<<
>>

§ 2. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ЖЕНСКОЙ ПРЕСТУПНОСТИ XIX - НАЧАЛА XX ВЕКОВ

В кризисные моменты истории: периоды реформ, революций, войн - количество преступлений возрастает. В качестве «площадки» для исследований в данной главе предстанет «время перемен» - период с 1861 г. по 1914 г. Как известно, именно этот период российской истории ознаменовался и Великими реформами, и революционной ситуацией, и революцией 1905 г. Данный период интересен и трансформацией общественного сознания, произошедшей после судебной реформы 1864 г. с становлением суда присяжных - суда общественной совести и мирового суда. Представленный в главе иллюстративный материал, в основном, будет относиться к Тверской губернии. Данное обстоятельство продиктовано, во-первых, специализацией автора на изучении данного периода в истории России; во-вторых, Тверская губерния занимала промежуточное положение между «двумя столицами» - Москвой и Санкт-Петербургом, а потому основные тенденции, которые мы увидим при изучении специфики преступного поведения российских женщин является показательной для Центральной России.

Уровень женской преступности в течение обозначенного периода неуклонно возрастал. На примере данных «Обзора Тверской губернии» за 10 лет с 1895 по 1905 гг., видно, что число осужденных женщин возросло в 1,5 раза, в то время как женское население губернии выросло в 1,1 раза1. Основными факторами роста преступности среди российских женщин можно назвать процессы модернизации, индустриализации, урбанизации.

Таблица 1. Общая картина преступлений по Тверской губернии2:

Категории преступлений Количество дел, рассмотренных Тверским окружным судом в 1864 - 1889 гг. (в процентом отношении к общему числу

дел

Имущественные преступления 33,7 (из них 26% - кражи)
Посягательства на жизнь и 25,7

1 Обзоры Тверской губернии за 1895-1905 гг. Б/м., б/г.

2 Таблица составлена на основе анализа: Отчётов Тверского окружного суда 1864 по 1889, Обзоров Тверской губернии за 1895 - 1905гг. Б/м., б/г., ГАТО. Ф. 660. Оп.3. Д. 3571.

здоровье, смертоубийства
Против должностных лиц 8,3
Против союза брачного и родственного (незаконные сожительства) 3,6
Против веры (за исключением святотатства) 0, 5

В среднем Тверским окружным судом рассматривалось 276 дел. Чтобы понять много или мало преступлений каждой группы было совершено женщинами приведу иллюстративный пример - в 1883 г. ими было совершено 13 краж, 9 нанесений ран и увечий, 9 оскорблений и лишь одно преступление против веры. Причём наказание в том же 1883 г. понесли за 13 краж и 7 нанесений увечий, другие дела были отложены, в основном, по причине неявки свидетелей[212].

Анализ структуры женской преступности свидетельствует, что на первом месте по числу совершаемых преступлений стояли покушения на имущество частных лиц - как правило - кражи, реже - грабежи, поджоги, мошенничество.

Классическим примером женщины-мошенницы второй половины XIX - начала XX в. в России является Софья Ивановна (Шейндля-Сура Лейбовна) Блювштейн (в девичестве Соломони- ак) - известная как «Сонька Золотая Ручка». Достоверных сведений о её жизни нет, так как своё собственное жизнеописание она в значительной мере фальсифицировала.

По официальным судебным документам, знаменитая авантюристка родилась в местечке Повонзки Варшавской губернии в 1846 г. Однако, при крещении в 1899 г. она указала местом и датой рождения Варшаву, 1851 г. Замужем была несколько раз, последним мужем был карточный шулер Михель Яковлевич Блювштейн, с которым она имела двух дочерей. Занималась организацией крупномасштабных краж, приобретших известность благодаря авантюрному компоненту, склонности к мистификации и театральной смене облика аферистки. Среди использованных ею на протяжении жизни фамилий были Розенбад, Рубинштейн, Школьник и Бренер. В 1880 г. в г. Одессе за крупное мошенничество была арестована и этапирована в Москву. После судебного процесса в московском окружном суде 10 - 19 декабря того же года была со-

слана на поселение в отдалённейшие места Сибири. Местом ссылки была определена глухая деревня Лужки в Иркутской губернии. Откуда ей удалось совершить побег летом 1881 г. До задержания в 1885 г., совершила ряд крупных имущественных преступлений в губернских городах России. В 1885 г. была схвачена полицией в Смоленске. За крупные кражи и мошенничество была приговорена к трём годам каторги и 40 ударам плетьми. Летом следующего года вновь совершила побег, воспользовавшись услугами влюблённого в неё, надзирателя. Через четыре месяца «воли» была арестована в Нижнем Новгороде, и теперь уже за побег с каторги и новые преступления вновь осуждена, и отправлена в 1888 г. из г. Одессы пароходом на каторжные работы в п. Александровский Тымовского округа на острове Сахалин (современный г. Александровск-Сахалинский). Из путевых заметок А.П. Чехова можно сделать вывод, что на Сахалине она в первое время, как и все осужденные женщины, жила вне тюрьмы, на вольной квартире. Однако, нарядившись солдатом она совершила побег. «Пока она находилась на воле, в Александровском посту было совершено несколько преступлений: убили лавочника Никитина, украли у поселенца еврея Юровского 56 тысяч»[213]. Во всех этих преступлениях Золотая Ручка подозревается и обвиняется как прямая участница или пособница. Местная следственная власть запутала ее и себя такою густою проволокой всяких несообразностей и ошибок, что из дела ее решительно ничего нельзя понять. Деньги так и не нашли, что служит, по сей день, сюжетом для самых разнообразных телесериалов и фантастических рассказов. Всего совершила три попытки побега с сахалинской каторги.

В 1890 г. с ней встречался Антон Павлович Чехов, оставивший описание каторжанки Софьи Блювштейн в книге «Остров Сахалин»: «Это маленькая, худенькая, уже седеющая женщина с помятым, старушечьим лицом. На руках у неё кандалы: на нарах одна только шубейка из серой овчины, которая служит ей и тёплою одеждой и постелью. Она ходит по своей камере из угла в угол, и кажется, что она все время нюхает воздух, как мышь в мышеловке, и выражение лица у нее мышиное. Глядя на нее, не верится, что еще недавно она была красива до такой степени, что

очаровывала своих тюремщиков...»[214]. После освобождения в 1898 г. Сонька Золотая Ручка осталась на поселении в г. Имане (современный г. Дальнереченск) в Приморском крае. Но уже в 1899 г. выехала в Хабаровск, а затем вернулась на остров Сахалин в п. Александровский. В июле 1899 г. была крещена по православному обряду, наречена именем Мария. Спустя три года умерла от простуды.

Вне всякого сомнения, такие примеры как Сонька Золотая Ручка являются скорее исключением из правил. Региональные архивные материалы по Тверской, Орловской, Липецкой и Брянской области, введённые в научный оборот исследователями- историками, позволяют говорить о том, что правонарушения против собственности не носили серьезного характера. Во многих случаях женщины не принимали непосредственного участия в краже, а лишь помогали в организации и укрытии виновных. Объектом женского посягательства становились вещи, небольшие суммы денег и бытовые предметы. При этом, наказание женщина-преступница не всегда несла по суду. Нередки были случаи самосуда, особенно в крестьянской среде. Показательным является дело «О самоуправстве крестьян деревни Заболотье Первышинской волости Тверского уезда», подвергших крестьянку Марину Алексееву телесным наказаниям за незаконную торговлю, сопряженную с укрыванием дохода от крестьян- общинников, которые расценил данное преступление как кражу. В отсутствии сельского старосты Г аврилы Егорова крестьяне собрали сход и наказали Марину Алексееву за торговлю пряниками и сокрытие дохода. Староста пытался примирить крестьян и решил взыскать с виновных в избиении по 10 руб., но у него ничего не вышло. Тогда Марина Алексеева обратилась в суд «со словесной мольбой». В ходе судебного разбирательства мировой судья по 3 участку Тверского мирового округа на основании ст. 1, 4, 14, 15, 16, 135 и 142 «Устава о наказаниях» приговорил крестьян д. Заболотье, собственноручно избивавшими розгами Марину Алексееву - Ивана Арсеньева и Егора Васильева к 2 месяцам ареста, а их подельников Ивана Семёнова, Максима Иванова и Малафея Фёдорова - к 1 месяцу. После этого Марина Алексеева обратилась в суд с заявлением о том, что она прощает обидчиков в обмен на 25 руб. штрафа. Крестьяне на компромисс согласились и согласно п.2. ст. 22 «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями», мировой судья оставил предыдущий приговор без исполнения, обязав означенных крестьян уплатить штраф в размере 25 руб. крестьянке Марине Алексеевой[215].

По мнению исследователя Л.И. Земцова, отражённому в монографиях «Волостной суд в России 60-х - первой половине 70-х гг. XIX в.» и «Крестьянский самосуд: правовые основы и деятельность волостных судов в пореформенной России (60-80-е гг. XIX в.)»[216], крестьянский самосуд был достаточно распространённым явлением в России второй половины XIX в..

Были дела, относящиеся к первой категории, которые сразу доходили до суда. Приведу в качестве примера дело за №1 за 1866 г. «По обвинению крестьянской вдовы Елены Арефьевой в краже жердей у дьячихи села Лосева Морошкиной, и в оскорблении последней», поступившее на рассмотрение мировому судье 1-го участка Корчевского судебного округа Тверской губернии. По показаниям свидетелей обвиняемую Арефьеву уличили в краже жердей и оскорблении дьячихи Морошкиной. По окончании судебного заседания мировой судья, согласно ст.16, 30, 169 и 171 «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями» и ст. 119 «Устава уголовного судопроизводства» постановил: «Крестьянку Е. Арефьеву признать виновной», однако приговор не был окончательным - согласно «Уставу уголовного судопроизводства» мировой судья имел право выносить как окончательный, так и неокончательный приговор. По апелляционному отзыву потерпевшей вновь вернулись к рассмотрению дела. Спустя 5 месяцев после вынесения приговора, Съезд мировых судей Корчевского судебного округа в публичном заседании под председательством почётного мирового судьи Сергея Михайловича Балкашина, в составе членов съезда: мирового судьи 3 участка И.М. Маринича и почётных мировых судей М.Р. Коялина, П.М. Голубицкого, Л.П. Храновицкого при товарище прокуроре Д.П. Ефремове и секретаре Фруктове, рассматривал заново дело по апелляционному от-

зыву подсудимой на приговор мирового судьи 1 участка, которым она была признана виновной и приговорена к заключению в тюрьму сроком на 7 недель. В ходе нового разбирательства дело приняло иной оборот. Согласно показаниям Е. Арефьевой и свидетелей, занесённым в особый протокол, следовало, что жерди принадлежали самой Арефьевой, что же касается оскорблений выражениями «долгополая» и «подлая женщина», то Арефьева не отрицала данный факт, не видя в нём, однако оскорбления, а считая это констатацией существующей реальности. Товарищ прокурор в заключение судебного заседания потребовал для подсудимой наказания в виде наложения штрафа в размере 1 руб., после чего судьи удалились в совещательную комнату для вынесения окончательного приговора. На основании статей 119 и 168 «Устава уголовного судопроизводства» крестьянскую вдову Елену Арефьеву подвергнуть денежному взысканию за оскорбление в размере 1 руб., а в случае несостоятельности к уплате взыскания - аресту на один день в помещении для арестуемых по приговорам мировых судей, решение мирового судьи 1 участка отменить»[217].

К преступлениям имущественным относились незаконные порубки лесов. И тут не обошлось без женщин! Так, 2 января 1871 г. было начато дело «О порубке леса с дачи тверской помещицы Анны Николаевны Ризенкамер». Крестьяне д. Аничкина Фома Ануфриев, Егор Трофимов и Екатерина Левонова обвинялись в том, что в течение трех дней незаконно рубили березовый лес из корыстных целей. Мировой судья 6 участка Тверского уезда приговорил обвиняемых по статьям 155 и 156 «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями» к денежному взысканию по 2 руб. 23 коп. в пользу госпожи Ризенкамер[218].

Самый большой общественный резонанс вызывали преступления второй группы - посягательства на жизнь и здоровье, смертоубийства. «Львиную долю» женских жертв составляли дети, мужья и близкие родственники. Делопроизводственные материалы судов свидетельствуют о серьезности данного вида преступлений, совершаемых, как правило, с особой жестокостью. Страшные цифры статистики, приводимые М.Н. Гернетом, свидетельствуют о том, что в большинстве своём женщины убивали

детей. Статистика М.Н. Гернета свидетельствует о высоких показателях обвиняемых среди женщин по данным статьям. Однако, не все обвиняемые становились осужденными - даже при беглом взгляде на статистику очевидно, что численность осужденных более чем в три раза ниже численности обвиненных в совершении детоубийства. Среди уголовных дел в окружных судах большинство дел было закрыто «за недоказанностью» и «за отсутствием свидетелей».

Таблица 2. Статистические данные об обвиняемых и осужденных за детоубийство в России в 1894-1906 ггЛ

Годы Обвиняемых Осужденных
1894-1898 1195 443
1899 128 68
1900 182 66
1901 241 96
1902 224 74
1903 220 66
1899-1903 995 370
1904 206 40
1905 188 44
1906 159 35
1904-1906 553 119

В Тверской губернии количество детоубийств составляло приблизительно 25% от общего числа убийств.

Замечу, что само отношение матерей к детям в ту далёкую от нас историческую эпоху был несколько иным, чем сегодня и знание ментальности того исторического времени многое проясняет. Причём характерно это было как для представителей знати, так и для простых крестьянок. Доказательством тому служат свидетельства мемуаристок. Так, многие из них отмечали типичную реакцию матерей на нежеланных дочерей: «удаляли с глаз колыбель» , «отворачивались» , «глядеть не хотели» . Исследователь- историк А.В. Белова указывает на то, что «безотчётным отголо- [219] [220] [221] [222] ском инфантицидного, или детоубийственного стиля было «толкание с коленей», «отдёргивания от груди», «бросание в руки женщины», «выхватывания из рук девки новорождённой»1. Интересные сведения предлагает нам к осмыслению кавалерий- девица Н.А. Дурова в своих воспоминаниях о детстве: её мать, раздосадованная криком 4 месячной дочери «выбросила» её из окна кареты. Жизнь девочки спасли проезжающие мимо гусары, которые подняли её «всю окровавленную и не подающую никакого признака жизни», «от сильного удара шла ... кровь из рта и носа»2. Зачастую дети привилегированных сословий видели своих родителей лишь утром, когда гувернантки приводили их поздороваться с родителями и перед сном, когда родители приходили пожелать им спокойной ночи. Конечно, дворянки имели явное преимущество перед крестьянками - рождение ребёнка не нарушало привычный ритм светской жизни, крестьянкам, особенно незамужним или вдовым было гораздо сложнее: низкий уровень дохода, общественное порицание, напряжённый ритм жизни приводили некоторых из них к совершению серьёзных преступлений.

Не все попытки детоубийства заканчивались так, как это описано в предыдущем случае, были примеры трагические. Так было в случае с 19-тилетней крестьянской Тверской губернии Агафьей Архиповой, признанной виновной «в предумышленном убийстве». Согласно материалам дела, видно, что роды проходили тяжело, общее состояние после рождения ребёнка было неудовлетворительным - подсудимая жаловалась на слабость и частные головокружения. Была зима, стояли морозы, денег на пропитание не было и тогда молодая женщина, решилась на убийство новорожденного - завернула младенца в свою белую юбку и бросила в колодец3.

Могло ли остаться убийство младенца незамеченным в крестьянской среде? Нет. Крестьяне-общинники проявляли повышенную бдительность в данном вопросе. Так, свекровь обвиняемой в детоубийстве, провела собственное расследование по пово- [223] [224] [225] ду «пропажи живота» у невестки Пелагеи. О чём сообщила уряднику[226]. Если не суд, то самосуд был не минуем!

Судебный следователь Д.А. Скульский в своих мемуарах описывает случай детоубийства, совершённый в состоянии аффекта девушкой - наёмной работницей, забеременевшей от своего хозяина. Родив «плод тайной любви» она удушила младенца, её - истекающую кровью и в бессознательном состоянии отвезли в больницу[227].

Определённую лепту в скорбную статистку вносил и женский религиозный фанатизм: лишение младенца молока в пост, замена его тряпичным рожком из жеваного хлеба, зачастую, приводили к смерти младенцев[228].

Бытовая неустроенность, страх потерять работу, ослабление традиционного контроля со стороны семьи и общества подталкивали их к радикальному варианту решения вставшей перед ними проблемы. В метрических книгах (раздел «Об умерших») часто встречаются случаи погребения неопознанных новорожденных младенцев, найденных близ линии железной дороги, или в лесной полосе. Эти дела часто оставались не раскрытыми.

Возникает вопрос, почему все-таки некоторые матери прибегали к детоубийству?

S Во-первых, следует учитывать личностные факторы - истории известны случаи немотивированной агрессии и жестокости.

S Во-вторых, экономические и социальные проблемы.

S В-третьих, господство патриархальной идеологии, довлеющее над женщиной общественное мнение, не позволявшее одиноким женщинам «пригулять» ребёнка, толкавшие женщину на «вытравливание» плода или убийство младенца.

Известные русские поговорки, отражающее отношение к женщине, проливают свет на её общественное положение: «Лучше в доме коза, чем взрослая дочь: коза по елищу ходит - молоко принесёт, дочь по селищу ходит - стыд своему отцу принесёт»[229].

На втором месте среди смертоубийств находились убийства супруга, к которому женщину подталкивали сложность получения развода и жестокость со стороны супруга[230].

Преступления против должностных лиц и общественного порядка: неуважение к присутственным местам и чиновникам, нарушение постановлений, ограждающих общественную нравственность - прочно занимали третью позицию. В мемуарах судебного следователя Дмитрия Аркадьевича Скульского говориться о том, что стоило бабе пригрозить волостному старшине тряпкой или поленом, так тот сразу считал себя в опасности. И, что самое страшное - по ст. 272 предусматривалось наказание в виде двух с половиной лет лишения свободы. Такие дела в бытность его работы в Твери и Москве, то есть в период с 1897 по 1906 гг., были достаточно распространёнными[231] [232]. Самые высокие показатели по данному виду преступлений были зафиксированы в 1897, 1900 и 1902 гг. - период неурожаев и голода. В среднем, число дел, относящихся к данной категории согласно «Обзорам Тверской губернии», составляло около 20 за год. Безусловно, количество данных заявлений несопоставимо с количеством рассматриваемых ранее краж, но здесь важно другое - желание человека защитить своё чувство собственного достоинства. В основном подобного рода дела заканчивались примирением или штрафом. Яркой иллюстрацией служит «Дело прапорщика Николая Соколова», обвинившего вдову полковника Шахова в том, что она назвала его бранными словами - «дурак» и «уличный мальчишка», лишь за то, что он поинтересовался у её малолетней дочери: «Часто ли у вас бывает маркиз?». Шахова на основании решения мирового судьи 1 участка г. Твери была подвергнута денежному взысканию на основании ст. 119 «Устава уголовного судопроизводст-

4

ва» .

Есть дела о преступлениях по должности, совершённых женщинами, правда встречаются они, в силу известных обстоятельств, весьма редко. Эта категория дел уникальна. Одно судебное разбирательство, по такого рода делу, состоялось в Весьегон- ском уезде Тверской губернии. Мировой судья 1 участка Весье- гонского уезда рассматривал «Дело по нарушению питейного устава в питейном заведении А.В. Пиваренковой». Суть дела состояла в том, что некого господина Делиденского обвинили в распитии спиртных напитков в недозволенное время, но привлекли по делу хозяйку питейного заведения А.В. Пиваренкову, за то, что она открыла питейное заведение в недозволенное время[233].

Хотелось бы остановиться на рассмотрении такой категории дел, как «преступления против союза брачного», на которые приходилось лишь 4,1% от общего числа преступлений за указанный хронологический период. Здесь главным фигурантом дела является не женщина - она - потерпевшая сторона, однако приговор, вынесенный по делу, отражает реальное отношение к женщине того времени, да и дело является довольно интересным.

Предлагаю приступить к рассмотрению материалов дела «о любовной связи угличской мещанской девицы Раисы Дмитриевой с тверским мещанином Степаном Михайловичем Шувае- вым». Раиса Дмитриева подала заявление на имя мирового судьи 1-го участка г. Твери, в котором изложила причину любовной связи с Шуваевым, состоящую обещании жениться через 3 года, а перед этим просто встречаться время от времени, за что платил ей каждый месяц по 7 руб., однако по истечении срока он своё обещание не сдержал. Мировой суд согласно ст. 129 «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями» вынес следующий приговор: «принудительно женить Шуваева на Раисе Дмитриевой и решить это дело мирным договором»[234].

Между тем, не всегда судьба была так благосклонна к посягнувшим на святость брачных уз. Встречаются и примеры трагические. Один из примеров дела «о двоемужестве» мы встречаем в уже упоминавшихся мемуарах Скульского. Итак, одна акушерка, служащая на фабрике, признала в «вытащенном из воды трупе оборванца» - своего мужа. Получив «вдовий вид» она вторично вышла замуж за скромного труженика - фабричного конторщика. Жили они хорошо и ничто не предвещало беды, как вдруг объя-

вился её первый муж и заявил в полиции, что «хитровка» подговорила его бросить свои лохмотья у проруби вместе с паспортом, чтобы все считали его погибшим. Согласно ст. 1554 «Устава уголовного судопроизводства» под которую подпадало данное преступление, при наличии формальных признаков преступления оправдательные приговоры выносить было запрещено. Скуль- ский подчёркивал, что строгость наказания была вызвана царившей в обществе «победоносцевщиной» жестоко карающей все и всех что посягало на святость брака. Женщину судили и подвергли ссылке в Сибирь[235] [236]. Позднее эти материалы будут воссозданы в пьесе Толстого «Живой труп», написанном в 1900 г.

Одним из любопытных примеров дел, относящихся к категории, которая именуется в исторических источниках как «прочие преступления», является «дело о незаконном лечении людей с корыстной целью». Крестьянин Иван Логинов обвинил крестьянку Корсавину в том, что она выписывала ему рецепты, не улучшающие здоровье. Думаю, что для уважаемых читателей данного исследования, будет интересным описание самого процесса судопроизводства в России второй половины XIX в. Процесс проходил в уездном городе Кашине Тверской губернии. Однако, волею судеб главный свидетель по данному делу - крестьянин Кор- чевского уезда Суворовской волости д. Высоково Иван Логинов не имел возможности явиться в суд по месту рассмотрения дела, что было вызвано, прежде всего, отсутствием хорошего транспортного сообщения (почтовые и торговые тракты Корчевского уезда находились в очень плачевном состоянии и большую часть года были непригодными для проезда, за исключением зимы), а так же отсутствием экономических возможностей для проезда к месту судебного заседания . Мировой суд вошёл в положение крестьянина и постановил на основании ст. 72 «Устава уголовного судопроизводства» сообщить в Корчевской мировой съезд судей «о просьбе поручительства» допросить в качестве свидетеля Ивана Логинова по месту жительства. Просьба была удовлетворена: мировой судья 2-го участка Корчевского округа отправил

кашинскому мировому судье 1-го участка протокол допроса. По- токол допроса был получен по истечении 6 месяцев, а потому, согласно ст. 21 и 104 «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями», ст. 119 «Устава уголовного судопроизводства» было принято решение «приговорить крестьянку Корсавину Настасью Фёдоровну к освобождению от ответственности»[237] [238]. Мировой судья вынес верное решение, так как в ст. 21 «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями» прописано, что по истечении 6 месяцев осуждённый освобождается от ответственности.

Иногда в категории дел - «прочие преступления» - встречаются «дела о порче». Пример являет собой дело от 1902 г. «о лишении крестьянки деревни Верхней Горки, Грылевской вол., Матреною Никифоровой жизни рожденного ею урода»2. Замужняя крестьянка 58 лет утверждала, что состоявшая в любовной связи с её мужем Мавра Григорьева - девица «развратного поведения», навела на неё порчу, после которой Матрена Никифорова родила «мертвого урода». На поверку « мёртвый урод» оказался трупом кота[239]. Дело закрыли в связи с отсутствием состава преступления.

Как мы видим процессы модернизации, урабинизации и индустриализации в качестве прямого последствия имели неуклонный рост женской преступности.

Согласно данным «Обзоров по Тверской губернии» можно составить социо-культурный портрет женщины-преступницы Тверской губернии второй половины XIX - начала XX вв.: это, как правило, православная крестьянка, безграмотная крестьянка в возрасте от 21 до 40 лет, замужем, имеющая одного или нескольких детей, занимающаяся сельским хозяйством, осужденная за совершение преступление против чужой собственности по корыстным мотивам[240]. Замечу, что близкий портрет женщины- преступницы по материалам Орловской губернии второй половины XIX - начала XX в. описала на основании «Сводов статистических сведений о подсудимых, оправданных и осужденным по приговорам общих судебных мест и судебно-мировых установлений и учреждений» за 1874 - 1916 гг. исследователь Е.Н.

Косарецкая. Разница состоит лишь в описании возраста женщины-преступницы, который в Орловской губернии был от 20 до 30 лет[241] [242].

Особняком стоит такая категория преступлений как преступления против власти. На региональном материале рассмотреть их не представляется возможным, в этой связи целесообразно использовать общероссийский материал, позволяющий нам воссоздать облик женщины-террористки.

Таблица 3. Женщины-террористки в России конца XIX - начала XX вв.2.

О

н

ё

Годы жизни Сословие Образование Политические взгляды Семейное положение Вид преступления Возраст совершения преступления Наказание
Биценко

Анастасия

Александ

ровна

1875

1938

крестьян

ка

педа

гоги-

чес-

кие

курсы

эсер заму

жем

покушение на П.А. Столыпина, убийство генерал- адъютанта В.В. Сахарова 30

лет

смерт

ная

казнь

(заме

нена

бес-

сроч

ной

катор

гой)

Брешко-

Брешков-

1844 дворянка гим

назия

эсер заму-

му-

«хождение в народ» 29

лет

5 лет катор-
ская

Екатерина

Константи

новна

1934 жем ги
Г ельфман Геся

Мировна

1855

1882

рабочая нет на

род

ник

граж

дан-

ский

муж

покушение на убийство Александра II 26

лет

смерт

ная

казнь

(заме

нена

катор

гой)

Засулич

Вера

Ивановна

1849

1919

дворянка част

ный

пан

сион

на

род

ник

распростра

нение

революционной литературы (1869); покушении на убийство градоначальника Санкт- Петербурга генерала Ф.Ф. Трепова (1878)

20

лет

3 года

1869,

оправ

дана

судом

при-

сяж-

ных

Каплан

Фанни

Ефимовна

1890

1918

интелли

генция

на-

чаль-

ная

школа

рево

лю-

цио-

нер

не замужем покушение на генерал- губернатора Киева Сухомлина (1906), покушение на Ленина 16

лет

смерт

ная

казнь

(заме

нена

пожиз

нен-

ной

катор

гой)

Климова

Наталья

Сергеевна

1885

1918

дворянка жен

ская

гим

назия

эсер не замужем покушение на П.А. Столыпина (1906) 21

год

смерт

ная

казнь,

заме

нена

бес-

сроч

ной

катор

гой

Коноплян-

никова

Зинаида

Васильевна

1878

1906

дворянка учи

тель-

ская

семи

нария

эсер не замужем за революционную пропаганду (1903); убийство генерал- майора Мина (1906) 28

лет

1 год заклю клю- чения; сметная казнь
через повешение (первая в России женщина, повешен- ная в XX в.)
Перовская

Софья

Львовна

1853

1881

дворянка до-

маш-

нее

на-

род

ник

гра

ждан

ский

муж

убийство Александра II (1881) 28

лет

смерт

ная

казнь

через

пове

шение

Спиридоно

ва

Мария

Александ

ровна

1884

1941

дворянка гим

назия

эсер не замужем покушение

на советника

Тамбовского

губернатора

Г.Н. Луже-

новского

(1906)

22

года

смерт

ная

казнь

(заме

нена

пожиз

нен-

ной

катор

гой)

Терентьева

Надежда

Андреевна

1881

1934

купцы гим

назия,

выс

шие

педа

гоги-

чес-

кие

курсы

эсер не замужем покушение на П.А. Столыпина (1906) 25

лет

катор

га

Школьник

Мария

Марковна

1882

1955

эсер не замужем покушение на черниговского губернатора А.А. Хвостова (1906) 24

года

смерт

ная

казнь

(заме

нена

пожиз

нен-

ной

катор

гой)


На основании данных таблицы мы можем составить социокультурный портрет женщины-террористки в России конца XIX - начала XX в. Это женщина в возрасте от 20 до 30 лет, образованная, как правило, незамужняя, из обедневшего дворянского рода, увлеченная революционной идеей. Приговор для таких женщин выносился, как правило, один - смертная казнь, однако часто его заменяли пожизненной каторгой. Политические преступления были отражением политического самосознания женщин. Это был страшный ответ на нерешённый «женский вопрос».

Политические преступления вообще и совершённые женщинами, в частности, навели на мысль о необходимости преобразований российской судебной системы, которая слишком «лояльно» отнеслась к преступницам по громким политическим делам. Инициатором подготовки судебной контрреформы в верхах стал К.П. Победоносцев. Бывший профессор, он не переставал трудиться в области правоведения. Наступление на новые суды возглавили издания Каткова и Мещерского при активной поддержке «Нового времени» и «Санкт-Петербургских ведомостей».

Выступая в годы правления Александра II с критикой ошибок и изъянов нового судопроизводства, идеолог консерватизма уже обращал внимание на несовместимость «судебной республики» с общегосударственными основами. Однако в ту пору Катков предпочитал нападки на отдельные принципы новой судебной системы, не поставив еще вопрос о необходимости ее изменения в целом. В 80-е г. XIX в. у него оказались мощные единомышленники в высших сферах во главе с Александром III, ненавидевшим судебную реформу 1864 г. Вспоминая о единстве позиций Обер-прокурора Святейшего Синода и издателя «Московских ведомостей», Е.М. Феоктистов писал: «Если Катков, справедливо или нет, запальчиво порицал наши судебные учреждения, то и Победоносцев нисколько не уступал ему в этом отношении; не раз приходилось мне слышать от него, что с тех пор, как возникли они у нас, никогда его нога не переступала порога судейского здания, - так было противно ему все то, что там происходит. Он зачитывался статьями «Московских ведомостей», направленными против наших судов, и аккуратно посылал их го- сударю»[243]. По свидетельству Феоктистова, и Д.А. Толстой «отно-

сился с негодованием к недостаткам нашего судебного устройства». В первые же месяцы нового царствования Победоносцев направляет Александру III записку с резкой критикой судопроизводства. Солидаризируясь с этой критикой, обер-прокурор Святейшего Синода выделяет мысль о том, что «бесконтрольная, обособленная юстиция не совместима с самодержавием». Тезис о недопустимости независимого суда - в центре сопроводительного письма Победоносцева. «Нигде в мире суд не обособлен так, как у нас в России», - возмущается он, доказывая, что везде, где признается несменяемость судей, они не бесконтрольны, и есть на них управа. Суд, наставляет Победоносцев Александра III, «должен служить необходимым и крепким орудием государственной власти для охранения закона, для поддержания основных начал управления и порядка»[244].

О том, что суд должен стать послушным орудием самодержавия, говорит и В.П. Мещерский, так же оспаривающий правомерность независимости суда. «Правительство, давая суд присяжных, поставляя несменяемость судей, неприкосновенность приговоров и, наконец, установив гласность, - отдает все свои исторические святые, крепкие и здоровые прерогативы царской власти в распоряжение расстроенного, разнузданного и само в себе разделившегося общества»[245].

В 1882 г., в связи с подготовкой проекта изменений в правилах по составлению списков присяжных заседателей, «Московские ведомости» высказались за изменение и существующего судопроизводства[246]. Говоря о необходимости строжайшего контроля за составлением списка присяжных, Катков высказывает неудовлетворенность самим институтом присяжных заседателей, «принятым под покровительство нашей «либеральной» печатью»[247].

Одновременно консерваторы ставят вопрос о вреде несменяемости судей, заявляя, что «нет ничем фальшивее и грубее ходячего у нас понятия о независимости судей». В противовес либеральному мнению, что с «подчинением суда администрации претерпевает ущерб нравственное достоинство и суда, и администрации», выдвигается тезис, что «чем зависимее суд от государственной власти, которой он служит, тем он в истинном смысле свободнее и вернее себе»[248].

Катков подчеркивает вредоносность независимости суда для «правительства в высшем значении этого слова». Оно, «не изменяя себе, не отрекаясь от самого себя, не может спокойно оставлять управляемый им народ на произвол и безответственное распоряжение корпораций, самовольно возникших или государством уже созданных, но действующих самоуправно и бесконтрольно, и не чувствуя никакой зависимости от высшей государственной власти, которой должно строго подчиняться все ... что имеет значение и силу власти»[249].

В 1884 г., в юбилейный для судебных уставов год, атака на них консерваторов становится столь всесторонней и дружной, что наводит на мысль о продуманном и подготовленном сговоре. В отличие от либералов и демократов, консерваторы, как показывает опыт, умели сплотиться и сорганизоваться как перед лицом опасности, так и вокруг важного для них дела. Симптоматично, что в январе 1884 г. Катков получил письмо А.А. Киреева с призывом «усугубить усилия» в разоблачении «безобразной системы суда, развращающей наше общество». Предвидя сопротивление «разных либералов от Градовского до Кавелина», генерал выражал уверенность, что Катков будет «решительно и сильно отстаивать дело правительства»[250]. Имея в виду обширные, серьезные связи консервативного генерала в высших сферах, можно полагать, что письмо носило не только личный характер.

Одна за другой стали появляться в охранительных изданиях резко критические статьи о суде с предложением принципиальных изменений в судопроизводстве.

Запев принадлежал «Гражданину». В передовой его №1 за 1884 г. Мещерский призвал к «самым решительным и энергичным мерам» в отношении действующего суда, с тем чтобы «немедленно противодействовать вредному и растлевающему влиянию его на народ». «Гражданин» требовал:

1. «Немедленно прекратить на время суд присяжных, поручив обязанность суда исключительно коронным судьям».

2. «Отменить статью судебных уставов о несменяемости членов судебного ведомства».

3. «На время отменить вовсе гласность судопроизводства».

4. «Приступить одновременно к пересмотру судебных уставов».

Это по сути был «костяк» судебной контрреформы. Каждая из предложенных «Гражданином» мер уже неоднократно обсуждалась в консервативной печати, но впервые все они предстали в своей совокупности, обозначив главные направления задуманной контрреформы, ее задачи. Уже в следующем выпуске своего журнала-газеты Мещерский, не без гордости упомянув, что «первый дерзнул сказать о суде правду», сообщал, что ответом было «молчание, дышащее ненавистью», анонимные письма с угрозами редактору[251]. Однако без поддержки он не остался: «Московские ведомости» предлагали те же меры, что и «Гражданин», но с еще большим напором и агрессивностью. Называя существующую судебную доктрину «самой чудовищной из аномалий», Катков требовал согласовать ее с самодержавием. Отступив от прежней тактики попеременных нападок на отдельные принципы судопроизводства, он предпринимает развернутое наступление на судебную систему в целом, доказывая, что вместе с чужеродными строю империи судебными установлениями «воцарилась у нас чужая система воззрения», породившая «ни с чем несообразное представление об ограничении верховной власти самодержавия его слугами»[252].

В одном ряду с изданиями Каткова и Мещерского выступили и «Санкт-Петербургские ведомости». В статье, направленной против И.С. Аксакова, защищавшего в «Руси» судебную реформу 1864 г., развивалась та же программа коренных перемен в судопроизводстве[253].

В 1885 г. Победоносцев выступает с обширной программной запиской-докладом, доказывающей необходимость судебной контрреформы и намечающей ее план. Исходя из несоответствия нынешних судов с потребностями народа и «общим строем государственных учреждений в России», он полагает необходимым исправление их недостатков, но не сразу, а постепенно, «по плану

заранее обдуманному». Первоочередным мыслится введение судебных органов «в общий строй государственных учреждений». «В Российском государстве не может быть отдельных властей, независимых от центральной власти». Как первоочередная задача выдвигается также ликвидация несменяемости судей, гласности судопроизводства, состязательности в нем и суда присяжных[254].

Для идеологов консерватизма был особо ненавистен институт присяжных заседателей. «Суд общественной совести» для них - фактор деморализации общества. Присяжные, избранные из разных сословий на основе имущественного ценза - скопище «случайных» людей, подверженных подкупу и уговору, «суд улицы».

Царю был ближе план судебной контрреформы Победоносцева - он не любил «разрубать узлы». Александр III последовательно ограничивал поле деятельности суда присяжных, постепенно изымая, как советовал Победоносцев, из его ведомств ряд делопроизводств, ущемляя принципы нового суда не разом, а в продуманной очередности. Вызывая серьезное недовольство царя и обер-прокурора Синода, министр юстиции Д.Н. Набоков пытался сопротивляться курсу на изменение судебных уставов, за что и подвергся травле Каткова. Учрежденное законом 1885 г. Высшее дисциплинарное присутствие из сенаторов получило право увольнять и перемещать судей. Однако это право было обставлено такими оговорками, что практически не ущемило принципа несменяемости судей. В 1887 г. последовали новые указы, также фактически обоснованные консерваторами: ограничивавшие гласность и публичность судопроизводства путем введения закрытых заседаний «там, где это целесообразно». Когда либеральная печать связала это изменение с «домогательствами Каткова», сам он заявил отрицательное отношение к этой мере: «тут не мелкие штопки и починки нужны». «Технические улучшения придут сами по себе, если суд будет поставлен на свое место в общем государственном механизме, если судебное ведомство перестанет держаться как особое самоуправное государство со своей волей и политикой», а суд перестанет быть «гангреной, разъедающей тело»[255].

Новые контрмеры в отношении суда последовали в 1889 г. Они предусматривали повышение имущественного и образовательного ценза присяжных заседателей, а также изъятия из их ведомства значительной категории дел. Эти изменения в судопроизводстве, по сути, были введены волею самодержца - большинство в Государственном совете их не одобрило. Царь присоединялся к меньшинству, возглавляемому Победоносцевым. Вокруг него группировались великий князь Владимир Александрович, И.Н. Дурново, И.А. Вышнеградский.

Назначенный министром юстиции в 1894 г. Н.В. Муравьев - сотрудник катковских изданий, бывший преподаватель лицея Каткова, главный обвинитель на политических процессах - вполне устраивал крайних консерваторов. Ему предстояло довести до конца контрреформу судопроизводства.

Задавшись целью согласовать судебные установления с государственным строем, Муравьев как первоочередные меры на пути к этому предусматривал ликвидацию несменяемости судей и замену суда присяжных коронным судом. В комиссии по пересмотру судебных уставов вошли В.К. Плеве, И.Л. Горемыкин, Н.П. Долгово-Сабуров, сенаторы С.И. Лукьянов, Н.П. Шрейбер, А.Ф. Кони, Н.С. Таганцев. Довольно пестрая по составу комиссия жестко управлялись Муравьевым, не допускавшим к обсуждению особо острых и спорных вопросов. Однако после смерти Александра III обстановка в стране стала быстро меняться - контрреформу суда пришлось отложить. То, что не удалось российским реакционерам, завершила революция. Суд присяжных был уничтожен пришедшими к власти большевиками Декретом №1 «О Суде» от 22 ноября (5 декабря) 1917 г., упразднившим «доныне существующие общие судебные установления, как-то: окружные суды, судебные палаты и Правительствующий Сенат со всеми департаментами»[256].

Критика земских и судебных учреждений «справа» - консерваторами как ни парадоксально, имела свои точки соприкосновения с той, что давалась «слева». Радикальные народнические публицисты по-своему нигилистически относились к реформам 60-х гг. XIX в. за их непоследовательность и незавершенность, так же как и крайние консерваторы не верили в «паллиативы»,

требуя коренных преобразований. Народническая печать, по сути, также выступала за сословности земства, настаивая на преобладании в нем крестьянства.

Критикуя новые судебные уставы, консерваторы как будто забывали о старом дореформенном суде. Волокита, мздоимство судей - от этого страдали в той или иной мере все подданные империи. Новый суд по сравнению со старым судопроизводством - неповоротливым, запутанным, - отличался мобильностью и простотой. Суд присяжных в глазах самого общества служил своего рода гарантий от судебных ошибок: общественные представители при вынесении приговоров руководствовались здравым смыслом, жизненным опытом и совестью. Но «охранителей» пугали далеко идущие последствия реформы суда, влияние на общество возникших в ходе преобразований демократических институтов.

Применительно к происходившим изменениям в системе судопроизводства в России в период 80-90-х гг. XIX в. А.А. Кизе- веттером был введён в научный оборот термин «судебные контрреформы»[257] [258]. Между тем, ряд современных исследователей не согласны с данным утверждением. Так, А.К. Афанасьев считает, что «понятие «судебная контрреформа» не совсем удачно, поскольку основные принципы и институты судебной реформы: гласность, независимость суда от администрации, суд присяжных, адвокатура - были сохранены в России, хотя и в несколько урезанном виде. В данном случае правомерно говорить о степени ограничения нового суда, но не о контрреформе» . Исследователи М.В. Немытина и О.В. Буйских полагают, что отказ от прогрессивных принципов и правовых институтов судебной реформы должен интерпретироваться не как контрреформа, а как стремление сгладить несоответствие между новыми правовыми институтами, реальной действительностью[259] [260]. Историк Л.Г. Захарова, не отрицая, что судебная контрреформа предусматривалась, также отмечает, что она не была проведена1.

Так или иначе, именно женщины-террористки всколыхнули общество и вызвали острейшую политическую дискуссию, закончившуюся рядом ключевых изменений в системе отечественного судопроизводства.

На основании вышеизложенного, можно заключить, что каждый вид преступления был обусловлен своими побудительными мотивами. Совершение женщинами преступлений в большей степени зависело от индивидуальных психических особенностей личности, специфики микросреды, в которой она находилась, степени господства патриархальных традиций и силы общественного мнения. Преобладание в общем количестве осуждённых женщин-преступниц, приговорённых к наказанию не окружными судами, а инстанциями, созданными для разбора мелких уголовных дел - волостные и мировые суды, демонстрирует незначительность правонарушений, совершаемых женщинами второй половины XIX - начала XX вв.

<< | >>
Источник: Куликова С.Г.. Женская преступность как социальный фактор российской модернизации (вторая половина XIX - начало XX веков).2011. 2011

Еще по теме § 2. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ЖЕНСКОЙ ПРЕСТУПНОСТИ XIX - НАЧАЛА XX ВЕКОВ:

  1. § 2. ОТНОШЕНИЕ ЛИБЕРАЛЬНОГО ДВОРЯНСТВА К ПРОБЛЕМЕ ЖЕНСКОЙ ПРЕСТУПНОСТИ В РОССИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - НАЧАЛА XX ВЕКОВ.
  2. § 3. ОТНОШЕНИЕ КОНСЕРВАТИВНООРИЕНТИРОВАННОГО ДВОРЯНСТВА К ПРОБЛЕМЕ ЖЕНСКОЙ ПРЕСТУПНОСТИ В РОССИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - НАЧАЛА XX ВЕКОВ.
  3. ГЛАВА III. ЖЕНСКАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - НАЧАЛА XX ВЕКОВ.
  4. ГЛАВА IV. ОБЩЕСТВЕННОЕ ОТНОШЕНИЕ К ПРОБЛЕМЕ ЖЕНСКОЙ ПРЕСТУПНОСТИ В РОССИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - НАЧАЛА XX ВЕКОВ.
  5. ГЛАВА I. ЖЕНСКАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ В РОССИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - НАЧАЛА XX ВЕКОВ: ОСНОВНЫЕ ПОДХОДЫ К ИЗУЧЕНИЮ ПРОБЛЕМЫ.
  6. Куликова С.Г.. Женская преступность как социальный фактор российской модернизации (вторая половина XIX - начало XX веков).2011, 2011
  7. §1. ДИНИМИКА И СТРУКТУРА ПРЕСТУПНОСТИ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - НАЧАЛА XX ВЕКОВ.
  8. 1. Криминологическая характеристика женской преступности
  9. Глава XIX Женская преступность
  10. §1. ПРОСТИТУЦИЯ В РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - НАЧАЛА XX ВЕКОВ.