VIII. Иерархия и дискриминация
В эпоху демократии господин и раб стали уже историей, и все же сегодня, как никогда раньше, огромное значение имеют различные ранжирования, социальные и неофициальные иерархии. Чаще всего они связаны с организационной необходимостью, при этом почти всегда мы радуемся отличиям и соответствующим ощущениям, имея дело с нарциссизмом малых различий.
Будь то в песочнице, за кружкой пива, в спорте или политике, всегда и везде альфа-самец, вожак проявит себя. И совершенно неважно, идет ли речь об отце, князе или харизматическом лидере, суть заключается в редком и уникальном умении, которое Освальд Шпенглер обозначил как «работу вождя»1.То, что это совершенно не противоречит современному эгалитаризму, а, напротив, в точности ему соответствует, обосновал Фрейд, когда писал о стремлении большинства к подчинению власти в своем открытом письме Альберту Эйнштейну, известном под названием «Почему война?». В частности, Фрейд отмечал, что «одной из сторон врожденного и непреоборимого неравенства людей является их разделение на вождей и подчиненных»2. Мы стремимся стать зависимыми, потому что это делает нас равными по отношению друг
. . ' Spengler О. Der Mensch und die Technik. Munchen: Beck, 1931. S. 35. [Рус. изд.: Шпенглер О. Человек и техника // Культурология. XX век. Антология / под ред. С.Я. Левит. М.:
1 Юрист, 1995. С. 475.] 2 Freud S. Warum Krieg? // Freud S. Gesammelte Werke. Bd. XVI. Frankfurt am Main: Fischer, 1993. S. 24. [Рус. изд.: Фрейд 3. Почему война? // Энциклопедия глубинной психологии / под ред. A.M. Боковикова. Т. 1. Зигмунд Фрейд. Жизнь, работа, наследие. М.: ЗАО МГ Менеджмент; Interna, 1998.]
185
размышление о неравенстве. Анти-Руссо
к другу. Мы все равны, когда нами руководит один вождь. Потребность в подчинении авторитету все еще сильна в нас.
Но в современном обществе едва ли у кого-нибудь найдется «талант быть господином»3. Именно поэтому экономист Йозеф Шумпетер искал вождя не в политике, а в экономике. Это должен быть предприниматель с фантастическим стремлением к новому. «Один может идти непроторенными путями, другой — только последовать за первым, третьего увлечет только массовое движение, но при этом он будет в его первых рядах»4. В своих размышлениях о работе вождя пе plus ultra5 Шумпетер отчетливо показал, что именно может мотивировать типичного предпринимателя. Прежде всего, это позиция господина, воля к победе и «радость творчества»6.
Реакционные авторы Парето, Моска и Михельс описали этот мир иерархий в позитивном ключе. Любое общество делится на управляющих и управляемых, иными словами, на элиту и не элиту. При этом гражданские добродетели (der Citoyen) остаются несбыточной мечтой левоинтеллектуальной богемы, фантомом, едва скрывающим очевидное положение вещей: элита всегда существует, общество всегда делится на ведущих и ведомых, любая массовая организация управляется олигархией, избегающей демократического контроля.
От культа гражданских добродетелей сегодня остался лишь отказ от бюргерства. Все остальные желания и мечты не-элиты связаны с образом жизни элит. И в
3 Gross /. Nachrichten aus der Berliner Republik.
Berlin: Siedler Verlag, 1999. S. 156.4 SchumpeterJ. Theorie der wirtschaftlichen Entwicklung. Berlin, 1993. S. 121. [Рус. изд.: Шумпетер И. Теория экономического развития. М.: Прогресс, 1982. С. 200.]
5 Дальше некуда (лат.).
' Schumpeter J. Theorie der wirtschaftlichen Entwicklung. S. 138. [Рус. изд.: Шумпетер И. Теория экономического развития. С. 193.]
186
- VIII. иерархия и дискриминация
наши дни миром правит когнитивная элита. Ее стиль отличается чрезвычайно мягкой манерой управления, во главе которого находятся работники умственного труда, а великая когнитивная стратификация XXI в. осуществляется при помощи новых коммуникативных средств. Так же как у бедных есть беднейшие, у представителей когнитивной элиты имеется «миграционное закулисье». Невидимая миграция делает возможным обособление успешных людей.
С тех пор как нет господ, общество нуждается в великих личностях, которые были бы в состоянии брать на себя ответственность за все происходящее и тем самым позволить простым людям перестать бояться. Для этого медиадемократия использует довольно архаичный механизм: сплоченность группы обеспечивается совместным наблюдением доминантных личностей. Тот, кто доминирует, может создавать впечатление бурной деятельности. Тот, кто создает впечатление бурной деятельности, привлекает внимание. А тот, кто привлекает внимание, обеспечивает тем самым свое доминирование.
Этот принцип играет ключевую роль в отношениях полов. Существо вопроса, как бы критически он ни звучал, заключается в том, что женщины отрицают свое влечение к доминирующим мужчинам. Можно с легкостью наблюдать, что женщины презирают тех мужчин, которые позволили доминировать над собой другим мужчинам и которые не в состоянии добиться уважения в своем окружении. Сегодня все больше женщин находят выход из этой ситуации, покупая себе ощущение доминирования.
Сегодня, увы, не осталось мужчин, но зато есть прозак. Связь между серотонином, ощущением доминирования и этим препаратом настолько тесная и однозначная, что это позволило антропологу Лайонелу Тайгеру с известной степенью иронии говорить о наилучшей демократической медицине: все чувствуют себя чуть лучше среднего.
18/
размышление о неравенстве. анти-руссо
Очевидно, мы зашли в тупик. В таких случаях остается повернуть назад и углубиться в историю. Чтобы выявить причины сложившейся ситуации, достаточно будет в самом общем виде рассмотреть античные представления об отношениях. Полис воплощал собой равенство, дом же, напротив, был миром неравенства. На рыночной площади агоре равные состязались для того, чтобы отличиться и выделиться. Агональный дух хочет продемонстрировать всем, что он лучше, и выделиться на фоне всех остальных с помощью экстраординарных поступков. То, что греки называли «arete», а римляне «virtus», переводится на язык менеджеров нашего времени как «the pursuit of excellence»: добродетель как стремление к совершенству. То, что раньше имелось в политике, теперь существует в экономике7.
Аристотелевское определение человека как zoon politikon, т.е. политического животного, с одной стороны, указывает на политику, т.е. на равенство, сотрудничество и перераспределение; с другой — на животное в человеке, т.е. на желание неравенства (неофициальная иерархия), стремление к доминированию и готовность к борьбе. Кто доминирует, живет лучше. Все внимание направлено на него. Политическое стремление к равенству, таким образом, ограничивается борьбой за положение в обществе: мы маркируем собственное значение, предъявляем претензии и поднимаем флаги.
7 И в ней в условиях массовой демократии развилась в полную силу, так как плюрализм, существующий в экономике, предоставляет больше возможностей для «исключительного», чем политика. Так как формы современного существования взаимозаменяемы, на каждое место и на каждый статус претендует множество кандидатов, притязания которых одинаковы. (См.: Thomas W.I. The Unadjusted Girl. Boston: Little Brown and Company, 1923. P. 31.) В этом заключается трагедия демократии: «Из множества подобных невозможно определить то место, которое каждый из них заслуживает» (Simmel G. Soziologie).
188
VIII. иерархия и дискриминация
Лучших из лучших греки называли аристократами, которые должны были постоянно доказывать свое превосходство и обессмертить себя делами. И сегодня еще используют словосочетание «непреходящая слава», когда говорят об амбициях некоторых политиков, чьей целью является желание остаться в истории, например в качестве канцлера немецкого единства8. Эгалитаризм не может это вынести и делает все возможное, чтобы совратить демократические взгляды перверсией, которая отрицает любое величие и пренебрегает героическим. Больше не должно быть ни великих мужей, ни великих дел, ни великих идей. Поэтому полнейшие ничтожества могут писать биографии Бисмарка, представляя его невротиком, и Хайдеггера, представляя его нацистом.
Возможно, в нашей культуре осталось лишь одно место для борьбы, которую признает общество: спорт как символический конфликт. Здесь возможны вещи, которые являются абсолютным табу в любых других областях. Спорт различает победу и поражение. Если в политике, особенно после выборов, все могут считаться победителями, а в экономике тщательно скрывают, что триумф возможен только при условии проигравших, то спорт со всей ясностью заявляет, что есть победители и проигравшие. Только в спорте нам еще позволено определять «превосходных» и «лучших». Только в спорте позволительно одерживать победу. Потому что победа — эта античная форма счастья — в нашей культуре равенства связана либо с чувством неловкости, либо со скандалом.
Так как в спорте речь идет о победе, превосходстве и иерархии, наша политкорректность использует словесный наркоз, чтобы оградить сознание от архаизма «участие — это все». Это, разумеется, полная ерунда.
Имеется в виду Гельмут Коль, занимавший должность федерального канцлера Германии с 1982 по 1998 г. В период его нахождения у власти произошло присоединение ГДР к ФРГ в 1990 г. — Примеч. пер.
189
размышление о неравенстве. Анти-Руссо
В принципе каждый знает, что никому не интересны вице-чемпионы, занявшие вторые места, «выдающиеся олимпийцы, занявшие четвертое место». Go for gold, признается только победа — в Атланте это можно было прочесть даже на плакатах.
Греки не размышляли о диалектике признания, которая в итоге и погубила великую агональную культуру. Борьба делает одних рабами, других — свободными9. Благородный и свободный человек может появиться только в результате борьбы, чтобы потом оказаться опутанным диалектикой, которая выносит ему смертный приговор. Борьба между господином и рабом закончилась, в гражданском мире она превратилась в конкуренцию, где на кону третья сторона: потребитель. Это объясняет, почему свободный человек Гераклита и гегелевский господин превратились у Маркса в хозяина фабрики. Политически ему соответствует демократия, понимаемая как упразднение различий между господином и рабом. Тем самым понятие демократии изначально содержит парадокс, заключающийся в том, что суверен, а именно народ, не правит; со времен Шумпетера мы знаем, что существуют политики, которые правят в демократиях. Таким образом, получается, что упразднение различий между господином и рабом происходит в режиме самоуправления добровольных рабов.
Из этого следует, что невозможной становится не только фигура господина, но и фигура его доверенного лица: слуги. Нам сложно вынести, когда кто-то становится на колени, чтобы почистить нам ботинки. Ни одно общество так не отдалено от слуг, как общество сервисной экономики, и только тогда, когда все всем служат, только в этом случае они могут сами себя
9 Гераклит: «Раздор — отец всех общий и всех общий царь. И одних богами объявляет он, а других — людьми, одних рабами сотворяет он, а других — свободными» (F53). [Рус. изд.: Гераклит Эфесский. Всё наследие. М.: Ад Маргинем, 2012. С. 166.])
190
VIII. иерархия и дискриминация
выносить. Служить человеку или идее не связано со сферой обслуживания. Ни один социолог не видел это так ясно, как поэт Штефан Георге: «Те, кто не умеют ни служить, ни править, являются гражданами»10.
Таким образом, сначала на смену господину приходит гражданин, потом рабочий и, наконец, человек. Гражданин является субъектом либерализма: никто не должен приказывать. Так становится возможной свобода. Рабочий — аскетический герой социализма: никто не вправе чем-то обладать. Так становится возможным равенство. Человек — среднее значение гуманизма: никто не должен иметь собственного мнения. Так становится возможным братство. Этот в высшей степени претенциозный проект обеспечивает обуздание мысли при помощи общественного мнения. В данном случае становится очевидным парадокс демократии Алексиса де Токвиля: чем свободнее люди, тем более они порабощены общественным мнением.
Весь мир сегодня проповедует сетевую организацию, командный дух и гетерархию, словно подобные организационные формы являются панацеей от добровольной незрелости общества. Господин мог бы увидеть здесь слепое пятно демократической политики равенства. Той политики, которая не в состоянии содержательно оценить гуманность освобождающих функций иерархии. Иерархия обуздывает неофициальный порядок подчинения. Нигде психологический террор не представлен так широко, как в среде радикальных демократов. Иерархия высвобождает, так как она разъясняет, на что необходимо реагировать. Даже если цена акций компании падает ниже плинтуса, это не означает, что глава отдела должен что-то предпринимать. И наконец, социальная ранговая дифференциация освобождает от конкурентной борьбы с достижениями заведомо сильнейших. В этом и заключается гуманное зерно любой
10 Der George-Kreis / G.P. Landmann (Hrsg). Stuttgart: Klett-Cotta, 1980. S. 78.
191
размышление о неравенстве. анти-руссо
иерархии; она защищает людей от принуждения к сравнению с лучшими из лучших. Когда все считают, что они такие же, то получается, что проигравшие должны себя чувствовать неудачниками. Только в иерархиях есть места для слабых11.
Каждый, кто работает в какой-либо организации или в большой компании, конечно, знает, что совместная работа связана не только с конкуренцией, но и с подчинением. Ведь иерархия построена на взаимности. Начальник и подчиненный наблюдают друг за другом. Как остроумно заметил социолог Никлас Луман: «Один наблюдает сверху, другой наблюдает снизу»12. Успешно существовать в иерархии означает радовать начальника, вдохновлять подчиненного, убеждать равных по должности коллег.
Есть вещи, которые лучше, чем другие. Есть культуры более прогрессивные и гуманные, чем другие. И есть люди, которые превосходят других: аристократия, элита, звезды, богатые, знаменитые. Это желание быть лучше и превосходство традиционно обозначаются как аристократизм, величие, стиль и воля к отличию. Для массовой демократии — это скандал, на который она реагирует обостренным ресентиментом, направленным сначала против мастерства и авторитета, затем против канона и элиты и, наконец, против успеха и достижений. Первыми жертвами этой риторики равенства становятся красота, истина, добродетель и величие13.
11 Для предотвращения различного рода недопониманий отметим, что и в иерархиях есть слабые, а в гетерархиях есть сильные. Гетерархии принимают слишком много плохих идей, иерархии отвергают слишком много хороших идей. В иерархиях больше хороших, чем плохих идей, за счет еще большего количества хороших идей. Гетерархии смешивают компетентность и некомпетентность, иерархии катализируют компетентность и некомпетентность.
12 Luhmann N. Politische Planung. Opladen, 1994. S. 69.
13 He нужно быть психологом, чтобы распознать диалектику, которая скрывается за эгалитаристской риторикой:
192
-VIII. иерархия и дискриминация
В американской Декларации независимости говорится о «свободном и равном» человеке. С одной стороны, это означает, что равенство возможно только при условии наличия свободы, а с другой — во всех других случаях речь идет о различиях, разнородности и разнообразии. Томас Джефферсон и Джон Адаме понимали равенство как включающее в себя совершенство естественной аристократии во всех сферах жизни, что делает возможным олимпийских чемпионов, нобелевских лауреатов, победительниц конкурсов красоты. Томас Джефферсон считал демократические выборы своего рода селекцией, которая позволяет выявить людей, способных к управлению, — «естественную аристократию». Эта естественная аристократия демократических лидеров позже будет названа меритократией.
Положение естественного аристократа обязывает. Речь идет о nobilitas naturalis, тех самых аскетах цивилизации, которые характеризуются своими огромными достижениями. Аристократия была бы идеальной формой правления, т.е. господство лучших в обществе качественно неравных людей, но сегодня это уже не представляется возможным за неимением методов селекции лучших. Во времена американских отцов-основателей все было по-другому. Тогда у них не было никаких трудностей с верой в пуританское равенство избранных и убежденностью в выборе достойных. Сегодня мы можем лишь констатировать: немногие ведут, многие следуют.
Универсальное разделение труда и естественная аристократия являются механизмами, использующими неравенство людей в общественных интересах и репродуцирующими это неравенство. В этой связи Роберт Михельс говорил о железном законе олигархии: там, где люди делают что-то сообща, рано или поздно
как раз те, кто может согласиться с чем-то выдающимся, не склонны к авторитаризму. И наоборот, те, кто против, взывают к вождю.
193
размышление о неравенстве. Анти-Руссо
возникает лидер, за которым все следуют. Об этот закон разбиваются все радикально-демократические попытки заменить лидерство соучастием. Эти провалы можно с легкостью наблюдать на примере заседаний различных комиссий, отмеченных скукой и неэффективностью. Каждый участник должен принять одинаковое участие в обсуждении, что занимает бесконечно много времени для принятия решения. Таким образом, получается, что организации только и занимаются тем, что высасывают все жизненные соки из своих сотрудников, спешащих с одного заседания на другое.
Еще Монтескье было очевидно, что демократия рушится, если идея равенства становится слишком преувеличенной. Ничто не работает без приказания и подчинения, особенно в функционально дифференцированном обществе. «Как небо от земли, дух истинного равенства далек от духа крайнего равенства. Первый состоит не в том, чтобы повелевали все или не повелевал бы никто, а в том, чтобы люди повиновались равным себе и управляли равными себе. Он стремится не к тому, чтобы над нами не было высших, но чтобы наши высшие были нам равны»14.
В самом сжатом виде тема наших рассуждений может звучать следующим образом: «Проблема равенства — а ведь мы-то все жаждем отличаться»15. Ницше был первым, кто понял, насколько связаны кажущиеся противоположности двух черт, отличающих современного европейца: стремление к индивидуализму и требование равных прав. «Индивидууму свойственно крайне обостренное тщеславие. Оно-то, со свойственной ему мгновенной ранимостью сознания, и требует, чтобы всякий иной был заранее поставлен
14 Montesquieu Ch.L. Vom Geist der Gesetze. Munchen, 1967. S. 157. [Рус. изд.: Монтескье Ш.Л. О духе законов. М.: Мысль, 1999. С. 103.]
15 Nietzsche F. Samtliche Werke. Bd. 12. Munchen, 1980. S. 287. [Рус. изд.: Ницше Ф. Соч.: в 13 т. Т. 13. С. 253.]
194
VHI. иерархия и дискриминация
с ним вровень»16. Именно здесь становится очевидным то, что Фрейд называл нарциссизмом маленьких различий. Принцип индивидуализма отвергает идею особенно великих людей, вот почему сегодня, как никогда, расцвело публичное поощрение мелких заслуг. Великим признается только массовый успех. Против всех, кто оставил свою гордость в одиночестве, против благородных людей, «презирающих удел многих», направлена «беспредельная ярость» эгалитарного индивидуализма17. То, что до сих пор завораживает в социализме, — это негодующий социализм.
Предисловие Ницше к ненаписанной книге «Греческое государство» начинается следующими словами: «Мы, люди новых времен, считаем нашим преимуществом перед греками два понятия, которые как будто служат утешением миру, держащему себя совершенно по-рабски и при этом боязливо избегающему слова "раб": мы говорим о достоинстве человека и о достоинстве труда»18. Разницу образует христианское понятие любви к человеку, которое больше не делает никакой разницы перед Богом. Уже здесь отказ от ранговой иерархии происходит за счет презрения к определенным людям.
Иисус поместил в центр бедных, отверженных и обездоленных. В свою очередь большой мастер парадоксов апостол Павел превратил это в высокоэффективную концепцию власти, проистекающей от слабых людей. Власть слабых заключается в том, что они принуждают нас жалеть их, эта власть причиняет боль.
16 Nietzsche F. Aus dem Nachlass der Achtzigerjahre // Nietzsche F. Werke: in 3 Bd. Bd. III. Munchen, 1966. S. 474. [Рус. изд.: Ницше Ф. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей. М.: Культурная революция, 2005. С. 422.]
17 Ibid. [Там же. С. 423.]
18 Nietzsche F. Der Griechische Staat // Nietzsche F. Werke: in 3 Bd. Bd. III. Munchen, 1966. S. 275. [Рус. изд.: Ницше Ф. Греческое государство // Ницше Ф. Избранные произведения: в 3 т. Т. 3. М.: Наука, 1994.]
195
размышление о неравенстве. анти-руссо
Любой нищий знает, как превратить свою слабость во власть «выставленным напоказ несчастьем»19. Подобные представления невыносимы для буржуазного зрителя не только потому, что они обременяют его совесть, но и потому, что не позволяют ему задуматься о великом. Восхищение — это взгляд наверх, жалость — это взгляд вниз. Мы демонстрируем жалость, чтобы не испытывать восхищения.
«Величие» стало основной темой антимодернистской философии Ницше. Он пришел к своим собственным выводам, когда обнаружил, что не Сократ, а Павел и его учение о власти слабых является основным врагом философии «величия». Речь идет о совершенно ином взгляде на жизнь. Так много раз высмеянный сверхчеловек, разумеется, никакой не супермен, а тот, кто находится над людьми, стоя на вершине горы и наблюдая за ними. Привилегия сверхчеловека наблюдать за людьми с высоты не имеет никакого отношения к социальной несправедливости, так как это является результатом величайшего самопожертвования. Именно поэтому Ницше назвал это «опасной привилегией»20.
Другим взглядом на жизнь может служить отсутствие «истинного» взгляда на жизнь. В зависимости от высоты становится доступным тот или иной вид, и это обстоятельство заставляет прибегать нас к эпистемологическому перспективизму, который в свою очередь является иллюстрацией социальной несправедливости. Эта несправедливость жизненно необходима, так как она является обязательным условием всех ценностей. Ценности подразумевают селекцию; любая селекция порождает иерархию и неравенство, подавляя и отдаляя Других и Другое. В работе «По ту сторону
19 Nietzsche F. Menschliches, Allzumenschliches. S. 486. [Рус. изд.: Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое. С. 63.]
20 Ibid. S. 441. [Там же. С. 15.] 196
VIII. иерархия и дискриминация
добра и зла» Ницше задается риторическим вопросом: «Жить — разве это не значит как раз желание-быть-другим, нежели природа? Разве жизнь не есть оценивание, предпочтение, желание быть несправедливым, ограниченным, отличным от прочего?»21.
Мы все время используем одни и те же понятия, которые отсылают нас к основному утверждению Ницше, обозначенному им как «пафос дистанции»: иерархия, ценностные различия, различия, вошедшие в плоть и кровь, «упражнения в повиновении и повелевании»22. Из этого пафоса дистанции господа заявили о своем праве творить ценности и давать имена. «Право господ давать имена»23 полемически направлено против гегелевской «работы понятия». В сущности, эта работа заключается в том, чтобы рассматривать различия не как различия, а использовать их в качестве противоположностей и противоречий.
«Мои возражения против всей социологии»24 заключаются в том, что социология, являясь антитезисом пафоса дистанции, с течением времени превратилась в норму. Социология не знает дистанции и иерархии, ей знакомы только функциональная дифференциация и интеграция. «Создавать пропасть» социологически не имеет никакого смысла. Но именно поэтому пафос дистанции подразумевает наличие господ. Прежде всего пафос дистанции, обращенный к
21 Nietzsche F. Jenseits von Gut und Bose // Nietzsche F. Werke: in 3 Bd. Bd. II. Munchen, 1966. S. 573. [Рус. изд.: Ницше Ф. По ту сторону добра и зла // Соч.: в 13 т. Т. 5. М.: Культурная революция, 2012. С. 24.)
22 Ibid., S. 727. [Там же. С. 191.]
23 Nietzsche F. Zur Genealogie der Moral//Ibid. S. 773. [Рус. изд.: Ницше Ф. К генеалогии морали. Полемическое сочинение // Там же. Т. 5. С. 243.]
24 Nietzsche F. Gotzendammerung // Ibid. S. 1014. [Рус. изд.: Ницше Ф. Сумерки идолов, или Как философствуют молотом // Там же. Т. 6. С. 85.1
197
размышление о неравенстве. Анти-Руссо
VIII. иерархия и дискриминация
самому себе. «Рассматривать самого себя с некой дистанции» (Selbstentfernung)25, как замечательно сказал Эрнст Юнгер. Аристократизм господина позволяет отказаться от счастья и удовольствия и оставить это рабам.
Так же, как невозможно купить хорошие манеры, невозможно сыграть аристократизм. «Аристократичность» — это ценность, которую альтернативные ценности современного общества отвергают. Для того чтобы это обозначить, Ницше использовал сильнейший и самый болезненный антоним: «презрительный». Это никак не связано с высокомерием, скорее, это имеет отношение к использованию различий. Скрупулезное наблюдение и есть высшая форма презрения. Это любимое нравоучение моралистов. Аристократичность означает избранность. Редкие редки, сказал когда-то Штефан Георге: селекция, выбор, изящество. В связи с тем, что все это достигается только при условии, когда из множества выбирается нечто одно, вместо того чтобы выбрать всех и все сразу, современное общество табуирует намерения, что напрямую связано с уже упомянутым табу на приобретение.
Современная социология не оспаривает все это исключительно из-за того, что она понимается как теория современного, т.е. функционально дифференцированного общества. В то же время аристократические ценности коррелируют со стратификацией общественной структуры. Макс Шелер был одним из первых, кто это понял: «Каждый — от короля до шлюхи и палача — занимает формально "благородную" позицию, с точки зрения которой он на своем "месте" незаменим. Напротив, в "системе конкуренции" идеи жизненных задач и их значимости вырабатываются в принципе только на основе желания быть и значить больше через сравнение всех со всеми другими. Любое
25 fungerE. Eumeswil. Stuttgart: Klett-Cotta, 1977. S. 128. [Рус. изд.: Юнгер Э. Эвмесвиль. М.: Ad Marginem, 2013. С. 186.]
"место" становится всего лишь транзитным пунктом в этой всеобщей погоне за больше-значимостью»26.
Впрочем, в современном, функционально дифференцированном обществе проблема социального выражена в двух ортогонально находящихся друг к другу уровнях, а именно в иерархии и равенстве. Вот только у иерархии не осталось больше защитников. Личный авторитет, представленный в указаниях и наставлениях домработнице, сегодня не приветствуется и осуждается. В то же время мы наблюдаем возвращение иерархии, но уже в виде неофициального порядка подчинения, например в качестве функциональной авторитетности администратора, руководителя, того, кто принимает решения. Сюда же относятся знаменитости и публичные персоны: политики, спортсмены, представители шоу-бизнеса. Но мы все еще далеки от признания того, что наличие равенства может быть обеспечено иерархией.
Иерархия имеет глубокий смысл, ведь и культура представляет собой упорядочивание различий. Дифференциация рангов облегчает учебу: для того чтобы стать успешным, нужно уметь слушаться отцов, учителей, профессионалов27. Противоположностью этого является исчезновение различий, что в свою очередь приводит к росту соперничества, которое потом в СМИ подается как следствие наличия в обществе различий. Поэтому необходимо заявить: именно современный принцип равенства и жесткая политика уравнивания создают потенциал для насилия.
Все люди разные. Если они вынуждены быть равными, то им остается только одна возможность отличиться от других, а именно подавить других. Эта агрессивность может быть нейтрализована только
26 Scheler M. Das Ressentiment im Aufbau der Moralen. S. 14. [Рус. изд.: Шелер М. Ресентимент в структуре моралей. С. 32.]
17 Burt R.S. Structural Holes. Cambridge, MA; L.: Harvard University Press, 1992. P. 140.
198
199
размышление о неравенстве. Анти-Руссо
с помощью иерархии. Сегодня она сокращена до социального раздражения и сохраняется в таком состоянии. Более того, чем современнее, а значит, удобнее и свободнее от физической работы становится жизнь, тем сложнее агрессивности найти выход. В условиях массовой демократии неизрасходованная агрессивность направляется против любых форм иерархии. Как отметил социолог Арнольд Гелен, «враждебность, существующая, так сказать, на молекулярном уровне, способствует сближению в борьбе всех против всех»28.
Если же людям будет позволено остаться разными, чего на самом деле и требует их гетерогенная индивидуальность, создадутся условия для их творческой интерактивности. Мы можем резюмировать это следующим образом: равенство способствует конфликтам, неравенство делает возможным сотрудничество. Исходя из этого предложенная двухуровневая модель социального может дифференцироваться и дальше. Это изумительным образом показал Алан Пейдж Фиске в работе о четырех элементарных формах человеческих отношений29.
Рассмотрим сначала эгалитаристские структуры социальной жизни. Фиске начинает с описания мира бытового деления, куда входят солидарность, сообщество и любовь, т.е. все то, что мы знаем из родовой общины, группы и семьи. В данном случае эквивалентность членства обеспечивает стабильное чувство групповой принадлежности, которое объективируется в общественных благах. Это мир помощи и заботы, который мы делим со всеми нуждающимися — «каждому по потребностям».
Вторая социальная структура, обеспечивающая потребность в равенстве, образуется из готовых форм
28 Gehlen A. Philosophische Anthropologie und Handlungsleh-re. Bd. 4. Frankfurt am Main: Vittorio Klostermann, 1983. S. 229.
29 Fiske A.P. Structures of Social Life: The Four Elementary Forms of Human Relations. N.Y.: Free Press (Macmillan), 1991.
200
- VIII. иерархия и дискриминация
эгалитарности. Здесь люди хотя и разъединены, но при этом равны. Их отношения исключительно взаимны. То, что мы получаем, в точности соответствует тому, что мы отдаем. Повсюду главенствует принцип взаимности 1:1, римское quid pro quo30, английское turn-talking, означающее «теперь твоя очередь». Это мир товарищей, коллег, сверстников, в котором каждый человек гипотетически взаимозаменяем.
Ортогонально к структурам сообщества и равенства расположены структуры рынка и иерархии. Рыночные отношения противопоставляют эгалитаристским структурам растущую сложность, которая обладает решающим значением. У Фиске это получило отражение в том, что товарищи умеют только вычитать и складывать, в то время как рынок учит умножать и делить. Рынок, регулируемый ценообразованием, способствует развитию соперничества в его продуктивной форме — конкуренции и поощрения достижений. Впрочем, и рынком правит эквивалентность, но в данном случае она осуществляется с помощью нейтрального средства — денег, в которых можно выразить все что угодно. У всего есть своя цена, все компетентные и порядочные люди могут принять участие в рыночной деятельности.
В конечном счете иерархия авторитетности (Autoritat) представляет строго асимметричную социальную структуру. В данном случае речь идет о сложившихся отношениях неравенства, представленных в различиях статусов и престижа, известности и социальной значимости. В отличие от властного принуждения иерархия авторитетности основана на уважительном отношении подчиненных. Подобно понятию харизмы, разработанному Максом Вебером, высокий ранг рассматривается как продолжение самого себя. Соответственно и распределение внимания также
То за это, т.е. услуга за услугу (лат.).
201
размышление о неравенстве. анти-руссо
асимметрично — более высокий ранг более заметен. Сегодня иерархия уже больше не связана с вопросами приказания и послушания. Чем больше схожесть жизненных материальных условий, тем сильнее мотивация, направленная на достижение статуса, признания и уважения. Так же как в вопросах любви и зависти, здесь используются внеэкономические мотивы, все еще недооцененные метафизическим индивидуализмом классической экономической науки.
В 1961 г. Ральф Дарендорф выступил в Университете Тюбингена с программной речью, посвященной происхождению неравенства среди людей. Среди прочего там можно найти великолепную формулировку: «Все люди равны перед законом, но не все равны по закону»31. Как только люди соприкасаются с законом, они оказываются в мире нормативных требований и ролевых ожиданий. Иерархия социального статуса формируется в процессе выбора между конформизмом и отрицанием при помощи одобрения (принятия) того или иного поведения. При этом оценочность заключена в различиях между рангами. Она следует из санкций социального поведения; и, как правило, общество приветствует конформистское поведение. В современном обществе оценочность выражена в различиях между доходом и престижем.
И сегодня эта концепция Дарендорфа все еще восхищает своей диалектической строгостью. Но, к сожалению, для большинства жалующихся на неравенство и социальную несправедливость она, очевидно, является слишком сложной как в интеллектуальном, так и в моральном плане. В свое время общественная модернизация прошла путь от статуса к контракту. Сегодня же политкорректность призывает к обратному пути. Прикрываясь справедливостью и равенством, она ратует за предоставление привилегий всем, у кого их нет.
31 DahrendorfR. Uber den Ursprung der Ungleichheit unter den Menschen. Tubingen, 1961. S. 27.
VIII. иерархия и дискриминация
То, что в США получило наименование «позитивного действия» (affirmative action), ставит своей целью борьбу с дискриминацией, используя в качестве чудо-оружия репрезентацию, т.е. проблему решают с помощью квот. Ценятся не индивидуальные заслуги, а групповая принадлежность. При этом справедливая критика дискриминации доводится до абсурда. Действительно, когда-то индивидуальные заслуги отдельных людей не признавались определенными группами. Сегодня же поддержка оказывается только тем, кто относится к определенным группам, независимо от их индивидуальных заслуг. По сути, это все та же дискриминация, только с другим знаком. Раньше дискриминации подвергались чернокожие и женщины, как бы хороши ни были их заслуги. Сегодня же поддержку оказывают чернокожим и женщинам, как бы бездарны ни были их достижения. Любая политика уравнивания дискриминирует прежде всего тех, кто добился успеха своими собственными силами, например женщин-профессоров.
Что же такое квоты на самом деле? Число мест на должность генерального директора компаний, котирующихся на бирже, значительно ограничено; число мест в бундестаге также ограничено, и число профессорских мест в университетах тоже нельзя увеличить по желанию. В данном случае мы имеем дело с абсолютной ограниченностью. Установление квот для женщин, по крайне мере в нашей области, означает изъятие столь ценных мест для всех членов группы. Даже если это политически невыполнимо, требование установления квот политически можно интерпретировать как предупреждение о том, что адепты политкорректности все еще не готовы смириться с тем, что результат индивидуального соперничества связан с ограничениями в возможностях. Ведь любое соперничество за доступ к ограниченной позиции является борьбой за первенство, что напрямую связано с вопросом неравенства. Если мы хотим продвинуть
202
203
размышление о неравенстве. Анти-Руссо
вперед женщин, то для этого мы должны поставить в невыгодное положение мужчин. Если мы хотим подтянуть слабых учеников до уровня одаренных детей, то пострадают последние. Только в анекдоте у всех учеников могут быть незаурядные способности.
Как однажды издевательски заметил Никлас Лу-ман: «Политика неравенства компенсации неравенства (Politik der Ungleichheitskompensationsungleichheit) закончится в Судный день, с наступлением которого установится окончательное равенство»32. С тех пор как опекающее социальное государство больше не отличает благодеяния от требований, мы можем наблюдать, как притязания групп, которые привыкли позиционировать себя в качестве жертв этого социума, образуют новую сегментацию общества. Политика антидискриминации осуществляется при помощи виктимизации. Если раньше в основе ценностей лежали заслуги и достижения, то теперь — ущемление прав. В борьбе за статус решающим фактором теперь является возможность предъявить стигматы дискриминации. Хорст Драйер обозначил это как «фетишизацию обиды»33. И эти процессы происходят в мировом масштабе. Все больше историков и социологов разрабатывают тему дискриминации в прошлом, чтобы оправдать нынешнюю «прогрессивную» дискриминацию, представив ее в качестве компенсации.
Война добрых людей против дискриминации уже давно превратилась в войну со здравым смыслом. Работодателям запрещают нанимать на работу тех, кого они хотели бы нанять. Домовладельцам запрещено сдавать жилье тем, кому они хотели бы его сдать. Родителям сложно найти хорошую школу для своих детей. Учителя больше не могут избавиться от несносных учеников. Все это наиболее известные практики
32 Luhmann N. Protest. S. 126, 129.
33 Dreier H. Verfassungsstaat im Kampf der Kulturen // Frankfurter Allgemeine Zeitung. 2007. 4. October. S. 10.
204
VIII. иерархия и дискриминация
принудительной интеграции, которая закрывает глаза на реально существующую дифференциацию в достижениях и качественные различия.
Единственная жизненная альтернатива принудительной интеграции не сводится к несправедливым привилегиям, а скорее заключается в разобщенности равных. Любой, у кого есть свой собственный земельный участок, знает, что хороший забор — это основа добрососедских отношений. Мирное сотрудничество предполагает свободу пространственного обособления и в том числе дискриминацию. Частная собственность и есть дискриминация: это принадлежит мне, а не тебе. Обнести участок забором, разметить территорию — все это проявления частной собственности, эксклюзивности, отличия и неравенства34. Собственность подразумевает право на исключения. Ты не можешь ступить на мой участок, если я этого не хочу.
Политика социальной справедливости лишила это право на дискриминацию своего содержания и, по сути, превратило его в нечто криминальное. Не стоит забывать, что существует хорошая и плохая дискриминация. Discrimino на латыни означает «я различаю». Если мы воспользуемся словом «дискриминация» в контексте политики, то это различие будет обладать решающим значением. Дискриминирующий по-разному относится к кому-то одному или целой группе, и это оскорбляет. Таким образом, получается, что дискриминация — абсолютная противоположность непотизма, т.е. кумовства, подразумевающего особые отношения с избранным. Дискриминация связана с отрицательными представлениями, непотизм связан с положительными представлениями. Вот только эти представления чрезвычайно сложно отличить от предубеждений35. В данном случае любое объясне-
34 Норре Н.-Н. Democracy — the God that Failed. New Brunswick; L: Transaction Publishers, 2001. P. 217.
35 Becker G.S. The Economics of Discrimination. Chicago; L.: University of Chicago Press, 1992. P. 16.
205
размышление о неравенстве. Анти-Руссо
ние сталкивается с ограниченностью, так как тот, кто хочет дискриминировать, не обращает внимания на факты; он просто не желает быть «объективным».
Поэтому сегодня экономисты различают рыночную сегрегацию (различия во вкусах) и рыночную дискриминацию (вкус к различиям). Вкус является выражением дискриминации, поэтому неудивительно, что массовые демократии хотят подменить вкус, который исторически всегда был связан с высшими слоями общества, общественным мнением. Но до тех пор пока будут вестись споры о вкусе, призрак дискриминации будет бродить рядом. Тот, кто хотел бы обставить свой дом со вкусом, постарается, чтобы его мебель была не из ИКЕА.
Разумеется, вкус к различиям значительно шире, чем различия во вкусах. Многие находят вкус в дискриминации других, по выражению нобелевского лауреата Гэри Беккера, у них вырабатывается потребность в дискриминации36. Если рассмотреть этот вопрос экономически, то мы увидим, что у дискриминации есть потребители. И, следовательно, у нее есть своя цена. Любой, кто ценит вкус дискриминации конкретных людей, должен вести себя так, как если бы он был готов за это заплатить или отказаться от потенциального выигрыша. Я не хочу, чтобы меня обслуживали чернокожие. Мои дети не должны ходить в школу, где турчанкам разрешено носить хиджаб. Я не хочу жить по соседству с русскими немцами. Все это проявления дискриминации, инкриминируемой в политическом смысле этого слова.
Однако если женщину не берут на работу, потому что расходы на ее содержание больше, чем прибыль, которую она приносит, то это не имеет ничего общего с политической дискриминацией. То, что в Целендор-фе живет меньше турок, чем в Кройцберге37, также не
36 Becker G.S. The Economics of Discrimination. P. 76, 154.
37 Целендорф и Кройцберг — районы в Берлине. — Примеч. пер.
206
- VIII. иерархия и дискриминация
имеет ничего общего с дискриминацией; решающее значение имеет разница в доходах. При этом вкус к дискриминации вырабатывается у вполне успешного турецкого отца семейства, который переезжает из Кройцберга в Целендорф для того, чтобы его дети не ходили в школы, где учится много иностранцев. Достаточно того, что сегрегация жилых районов в большом городе уже выражена в том, что турки предпочитают жить рядом с турками, а не с немцами, а немцы — рядом с немцами, а не с турками. Все это не имеет никакой политически инкриминируемой дискриминации. Таким образом, чрезвычайно важно различать понятие дискриминации. Представим себе предпринимателя, который замечен в дискриминации — или не замечен; потому что имеет предосудительные представления — или же не имеет таковых. Из этого следует четыре возможных варианта развития событий. Если у него есть предрассудки против определенных людей и именно поэтому он их дискриминирует, то мы можем говорить о потребительской дискриминации: он платит за это, поскольку отказывает этим людям, будь то рабочая сила, или будь то покупатели. В то же время у предпринимателя могут быть предрассудки против конкретных людей, но при этом они не будут подвергнуты дискриминации, так как это помешало бы бизнесу. Возможен и обратный случай: у предпринимателя отсутствуют предрассудки, но с его стороны имеется дискриминация определенных людей, потому что подобная ситуация хорошо отражается на его делах. Например, когда он знает, что покупатели не хотят, чтобы их обслуживала чернокожая продавщица. И наконец, оставшееся большинство предпринимателей, у которых нет ни предрассудков, ни стремлений к дискриминации. Этот, казалось бы, абсолютно обыденный вариант тем не менее имеет свою собственную диалектику. Для добрых людей отсутствие предрассудков, лежащих в основе дискриминации, выражается в потреблении недискриминации. И в этом случае
20/
размышление о неравенстве. Анти-Руссо
мы получаем дискриминацию в пользу маргиналов, непотизм сирых и убогих38.
Впрочем, истинной сферой, в которой происходит потребление недискриминации, является вовсе не бизнес, ведь он должен приносить доход, а образование, финансируемое за счет государства. Здесь проблема дискриминации представлена как проблема селекции. Это первородный грех педагогики. Учитель должен хвалить и порицать, если, конечно, он придерживается определенных критериев в своем желании добиться успеха в обучении. Обучение без критериев не является обучением. Учитель воспитывает, дискриминируя. Именно это делает его положение в сегодняшней культуре политкорректности столь затруднительным, «так как селекция означает использование и усиление неравенства. Если же селекция не приветствуется, то равенство ограждает как от селекции, так и от ответственности за селекцию»39, как это резюмировали социолог Никлас Луман и педагог Карл Эберхард Шорр.
Одной из самых трудных профессий сегодня является педагогика. Несмотря на противостояние с учениками и их родителями, учитель должен всем продемонстрировать, что каждый заслуживает уважение, но только немногие — похвалу. Вместе с тем похвала означает ущемление интересов. Хорошие ученики бывают только при наличии плохих.
Не бывает похвалы без порицания. Нельзя восхищаться уникальным и выдающимся, если отсутствует
38 Разумеется, это формирует положительную обратную связь для типичных социально-психологических реакций на дискриминацию группы, что выражается в самопреображении этой группы.
39 Luhmann N., Schorr K.E. Reflexionsprobleme im Erziehungs-system, Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1988. S. 263. Общеобразовательные школы хотят дифференцировать без селекции, но это, к сожалению, невозможно. А так как общество опасается результатов селекции, то приходится обращаться к услугам различных «советчиков».
208
VIII. иерархия и дискриминация
позитивное понятие неравенства. Тем не менее в эгалитарном обществе в центре находятся отстающие. Это предполагает недопущение отрицательных результатов — в связи с этим стандарты, конкуренция и достижения объявляются опасными. Таким образом, шаг за шагом происходит упразднение стандартов. Правильное понимание проблемы приводит к неутешительному выводу, что богатство не является решающим критерием в вопросах успеваемости. Система образования должна быть построена не для богатых, а для одаренных. Но вместо расширения основания для талантливых детей идет борьба с селекцией40.
Макс Вебер однажды заметил: «Границы образования и культуры вкуса — самые резкие и непреодолимые из всех сословных различий»41. Разумеется, для современного общества это является темой для постоянного скандала, которому оно отчаянно сопротивляется с помощью целого потока программ по реформированию образовательной системы. Успех же является производной от таланта, трудолюбия и образования. Конечно, можно гарантировать доступ к образовательным учреждением для всех, формально сохраняя тем самым равенство возможностей, но как можно управлять мотивацией достижений и навыков? Кроме того, государство полностью бессильно против IQ и генетической предрасположенности. Обеспечение равных стартовых возможностей не может
"'"• " Эта эгалитаристская глупость работает с точностью до
наоборот, что позволяет обеспеченным слоям населения
; . использовать классическое образование как ярмарку тщес-
: •. j лавия, руководствуясь собственными преимуществами — я
.-',.«, могу позволить себе еще и это! Например, древнегреческий.
41 Weber М. Soziologie, Universalgeschichtliche Analysen, Poli-tik. Stuttgart: Kroner, 1973. S. 477. [Рус. изд.: Вебер М. Теория ступеней и направлений неприятия религиозного мира // Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. С. 339.]
209
размышление о неравенстве. Анти-Руссо
отменить того факта, что возможности осуществляются по-разному. Если ученик не заявляет о себе, то учитель ничего с этим не может поделать. Некоторые из школьников достаточно сильны, чтобы заявить о себе как о «ботаниках» вопреки издевательствам избалованных и ленивых одноклассников. Большинство же ищет свое спасение в приспособлении к крутости, которая заключается в том, чтобы не проявлять никакого интереса к учебе. Если у семьи все-таки имеется определенное государственно нерегулируемое влияние, то учителя в данной ситуации бессильны.
Образовательные учреждения перекладывают задачи селекции, т.е. необходимость оценки результатов обучения, на экономику. Мы уже давно испытываем инфляцию хороших оценок и девальвацию дипломов. Если же все сдадут выпускные экзамены и затем защитят свои магистерские работы на «отлично», то решение о победителях и проигравших примет первый начальник на работе. Потому что гражданские идеи конкуренции и совершенства выжили только в экономике. Больше равенства почти всегда экономически означает меньшую эффективность.
Но только ли в экономике? Может быть, немцы когда-нибудь выразят благодарность Международной программе по оценке образовательных достижений учащихся, результаты проверки которой вызвали настоящий шок у населения. Только после этого вновь стало возможным говорить о совершенстве, разговоры о котором еще недавно приписывались так называемой партии хорошо зарабатывающих. Спрос на элитные университеты в точности соответствует духу времени, когда Германия ищет суперзвезду и народ с помощью мобильного телефона решает, кого причислить к «нашим лучшим». Этот заново возникший интерес к наивысшим достижениям с некоторых пор заметен и в конъюнктуре рейтингов: журналы публикуют списки лучших врачей, адвокатов или университетов. Бенчмаркинг — мерить себя по сравнению с
210
VIII. иерархия и дискриминация
лучшими — до недавнего времени существовал только в экономике. Сегодня же эти мотивационные техники используются и в других жизненных областях. Повсюду имеются свои флагманские проекты и ведутся разработки канона достойного изучения, и кто знает, может быть, скоро это вновь даст нам столь необходимые образцы или даже идеалы.
Еще по теме VIII. Иерархия и дискриминация:
- Религиозная дискриминация
- Статья 5.62. Дискриминация Комментарий к статье 5.62
- Дискриминация левшей
- Запись беседы Марка-Антуана Жюльена с первым консулом Наполеоном Бонапартом о причинах государственного переворота 18 брюмера VIII г., 19 жерминаля VIII г. (9 апреля 1800 г.)
- Принцип иерархии
- Временная иерархия систем
- Уровни мировой иерархии
- 3.5. Метод анализа иерархий
- ИЕРАРХИЯ ВЛИЯНИЯ ИЗМЕРЕНИЯ
- Социальная иерархия.
- 4.3. ОБЩАЯ ИЕРАРХИЯ МИРА: КОСМОС, БИОТА И СОЦИУМ
- Иерархия государственных должностей
- Феодальная иерархия и крестьянство
- Факторная матрица по шкалам методики “Иерархия личности”
- Логика эволюции в терминах временной иерархии систем