЕДЕРАЛЬНЫХ ОРГАНОВ ИСПОЛНИТЕЛЬНОЙ ВЛАСТИ В СФЕРЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ
  8. Часть 1. Сущность и основные институты административного права Республики Беларусь Раздел 1. Управление, государственное управление, исполнительная власть
  9. Глава 6.1. Формы и методы государственного регулирования инвестиционной деятельности, осуществляемой в форме капитальных вложений
  10. Раздел 7. Административное право и законность в государственном управлении
  11. Глава 24 «ЗАКОНОТВОРЧЕСКИЙ ЗУД» И «ДОКТРИНАЛЬНАЯ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ»: ЧТО БОЛЬШЕ ВРЕДИТ МОДЕРНИЗАЦИИ АДМИНИСТРАТИВНОГО И АДМИНИСТРАТИВНО-ПРОЦЕССУ АЛЬНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА?'
  12. Глава III. ГОСУДАРСТВЕННОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ИНВЕСТИЦИОННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ, ОСУЩЕСТВЛЯЕМОЙ В ФОРМЕ КАПИТАЛЬНЫХ ВЛОЖЕНИЙ
  13. Раздел VII Обеспечение законности в государственном управлении Глава 29 Обеспечение режима законности в государственном управлении (в сфере публичного управления)
  14. Раздел УІ Административно-процессуальное право. Производство по делам об административных правонарушениях Глава 23 Административный процесс и административно-процессуальное право
  15. ВОПРОС 7 Основы административно-правового статуса гражданина РФ. Права и обязанности граждан в сфере государственного управления
  16. Глава 28 НУЖНА ЛИ СЕГОДНЯ «УПРАВЛЕНЧЕСКАЯ» КОНЦЕПЦИЯ АДМИНИСТРАТИВНОГО ПРОЦЕССА В.Д. СОРОКИНА?'
  17. Тема 17. Административно-процессуальная деятельность 17.1. Административный процесс: сущность, виды, принципы, стадии
  18. Раздел 1. Управление, государственное управление, исполнительная власть Тема 1. Управление, государственное управление, исполнительная власть